Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы

Глава 8

Слава вытянула ноги поперёк глубокой траншеи, устроившись на деревянном ящике. Напротив сидел Платон. Она уже несколько часов кряду пытала его, расспрашивала о военном опыте, интересных случаях, увлекательных историях. Обо всём, о чём только мог поведать.

Рассказчик из Платона был неважный. Он больше хмурился, озадаченно чесал затылок, мычал: ну-да, ну-там, ну-как-то-так. Славе хватало и этого. Военные – не самые разговорчивые люди, не слишком-то красноречивые, часто косноязычные. Понимание же, что говорят с корреспондентом, и вовсе многих вводило в ступор.

К тому же самоцензура давила на нервы бойцов. Лишнего не сказать, не выдать ненароком то, что не полагается – это одно. Находить подходящий по смыслу эвфемизм на замену нелитературному слогу – другое, куда более сложное.

Славе удавалось заболтать любого. Ребята расслаблялись, забывали про приличия, начинали рассказывать живо, с огоньком, чего она и добивалась.

Вот и сейчас Платон перешёл на родной и могучий, в глазах появился азарт, воспоминания лились сплошной стеной, Слава писала без устали, решив, что потом поймёт, что нужно, что лишнее. Главное – наработать материал. Много. Разного.

Распахнулась дверь в медсанчасть, на пороге появилась Дарья. Взмахнула руками, будто делала зарядку, потянулась довольно, как кошка, щурясь на солнце. Ткань футболки натянулась, выставляя на обозрение налитую, объёмную грудь, обтянутую кружевом.

Платон скосил глаза в сторону Дарьи, вздохнул чему-то своему. Слава не разобрала – чему, не до того было. Она смотрела, как следом вышел Вячеслав Павлович, так же довольно щурясь на яркое солнце. Достал сигарету, подал Дарье, та взяла тонкими пальцами, изящным жестом прокрутила, поднесла к губам, предварительно облизнув.

Не Дарья Александровна, а маркиза де Помпадур!

Вячеслав Павлович чиркнул зажигалкой. Дарья прикурила, глядя в глаза галантному кавалеру. Оторвать бы ему ноги и вставить в место, для того не предназначенное природой-матушкой!

В это мгновение, по неизвестной никому причине, в первую очередь непонятной самой Славе, она громко, заливисто засмеялась, так, словно Платон рассказал что-то невероятно смешное, и сиганула ему на колени, обхватив шею двумя руками.

– Ох, пля, – прокомментировал ситуацию Платон, рефлекторно поймав Славу.

Усадил удобней, обхватил одной рукой талию, второй полез в карман за пачкой сигарет.

Дарья тем временем перевела взгляд на парочку Платон и Слава, улыбнулась, почти усмехнулась, сделала долгую затяжку, выбросила сигарету щелчком пальцев, закатила глаза и скрылась за дверью.

Вячеслав Павлович двинулся в их сторону, игнорируя Славу так, словно не видел в упор. Стены из песка и красной пыли видел, небо синее-синее, высоченное, видел, дерево-корягу, когда-то обгоревшее, но упорно дающее ростки, видел, а Славу – нет.

Издали рукой дал сигнал Платону, чтобы не отвлекался на его погоны, продолжал заниматься своим делом – давал интервью свалившейся на голову корреспондентке. Прошёл молчаливо мимо, не удостоив взглядом.

Славу аж передёрнуло. От самого ли майора или его приглаженного вида, или от… От всего! Она завозилась на коленях Платона, пытаясь встать, тот подхватил её двумя руками подмышки, приподнял, помогая.

– Блин, Слав, не делай так больше, – сказал Платон, сморщившись, как от навязчивой, появившейся некстати боли.

Слава вернулась на свой ящик, устроилась, взяла в руки тетрадь, пробежалась взглядом по последним строчкам. Вот же, всё из-за Андронова этого! Чтоб ему…

Дарья ещё! Что она вообще в майоре нашла? Зачем он ей нужен-то? Здесь мужиков – хоть по три раза в день меняй, никто не откажется, а ей Вячеслава Павловича подавай… Тьфу!

– Чего? – Слава посмотрела на Платона. – Отвлеклась, прости.

– Говорю, не делай так больше. Захотела майора своего позлить, прыгнула на меня – ладно, мне не жаль, но не ёрзай так резво задницей. У меня аж встал!

– Че-е-его? – Славка уставилась на Платона, будто он околесицу нёс несусветную.

В первое мгновение и правда не поняла, что встал, где встал, зачем встал.

Платон ответил губами, молчаливо проговорил слово из трёх букв, из той самой, обсценной триады.

– Не придумывай, – отмахнулась Слава. – Скажешь тоже, встал у него.

– Ну, не встал, – согласился, широко улыбаясь, Платон. – Так, привстал маленько. Лёгкий реверанс, – подмигнул, глядя в упор на Славу. – Это знаешь, как ощущается? Как если бы на младшую сестру встал, не, даже на младшего брата. Прикинь? А оно мне надо? Тысячу лет, не надо. Так что, давай в следующий раз без вот это вот, – он повихлял задом, отчего деревянный ящик под ним громко хрустнул.

– Хорошо, – засмеялась во всё горло Слава. – Слушай, а на порносайте как называется твоя категория? С братом, – хрюкнула от собственного ржача.

– Дурная ты девка, Славка, – загоготал Платон. – Нет таких категорий, потому как запрещено на уровне законодательства. Ясно?

– Ясно, ясно, – закивала та в ответ. – Так и запишем, в просмотрах порнушки уличён не был. Поведение достойно звания офицера.

– О чём разговор? – вмешался третий голос.

Слава подняла взгляд. Рядом возвышался Гусь, с усмешкой разглядывая гогочущую парочку.

– Обсуждаем категории порно. Вот ты какую предпочитаешь, Витёк? – истово давя улыбку, с серьёзным лицом поинтересовался Платон.

– Никакую, – ответил Гусь. – Мне сейчас только порнушку глянуть, и на силе инерции можно в космос взлететь.

Все дружно засмеялись, как над самой смешной шуткой в мире. Такое бывает, в военный быт вдруг приходит что-то из мирного существования, пусть всего лишь скользкая шутка – и становился чуточку легче дышать, строить планы, смотреть в будущее.

– Тебя командир зовёт, – просмеявшись, сказал Гусь, глядя на Платона.

Тот встал, одёрнул форму, попытался стряхнуть с неё пыль, безуспешно, и поспешил в сторону блиндажа.

Виктор уселся на место Платона, почесал переносицу, окинул Славу взглядом, словно примерялся или раздумывал над чем-то.

– Слушай, Славк, – протянул он, глядя в упор на неё. – Ты за что майора так не любишь?

– Я не люблю? – вылупилась та в ответ, дёрнула ноздрями в возмущении.

Не любит она майора. Не любит! Во-первых, не за что. Во-вторых, наплевать ей на майора с высо-о-о-о-окой колокольни! Самой высокой! Выше Бурдж-Халифа!

– Плевать мне на майора, – дёрнулась она, будто укусил её кто-то. Ядовитый. – Плевать, – проговорила по слогам для надёжности.

– Оно и видно, – усмехнулся в ответ Гусь. – И на Дашку ты зуб не точишь, конечно.

– Нет, конечно, – Слава напустила на себя серьёзный вид. – За что мне зуб точить на Дарью Александровну? Она бельём с нами поделилась, шампунь выделила, зубные щётки… Мне-то ладно, а Ляле совсем грустно было бы без этого минимума. Так что на Дарью Александровну я не злюсь, не за что потому что. И на майора тоже, – добавила она твёрдо.

Ведь правда не злилась, просто бесил он её, и сильно, ведь это не то же самое, что злость.

– Верно говоришь, – кивнул Гусь. – Мужики с панталыку сбили, говорят лямур-тужур у вас, всё такое… что знакомы вы точно дольше, чем с базы, значит, дело нечисто, было что-то. Я-то понимаю, что знакомство ваше явно дольше, чем с базы, но в лямур с тужуром не верю. Приставил папа к вам с Лялькой смотрящего, с твоим характером присмотр поперёк горло должен быть. Но чтоб настолько… не верю. Для мужиков потрахушки с последующем сексом в мозг – рабочая версия, я бы на месте майора тоже не опровергал, лучше так, чем правда про папу генерала. И всё ж интересно, за что ты на Андронова крысишься?

– Раз знаешь, что его папа приставил, значит, должен понимать, за что, – зашипела Слава. – Карьерист хренов! На чужом горбу в рай въехать хочет! Как все служить, расти по карьерной лестнице – это не для Андронова, – выплюнула фамилию. – Легче отцу моему подмахнуть и брату. Выслужиться, вывернуться ужом, получить очередное звание. Сидит в штабе, Игнату жопу вылизывает, за мной вызывается присмотреть, что угодно, лишь бы не служить честно, как ты, Ромыч, Платон тот же, Дрон, да хоть Лёха с его драгоценной картошкой, – развела она недовольно руками. – Погоди, ещё орден вручат за героическое пребывание в медсанчасти. Спасение чресл военно-полевого хирурга.

– За чресла хирурга можешь не переживать, они, как граница – на замке, – усмехнулся Гусь. – А по поводу Андронова, уверен, ты ошибаешься.

– Да что ты? – вспылила Слава. – Сколько ему сейчас лет? Тридцать два, не больше? Может, тридцать три или даже тридцать четыре – пофиг! Майора же он получил лет пять назад. Вот и считай! Не сходится математика-то, – щёлкнула пальцами перед носом Гуся. – Я на первом курсе была, когда Андронов первый раз нарисовался, типа оказал услугу Игнату за мой счёт, и вуаля – через полгода майор! Вжик-вжик Калугинской палочкой, и волшебство!

– Ты что-то путаешь, Слав, – задумчиво проговорил Гусь. – Я должен был с приятелями попасть, – назвал одну из горячих точек, известную Славе. – Рапорт написал, ждал, что-то застопорилось, пока туда-сюда, парни уехали. Они с Андроновым служили, он тогда капитаном был. Заваруха была нешуточная, пиндец что творилось. Их под командованием капитана отправили на задание… в общем-то, в один конец отправили, понимаешь? – вопросительно посмотрел на Славу, та кивнула, понимая. – Причём бессмысленно, бесполезно, просто на убой. Есть цель – выполняй. А что цель – не цель, а ерунда на постном масле, всем по гланды. Андронов приказ выполнил, только не до конца. Не справился с поставленной задачей, которая нахер никому не впала, кроме парочки идиотов сверху, которым, понятно, виднее. Парней вывел живыми, несколько трёхсотых всего, и самого задело, говорили, контузило не хило. Только кого это волнует?

– В смысле? – не поняла Слава. – Спас личный состав. Невосполнимые потери на то и невосполнимые, что невозможно восполнить. Выходит, поступил согласно боевой обстановке.

– Он приказ нарушил. Нарушил приказ. Вслушайся: не исполнил приказ. Неисполнение приказа – это ограничение по службе до двух лет, либо арест до шести месяцев, либо дисбат до двух лет, а не пожурить в сторонке, как нашкодившего кота. За это сажают, Слава.

– Так он же людей спас!

– Не людей, а бойцов, чья прямая обязанность – справиться с поставленной задачей, какой бы ценой ни пришлось. Планируемые потери, – Гусь бесцеремонно взлохматил коротенький ёжик на голове Славы. – А Андронов эти планы по половому органу вышестоящих… Его долго потом мурыжили, трибунал – не трибунал, увольнение – не увольнение, в итоге в какую-то глушь заслали, чтобы сидел и не отсвечивал, пока за него хлопочут. Наверное, брат твой и кинул тогда подписку, только не из-за «типа услуги» за твой счёт, а потому что иногда надо по совести, а не уставу. Внеочередное звание присвоили Андронову за заслуги перед Родиной, а не перед твоей юркой жопкой. Можешь выдохнуть.