Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы

Глава 12

– Сегодня среда, – сказала Слава, глядя на Вячеслава. – В буфете ватрушки, те самые. Сходить?

– Не надо, – Андронов тяжело вздохнул, устраиваясь на кровати поверх одеяла.

– Ладно, я хотела подсластить пилюлю, – с этими словами она села на кровать и начала стягивать носок с мужской ступни.

– Единственное, что может подсластить пилюлю, это если ты оставишь мою ногу в покое, – флегматично ответил Андронов. – И меня тоже.

– Попытку я засчитаю из гуманизма, – деловито кивнула Слава и тут же начала делать упражнение, которому научил местный реабилитолог.

Майору полагались десять сеансов физиотерапии, которые давно закончились. Платные услуги в стенах госпиталя предусмотрены не были – помощь оказывалась исключительно бесплатно для пациента, отклик же на терапию оказался хороший.

Слава не долго думала, прежде чем освоить новый вид деятельности, что не очень-то нравилось майору, но мало волновало саму Славу.

Упражнения делать надо? Надо. Вот и всё. Не тема для дискуссий.

– Слав, тебе когда-нибудь говорили, что людям нельзя причинять добро? – зажмурившись от боли, простонал майор.

Боль – это хорошо, это хороший знак, отметила про себя Слава. Первое время она ужасно боялась причинить дискомфорт, отдёргивала руки, пока не убедила себя, что так надо. Необходимо потерпеть. Одному боль, другой неудобство от причинения этой боли.

– Да, слышала такое, – небрежно ответила, повторив движение.

– Тогда, может, внемлешь народной мудрости? Тебе несложно, а мне приятно.

– Не-а, – Слава растянула губы в злодейской улыбке, в стиле вселенной Marvel.

– Весна на улице, найди какое-нибудь занятие. Над очерком поработай, в горы смотайся, любовника заведи, в конце концов, – закатил глаза болящий, после снова зажмурился, выдохнул сквозь зубы, явно сдерживая болезненный стон.

– Я ездила на Большие скалы, – отчиталась Слава, не обращая внимания на недовольство. – Представь только, здесь есть скалы. Везде пишут, что Питер стоит на болотах, а оказывается скалы есть. Правда, «большие» – преувеличение года, но размяться хватило. Ещё там, на Ястребином озере, есть тропа Хо Ши Мина – придумали же название…Хо Ши Мина! Северный Вьетнам просто, а не Венеция. Живописное местечко, кстати, обязательно там побываем.

– И как я жил без этой тропы?.. – проворчал Андронов.

– Я ещё на экскурсию по линии Маннергейма ездила, тоже интересно. Представь только, фортификационные сооружения ещё до тридцатых годов двадцатого века строили, они до сих пор стоят.

– В Австралии начинается пляжный сезон, может, ты там какие-нибудь тропы поищешь? А скал там… видимо – не видимо. Каменная волна, Двенадцать апостолов, Голубые горы, говорят, красоты неимоверной.

– Голубые горы – отличная идея! После «Спутника» подумаю, – кивнула деловито. – Остались формальности, Александр Яковлевич сказал, меньше чем через недельку отправят.

– Я говорил с тобой по поводу «Спутника», – напрягся Андронов, сморщился недовольно, попытался вывернуться, но не тут-то было. Слава – сильная девушка, несмотря на худобу, майор же пока был слаб. – Это дорого, неоправданно дорого, – интонацией выделил «неоправданно».

– Оправдано, – отрезала Слава. – Мы с Александром Яковлевичем и Марией Павловной, завом физиотерапии, перебрали все возможные варианты реабилитации, у «Спутника» лучшие в нашем случае.

– В моём, Слава, в моём! У меня пострадало тело, а не голова, я в состоянии решать вопросы собственного здоровья!

У Славы хватило выдержки не озвучивать то, что недавно он не мог решать даже вопросы собственного мочеиспускания, проглотить недовольный тон и злость в глазах. Поставит на ноги, потом поговорят.

Потом-то она всё выскажет, за каждое недовольство в голосе майора выдаст и раздаст. От всей широты Калугинской души. Пока же промолчит… да… промолчит. Погода на улице чудесная, солнце яркое-яркое, небо голубое, листья распустились, на Марсовом поле зацвела сирень. Словно не бывало туманно-серой, откровенно Питерской, депрессивной мглы.

– Фонд «Надежда» уже оплатил лечение, – всё, что ответила Слава. – Средства вернуть невозможно, – пожала она плечами. – Придётся искать другого пациента.

– Пусть ищут, – махнул рукой Андронов.

Слава отвернулась к окну. Медленно, с расстановкой досчитала до пятидесяти и обратно. Интересно, если она прямо сейчас придушит майора подушкой, это будет считаться самообороной или, например, состоянием аффекта? Что-то же должно её оправдать… Потому что, честно говоря, надоело! Задрало!

– Когда ты поймёшь своей хорошенькой головкой, что нельзя причинять добро? Понимаешь, нельзя, – сквозь зубы проговорил Вячеслав Павлович.

– Форма черепа у меня красивая, согласна, – широко и нагло улыбнулась Слава.

– Владислава!

– Что?! – Слава всё-таки вспыхнула.

Не вышла бы из неё сестра милосердия. Нет в ней терпения, ни на грош не отыскать такую добродетель. Обещала себе спокойно сносить Андроновское недовольство, в конце концов, после стольких операций, боли, наркозов он имеет полное право быть капризным. Не в себе быть. Её дело – поставить на ноги, а после… потом подумает, что после.

– Я не нуждаюсь в благотворительности, и в помощи твоей не нуждаюсь тоже!

– Что-то я не вижу здесь толпы желающий помочь!

– Тебя это не касается, – отчеканил Андронов.

– Помню я, помню. Отец не может приехать, он занят, сестра на гастролях – тоже занята. А я, как видишь, свободна, – наигранно развела руками.

– Так найди себе занятие, – огрызнулся Андронов.

– Сама решу, что и где мне искать! – взвилась Слава, ещё немного, врезала бы, честное слово.

Может не со всей силы… Хотя нет, со всей! Чтоб захлебнулся от боли и слабости, заодно мозг начал функционировать. А то с туалетом проблема решилась, а с головой нет!

– Да какого чёрта!

– Ты издеваешься? – подпрыгнула Слава на месте. – Ты Лялю спас! Закрыл собой мою сестру! Если бы не ты – это она… её бы… – с трудом сдержала слёзы.

– Знаешь анекдот про последние слова Александра Матросова? «Ёб твою мать, скользко»! То, что я, как дебил, подставился, не делает меня героем, а тебя обязанной. Понятно?

– Не понятно, – отчеканила Слава, насупившись.

Если бы она могла хотя бы для себя самой объяснить, почему она торчит в Питере – не самом лучшем месте на Земле, – зачем приходит почти каждый день в госпиталь, первое же время и вовсе жила в палате – она бы объяснила. Но ответа на эти вопросы у Славы не было, не находилось почему-то.

Благодарность? Несомненно! Только для выражения признательности достаточно было выйти на Заболотского, оплатить круглосуточную сиделку, необходимые медикаменты, если вдруг их нет в госпитале, реабилитацию, на удалении преодолевать административные препоны. Собственно, достаточно имени генерала Калугина, чтобы всё само решалось и оплачивалось, без непосредственного участия Славы.

Однако, Слава взвалила на себя ношу и понесла, зачем-то…

Ближе к вечеру выяснилось, что нужно ещё раз связаться с представителями «Спутника». Проблемы с оплатой, плюс вопрос перевозки повис в воздухе. Слава, стиснув зубы, не обращая внимания на повисшую в палате атмосферу, делала своё дело.

Недолго осталось терпеть плохое настроение майора и чуждый ей город, который, к слову, снова заволокло свинцовыми слоистыми облаками, закрыв и намёк на синий цвет. Все двести пятьдесят шесть оттенков предстали глазу, вызвав неприятие. Май месяц! Сирень цветёт, лето почти, на вид же – поздняя осень.

На пороге появилась постовая медсестра, приветливо махнула рукой Славе, лежащему на кровати майору, кивнула в сторону коридора. Сразу же нарисовались два санитара – здоровые парни призывного возраста, проходящие альтернативную службу. И им хорошо – рядом с домом, мамой и папой, и госпиталю – рабочая сила.

– Вторую кровать заберём, – прокомментировала своё появление медсестра. – Новенькие поступили, мест не хватает.

Андронова устроили в отдельной палате с двумя кроватями, одна – для Славы. Первое время было удобно, сейчас постель пустовала. Слава сняла жильё в относительной близости.

– Конечно, – приветливо ответил майор. – Сюда можно положить.

– Справимся, – отмахнулась медсестра. – Взяли! – отдала она распоряжение санитарам, те ловко толкнули стоящую у стены кровать, Слава только успела забрать свой рюкзак, лежавшей на покрывале.

Через пару часов Слава на цыпочках зашла в палату. После десяти вечера Вячеслав Павлович обычно спал под действием препаратов. Днём его мучали боли разной интенсивности, он упрямо старался обходиться без обезболивания, ночью, после укола, измученный организм вырубался.

Посмотрела на часы – половина одиннадцатого. Славина куртка осталась одиноко висеть на вешалке, гардероб был закрыт. Осталось проскочить мимо охраны, выйти через приёмный покой, вызвать такси и отправиться домой, спать. День был долгий.

Прошла к окну, всмотрелась в шапки деревьев и кустарников внизу. На улице, несмотря на белые ночи, темень. Небо заволокло тёмными, низкими тучами, лишь вдали виднелась тонюсенькая полоска света над крышами домов с торчащими рожками-антеннами, и похожий на жирафа одинокий строительный кран.

На улице громыхнуло. Раскат грома прокатился по деревьям, корпусам госпиталя, ударился о стекла приоткрытого окна. Следом несколько раз сверкнула молния, приближаясь от дальних домов прямо к Славе. Озарило в красно-оранжевый цвет сквер внизу, проспект через дорогу, проезжающую карету скорой помощи, мчавшиеся вдали автомобили. Сразу же грохнул ливень, ударяя в палату ледяными струями.

Слава быстро закрыла окно, оглянулась, чтобы убедиться, что Андронов спит, ещё раз посмотрела на улицу. Идея выйти на улицу без куртки и пробежаться под ливнем показалось сомнительной, что само по себе было странным…

Когда это Слава начала бояться дождя, грома, молнии? Глупости!

Просто поздно уже ехать домой, завтра в восемь утра контрольный звонок в «Спутник» и компанию, оказывающую услуги перевозки лиц с ограниченными возможностями. Последнее тоже выводило из себя майора.

Выдумал, что может добраться на такси. Его выводило из себя словосочетание «лицо с ограниченными возможностями».

Для того, чтобы возможности вернулись в полном объёме, нужна реабилитация, а не ослиное упрямство, – иногда хотелось сказать Славе, но она помалкивала.

Всё равно переупрямит его, не на ту нарвался.

Быстро привела себя в порядок после долгого дня, благо душ находился прямо в палате. Натянула смену белья, которая всегда болталась в рюкзаке – привычка, выработанная годами вольной жизни. Взбредёт в голову в середине дня отправиться к чёрту на куличики – ничего собирать не надо. Банковская карта, солнцезащитный крем и чистые трусы всегда с собой.

Поставила два стула вдоль стены, пристроила рюкзак в качестве подушки, с горем пополам уместилась, подтянув колени почти к подбородку, укрылась запасным байковым одеялом.

Ужасно неудобно, отвратительно просто. Затекает всё, что только можно, от шеи до пяток. Слава даже не знала, что пятки могут затечь, однако ж… пожалуйста, затекают! А ещё копчик, руки, поясница.

Попроситься что ли к дежурному ординатору в комнату для отдыха? Сегодня дежурит любитель хаски. Или к медсестре… Пф-ф-ф, и что ей в голову взбрело, зачем осталась?

После нескольких коротких провалов в тяжёлый сон под раскаты громы и сверкание молнии, Слава сползла со стульев. Кинула на пол одеяло, устроилась на рюкзаке, натянула на пятую точку свободный угол одеяла. Жёстко, прохладно, но хотя бы можно вытянуться, считай, с комфортом устроилась.

– Слава, Слав? – услышала сквозь сон. – Владислава!

– А?! – подпрыгнула в лёгкой панике, одновременно натягивая вниз футболку и хватаясь за голову. – Что? Укол? Врача?

– Ты почему домой не уехала? – с толикой раздражения спросил майор.

– Дождь, а я без куртки, – спросонок пояснила Слава.

– А-а-а-а, – усмехнулся Андронов. – Иди сюда, – поманил он рукой. – Устраивайся, – похлопал по кровати рядом с собой.

– Тебе неудобно будет, – искренне запротестовала Слава.

– Что-то не припомню, когда ты о моём удобстве пеклась, – усмехнулся в ответ. – До этого моё удобство – последнее, что тебя интересовало. Иди.

– Ладно, – растерянно пробормотала Слава, подошла к кровати, уселась на краешек, смиренно устроив ладони на своих оголённых коленях.

Гимназистка, а не Владислава Калугина – головная боль родителей, педагогов, пару раз командира одной отдельно взятой военной базы, прямо сейчас медперсонала госпиталя и конкретно майора Андронова.

– Перебирайся к стенке, – отдал распоряжение майор.

– Я с краю…

– Ты хочешь, чтобы я через тебя перебирался, если по нужде нужно будет встать?

– Ой! – пикнула Слава.

Действительно, перебраться через неё майору будет сложно, если в принципе возможно. Вот балда!

Слава перекинула одну ногу через лежащего Андронова, упёрлась двумя руками, чтобы случайно не задеть неподвижно лежащую ногу. Замерла на секунду от того, что мужские ладони обхватили её за талию, и от горячего выдоха, который достиг её вдруг вспыхнувшего лица. Что-то было в этой рокировке интимное, слишком откровенное, провоцирующее.

Она дёрнулась обратно, была остановлена сильными руками, которые приподняли её и скатили вбок, не позволяя вывернуться.

– Ложись, – Андронов спокойно приподнял угол одеяла, приглашая.

Слава нырнула, вытянулась по струнке, напряглась, сама не своя.

– Спокойной ночи, – пряча ухмылку, проговорил майор.

– Спокойной, – ответила Слава, пытаясь спрятать, замаскировать накатившее волнение под вопиющее спокойствие.