Голубая луна

Глава 4

Пока вы не сделали неправильных выводов, скажу, что выстрелила в нее не я.

Я повернулась и встретилась лицом к лицу с боссом — шерифом Клайдом Джонстоном.

— Ты собиралась стрелять из пушки или чесать языком? — проворчал он.

Если бы Клайд не был на три четверти индейцем, то мог бы посоперничать с любым среднестатистическим любителям кантри и вестернов. Ведь правда же: форменная рубашка едва не лопалась на животе, речь была невнятной от постоянного жевания табака, а размер пистолета заставлял меня вспоминать старые шутки о большом оружии и маленьком мужском достоинстве. Привычка Клайда цитировать реплики из фильмов с Клинтом Иствудом в обычном разговоре лишала терпения даже более стойких, чем я.

Зацикленностью на Клинте также объяснялось то, почему в Миниве мы ходим с магнумами сорок четвертого калибра, в то время как большинство других отделов перешли в мир полуавтоматического оружия. Однако я соглашалась с Клайдом, что револьверы надежнее новомодных автоматических пистолетов, которые требовали боеприпасов более высокого качества и зачастую давали осечку. Когда дело касается оружия, я, бесспорно, голосую за надежность, а не скорость. В ушах звенело от шума выстрела, но я бросилась через комнату и подняла тело мальчика. Он по-прежнему был без сознания. Быстрый взгляд на другое тело — директора, судя по покрою костюма — дал мне понять, что он тоже мертв, как и Карен Ларсон, хотя и по другой причине. В ее голове зияла большая дыра. И то же самое представляла собой шея директора.

— Полагаю, магнум сорок четвертого калибра — самый мощный пистолет в мире, — заметил Клайд. — Ей почти начисто снесло голову.

Это было уже слишком даже для меня. С ребенком на руках я пошла к двери и для разнообразия оставила Клайда убирать за собой. Ему хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы не препятствовать.

Специалисты неотложки находились в холле. Я передала мальчика ближайшему из них.

— Это единственный пока известный пострадавший. Остальные убиты.

Женщина быстро понимающе кивнула и занялась осмотром.

— Как его зовут?

— Не знаю. Он уже был без сознания, когда я добралась сюда. Возможно, он даже не ранен. Это не его кровь и… — я замолчала: не было необходимости вдаваться в подробности, что еще было не его.

— Верно, — сказала она. — Начнем прямо сейчас.

Они унесли мальчика в неизвестном направлении, и хотя мне того не хотелось, я вернулась на место преступления.

Клайд держал все под контролем. Он, возможно, и казался дураком, но таковым не являлся. Именно поэтому он и оставался шерифом Минивы вот уже тридцать лет. Индейцы доверяли ему, а белые люди считали его аборигеном-талисманом. То, что он был умен и на своем дежурстве никогда не оставлял преступление безнаказанным, тоже никому не вредило.

Он крутился возле места преступления, намереваясь охранять его, пока не прибудут криминалисты и судмедэксперт. Минива была настолько маленьким поселением, что мы делили и тех, и другого с расположенным по ту сторону озера Клируотером и еще несколькими крошечными городками.

Когда я вошла в помещение, Клайд поднял глаза и выгнул темную густую бровь.

— Скажи мне, Джесси, почему так вышло, что я обнаружил тебя, малютка, в центре всего этого безобразия?

Только такой крупный мужчина как Клайд мог счесть меня маленькой. Я бы полюбила его только за это, если бы была на то способна.

— Я расследовала дело.

Он нахмурился.

— Какое дело?

Поскольку Клайд только что заступил на дежурство, а я как раз закончила свое, он еще не успел бы увидеть мой отчет, даже если бы я его и написала.

— Мелкое дорожно-транспортное происшествие. Мисс Ларсон сбила волка.

— Кто?

Я махнула рукой в направлении тела номер два.

— О. И что?

Я быстро посвятила его в детали. Бух, бах, волк сбит. Укушенная рука, ночные поиски, никаких признаков зверя. Затем мисс Ларсон отказывается от уколов против бешенства, которые впоследствии ей все же потребовались. Я опустила эпизод с обнаженным индейцем. Клайду это было бы неинтересно.

— Ха, — пробормотал он. — Представляю, какая вакханалия начнется в газетах.

Я застонала. В маленьких городках помимо сплетен и заняться было нечем. Происшествия последних двенадцати часов превратятся в раздутое средствами массовой информации грандиозное событие и, вполне возможно, серьезную проблему. Леса заполонят вооруженные люди, разыскивающие бешеного волка, послав к черту приказы Департамента природных ресурсов. Появятся ударившиеся в панику горожане, стреляющие в бездомных собак и, вероятно, даже в бездомных людей.

— Именно! — Клайд выплюнул коричневый сгусток слюны в ближайшую мусорную корзину. Разве никто не рассказывал ему об ужасах рака языка? — Может, тебе просто следует сохранить в тайне историю о волке, а?

— Но…

— Никаких но. Ты знаешь, что случится. Как только мы разберемся с волком, то сразу же расскажем правду. Что в этом плохого?

Все верно. Однако…

— Мне придется переговорить с Брэдом и Зи, — сказала я. — Но они вряд ли станут мешать.

Клайд хмыкнул:

— Хорошо. Давай.

— А еще тот доктор в клинике…

— Я поговорю с ним.

— Ладно. — Я стояла в растерянности, поскольку хотела задать Клайду вопрос, но не знала, как.

— Наверное, ты уже падаешь от усталости, Джесси. Иди домой, поспи, а я сам с этим разберусь.

— Осталось не так уж много, с чем нужно разбираться, — пробормотала я, глядя на тела.

Я поняла, что Клайд сверлит меня взглядом.

— Ты хочешь сказать что-то еще? Говори.

Он так же хорошо, как и я, знал, что я не могла уйти, пока не прибыло подкрепление. Клайд только что застрелил гражданское лицо.

Существовали определенные формальности, которые нужно было соблюсти, не последнее место среди которых занимало изъятие оружия Клайда и дача моих свидетельских показаний. Мне действительно не следовало оставлять его в помещении одного, но какой у меня был выбор, учитывая, что я держала на руках бесчувственного ребенка?

Клайд был хорошим копом. Он уже положил пистолет в пакет для улик. Тот лежал на одной из парт, отвратительное напоминание о многих других пистолетах в школах.

— Джесси? — подтолкнул меня он.

Я все еще колебалась. Клайд стал шерифом еще до моего рождения, поэтому кто я такая, чтобы сомневаться в его методах? Тем не менее, я не могла отправиться домой спать, не спросив его. Мое любопытство не позволит мне.

— Обязательно нужно было стрелять ей в голову, Клайд? Я имею в виду… — Я пожала плечами и развела руки в стороны. — Разве ранения в ногу было бы недостаточно?

— Я видел преступников, которые продолжали наступать с пулями в ноге, животе, груди, спине. Но не видел ни одного, который встал бы после того, как я всадил пулю между его глаз.

— Но…

— Она совсем свихнулась. Уже прикончила одного человека и захватила ребенка. Ты хочешь поспорить с его матерью, что лучше — голова или нога?

— Нет, сэр.

— Я так и думал.

Мгновение Клайд пристально смотрел на меня, будто снимал мерку. Прежде чем он смог сказать что-то еще, прибыли и приступили к работе криминалисты и двое наших детективов. Я дала показания, и меня отпустили.

Судмедэксперт еще не приехал, чтобы зафиксировать детали смерти жертв. Ничего нового. Доктор Прескотт Боузмен был бестолочью из бестолочей. Я взглянула на Клайда, и он резко кивнул.

— Если вы нам понадобитесь, мы знаем, где вас искать, Джесси Маккуэйд.

Всю дорогу домой я задавалась вопросом, почему его слова походили на угрозу, хотя знала, что это не так.

* * *

Мне удалось поспать несколько часов, но что-то в подсознании продолжало меня тревожить. Беспорядочная смесь воспоминаний пронеслась сквозь мои сны: разговоры, медицинский жаргон, качающаяся золотая серьга и тотем в виде волка.

Я проснулась, когда мою постель уже освещали горячие лучи послеполуденного солнца. Я забыла задернуть плотные шторы, которые купила, чтобы спать днем и работать всю ночь. Должно быть, я до смерти устала, раз забыла об этом и, тем не менее, проспала самую яркую часть дня.

Но сейчас я не спала, и вопрос продолжал пульсировать в моей голове, как боль за глазными яблоками.

Что было не так с этой ситуацией?

Я проковыляла в кухню, включила кофемашину, подставила кружку под струю кофе, пока она не наполнилась, а затем со стуком вернула графин обратно на горячую пластину.

Меня беспокоил тотем. Если он лежал на дороге еще до того, как Карен сбила волка, то должен был превратиться в пыль. Если же она носила его на шее, то почему я нашла фигурку так далеко от машины?

Единственное другое объяснение — украшение было на шее волка, но в это верилось с трудом.

Я достала записи, которые сделала, пока ждала доктора. Вот оно, синим по белому: Карен сказала, что волк за чем-то гнался. Я предположила, что за кроликом, но те тоже не носят ожерелий.

Хотя я была уверена — окажется, что тотем не имеет никакого существенного значения, тем не менее, его нахождение на месте преступления беспокоило меня. Я решила выяснить, что означает эта штуковина, и кто мог ее носить.

Я налила еще кофе и забрала кружку с собой в душ. Одна из радостей жизни в одиночестве — можно заниматься считай чем угодно и когда угодно, и никто и слова не скажет.

Не то чтобы мне когда-либо что-то запрещали. Моя мать, конечно же, осуждала меня. Я узнала это прежде, чем она сбежала в большой город, не дождавшись моего девятнадцатилетия. Но она никогда не была настолько глупой, чтобы ворчать или закатывать истерики, и я не понимала, почему отец оставил ее. Исходя из моих соображений, должно быть, ушел он как раз от меня.

Пока я намыливала волосы, меня осенила еще одна блестящая мысль. Мало того, что тотем был раздражающей закавыкой, но в бешенстве мисс Ларсон тоже было нечто не совсем правильное.

Не особо тщательно ополоснув волосы, я завернулась в полотенце и, оставляя капли, прошествовала из ванной комнаты в гостиную, где вбила несколько команд в компьютер. Информация о бешенстве полилась на экран, как вода в дождевой водосток.

— Ага! — воскликнула я и нажала на кнопку печати.

У людей инкубационный период бешенства длится от одного до трех месяцев. Если человека укусили в голову или область с множеством нервных окончаний, такую как рука — в точку! — проявление симптомов ускорится. Но я сомневалась, что это означает сокращение периода с нескольких месяцев до нескольких часов.

Если не бешенство, то что тогда превратило мисс Ларсон в безумную убийцу? Я не говорю, что профессия учительницы способствует здравомыслию, но лакомиться директором школы — это уже перебор.

Мне нужно было побеседовать с судмедэкспертом.

* * *

— Его нет.

Я попытала счастья и заявилась прямо в офис судмедэксперта без предварительного звонка. Я должна была это предвидеть.

Смерти случались и в Миниве, однако они, как правило, довольно легко объяснялись. Люди пропадали здесь чаще, чем в других местах. Если их тела когда-нибудь находили, что было скорее исключением, нежели правилом, они не были в превосходном состоянии.

Последнее убийство произошло десять лет назад — простое дело, в котором действующими лицами выступали двое мужчин, женщина и пистолет. Никакой загадки. Преступление совершил парень с пушкой, почти ничего не оставив на экспертизу.

Можно сказать, нам повезло, поскольку Прескотт Боузмен был не таким уж и экспертом.

Я стояла в его приемной, сердито смотря на превосходно накрашенную и изысканно одетую секретаршу.

— Сейчас три тридцать рабочего дня, — сказала я. — Где он?

— Его нет.

Я скрипнула зубами. Боузмену сходило с рук, что он ленился в Миниве, поскольку здесь было чертовски мало дел. Но, смею предположить, когда работа появляется, ее все же надо делать.

Можно подумать.

— Он хотя бы добрался утром до места происшествия?

— Он был недоступен.

Я поборола желание треснуть себя по лбу. Это лишь усилит головную боль.

— Кто осматривал жертв?

— Не могу сказать.

— А можете сказать, когда у Боузмена дойдут руки до работы?

Секретарша поджала губы. Я ей не нравилась. Кто бы мог подумать!

Она оглядела мои коротко стриженые волосы, ни светлые, ни каштановые, а какого-то среднего цвета, от которого подобные ей женщины всеми силами старались избавиться, затем посмотрела на мою серую купленную в Миниве рубашку и любимые поношенные джинсы и наморщила дерзкий носик.

Но мои дорогие кроссовки сбили ее с толку. Зачем такой как я, которая не заботилась ни о внешнем виде, ни об одежде, тратить больше сотни долларов на обувь? А все потому, что счастливые ноги делают счастливым самого человека. Я на горьком опыте узнала это в полицейской школе.

Я взглянула на ее восьмисантиметровые шпильки и усмехнулась. Хорошо, что эта мадам весь день сидела на заднице, а то в противном случае могла бы стать калекой еще до того, как ей стукнет тридцать. Если не из-за подъема своих "носоквасов", то один раз неудачно оступившись.

Я достаточно высокая, чтобы не думать о каблуках. Не то чтобы я стала бы их надевать, даже если бы была такой же крохотной, как эта женщина, но я могла сказать, даже прежде чем она усмехнулась мне в ответ, что у нее типичный комплекс Наполеона. Высокий рост — преступление, а она — судья, присяжные и палач. Догадайтесь, какую роль отвели мне?

— Если бы вы побеспокоились проверить, детектив, то узнали бы… — Она произнесла «детектив», как я бы сказала «мерзкий слизняк», не то чтобы я часто так говорила, но вы понимаете, о чем я. — Доктор Боузмен по вторникам не работает.

— Но…

— Никогда.

— Произошел несчастный случай.

— Я в курсе.

— А он не мог бы прийти сегодня и не появляться завтра?

— В отличие от ваших, детектив, подопечные доктора Боузмена в его отсутствие убегать не собираются. Когда он придет, они по-прежнему будут здесь.

Маленькие города. Их нужно любить. Иначе от жизни в них сойдешь с ума.

Выйдя из офиса и оставив свое имя, разные номера и требование о заключительном отчете Боузмена, я хлопнула дверью. Знаю, по-детски. Можете меня отшлепать.

* * *

Следующим пунктом моей программы был поиск коренного американца, эксперта по тотемам. Это оказалось немного сложнее, чем я думала, учитывая, что я жила в округе, который гордился своим соотношением индейцев и всех остальных почти пятьдесят на пятьдесят. Но я однозначно не могла войти в «Кофейник» на Центральной улице и спросить завсегдатая, где найти такого эксперта.

Зи, обычно спец во всем, ничего не знала. Как и большинство жителей, она не слишком поддерживала индейцев. Они жили своей жизнью, она — своей, и эти жизни никогда не должны были пересекаться.

Таковым было мнение большинства стариков по обе стороны баррикад, как и значительной части молодежи. Я могла проехаться до резервации и порасспрашивать там, но основную ставку сделала на университет Минивы. В те времена, когда правительство забирало индейских детей у родителей и пыталось вырастить их как белых, расположенный на самом большом участке противоположного берега озера Клируотер университет был школой-интернатом.

Каждый раз при виде его я съеживалась. О чем они думали? Да они вообще не думали. Однажды кто-то увидел эту идею такой, какой она и была на самом деле — глупой — и всех детей отправили туда, откуда их взяли. Здания постепенно начали использовать по первоначальному назначению — для учебы.

Университет Минивы в первую очередь специализировался на гуманитарных науках. Однако в качестве лекторов на семестр или два стали приглашать множество местных индейских ученых и немалое количество представителей других племен.

Я была уверена, что кто-нибудь знаком с кем-то, кто знает что-то о лежащем у меня в кармане тотеме. И оказалась права. Уже через пять минут меня направили в кабинет Уильяма Кадотта, приглашенного профессора из Миннесоты и, очень кстати, эксперта по тотемам коренных американцев.

Я слышала это имя. Кадотт также был активистом, пропагандистом старого порядка, для многих — возмутителем спокойствия.

Клайд внес его в наш список смутьянов, хотя я не была полностью уверена, за что именно. Следуя указаниям, я зашагала к угловому кабинету. Имя «Уильям Кадотт» было небрежно нацарапано на куске бумаги и приклеено к стене. Я заглянула в приоткрытую дверь.

Помещение было размером с чулан, стулья завалены книгами. Крошечные кусочки дерева, металла и камня валялись на столе. При отсутствии окна в помещении царил затхлый запах, а освещение было тусклым.

Шарканье в тени заставило меня выпрямиться и сделать шаг назад. Он здесь. Я постучала костяшками пальцев в дверь.

Я ожидала, что доктор Кадотт будет пожилым человеком с темным морщинистым лицом, испещренными венами руками и седым хвостом до самой талии. Но не тут-то было!

Дверь распахнулась. Сначала я не узнала его. Но ведь на этот раз он был одет.