Грешный и опасный

Глава 1

Корнуолл, 1816 год

Ей предстояло стать подарком… игрушкой для какого-то могущественного зловещего незнакомца. Как могло до этого дойти? Во что превратилась ее жизнь?

Кейт Мэдсен не могла понять. Ее гнев был притуплен снадобьем, которое похитители силком влили ей в горло.

Настойка мака вскоре лишила ее воли.

Дух ее был укрощен, разум затуманен, острый язык притупился, а проклятия, которыми она осыпала своих похитителей, стихли. Почти теряя сознание, способная только на тупые «нет» и «да», она была необычайно апатична, пока жены похитителей грубо терли ее тряпочкой и одевали как потаскушку в надежде угодить лорду.

Кейт не знала, чем контрабандисты прогневали грозного герцога Уоррингтона, но сумела понять: ей предстоит стать девственной жертвой.

Всем был известен его ненасытный аппетит к женщинам. Это вместе с неукротимой склонностью к насилию в любом его виде заслужило ему прозвище Зверь.

Все происходящее казалось абсолютно нереальным. Увидев свое отражение в непристойном клочке белого муслина, который на нее напялили, Кейт смогла лишь горько рассмеяться. Молиться не стоит: все равно спасения нет. Полуобнаженная, бедняжка дрожала как осиновый лист, не столько от холода, сколько от ужаса перед тем, что ждет ее этой ночью.

Только успокаивающее зелье предлагало сладостное убежище, унося ее страхи, сменявшиеся забытьем, словно дым из трубы, рвущийся под зимним ветром, даже сейчас завывавшим на улицах приморской деревушки.

Женщины едва не выдрали ей все волосы, вычесывая колтуны из длинных каштановых прядей. Потом ее побрызгали дешевыми духами и отступили, чтобы полюбоваться делом рук своих.

— Прям-таки хорошенькая, — объявила одна из рыбачек с худым обветренным лицом.

— И довольно чистенькая.

— Да, Зверю она придется по вкусу.

— Слишком бледна, — изрекла четвертая. — Давай сюда румяна, Глэдис!

Казалось, все это происходит не с ней.

Скользкие комки розового крема были грубо растерты сначала на щеках, а потом — на губах.

— Ну вот, готово!

Придя к такому решению, они подняли Кейт на ноги и потащили к двери.

Сквозь окутавший голову туман она сообразила, что пришло время покинуть временную тюрьму, и это немного вывело Кейт из ступора.

— П-погодите, — промямлила она, — а туфли?

— Дашь тебе туфли, мисс Умница, так ты мигом попытаешься удрать! — рявкнула Глэдис.

— Допивай вино! На твоем месте я бы выпила все. Ему нравится быть грубым с женщинами.

Кейт уставилась на нее. Стеклянные глаза расширились от ужаса. Но спорить она не стала. Взяла деревянную чашу и глотнула сдобренного маковым зельем вина, а злобные гарпии залились каркающим смехом, довольные, что наконец сломили ее волю.

Господу известно, если бы не опиум, подлитый в вино, она бы вопила так, что стены тряслись, и дралась бы как дикая кошка. Совсем как в ту ночь, месяц назад, когда ее похитили.

Но сейчас она молча прикончила вино и с мрачным, потерянным взглядом отдала чашу.

Женщины связали ей руки веревкой и повели вниз, на первый этаж тесного маленького дома.

В комнате вместе со старым растрепанным Калебом Дойлом сидели другие предводители контрабандистской шайки. Им предстояло отвести ее в замок. Она не могла ни с кем встретиться глазами, униженная уже тем, что ее нарядили как шлюху.

Слава Богу, никто не счел возможным поиздеваться над ней. Этого она уж точно бы не вынесла.

Несмотря на тяжелый клубящийся туман, заволокший мозг, она заметила, что вид у мужчин был угрюмый. Ни следа той жизнерадостной вульгарности, которой следовало бы ожидать от обитателей деревушки контрабандистов.

Сегодня она почти обоняла их страх, и это бесконечно усиливало ее собственный.

Господи, что же это за человек, к которому ее ведут, если даже эти закоренелые преступники дрожат как побитые собаки при приближении хозяина?

— Наконец-то сделали леди из маленькой потаскушки, верно? — проворчал Калеб, главарь шайки.

— Да, и она к тому же попритихла маленько. Не тревожься, муженек, — заверила Глэдис, — она не посмеет выделываться!

— Будем надеяться, что он схватит наживку, — пробормотал Калеб отворачиваясь, но Глэдис схватила его за руку и оттащила в сторону.

— Уверен, что хочешь так рисковать?

— А что я могу поделать? — буркнул он.

Хотя парочка разговаривала тихо, Кейт стояла достаточно близко и слышала каждое слово.

— Почему бы тебе просто не поговорить с ним, Калеб? Да, он рвет и мечет. Но если объяснишь, как все вышло…

— Надоело пресмыкаться перед ним, — злобно отрезал муж. — Вспомни ответ, присланный герцогом в тот раз, когда мы просили помощи! Жестокосердный ублюдок! Якшается с принцами и королями и замешан в каких-то темных делишках на континентах! Его светлость — слишком важная персона, чтобы обращать внимание на таких, как мы. У него заботы поважнее.

Он горько усмехнулся.

— Я даже не могу припомнить, когда он в последний раз осчастливил нас визитом в Корнуолл! А ты помнишь?

— Давненько это было, — кивнула она.

— Да, и приезжал только из-за чертова кораблекрушения! Плевать ему на нас. На своих собственных людей! Если спросишь меня, так он вообще забыл, откуда родом. Но этот маленький урок должен ему напомнить.

— Калеб!

— Я его не боюсь. Не волнуйся. Как только он заполучит девчонку, сразу вляпается во все это по самую шею. Пусть только тогда попробует не помочь нам!

— Да, а если ошибаешься, значит, всем нам крышка!

— Думаю, ты права, — ответил он. — Но разве у меня есть выбор? Да ты все сама знаешь.

— Что же, раз ты уверен… иди.

Глэдис скрестила руки на груди.

Калеб отвернулся и, нахмурившись, махнул рукой своим людям.

— Ведите девчонку. Не заставляйте его светлость ждать!

Двое чумазых контрабандистов схватили Кейт за руки и без дальнейших слов вывели в ледяную январскую ночь.

Она нечеловеческим напряжением воли старалась упорядочить отрывочную информацию. Впервые она получила нечто вроде объяснения о том, что происходит, но действие опиума было слишком сильно, чтобы попытаться логически мыслить.

Она раскачивалась на волнах дурмана между эйфорией и смятением.

Тем временем контрабандисты подняли ее обмякшее тело и устроили во втором из трех потрепанных экипажей. Калеб прикрыл ее тонким одеялом, чтобы не дать окоченеть, и подозрительно оглядел, словно заподозрив в подслушивании.

Вскоре они направились к замку Килберн, фамильному поместью Зверя.

Пока караван катился по деревне, Кейт тупо смотрела в окно.

Наверху лунный крюк когтем рвал дымные разбросанные тучи, открывая острые лучи звезд; зимние созвездия маршировали над горизонтом, пропадая в блестящем ониксе Ла-Манша. На стоявших на якоре лодках контрабандистов тускло горели фонари.

Дорога шла вокруг крутого холма. Далеко впереди, на вершине, чернела башня замка Килберн.

Кейт на минуту прислонилась лбом к стеклу, тупо взирая на замок. У нее уже было время подумать, что ожидает впереди, — недаром она все это время провела у окошка крохотной спальни, ставшей тюремной камерой на последние несколько дней. Она постоянно видела мрачную башню, стоявшую в одиночестве на пустынной вершине холма.

Если верить местной легенде, замок был населен духами, а род его хозяина — проклят.

Кейт раздраженно покачала головой. Суеверия невежественных крестьян! Герцог Уоррингтон вовсе не проклят, он просто воплощенное зло, и она вполне могла бы объяснить это безграмотным животным. Только человек подобного сорта мог участвовать во всей этой мерзости.

Судя по обрывкам сплетен, подслушанных у жен контрабандистов, герцог был худшим образцом аристократа: богат, влиятелен, развратен. Не стесняется участвовать в непристойных оргиях. Кроме того, принадлежит к какому-то лондонскому обществу распутников — клубу «Инферно».

При мысли о его забавах ее била дрожь.

Однако ненависть к нему казалась столь же бесплодной, как и попытки понять, почему это случилось именно с ней.

Кейт так и не могла взять в толк, почему похитили именно ее. Она жила мирно и уединенно на краю болот, в обществе своих книг и сочинений. Никого не беспокоила, держалась сама по себе. И насколько ей было известно, не имела врагов.

Правда, и друзей тоже не слишком много.

Почему именно она стала мишенью для похитителей?

При всей любви к загадкам и головоломкам, эту она решить никак не могла, но постепенно пришла к собственным выводам, основанным на нескольких известных ей фактах.

Контрабандисты имели дело с черным рынком, который с конца войны перестал существовать. Теперь, после заключения мира, можно было открыто купить предметы роскоши, привозимые из Франции.

В Корнуолле настали суровые времена. Следовательно, чтобы как-то прожить, контрабандисты расширили поле своей деятельности, занявшись, мягко говоря, весьма темными делишками.

О, она читала о так называемом «белом рабстве»! Газетные полосы пестрели рассказами о преступных шайках, похищавших и тайно продававших одиноких женщин распутным аристократам и другим богатым извращенцам, которые могли насиловать и издеваться над ними сколько душе угодно.

Хотя она не раз слышала о подобных случаях, все же считала их чем-то вроде призванного устрашать мифа, словно взятого из сюжетов готических романов. Но это оказалось страшной явью.

Напряженный разговор Дойлов мог бы дать пищу для размышлений, но в своем полубессознательном состоянии она никак не могла сопоставить обрывки сведений с тем, что уже знала. Однако что бы ни означали их слова, похоже, дела ее плохи. Но сейчас важнее всего не задумываться о причинах, а пытаться искать выход.

Они приближались к замку. Страх Кейт рос с каждым оставленным позади ярдом.

Она с отчаянием подумала, что даже не может надеяться на правосудие. Все знали, что герцог неуязвим и никакие законы для него не существуют.

Кроме того, кому она может пожаловаться? Да и кто ей поверит? Она сама едва верила происходящему! Этот человек в погоне за извращенными наслаждениями вообще способен убить!

Нет, она может надеяться на одно: когда надоест ему, он оставит ей жизнь и даже позволит вернуться домой.

Мысль об уютном коттедже с черепичной крышей на краю Дартмура вызвала слезы. Господи, если она когда-нибудь доберется домой, больше никогда-никогда не станет жаловаться на одиночество! Потому что на свете существуют вещи намного страшнее…

Самое ужасное заключалось в том, что этот олух О’Бэньон похитил не ту девушку. В ночь похищения он упорно называл ее «Кейт Фокс». А она — Кейт Мэдсен!

Возможно, ее приняли за другую и она сумеет убедить герцога, что произошла ошибка? Какая слабая надежда…

И все же… отблеск давних воспоминаний… крохотная случайность, о которой она почти забыла, несколько поколебала стройную теорию о белой работорговле, возродив боязливое недоумение, потрясшее ее до глубины души.

Но обдумывать вопрос было поздно. Ее судьба решена.

Они прибыли в замок Килберн, окруженный мрачными замерзшими скалами, посеребренный лунным светом, очерченный угольно-черными тенями. Сверху нависала щетинившаяся остриями решетка, которая при надобности опускалась. Парочка дюжих стражников молча пропустила их, даже не подумав остановить.

Значит, их ожидали?

Она смотрела в окно на стены замка, простиравшиеся, насколько было видно глазу, и исчезавшие в ночи. Как стальные объятия, из которых не сбежать, не скрыться.

Сердце билось так, что было трудно дышать. Скрыться? Невозможно. Будь она даже тепло одета и в здравом рассудке, здесь повсюду вооруженные люди.

Почему? Почему он держит всех этих стражников?

Еще одно свидетельство того, что герцогу есть что скрывать.

Она уже сделала несколько выводов о его делах с контрабандистами. Как высокий покровитель преступников, он позволял им свободно действовать на его прибрежных землях, вне всякого сомнения, за часть неправедных прибылей. В благодарность контрабандисты поставляли девушек, призванных утолять ненасытные аппетиты членов клуба «Инферно».

Неудивительно, что он держит всех этих стражников. Вполне естественно, что богатый аристократ, связанный с преступным миром, примет меры для обеспечения собственной безопасности.

Возможно, он так же безумен, как любой тиран в истории? Как ей сейчас не хватает дорогих пыльных исторических томов! Цезарь и его преторианцы, Цезарь наших дней — Наполеон с его элитной старой гвардией или тем, что осталось от нее прошлым летом при Ватерлоо.

Боже. Если герцог настолько безумен, ее положение еще ужаснее, чем она предполагала.

Перед ней возникла норманнская крепость с четырьмя округлыми башнями. Экипажи остановились в огромном квадратном дворе. Новая волна ужаса окатила ее, всякая надежда на чудесное избавление или хотя бы проволочку рассыпалась на глазах.

Из экипажей выскакивали контрабандисты.

— Идем, — пробурчал Калеб, вытаскивая ее наружу.

Кейт вцепилась в слишком маленькое одеяло, пытаясь хоть немного защититься от холода. Но Калеб сорвал с нее кусок грубой ткани, оставив в открытом платье потаскушки.

— Тебе это не понадобится.

Он поставил ее на ноги, и Кейт тихо вскрикнула от боли. Тонкие белые чулки совсем не защищали от арктического холода покрытых снегом каменных плит.

Дойл кивнул своим приспешникам:

— Помогите ей идти.

— Да, сэр.

Двое мужчин подхватили ее под локти и потащили к готическому входу.

Стуча зубами и дрожа, Кейт старалась поспеть за ними, однако ноги подкашивались от страха, при каждом шаге ступни пронзала острая боль.

Она была способна думать только о том, что всякий кто увидит ее в этот момент, поверит, что ода всего лишь обычная подвыпившая шлюха. О Боже, ее аристократическая мама-француженка сейчас наверняка переворачивается в могиле!

К счастью, холод имел только одно преимущество: немного прояснилась голова, и теперь она могла хоть как-то оценивать обстоятельства и свое окружение. И постоянно искала способ сбежать — если не сейчас, то хотя бы в будущем. Оглядев присутствующих контрабандистов, она не увидела тех троих, которые вломились в ее коттедж в ночь похищения. Особенно она возненавидела О’Бэньона. Грязное ухмыляющееся животное!

Она услышала имя вожака в ту же ночь, когда двое тех, что помоложе, попросили разрешения разграбить дом. Тот великодушно позволил забрать деньги и украшения, какие смогут найти. Впрочем, они наверняка были разочарованы. Самым драгоценным имуществом Кейт были книги, но негодяи, конечно, не могли оценить по достоинству труды Аристотеля и Барда.

Перед самым входом Дойл велел им остановиться.

— Развяжите ей руки, — приказал он своим шавкам.

Те изумленно воззрились на вождя.

— Его сиятельству это может не понравиться, — пробормотал Калеб. — Пусть сам ее связывает, если это ему в голову взбредет. Не беспокойтесь, она без нас шагу не сделает. Спроси, как ее зовут, и то не ответит. Давайте побыстрее! — Он кивком показал на веревку, стянувшую ее запястья. — У меня уже зад отмерзает.

К облегчению Кейт, мужчины повиновались и развязали ей руки. Но прежде чем двинуться дальше, мистер Дойл ткнул пальцем едва ей не в глаза:

— Попробуй только рот раскрыть перед его светлостью, и будешь Бога молить о том, чтобы оказаться в нашем подвале. Ясно? Он терпеть не может дерзких девиц. И еще: он очень влиятельный человек. Будь умницей, держи язык за зубами и делай, как он тебе велит. Поняла?

Она молча кивнула, растирая посиневшие запястья.

Вожак контрабандистов несколько растерялся, не встретив обычного сопротивления. Морщинистое лицо его зловеще исказилось.

— И не смотри на меня так… с видом ягненка, которого ведут к мяснику. Десятки девиц в этих местах отдали бы правую руку, чтобы провести несколько ночей в его постели. Ничего с тобой не сделается! Выживешь.

Кейт оцепенела, на его грубый тон не дал ей заплакать, хотя слезы жгли веки и она из последних сил старалась их сдержать. Уже готовая к неизбежному, она расправила плечи, полная решимости выжить. Но даже это ее не сломит!

— Вы тоже идите с нами, — бросил Дойл своим людям, не обращая больше на нее внимания. — Пусть дьявол заберет свою долю.

С этими словами он схватил огромный дверной молоток и забарабанил в обитую железом дверь.

На пороге немедленно возник одетый в черное дворецкий.

— Добрый вечер, мистер Элдред, — приветствовал Калеб со всей учтивостью, на которую только был способен.

Дворецкий поклонился, механически, как оживший скелет.

— Мистер Дойл… — обронил он.

Кейт заметила проницательный взгляд глубоко посаженных глаз, костлявое лицо и мрачный, не суливший ничего хорошего вид. Копна седеющих волос на затылке беспорядочно торчала во все стороны.

Он с непроницаемым выражением лица оглядел Кейт, но оказался достаточно умен, чтобы не задавать вопросов.

— Сюда, пожалуйста. Господин вас ожидает, — объявил дворецкий и повел всех по длинному полутемному коридору: сплошной камень, штукатурка и темное резное дерево. Кейт то и дело спотыкалась на замерзших ногах, оглядываясь вокруг. Она впервые была в замке. Но трудно поверить, что кто-то может жить в таком месте!

Это не дом, а крепость, оставшаяся со времен рыцарей и драконов.

Все было темным и жестким, холодным и зловещим. На стенах висели не картины, а древнее оружие, щиты и доспехи, изорванные боевые флаги и штандарты. Здесь не было ничего уютного. Но как ни странно, сама атмосфера и историческая значимость замка заставили на несколько секунд забыть все несчастья, тем более что в ней проснулось ненасытное любопытство, желание побольше узнать об этом месте.

Но тут она заметила, как сильно нервничают похитители.

— Послушай, Элдред, — неожиданно спросил Калеб, — в каком настроении его светлость сегодня?

— Прошу прощения, сэр?

— Зверь! Он в дурном настроении?

Дворецкий неодобрительно покачал головой:

— Вряд ли я что-то могу сказать на эту тему, сэр.

— Значит, да, — пробормотал Калеб.

Но тут Элдред привел их в гигантский парадный зал с высокими сводчатыми потолками, между гнутыми балками которого собралась густая тьма. По стенам то тут, то там висели заплесневелые шпалеры. На дальней стене выделялся небольшой балкончик: галерея менестрелей. На полу были расставлены немногочисленные предметы грубой старой мебели.

Двое одетых в черное стражников стояли в ближайших углах. Стояли неподвижно, как древние рыцарские доспехи.

Единственным признаком жизни был пылающий в гигантском очаге огонь у той же стены, где находился балкон. И именно в эту минуту Кейт впервые увидела Зверя.

И сразу поняла, что это он.

Неукротимая сила и мощь его присутствия наполнила зал еще до того, как он повернулся. Высокая фигура герцога Уоррингтона темнела на фоне пляшущего пламени.

Он играл с каким-то странным оружием с зазубренным лезвием, чем-то средним между шпагой и копьем. Поставив его на острие, герцог медленно, самым зловещим образом поворачивал его.

Элдред тактично откашлялся:

— Кхм… ваша светлость! Калеб Дойл и компания.

Герцог положил лезвие оружия на плечо и медленно повернулся. Сердце Кейт упало, и куда-то покатилось. Лорд помедлил, несколько минут изучая вошедших беспощадным взглядом, потом направился к ним, неспешно и неумолимо: средневековый воин в современной одежде. Каждый шаг отдавался грохотом в пустом пространстве зала.

Рот Кейт слегка приоткрылся. В глазах застыл страх и нечто вроде благоговения.

Калеб стащил шляпу и пошел навстречу, сделав знак своим людям следовать за ним.

Они потащили Кейт за собой.

Она не сводила глаз с воинственного герцога, напрасно выискивая какие-то признаки мягкости, но от него исходила только безжалостная сила. Высокий, темный, опасный, воплощение зла…

Очевидно, он только что приехал. Густая, растрепанная ветром черная грива была собрана сзади в косу. Она продолжала изучать его. Темная, завязанная на шее ткань весьма отдаленно напоминала галстук. Широкая белая сорочка была полурасстегнута, черный жилет туго обхватывал стройный торс. Черные бриджи для верховой езды забрызганы водой и грязью, на лезвии неизвестного оружия играли красноватые отблески.

Кейт изнемогала от ужаса. На вид ему было лет тридцать пять. Густые темные брови, над левой — шрам в форме молнии. Вопреки моде лицо сильно загорело, словно он годами жил в теплых странах. Нос был широкий, но прямой, по обеим сторонам губ тянулись глубокие канавки, придававшие ему мрачный вид.

Глаза были воистину пугающими.

Стальной цвет, неумолимый взгляд, в котором плескалась подозрительность. В глубинах сверкало едва скрытое бешенство, которое, как она поняла, вот-вот обрушится на контрабандистов — а может, и на нее — еще до того, как кончится ночь.

Боже милостивый, он может легко убить ее! Такой огромный, настоящий великан, со стальными руками и плечами, подобными корнуолльским холмам. Он так силен, что может поднять лошадь, а макушка Кейт едва достает до середины его могучей груди.

Неудивительно, что контрабандисты так перепуганы, несмотря на похвальбу Калеба. Уоррингтон обладал впечатляющим сложением завоевателя и властью аристократа, почти равной королевской.

Она пыталась отступить, но герцог уже подошел совсем близко и окинул ее откровенным взглядом.

— Что это? — спросил он, кивком показав на нее.

Она принялась вырываться, пытаясь сбежать, но ее остановили.

— Подарок, ваша светлость, — с деланным добродушием пояснил Калеб.

Ее подтащили еще ближе, и сейчас герцог напоминал хищного волка, готового броситься на добычу.

— Подарок… — задумчиво повторил он.

Калеб, весело улыбаясь, подтолкнул девушку к нему.

— Да, сэр. Знак нашего почтения, чтобы приветствовать вас в Корнуолле, после стольких лет! Какая красотка, верно?

Герцог долго молчал, пристально осматривая ее, прежде чем тихо обронить:

— В самом деле!

Захваченная его взглядом, Кейт не могла пошевелиться. Хорошо еще хоть дышать не забывала!

Калеб нервно рассмеялся. Другие подхватили смех, но Уоррингтон почти их не заметил. Его внимание было целиком сосредоточено на Кейт.

— Весьма предусмотрительно, Дойл, — пробормотал он, отмечая, как холод подействовал на некоторые участки ее тела.

Его наглый взгляд уничтожил последние ростки надежды на то, что он откажется участвовать в преступлении.

Она для него всего лишь товар…

— Мы подумали, сэр, что она вам понравится. И принесли еще несколько залогов нашего почтения. Покажите ему, да поскорее!

Его люди немедленно поднесли герцогу ящик лучшего бренди и набор дорогих сортов табака.

Но он едва глянул на подношения. Глаза похотливо горели. Кейт не знала, как ей держаться. Ни один мужчина до этой минуты никогда не смотрел на нее так, словно хотел проглотить.

Взгляд Уоррингтона скользнул по все еще влажным волосам, ножкам в одних чулках.

В эту секунду она так и не успела понять, что прочитала в этом пронизывающем взгляде, кроме сосредоточенности шахматного игрока, участвующего в сложной партии.

— Надеюсь, подарок вполне достойный, ваша светлость? — деликатно осведомился Калеб.

Герцог ответил зловещей улыбкой, куда более действенной, чем опий.

— Что же, скоро мы выясним, — усмехнулся он и, так и не отрывая от нее взгляда, велел молчаливому стражнику: — Отведи ее в мою спальню.