Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы

Глава 14

Слава ответила на телефонный звонок Игната, спеша по длинному больничному коридору.

– Привет, звезда наша, царевна Владислава, – проговорил он шутливо.

Слава будто увидела хитрый прищуру карих глаз и широкую белоснежную улыбку – семейное, Калугинское достояние.

– Привет, привет, – ответила, навострив уши.

Интересно, зачем звонит? У неё были хорошие отношения с братом, не слишком тёплые, в силу большой разницы в годах, по сути, он мог быть их с Лялей отцом по возрасту, но достаточно близкие. Ближе, чем с другими братьями, кроме Олега, вот с ним Слава была на одной волне.

– Ты знаешь, что твоей родной сестре собрался делать предложение капитан Бисаров? – огорошили её.

– Какой сестре?

Слава остановилась, нахмурилась, не в силах сообразить, о чём, вернее, о ком говорил Игнат. Нет, она не поглупела в одночасье, на неё не обрушилась внезапная амнезия, она отлично помнила, что родная сестра у неё одна-единственная, не просто сестра, а близнец, но слова «Ляля» и «делать предложение» не укладывались в одну строку.

Ляля была привлекательной, вернее – красивой. Парни наворачивали круги вокруг, глаз не сводили, вот только она никогда не смотрела ни на кого. Мужчин для неё будто не существовало, вернее, к ним предъявлялся такой список требований, что проще встретить гуманоида в арктических льдах, чем подходящего под её требования человека. И вдруг… предложение. Официально, дома, в присутствии родителей, братьев, семьи.

И кто?! Виктор Бисаров, тот самый Крокодил Гена, он же Гусь.

Максимально неподходящий мужчина для Ляли, настолько, что от одной мысли брала оторопь. Ничего в голову не приходило, кроме вопроса: «Да как так-то?!»

Слава, конечно, видела, что между этими двумя пробегал интерес, знала про тайную влюблённость сестры, подозревала в ответных чувствах самого Гуся, но чтобы предложение… Впрочем, трудно представить роман сестры без замужества. Ляля попросту не рассматривала для себя ничего из разряда «гражданский брак», «повстречаться, присмотреться», «подумать» и, упаси боже, «свободные отношения».

Иногда казалось, что сестра жила по законам восемнадцатого-девятнадцатого веков. Мыслила точно так же. Строгое воспитание, род деятельности, увлечения сказались.

– Питерская влажность так на тебя повлияла? – рассмеялся Игнат. – У тебя одна сестра – Валерия, она же Ляля.

– Это я от неожиданности, – засмеялась в ответ Слава. – Передавай мои поздравления, если она согласится, конечно. Или нет, я сама позвоню, – тут же опомнилась.

Естественно, она позвонит сама. Ляля – часть её самой, лучшая часть.

– Главное, чтобы отец согласился, – почти серьёзно ответил Игнат.

Слава закатила глаза. Начинается. «Главное, чтобы отец согласился»… что за атавизм? Зачем? Как в двадцать первом веке, в Москве, отец может не дать согласие на брак дочери? Каким образом запретить? С помощью каких юридических или моральных инструментов?

Мракобесие какое-то, честно слово!

Традиции, религиозное направление – понятно, только почти все Калугины живут в миру. Придерживаться средневековых обычаев совсем не обязательно. Вот она, Слава, точно не собирается устраивать подобное цирковое представление. Впрочем, она и замуж-то не собирается. Не в этом столетии точно, а до двадцать второго века вряд ли дотянет. Обойдётся без предложения и замужества.

Аминь!

– Не фырчи, – примирительно проговорил Игнат. – Лучше собирай вещички и приезжай. Думаю, Ляле понадобится твоя поддержка. Ну и Бисаров, вроде, друг тебе. К тому же «Спутник» недалеко от дома родителей, съездишь, лично посмотришь, поговоришь.

– Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь? – для протокола фыркнула Слава, знала, что брат вмешивается в жизнь сестёр только в крайнем случае – Сейчас возьму билеты. Встретишь?

– Николай встретит.

– Ладно, напишу.

Зашла в приложение, глянула билеты на «Сапсан» – ожидаемо не нашлось. Конец выходных дней, туристическая столица. Взяла на самолёт, на такси до аэропорта Пулково рукой подать. Маленький он, Питер, компактный. В любую сторону полтора-два часа, без пробок быстрее.

Кинула сообщение Игнату, пошла, куда направлялась, в палату к Андронову. К майору Андронову, с котором накануне переспала.

Не он с ней, а она с ним – это важно. Теперь нужно с этим как-то жить…

Собственно, ничего особенного не произошло. Миллионы людей по всему миру занимаются сексом, вот прямо сейчас занимаются, и ничего. Планеты Солнечной системы продолжают существовать, не сходят с орбиты, метеориты продолжают свой путь, девятая планета бередить умы человечества. А раз ничего не изменилось во Вселенной, то волноваться не о чем.

Правильно? Правильно.

Слава просто больше не девственница, и хорошо. Оказалось, приятная штука – секс. Не на пустом месте человечество уделяет настолько много внимания сему процессу. Надо будут повторить. Вот хоть с Андроновым и повторить.

И решить для себя, как его теперь называть. Странновато сексуального партнёра называть по фамилии или званию… Хотя, почему странновато? Вот Андронов в качестве этого самого партнёра – странно. Остальное меркнет перед этим фактом.

В таких мыслях, скачущих как блохи, Слава подошла к нужной палате. Дверь оказалась приоткрыта, заглянула, замерла.

Андронов лежал на кровати, рядом, на тумбочке стоял большой полиэтиленовый пакет с фруктами, конфетами, другими гостинцами. У спинки кровати устроилась девица, Слава мгновенно оценила её и узнала. Та самая жертва гиалуроновый кислоты, долговязая, длинноногая, с патлами ниже поясницы, вьющимися крупными прядями.

Он что-то рассказывал, широко улыбаясь, не сводя взгляда с девицы, та щебетала в ответ, будто на ясно солнышко таращилась.

В завершении картины широкая ладонь майора придерживала за спинку ребёнка, который сидел совсем рядом, сосредоточенно водил пластмассовым супергероем по телу Андронова и болтал без остановки, обращаясь к лежащему:

– Папа, па-папа, па-па-па-па, па-па-па.

Слава развернулась на месте, на негнущихся ногах прошла по коридору, спустилась вниз, вызвала такси и уже через несколько часов вдохнула родной воздух Москвы.

Дома всё было по-прежнему, её комната стояла нетронутая, следы подростковых увлечений висели на стенах, стояли на столе и полках. Надо бы сказать маме, что можно забрать помещение, сделать комнату для гостей, например. Впрочем, в родительском загородном доме, двухэтажном и просторном, с бассейном во дворе, спортзалом и банным комплексом хватало места. «Детские» постепенно становились «семейными», когда дети женились, но продолжали приезжать в родовое гнездо, уже со своими детьми.

Слава обзаводиться семьёй, тем более детьми, не собиралась. Видела она сегодня одного отпрыска… на вид года полтора или два, может и три – ничего она не понимала в возрасте ребятни. Собственно, даже не поняла, сын у Андронова или дочка. Жёлтая футболка и зелёные штанишки не добавили ясности, как и светлые короткие кудряшки на затылке.

Отбросила мысли о малыше, как о незначительной ерунде, не играющей для неё никакой роли. Подумаешь, у Андронова ребёнок и патлатая дама сердца. Закономерно, что ребёнок есть, в общем-то. Инструмент для воспроизведения потомства имеется, работает отлично, так что было бы странно, если бы ребёнка не было…

Ерунда! Всё ерунда! Растереть и забыть!

Поднявшую голову обиду и возникший отчего-то стыд, вовсе затолкала ногами. С остервенением. Она решила переспать с Андроновым и переспала. Его проблемы, что повёлся и изменил своей лахудре.

Ладно, долговязая, человек не выбирает, каким родиться, всё решает набор генов, но для чего вкалывать столько гиалуроновый кислоты в губы, зачем филлерами настолько подчёркивать скулы? Наверняка же симпатичная девица… была.

Постепенно мысли о семействе Андронова отходили на второй план. Слава была рада увидеть Лялю, счастлива убедиться, что с ней всё хорошо. Глядя на разрумяненное, довольное личико – понимала, что отлично.

Она играла с племянниками, купалась в бассейне, проигнорировав предупреждение, что вода холодная, точно не холодней, чем в устье горных рек. Болтала с сестрой, братьями, пытала Олега о житье-бытье, говорила с Леной – женой Николая, узнавала новости о Калугиных, живущих в Сибири, в далёком селе, по общинным, совершенно чуждым ей традициям.

Ржала, как чумная, с Гусём. Вот это фортель! Чебурашка и Крокодил Гена, он же Гусь, породнятся. Просто умереть – не встать! Чудеса, да и только!

Наелась от пуза за праздничным столом. Домашняя, особенно мамина еда – это особый вид удовольствия, как и тепло семьи, которая принимает всех своих чад со всеми их странностями, радостями и горестями, в готовности протянуть руку помощи любому, кто входит в близкий круг.

Переночевала в своей комнате, утром съездила в «Спутник», побеседовала с лечащим врачом и заведующим отделением, решила последние организационные и юридические вопросы. Оставалось привезти пациента и поставить на ноги. Не так много, учитывая уже проделанный путь.

Вернулась в Питер, который встретил хмурым небом, тёмными, низко висящими тучами и пронизывающим ветром. Местные объяснили похолодание просто: «черёмуха цветёт». Вообще, как поняла Слава, существует миллион объяснений, почему погода дождливая, с ветром, и ни одной точной приметы, когда будет солнечная.

Ноги не несли по знакомой аллее, ведущей к крыльцу госпиталя, там стояли жертвы пневмонии, пряча за спиной зажжённые сигареты от проходящего мимо персонала – конспираторы года.

Хотелось развернуться и уйти, просто взять и развернуться. Что она здесь делает? Что забыла? Зачем? Как это выглядит со стороны? У Андронова есть ребёнок, девица с ногами от ушей, с волосами до поясницы. Каким образом Слава со своей навязчивой заботой вписывается в эту картину? Никак…

Не зря в «Учении двенадцати Апостолов» говорится: «Пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узнаешь, кому даёшь», её ведь этому учили. Ляля и Лена – самые добродетельные из всех Калугиных, – придерживались этого постулата, Слава решила по-своему.

На белой скамейке с чугунными ножками, типичном парковом диване, старше Славы лет на двадцать, сидела девица Андронова, самого майора и их ребёнка не было видно. Майор редко спускался на улицу, с помощью ходунков далеко он уйти не мог, а на инвалидную коляску смотрел с таким ужасом, будто та ему половину задницы откусит.

Девица закрыла ладонями лицо, сгорбилась как старуха, плечи мелко подрагивали, волосы упали вперёд. Торчали длинные, оголённые ноги с острыми коленями, стопы с высоким подъёмом упакованы в балетки с острым носом.

Слава невольно оглядела себя. Экстра-короткая стрижка, невысокий рост, дерзкий взгляд, кричащий, что заставить её плакать невозможно точно так же, как запретить солнцу вставать на востоке, футболка оверсайз, широкие джинсы-бойфренды, кроссовки.

Пацан-пацаном, ещё и девственности лишилась с женатиком. По всем законам жанра это она должна сейчас захлёбываться в слезах на скамейке.

– Не реви, – Слава шлёпнулась рядом с девицей, подняла было руку, чтобы погладить по спине, одумалась.

– Что?

Девица удивлённо посмотрела на Славу, точно косметологу оторвать бы руки… Симпатичная же девушка, но какая-то натянутая, как струна, неестественная. Голову держит, как кол проглотила, кисти рук сложила одну на одну, ноги перекрестила. Чудесатая. Жалко её стало отчего-то. Ещё и муж изменил… Пойти, что ли, Андронову нос сломать? Чтоб неповадно было.

– Не реви, говорю, – повторила Слава. – Всё нормально будет. Была я в «Спутнике», куда Вячеслава Павловича отправляют на реабилитацию, врачи уверены, что всё будет хорошо. У него реабилитационный потенциал, знаешь, какой? – Слава широко развела руки. – Во-о-о-от какой. Поставят на ноги, будет как новенький.

– А вы кто? – всхлипнула девица.

– Представитель фонда «Надежда». – Врать не пришлось. Она – Калугина, значит, представитель «Надежды». – А ты что подумала? – распахнула наиграно глаза, замахала руками. – Даже не думай, не было у нас ничего, и быть не могло, и…

– Владислава? – перебила поток убедительной речи девица. – Маша.

– Очень приятно, Маша, – Слава крепко пожала руку обалдевшей девице. – Всё верно, Владислава Степановна Калугина – представитель фонда «Надежда», – повторила она для убедительности, вдруг эта вобла с первого раза не поняла, что интерес у неё к майору исключительно деловой, по долгу службы.

Придумает сейчас того, чего не было. Славе тысячу лет не нужны разборки на любовном фронте, с женой случайного любовника. Театр абсурда какой-то! И это у неё, у Славки Калугиной… Верно Гусь сказал, чем глубже задница, тем с большей готовность она туда лезет. Обязательно влипнет в историю!

– Познакомились, девочки? – услышала знакомый голос сбоку, подпрыгнула от неожиданности.

Уставилась на вольготно сидевшего в инвалидном кресле Андронова. В серых тренировочных штанах и футболке, со следами загара на лице, несмотря на пару месяцев на больничной койке. На колене, ловко держась пухлой ручонкой, сидел малыш. Судя по кепке с изображением машинки и точно такой же в руках – мальчик.

Карапуз поднялся, переступил с ноги на ногу, скатился вниз привычным движением, отправился к одиноко растущему одуванчику, сорвал его, понюхал, издавая довольный звук: «А-а-а-а!», подошёл обратно к сидящему Андронову.

– Папа, – позвал он майора, протягивая зажатый в кулачке несчастный цветок. – Па-папа-па!

Всё на глазах изумлённой Славы, которая впервые в жизни не знала, как реагировать. Уйти с гордо поднятой головой? Продолжить сидеть, изображая «представителя благотворительного фонда «Надежда»? Врезать от всей души Андронову, чтобы почки вылетели в трусы? Погодите, по-го-ди-те, дайте несколько минут, чтобы сосредоточиться! Это же не решение о восхождении на зимний Эльбрус, здесь серьёзно думать надо, причём не только о себе, а о Маше этой, ребёнке, Андронове, наконец.

– Я не папа, – Андронов поднял карапуза, который залазил и слазил на коляску так, словно видел не в первый раз. – Скажи: «Дядя Слава. Слава».

– Папа! – засмеялся карапуз. – Слява, – показал на себя рукой, потом отогнул указательный палец и добавил: – Годиков, – видимо решив рассказать всю известную о себе информацию.

– Маш, говорил тебе, назови сына нормально. Петром, Иваном, Игорем, не-е-ет, назвала Святославом, в итоге парень путается, два Славы на семью! А я так и вовсе – «папа».

– У него сейчас все мужчины «папы», кроме деда, – немного грустно улыбнулась Маша. – Святослав – красивое имя.

– Красивое, красивое, – кивнул Андронов. – Давайте знакомиться. Святослав – мой племянник, почти двух лет от роду. Маша – мама Святослава, моя сестра. Меня, кстати, Слава зовут, – протянул он руку обалдевшей Славе. – Думаю, нам есть о чём поговорить.