Голубая луна

Глава 33

— Что случилось? — воскликнула Элиза. — Он убит?

— Конечно, нет. С чего вы взяли?

— Это моя частная линия. Этот номер есть только у ягер-зухеров.

— Его дал мне Манденауэр. Мне нужна информация.

— А мне — поговорить с ним.

— Он спит.

Собеседница повесила трубку. Я выругалась и нажала на повтор. Когда она не ответила, я продолжила дозвон, пока доктор Хановер не взяла трубку.

— Что?

— Мне нужна информация, — повторила я.

— Без разрешения Эдварда я ничего вам не скажу.

— Послушайте. — Я быстро поведала ей о случившемся и объяснила, что мне нужно. — Я не стану его будить, об этом можете забыть. — Ответом мне было молчание. На секунду я подумала, что, пока я распиналась, Элиза повесила трубку. Я ожидала услышать длинный низкий гудок, но прозвучал лишь тихий вздох.

— Ладно. Но мне необходимо переговорить с ним, как только он сможет.

— А информация?

— Вы ее получите. Да и какая разница? — пробормотала она. — Номер факса?

— Секунду. — Я узнала номер у медсестер и продиктовала его в трубку.

— Вы останетесь с ним? — спросила она. — Он не должен быть один, пока не в состоянии защитить себя.

— Думаете, за ним придут волки?

— В случае с Эдвардом бояться стоит не только волков.

— Прелестно.

Несколько минут спустя медсестра принесла мне факс от доктора Хановер.

— Интересное чтиво, Джесси, — заметила она.

Я бросила взгляд на верхний лист. «Способы вылечить оборотня». Что ж, емко и исчерпывающе. И не слишком таинственно. Но все равно, кто поверит в существование оборотней, если своими глазами не видел того, чему стала свидетелем я?

Я робко улыбнулась медсестре и показала на Манденауэра.

— Это для него.

— Ага, — кивнула она и ушла.

Следующий час я провела за чтением увлекательных записок Элизы. Она прислала не только методы излечения оборотней, но и кучу исторических фактов.

Предания о странных событиях, объяснимом и необъяснимом поведении тянулись ниточкой с греко-римских времен через Средние века и до настоящего времени. Забавно, но большинство описанных в двадцатом и двадцать первом веке случаев ликантропии не освещалось ни в газетах, ни на телевидении. Можете себе представить?

Еще несколько недель назад я бы сказала, это лишь доказывает, что эти истории — вымысел. Но сейчас я стала осторожнее. Существуют способы заставить правду исчезнуть вместе с доказательствами. Очевидно, ягер-зухеры занимались не только истреблением монстров, но и прикладывали руку к уничтожению любых доказательств существования оборотней.

— Пентаграмма, — читала я, — защита от оборотня.

Ага, могу себе представить, к чему приведет ношение пентаграммы в нашей глухомани. Меня вполне могут сжечь на костре. Современность современностью, но парни в северных лесах не одобряют женщин с пентаграммами на шее.

— Пропускаем, — пробормотала я, и тут увидела пометку Элизы на полях: «Не работает».

Я продолжила чтение. Рядом со многими возможными способами Элиза писала результаты их проверки. Большинство способов, как и говорил Манденауэр, не действовали. Но напротив нескольких Элиза написала ободряющие слова вроде «иногда», «может быть» и «какого черта?».

Она начинала мне нравиться.

— «Назовите оборотня его человеческим именем». Ну, это может сработать, если я хотя бы узнаю, кто он вообще такой.

Возможно, удастся провернуть это с Кадоттом. Попытка не пытка.

— «Возьмите у зверя десять капель крови. Подержите над его головой что-то стальное». — Я нахмурилась, глядя на листок. — От такого может быть больно. Мне. Пожалуй, пропущу.

— «Отрежьте оборотню конечность. Он превратится в человека без этой конечности». Хм, не думаю.

Также в списке присутствовало достаточно идей, оставшихся неопробованными. Большинство из них были жестоки, и ради их исполнения требовалось причинить животному какой-либо вред. Но я не только не хотела так близко подбираться к волкам, но и не желала в процессе навредить Кадотту.

Если мне придется убить его, так тому и быть. Но я не собираюсь пытать его в надежде на то, что он исцелится. Это слишком смахивает на поведение нацистов, которое, если уж на то пошло, и стало первопричиной всей это суматохи.

В конце концов я остановилась на двух способах. Вариант с именем и еще один: «Признайся в любви человеку, когда он в облике зверя. Если твоя любовь истинна, он превратится в человека и останется таким навсегда».

Не знаю, люблю ли я Кадотта, но все же попытаюсь опробовать этот способ. Все равно я буду не в своей тарелке, признаваясь в любви волку. Если же моя любовь истинна, думаю, мы оба в накладе не останемся.

С мобильного телефона я позвонила Брэду. Он идиот, но мой идиот. Брэд послушен как ретривер и наполовину так же глуп. Если я прикажу ему следить за Манденауэром как ястреб, он беспрекословно выполнит приказ. Если я прикажу ему защитить жизнь старика, пусть даже ценой собственной, он тоже подчинится.

Брэд приехал через десять минут. Я вкратце объяснила ему: в Манденауэра стрелял неизвестный и ранил его, и я хочу, чтобы старик находился под защитой.

— А мне нужно кое-что проверить, — сказала я и оставила их вдвоем.

Я двинулась к выходу из реанимации в дальнем крыле клиники, собираясь найти Уилла и проверить на практике теории доктора Хановер.

Так как время в нашем маленьком северном городке перевалило за полночь, стоянка была пустынна. Несколько машин, похоже, принадлежащих сотрудникам, стояли под деревьями, полукругом подступающими к задней стене клиники.

Под яркой сияющей луной моя машина так блестела, что я на миг ослепла. И именно поэтому не заметила огромного черного волка до тех пор, пока он не зарычал.

Рука потянулась к пистолету. Волк стоял между мной и машиной, где лежала винтовка. И я еще смела называть тупицей Брэда. Хотя на таком расстоянии мне, в общем-то, хватит и пистолета.

Я уставилась на волка. Боже, какой он огромный! Никогда таких не видела. Когда-то я читала, что черные волки вырастают крупнее прочих, но зоологи не могут найти этому разумное объяснение.

Я сжала пальцы на рукоятке пистолета. Волк зарычал.

— Умнее, чем ты думал, а? — проворчала я.

Волк по-собачьи склонил голову. Его глаза словно слились по цвету с мехом — черные зрачки, темно-коричневая радужка, едва различимые белые белки по краям. Это тот же волк, которого мы с Манденауэром видели в первую ночь.

— Уильям Кадотт, — сказала я.

Зверь оскалился и издал низкий гулкий рык. Волоски на моем затылке встали дыбом.

— Неплохо.

Или волк не Кадотт, или способ с именем не работает. Надо будет рассказать Элизе. Если выживу. Я и так далеко зашла.

Я набрала в грудь воздуха и на выдохе прошелестела:

— Я люблю тебя, Уилл.

Волк перестал рычать и наклонил голову в другую сторону. К несчастью, он остался волком. Или же этот зверь не Кадотт, или моя любовь ненастоящая. Я вернулась на исходную позицию.

И что дальше?

Мы можем простоять здесь всю ночь, глазея друг на друга. Я могу ради смеха подстрелить его. Могу позволить ему укусить или убить меня. Ни один из вариантов не казался мне привлекательным.

У меня затрещала рация, и волк от неожиданности подскочил.

— Нервничаешь? — спросила я.

Он оскалил зубы — или ухмыльнулся? — и снова сел.

— Три-Адам-один, где тебя, черт возьми, носит?

В последнее время Зи вела себя так, будто я пропала без вести на всю смену.

Левой рукой я потянулась к рации. Вот в такие моменты мне казалось, что неплохо бы правительству Минивы собирать достаточно налогов, чтобы позволить выделить из бюджета кое-какие деньги на наплечные микрофоны для полицейских.

— Я около клиники. Тут кое-какие проблемы.

— Какие еще проблемы?

— Большой противный черный волк не пускает меня к машине.

Ответом на эти слова стало гробовое молчание. Позади меня распахнулись двери, и я услышала голоса парня и девушки.

— Назад! — закричала я.

Они повиновались, и волк тоже попятился назад. Но девушка завизжала, испустив такой пронзительный звук, что я моргнула от боли. И в этот короткий миг волк исчез. Я осталась на стоянке с поднятым пистолетом, направленным в пустоту.

Я повернулась к парочке, но постоянно озиралась и держала оружие наготове.

— Он ушел. Можно перестать кричать.

Девушка заткнулась, словно я нажала на какую-то кнопку.

— Кто ушел? — спросил парень.

— Волк.

— Какой волк?

— Вы его не видели? — Я бросила взгляд на деревья, ничего там не увидела и неохотно спрятала пистолет в кобуру.

— Тогда чего она так кричит?

Девушка выпятила нижнюю губу, шмыгнула носом и отвернулась.

— Думаю, ее напугал пистолет, мэм.

— О. Ну хорошо, идите.

Они не заметили волка. Как им это удалось? Я знала, что он был там. Мне не привиделось. Я смотрела, как парочка садится в машину и уезжает.

Шипение. Треск. Зи вернулась.

— Я здесь.

— Избавилась от волка?

— Он сбежал.

— Хорошо. Клайд хочет знать, нашла ли ты пропавшую улику.

Я пересекла стоянку, вглядываясь в каждый угол и вздрагивая от каждой тени. Забравшись в машину, заблокировала все двери. Возможно, у волка и (нет пальцев) не хватает пальцев, чтобы открыть двери, но предосторожность не помешает.

— Дай мне с ним поговорить.

— Ты на часы смотрела? Сейчас его, верно, не оторвать от телевизора. По кабельному сегодня всю ночь крутят фильмы с Клинтом Иствудом.

— Должно быть, я забыла.

Я села в машину и задумалась, прежде чем ответить на вопрос Зи об улике.

«Не доверяй никому», — предупреждал Манденауэр. И хотя мне откровенно не нравилось врать лучшей подруге и коллегам, так или иначе, в любом случае придется это сделать.

— Джесси? — переспросила Зи.

— Нет, — ответила я, вертя тотем в пальцах. — Ничего я не нашла.

Зи выругалась низким и зловещим голосом, что необычно даже для нее.

— Эй, не расстраивайся! На кону не твоя задница.

— Знаю-знаю. Просто устала уже слушать брань Клайда. Давай уже поскорее заканчивай с этим делом.

Пришлось согласиться. Остаток ночи я провела, курсируя по городу, шоссе и лесам. Я даже завернула к Кадотту, но не застала его дома. И из-за этого я еще больше обеспокоилась. Куда, черт возьми, он отправился посреди ночи?

С наступлением утра я вернулась в больницу и отвезла Манденауэра домой. Он все еще выглядел усталым, но уже шел на поправку.

— Передохни, Джесси. — Оказавшись в коттедже, он сразу рухнул на древний диванчик в пятнах. — Этой ночью мы либо победим, либо проиграем.

— Но как у них выйдет провести церемонию без тотема? Разве мы уже не победили?

— Не знаю. Возможно, они найдут другой тотем.

— Как?

— Если бы я знал, то непременно помешал бы им. Но то, как они достали первый тотем, по-прежнему остается загадкой.

— Черт, — пробормотала я.

— Поскольку тринадцатое полнолуние случается очень редко, я сильно сомневаюсь, что тот, кто за всем этим стоит, позволит такой мелочи как пропавшая вещь нарушить проведение церемонии.

Я вытащила тотем из-под рубашки.

— Может, нам стоит его уничтожить?

Манденауэр приподнял бровь:

— Может быть.

— Есть молоток?

— На кухне.

Я нашла инструмент и вернулась. Положив фигурку на пол, со всей дури саданула по ней молотком. От мощного удара загудели руки. Я посмотрела на камень.

На нем даже следа не осталось.

— Невозможно, — промямлила я.

Манденауэр вздохнул:

— Невозможнее, чем люди, превращающиеся в волков?

Поймал.

— И что дальше?

— Пламя не причиняет камням вреда. По крайней мере, то пламя, которое мы способны разжечь.

— Я могу выкинуть его в озеро.

— Можешь. Но я видел, как сакральные предметы сразу же всплывают на поверхность. Что, если тот, кому тотем необходим, отыщет его?

— Можно закопать тотем.

— Он способен выскочить из-под земли, как зомби.

— Зомби? Вы серьезно?

— Ты поразишься, когда узнаешь, чего я насмотрелся за всю жизнь. — Он покачал головой. — Возможно, Элизе удастся придумать способ использовать тотем против них. Тогда он нам понадобится, верно?

Я пожала плечами и вновь повесила тотем на шею. То, что эту штуку невозможно уничтожить, наводило на меня больший ужас, чем я хотела бы.

Тотем скользнул в ложбинку между моих грудей. Я вздрогнула и прихлопнула его рукой.

— Эй, хватит!

Манденауэр кашлянул. Я покраснела. Я прошла долгий путь: от неверия во все, что нельзя увидеть, услышать и потрогать, до бесед с камнями и признаний в любви волкам.

— Вам нужна помощь, чтобы лечь в постель? — спросила я.

— С двух лет не требуется. — Он встал, покачнулся и гневно посмотрел на меня, метнувшуюся поддержать его под локоть.

Я подняла руки:

— Да хоть упадите. Мне все равно.

— Ох, Джесси, ты так добра ко мне.

Я оставила Манденауэра в постели в обнимку с мощным ружьем с оптическим прицелом — неплохо в его возрасте.