Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы

Глава 19

Слава нервно перебирала пальцами по столу, словно играла на фортепьяно, рвано вздохнула, встала, направилась к выходу. Чувствовала себя в знаменитом стихотворении Корнея Чуковского, так и хотелось процитировать: «И такая дребедень целый день…».

Делать нечего, нужно было выдвигаться. Вышла на улицу, на ходу застёгивая короткий пуховик, придерживая одной рукой чехол с вечернем платьем. Очередную напасть на сегодня. Снег слепил глаза, застывший наст хрустел под ногами, будто обещал, что Слава справится, обязательно. Предстоял суматошный день, да, только где наша не пропадала.

Для начала нужно заскочить в студию полиграфии, забрать свадебные портреты на холсте, свои и Лялины. Папина идея, задумал дома «картинную галерею» устроить с изображениями собственных детей и внуков. Вот и свадебные фотографии дочерей пошли в дело.

Свадьбы сыграли относительно недавно, и если Лялина была заранее запланирована, с шикарным банкетом, знаменитым ведущим, массой гостей, начиная с родственников, заканчивая элитой научного и художественного сообщества, то Славина вышла почти случайно.

Она искренне хотела расписаться без танцев с бубнами. От одной мысли выступить в качестве невесты становилось дурно, подкатывала назойливая тошнота. До полноты картины оставалось в платье нарядиться и фату нацепить, от воображаемой картины мурашки бежали по спине. Она планировала зайти в районный ЗАГС, выйти со свидетельствами о браке, вечером собраться тесным семейным кругом, если уж родителям надо. Утром укатить в свадебное путешествие, хоть на Алтай.

Только оказалось, что тесный семейный круг совсем не тесный, с учётом того, что на Лялину свадьбу собирались родственники со всей страны. Из Кандалов решились приехать все, от мала до велика. Плюсом шли друзья-приятели, которых с первого раза и сосчитать-то не удалось, но все как один горели желанием отметить столь грандиозное событие: Славка Калугина выходит замуж. Фантастика же!

Плюнув на всё, Слава решилась на традиционную свадьбу, чтобы закрыть этот вопрос одним махом. Она и свадебное платье купила, то самое, с пачкой, естественно, после одобрения Ляли. Правда от изящных туфелек на высоком каблуке отказалась категорически, купила ботинки на тракторной подошве. Она, конечно, невеста, но не мазохистка, цеплять на ноги орудия пытки не собиралась.

Пришлось делать два дня. Первый – для родственников, со всем полагающимся пафосом, от которого хотелось поминутно закатывать глаза, а лучше сбежать, но пришлось крепиться. Что поделаешь… Семья! Второй – для друзей-приятелей. В демократичном лофте, уже в более раскрепощённой атмосфере, а после с самыми близкими дома, коим стал для неё загородный дом Славика. С шашлыками, песнями, шутками и смехом до самого утра.

Так, за одну неделю, генерал Калугин выдал замуж сразу двух дочерей по очереди, и теперь с нетерпением ожидал внуков.

На что Слава лишь снисходительно фыркала. В ближайшие лет пять о детях она думать не собиралась, предприняла все возможные меры, чтобы так и случилось. Для чего ей ребёнок? Чтобы похоронить все свои планы и мечты? Спасибо многократно, но нет.

Материнский инстинкт, если таковой и был у Славы, с лихвой компенсировал Святослав, который кочевал с рук на руки, а когда Маша отправлялась на гастроли, и вовсе не отходил от них со Славиком, игнорируя няню. В общем и целом Слава не возражала. Хороший мальчишка, потешный такой, важный – сил нет.

Ляля же ждать себя не заставила, тем более официально она зарегистрировала брак ещё летом, на военной базе, посреди пустыни. В чужой, вечно воюющей стране. Последующая свадьба – дань традициям, уважение к семье.

Сегодня Славе, после того, как заберёт несчастные портреты, нужно заехать в больницу и забрать Лялю, лежащую на сохранение. Виктор укатил к новому месту службы на Север, присылал фотографии с северным сиянием и служебной квартирой, которую должны были предоставить, как только в расположение части прибудет жена.

Ляля вместо того, чтобы ехать за мужем, вдруг почувствовала себя плохо. На семейном совете экстренно решили, что наблюдение врачей лишним не будет, а Московский военный округ совершенно точно не обойдётся без такого ценного специалиста, как капитан Бисаров.

Вообще-то, Слава считала, что Ляле нужно остаться в больнице, лишнее волнение ей совершенно ни к чему. Достаточно того, что Слава ни жива, ни мертва от предстоящего события и возможных перспектив, несмотря на то, что крепится изо всех сил. Ляля решила по-своему, по её убеждению за внешним видом сестры необходимо присмотреть.

Образ для Славы она продумала до малейших деталей. Платье, обувь, аксессуары. Шура предоставила из личной коллекции серьги-цепочки и браслет, подчёркивающие изящную шею, тонкие запястья и главное – характер. Слегка отросшие волосы, остающиеся всё же экстра-короткими, дополняли картину женщины сильной, тонко чувствующей и талантливой.

Ну, это Ляля так сказала, Лена подтвердила. Слава же откровенно не узнавала себя, но не пойдёшь на премию «Золотое перо» в привычных широких джинсах или камуфляже, так что… Платье, высокий каблук, платье в пол и украшения ручной работы по эскизу Шуры.

Славу предупредили, что её работу заметили, что отправили на конкурс, что возможно номинируют, но в глубине души она не верила. Ничем не примечательный ноунейм не имел шанса. Да, она окончила с отличием университет, но реального опыта работы у неё не было и быть не могло. Отец с упорством носорога перекрывал все ходы. Одна-единственная серьёзная работа… и вдруг номинация? Не может такого быть!

Но её номинировали! Её имя прозвучит на всё огромное журналистское сообщество. Уже прозвучало! Откуда-то стали появляться люди, от имён которых кружилась голова. Её работой заинтересовались корифеи из корифеев, и это было…

Нереально это было. Невозможным казалось, каким-то сном, который вот-вот оборвётся. Лопнет, как мыльный пузырь.

Слава поднялась на третий этаж за Лялей, та сидела на краю кровати, натянутая, как струна.

– Я думала, что ты не приедешь, – всхлипнула она, по-детски сморщив нос.

Какой же эмоциональной стала сестра, с ума сойти! То смеялась, то хныкала, то ревела навзрыд, то хохотала в голос. Диапазон настроения за десять секунд мог смениться от одной диаметрально противоположной точки к другой. Семье оставалось понимающе вздыхать, а Славе по-тихому радоваться, что ей это в ближайшие годы не грозит. Нет-нет. Никакой беременности.

Потом заехали к Ляле, где сестра привела себя в порядок. Нарядилась, поплакала от радости за Славу, заела слёзы парой столовых ложек красной икры, ещё раз разревелась, на этот раз от того, что теперь точно отечёт, и Витя её разлюбит – толстую и опухшую. Пришлось пообещать, в этом случае откормить его насильно, как гуся для фуа-гра, вырвать печень и заставить съесть. От озвученной перспективы Ляля ещё раз всплакнула, но удивительным образом успокоилась, и принялась наносить Славе макияж.

Да уж, беременность странная штука. Гормоны убивают логику, низводя женщину на уровень пятилетнего ребёнка. Наверное, это хорошо, иначе как в здравом уме и трезвом сознании решиться на подобное.

Николай прислал за сёстрами машину, они уселись и отправились на мероприятие. Семья, не в полном составе, иначе бы пришлось забить зал лишь Калугиными, тоже приехала. Остальные обещали наблюдать в прямом эфире, хоть Слава и попросила не делать этого. Ясно же – она не выиграет. Номинация – уже её победа. Можно сказать фурор.

К тому же, откровенно говоря, немного нервировал, даже обижал этот интерес, особенно со стороны отца. Лицемерно одним полушарием головного мозга переживать за дочь, радоваться успехам, вторым – перекрывать ей маломальские каналы к тому, к чему она стремилась всем сердцем. Даже эта номинация не состоялась бы, если бы не безумная выходка Славы, не её побег с военной базы…

Она с интересом наблюдала за происходящим, впитывала атмосферу, вглядывалась в лица и жалела только об одном – это её первое и последнее присутствие на подобном мероприятии. Больше она никогда в жизни не напишет ничего подобного. Попросту не дадут шанса, не позволят.

А ведь ей столько хотелось рассказать, сделать, написать. Главное, необходимо столь многому научиться, что сразу не объять планы, которым не суждено осуществиться. Никогда в жизни. Никогда…

Может быть, она переквалифицируется в спортивного журналиста, станет трэвел-блогером, политическим аналитиком, переливающим из пустого в порожнее, или начнёт бегать с папочкой подмышкой за ведущим-педиатром, преданно заглядывая в глаза трижды заслуженному, но военным корреспондентом не станет никогда. А значит, не напишет ничего стоящего, ведь это не будет от всей души, следовательно, не затронет сердца людей. Не получится.

В этих мыслях Слава не заметила, как ведущий, после объявления имён номинантов в категории «Прорыв года», назвал её имя, хорошо вовремя почувствовала хлопок по плечу от Ляли.

– Слав, Слава. Владислава! – окликнула та прямо в ухо.

Слава, не веря себе, посмотрела на сцену, откуда повторили её имя, приглашая на сцену. Зал грохнул аплодисментами, впрочем, как и всем, кто выходил к ведущему.

Встала, огляделась, увидела своё растерянное лицо крупным планом на экране, быстро собралась.

Нельзя волноваться, нет, только не сейчас. Чёрт, Славка, возьми себя в руки! Всего-то пять ступенек на сцену и несколько шагов по самой сцене, приветственная улыбка, небольшая речь. Не зимний Эльбрус, горняшка точно не накроет. Соберись!

Взяла себя в руки, обернулась на сестру, обхватившую лицо руками. Снова глаза на мокром месте у неё, вот что ты будешь делать. Глянула на задние ряды для гостей, мгновенно выхватила взглядом Славика – отутюженного, намытого, побритого так, что, кажется, слышен скрип. Аккуратист её, педант и перфекционист. Личный Карлсон, который, ко всем достоинствам, маринует огурцы.

Рядом с ним, широко улыбаясь, сидел Гусь, против обыкновения – в костюме-тройке. Показывал взглядом, что он чертовски рад за Чебурашку, но лучше бы ей молчать сестре, что он приехал. К ниагарскому водопаду слёз достопочтенная публика не готова. Там же сидел Игнат, около него Шура, оглядывая публику внимательным зелёным взглядом, мистическим… Не на пустом месте она брата словно приворожила.

Слава вышла на сцену, выслушала поздравления, подошла к микрофону, поблагодарила искренне и от всей души, сдерживаясь, чтобы не заплакать вслед за сестрой, кто бы мог подумать, что всегда невозмутимая Владислава Калугина не на шутку разволнуется. Уже собралась покидать сцену – у мероприятия строгий протокол, – как была остановлена весёлой ремаркой соведущей:

– Скажите, Владислава, куда вы планируете потратить полученную премию? Всё-таки это немалые деньги для молодой девушки. Может быть путешествие, автомобиль или обучение?

Слава помолчала несколько секунд, подошла к микрофону, посмотрела вдаль сквозь яркий свет софитов, произнесла:

– Моя работа называется «Скажи, какая твоя главная гражданская мечта», но мечтам одного человека не суждено сбыться никогда, его имя – Верещагин Пётр Васильевич. Лейтенант погиб, исполняя свой долг. У него осталась жена и двое сыновей, свою премию я отдам им, чтобы они смогли исполнить его мечты.

Фонд «Надежда» оказывал помощь семье лейтенанта, погибшего при спасении сестёр Калугиных. Слава посчитала, что будет справедливым внести личную лепту.

Раздались аплодисменты, ведущая помахала около лица рукой, останавливая слёзы. Слава двинулась со сцены, держа в руках наградной знак, всё ещё не веря в произошедшее.

Её заметили, приняли, оценили!

Потом вихрем неслись поздравления, беседы, обмены контактами, предложения сотрудничества, от некоторых кружилась голова. Ведь так не бывает, быть не может… но случилось, оказалось самой настоящей реальностью.

Через пару часов праздновали в семейном кругу. Николай экстренно заказал стол в пафосном ресторане, один интерьер которого вгонял Славу в ступор. Неужели нельзя собраться дома, нажарить шашлыков на хрустящем морозце, заказать доставку пиццы, суши, да хоть борща! Без гран фитто мисто, осьминога со страчаттелой или филе миньона со шпинатом и чёрным трюфелем точно можно обойтись.

– Платье надо выгулять! – отрезала Лена, недавно ставшая мамой второго мальчика. – Посмотри, какими глазами на тебя смотрит муж, – многозначительно повела бровями, показывая на Славика.

Тот действительно не сводил восхищённого, обожающего взгляда со Славы, но что-то внутри её говорило, что дело вовсе не в платье и эксклюзивных украшениях, а в ней самой. В её личности, в том, кем являлась Слава. Кем была, какой. Будь она в платье от кутюр или в серых тренировочный штанах, неважно.

Через несколько дней на Славу вышел главный редактор, работать с которым мечтал любой военный журналист, сделал предложение, от которого никто не смог бы отказаться. Для вчерашней выпускницы, пусть и чудом получившей признание за первую работу, это был мега-шанс за гранью фантастики.

В растерянности она сидела на качелях, слушая скрип заледенелых канатов по перекладине и хруст снега под ногами. Темень уже опустилась на землю, короткий зимний день подошёл к концу. Краем глаза она видела, как озадаченно выглядывает в окно Павел Иванович, однако, не выезжает, чтобы расспросить… даёт невестке побыть наедине со своими мыслями и внука удерживает рядом.

Ужасно хотелось согласиться. В тот же день рвануть в предложенную командировку, вкусить, наконец, то, к чему стремилась всем сердцем, душой, разумом, каждой клеточкой, атомом. Всем, чем была, кем станет в будущем. Но как?.. Ка-а-ак?..

Отец, узнав, перекроет и эту возможность тоже. В итоге Слава подведёт людей, такого человека подведёт!

И как сказать о предложении Славику? Как умчаться на другой край света по редакционному заданию, бросив мужа, оставив Святослава, у которого и без того мама постоянно в разъездах? А если с ней что-нибудь случиться? Она не бессмертная, не неуязвимая, значит, может произойти всё, что угодно, и с этим предстоит жить Славику, всем Калугиным.

Страшно за них, за себя – нет.

– О чём думаешь? – перебил поток мыслей Славик, вернувшийся со службы.

Слава выдала, как духу, все свои переживания, мысли, волнения, обиды, страхи и желания, будто он их не ведал. Всё он знал, и понимал тоже всё, порой больше самой Славы видел.

– Интересное предложение, – кивнул Славик. – Соглашайся.

– А ты? – уставилась Слава в неверии на мужа.

– А я буду ждать, – спокойно пожал плечами, посмотрев уверенно на Славу, будто делился этой своей уверенностью, говорил беззвучно: «Я с тобой».

– Но?.. – опешила она, всё ещё опасаясь радоваться, как-то всё слишком просто…

– Но? Естественно, есть и «но», Слава. Мне не может нравиться перспектива твоих командировок, не может нравиться опасность, которой ты будешь подвергаться. Мне становится не по себе от сценариев, которые могут произойти, но удерживать тебя рядом я не стану. Я знал, кто ты, какая. Я полюбил тебя именно такой: яркой, сильной, талантливой, увлечённой, противоречивой, острой, как опасная бритва. Ломать тебя в угоду своему эгоистичному желанию видеть постоянно рядом, не хочу и не буду. Ты – это ты, и ты не должна меняться ради кого-то и чего-то, что тебе не близко.

– Отец… – начала было Слава.

Вот кто будет удерживать, ломать хребет через колено. Генерал Калугин в угоду собственному желанию, представлению о месте женщины – подле мужчины. Ради своих представлений о том, какая должна быть женщина, что она может хотеть, а что нет. Детей, платья и на ручки – да. Стать военным журналистом, уезжать надолго от мужа – категорически нет.

– А твой отец, Слава, при всём моём уважении к его заслугам и статусу, отдал свою дочь замуж, а значит, по нашим традициям, именно муж несёт ответственность за тебя. Я, а не он. И я говорю тебе – оставайся собой всегда, что бы ни случилось, что бы ни говорили.