Грешный и опасный

Глава 2

Кейт ахнула, когда двое черных стражников взяли ее под руки. Она снова попыталась вырваться. Будь оно все проклято!

— Отпустите меня! — завопила она, слегка запинаясь.

— Что-то не так? — осведомился герцог, раздраженно оглядываясь.

— Нет, сэр, — испуганно ответил стражник, снова вцепившись в ее локоть.

— Не трогайте меня! — Кейт снова вырвалась, но покачнулась и едва не упала.

— Иди наверх и жди меня! — приказал герцог.

Кейт остановилась, застигнутая врасплох бархатистыми интонациями его низкого голоса. На мгновение она забыла свой гнев: пораженная обещаниями наслаждения в его серых глазах, она стояла неподвижно, вновь подпав под действие зелья.

Влечение. Возбуждение.

Фатальное очарование этим человеком держало ее в тисках. Он, несомненно, красив, но остается для нее совершенной загадкой. Той, которую ей неожиданно захотелось решить. Подобная одержимость нападала на нее, как всегда, когда она искала скрытые ответы. Дерзкая жажда попробовать на вкус эти губы бушевала в крови. Она словно смотрела на себя со стороны и видела степень собственного безумия. Безумия, которое она не в силах контролировать. Господи Боже, дьявольская настойка едва ли не заставила ее желать собственного падения! Как все это унизительно!

В то же время она видела в его глазах удовлетворение. Словно он давно привык к тому, что женщины его желают. И эта гордыня пробудила в ней непокорность.

Как он смеет так воздействовать на нее? Кем он себя вообразил, наглое животное? Прилив целительного гнева привел ее в чувство, но едва она сумела отринуть странный приступ похоти, слова Калеба прозвучали в мозгу.

«Держи язык за зубами. Делай, как он велит».

Кейт подавила тихое рычание. Легче сказать, чем сделать, но по крайней мере к ней вернулся инстинкт самосохранения.

Учитывая тот факт, что гордость Уоррингтона, похоже, больше самого замка, она вдруг поняла, что будет глупо отвергнуть этого человека в присутствии его людей. Только последняя дура даст ему предлог наказать ее. Не стоит ухудшать и без того ужасное положение.

— Паркер? — позвал он тоном мученика.

— Да, ваша светлость, простите, сэр.

Стражник справа, очевидно, тот самый Паркер, вновь взял ее за руку:

— Пойдемте, мисс. У его сиятельства дела с этими парнями.

Кейт больше не пыталась сопротивляться, понимая, что силы неравны. Как только они уйдут с глаз Зверя, ей, может быть, удастся удрать.

Они прошли под аркой под галереей менестрелей к каменной лестнице. Сквозь высокий витраж на повороте лестницы светили звезды. Хотя мозг, все еще был затуманен, Кейт все же попыталась найти уловку, которая помогла бы ей ускользнуть от стражников.

— Мне… мне плохо, — выдавила она.

— Только посмей сблевать на полы, — остерег Паркер. — Терпи, гардероб[1] рядом.

— Гардероб? — промямлила Кейт.

Они добрались до верхнего этажа. Паркер снял фонарь с крюка в стене и вручил ей:

— Возьми с собой. Да смотри не свались в ров!

Он открыл дверцу, и Кейт едва не задохнулась: запах был омерзительный.

Прикрыв ладонью рот и нос, она яростно затрясла головой и отступила.

— Ни за что.

Стражники рассмеялись.

— Это прояснит твою голову, маленькая шлюшка, — фыркнул второй.

— Не трогай ее, Уилкинс, она не по своей воле. Пойдем. Если тебя не тянет блевать, в спальне есть ночной горшок.

Собственно говоря, до этой минуты Кейт не тошнило, но ужасающая вонь гардероба на время затмила все мысли о бегстве.

Донельзя счастливая, что снова может дышать свободно, она почти не заметила, как ее повели в противоположном направлении. Но прежде чем в голову пришла очередная идея побега, снизу раздался такой рев, что казалось, стены вот-вот рухнут.

— Как посмели вы ослушаться? Разве я не достаточно ясно выразился?!

Кейт застыла как вкопанная. Потом, немного овладев собой, оглянулась в сторону лестницы и побелела.

— Тратить мое время… так опозорить мое имя… Идиоты! Следовало бы повесить всю вашу шайку!

Стражники обменялись встревоженными взглядами, и Паркер ворчливо приказал ей не медлить. Ее протащили по темному коридору и остановились у массивной темной двери.

Один открыл ее, другой втолкнул туда Кейт.

— Устраивайся поудобнее.

Кейт споткнулась, но не упала.

— Погодите! Вы не можете оставить меня здесь.

— Простите, мисс, приказ. Скоро придет его светлость.

— Но я не…

Они захлопнули дверь перед ее носом.

— Эй!

— Эта дурочка разговаривает сама с собой, — хмыкнул Уилкинс.

— А, не наше это дело.

Услышав, как поворачивается в скважине ключ, Кейт рванулась вперед, налегла на дверь и принялась в нее колотить.

— Вернитесь! Вы не понимаете! Пожалуйста! Мистер Паркер! Выпустите меня!

Тишина.

Они уже ушли?

Она быстро встала на колени и всмотрелась в замочную скважину.

Темнота. Слышались только размеренные шаги удалявшихся стражников.

— О Боже, — прошептала Кейт.

И только тогда она заметила, что комната, в которую ее привели, восхитительно теплая. Чувствуя, как отходят ее онемевшие ноги, она подняла голову и потихоньку отползла от замочной скважины. Сладостное тепло постепенно распространялось по замерзшему телу; Кейт осторожно повернулась и оглядела комнату герцога.

К ее удивлению, здесь оказалось не так уж плохо. Ничуть не похоже на тюремную камеру. И она не увидела ни одного орудия пытки. Никаких луж крови на полу. Жизнерадостный огонь в очаге отбрасывал веселые отблески на обшитую темными панелями комнату, отчего она казалась неожиданно уютной.

Огонь завораживал ее. Притягивал. И она пошла к очагу по толстому ковру с затейливым узором. И не остановилась, пока не встала на согревшиеся сланцевые плиты, благодарно вздыхая, когда жар стал распространяться по ногам через замерзшие ступни. Тепло. Наконец!

Обхватив себя руками; она глянула на кожаное кресло, стоявшее перед камином. На сиденье было небрежно брошено роскошное белое меховое покрывало.

Против такого соблазна устоять невозможно!

В следующую секунду она свернулась клубочком в кресле, залезла под покрывало и сказала себе, что, как только согреется, соберется с мыслями и найдет способ сбежать.

При мысли о побеге в этот жестокий холод ей захотелось плакать. Но пока что ей необходимо несколько минут, чтобы восстановить силы.

Сейчас она придумает план…

Она не понимала одного: именно холод не давал ей заснуть и удерживал на грани сознания, именно холод сдерживал действие опия. Тепло, благословенное тепло убаюкало ее.

Шло время… Она неожиданно встрепенулась, только сейчас осознав, что заснула.

Несчастье!

Рассерженно отбросив покрывало, Кейт, с сильно колотящимся сердцем, немного помедлила, глубоко вздохнула и представила, какой ужас ожидал бы ее, если бы она не пришла в себя.

Господи, что ей делать? Как бы он ни был красив, она не позволит этому человеку взять ее силой!

Не зная, сколько времени прошло, она огляделась в поисках часов и впервые увидела гигантскую кровать, прятавшуюся в полутьме в дальнем конце комнаты.

Кейт долго смотрела на резные, почерневшие от времени столбики и алые бархатные занавески. По ее спине пробежал холодный озноб. Вот оно, место ее бесчестия. Но даже сейчас ее инстинктивно тянуло туда. Кровать герцога была самим воплощением теплой, роскошной мягкости и безопасности. Подушки, одеяла — все манило ее, обещая несказанные наслаждения.

Нет. Она не настолько слаба.

Кейт снова повернулась и покачала головой.

Усилием воли игнорируя кровать, она снова опустилась в кресло и завернулась в покрывало, все еще обещая себе, что через минуту поищет выход, но посмотрела в огонь и пляшущие языки скоро заворожили ее. Все остальное потеряло смысл. Комната пьяно покачивалась, воскрешая детские воспоминания о прошедших, самых счастливых, днях ее жизни, когда она жила на борту отцовского корабля.

Разрывающая сердце волна ностальгии нахлынула на нее. Слабо улыбнувшись, она вспомнила, как отец позволял ей стоять на носу и изображать боцмана. Он подсказывал ей слова команд, и она повторяла их, крича пронзительным детским голосом: «Эй, вы там, бездельники! Все на мачты! Поднять паруса!»

Странно, что мысли об отце позволяли даже сейчас чувствовать себя в безопасности. Как плохо, что он умер и не может ее защитить! Она совсем одна!

Как обычно.

«Нужно встать. Убраться отсюда, пока не заметили. Поспеши. Найди выход до того, как придет он…»

Она попыталась подняться, но тело налилось свинцовой тяжестью. Мир грез поманил ее, и на этот раз всерьез.

«Еще минуту, — молило угасающее сознание. — Только минуту. Я всего лишь прикрою глаза…»

Роэн Килберн, герцог Уоррингтон, посчитал, что ясно высказал свое недовольство. В парадном зале все еще звенели отзвуки его гнева. Но черт побери, это безобразие привело к потере драгоценного времени.

Как один из лучших убийц ордена, облеченных высокими полномочиями, он горел желанием немедленно лететь в Лондон, чтобы начать охоту за опаснейшим членом совета прометеанцев, Дрезденом Бладуэллом, которого заметили в городе.

И что всего хуже, лучшие агенты ордена были захвачены.

Пока Дрейк остается в руках врага, есть опасность, что станут известны имена членов секретнейшего ордена Михаила Архангела.

К несчастью, пока ничего нельзя сделать.

Недавнее кораблекрушение — дело рук его арендаторов — произошло вблизи его прибрежных владений. Следовательно, это его проблема.

И вот теперь ему приказано не возвращаться, пока шайка контрабандистов не будет приведена к повиновению. К счастью для Калеба Дойла и его разношерстных сообщников, контрабандисты все еще служили передаточным звеном для тайных сообщений между членами ордена.

Многие годы герцоги Уоррингтоны и местные контрабандисты жили в мире и тайном союзе. Роэн, как и его отец, брал с жителей деревни низкую арендную плату и смотрел сквозь пальцы на сделки контрабандистов с черным рынком: в разумных пределах, конечно.

За это старый Калеб Дойл, нынешний вожак шайки, старался, чтобы все зашифрованные послания ордена доставлялись в иностранные порты так быстро, как позволяла скорость ветра, несущего судно. При этом лишних вопросов не задавалось.

Смелые и готовые на все капитаны контрабандистских судов воистину обладали талантом ускользать от таможенников. Учитывая то, что у членов совета прометеанцев в каждом европейском порту были шпионы, контрабандисты были крайне полезны. Они могли побывать в любой гавани без ведома врага.

Конец войны против Наполеона, однако, ознаменовал начало свободной торговли, прикрыв доходный черный рынок, двадцать лет кормивший контрабандистов и их семьи. Дьявол их побери! Сколько раз он предупреждал этих глупцов не проматывать заработанные нечестным трудом денежки! Уговаривал откладывать на черный день! Но кто его слушал?

Конечно, никто. Мало того, несколько месяцев назад они окончательно взбесили его, попросив еще денег.

Он ответил сухим письмом и решил, что на этом все улажено. Но очевидно, ошибся. Жадность, амбиции, отчаяние подвигли непокорных арендаторов переступить установленные им границы.

Оказалось, что их деятельность привлекла внимание береговой охраны, и теперь только Уоррингтон стоял между контрабандистами и эшафотом.

Что же, закон есть закон. Если он не призовет их к порядку и не приведет к повиновению своими методами, разразится публичный скандал, а орден этого не потерпит.

Здесь веками существовал старый морской трюк, который английские контрабандисты проделывали артистически. Ловко имитируя сигналы маяка с помощью больших фонарей, они заманивали ничего не подозревающих моряков на острые скалы, где корабль разбивался. Тогда местные жители выбегали на берег, грабили все, что было вынесено волнами, а потом садились в шлюпки, добирались до обломков кораблекрушения и довершали начатое, унося все, что можно.

Деяние было жестоким, бесчеловечным и, конечно, незаконным.

Шагая вдоль ряда выстроившихся перед ним оборванцев, он сурово огладывал каждого. В руке по-прежнему была зажата причудливая шпага, которой он размахивал с таким же небрежным изяществом, как щеголь — тростью.

Роэн остановился перед неуклюжим громилой по прозвищу Бык, и потеющая гора мышц опустила глаза и поежилась.

— Сколько раз я остерегал вас от подобного рода вещей? — продолжал Роэн. — Я провел границы и требовал их не переступать, и все же у вас хватило наглости ослушаться моих приказов! И тогда…

Он хрипло рассмеялся, и от этих звуков многие подскочили. Остановившись в конце ряда, он развернулся.

— Да еще привели мне какую-то пьяную шлюху, как будто это поможет заслужить мое прощение! Не поймите меня неверно: она довольно хорошенькая, и я вволю ей попользуюсь, — но если вы считаете, что готовая на все потаскуха и несколько бутылок приличного бренди все уладят, значит, не понимаете серьезности ситуации. Существуют такие вещи, как последствия, джентльмены, — добавил он и снова окинул их свирепым взглядом, хотя, по правде говоря, скорее изображал гнев, для устрашения.

Те, кому довелось видеть его в ярости, не доживали до того, чтобы рассказать об этом.

— Самое забавное заключается в том, что вы искренне считали, будто я ничего не узнаю. Ах да! Предполагали, что я все еще за границей. Но, как выяснилось, вы ошиблись.

Несколько месяцев назад он вернулся из Неаполя, после выполнения весьма неприятной и кровавой миссии.

Конечно, контрабандисты ничего об этом не знали. Он никому не объяснял причин своих долгих поездок. Пусть делают свои выводы. Они предполагали, что господин путешествует в поисках новых удовольствий и новых женщин.

Возможно, в этом была крупица правды, но должен же мужчина хоть иногда расслабиться, тем более что он почти постоянно находится в напряжении.

— Я был в своем лондонском доме, когда мне нанес визит высокий чиновник береговой охраны. Он и просветил меня насчет проделок моих арендаторов! О да, они все о вас знают! — резко сообщил он. — Из уважения к пэру королевства он счел нужным предупредить меня о скорой облаве на вашу деревню. Сразу было понятно, что он жаждет крови.

Контрабандисты обменялись встревоженными взглядами.

— Всем известно, каким шипом была ваша банда в боку береговой охраны. Теперь получилось так, что у них есть свидетели: команда торгового судна, которое вы потопили.

— Но, ваша светлость!..

— Молчать!

Контрабандисты в страхе притихли.

— Не желаю слышать ваши извинения! — прогремел он. — Если хотя бы один матрос утонул, я не стал бы вмешиваться, чтобы спасти ваши жалкие шкуры! Кстати, я упоминал, что береговая охрана вознамерилась арестовать ваших жен. Да и старших сыновей тоже. Ни для кого не тайна, что в организации подобных кораблекрушений зачастую участвует вся деревня. Однако… — он снова зашагал вдоль ряда, — учитывая, что все были спасены, я сумел подкупить чиновника кошельком золота. И тот разрешил мне самому разделаться с вами. Соглашение наше заключается в следующем: я выдаю ему тех, кто все это затеял. Им одним грозит наказание, но за это пощадят остальных.

Послышались дружные облегченные вздохи.

— Джентльмены, я знаю вашу великую традицию защищать друг друга и слышал о кодексе молчания. И хотя я восхищаюсь вашей преданностью, теперь, с окончанием войны, времена изменились. Береговая охрана больше не следит за передвижениями Бони[2]. Теперь у них развязаны руки и они могут сосредоточиться на вас.

Многие из присутствующих побледнели.

— Так или иначе, чиновник согласился на мое предложение, и мистер Дойл мудро решил не сопротивляться.

Роэн написал вожаку контрабандистов перед отъездом из Лондона, дав ему шанс исправиться и переловить всех виновных до прибытия господина.

Сейчас он остановил мрачный взгляд на Калебе Дойле.

— Насколько я понимаю, ты готов их выдать?

— Да, сэр.

Роэн коротко кивнул.

— Приведите их.

Дойл сделал знак своим сообщникам привести пленников. Контрабандисты вышли из зала, но Дойл остался. Роэн не мог не заметить усталость на лице старика. И… похоже, он наконец устыдился.

Конечно, он расстроен, учитывая, что отвечать придется его племянникам. Теперь им грозит либо эшафот, либо ссылка в колонии.

Какое несчастье…

Но Роэн также подозревал, что Дойл чувствует себя виновным еще и потому, что не сумел удержать своих людей от преступления.

Роэн знал, что не Калеб это затеял. Всему причиной стремление горячих молодых голов доказать свою храбрость.

И в этом отчасти заключалась проблема. Дойл стареет, слабеет, теряет власть. Ясно, что скоро кто-то из молодых бросит ему вызов. А пока что гордость Дойла глубоко ранена. Но Роэн не намеревался бросать его волкам. Старик для него слишком большая ценность, чтобы просто так с ним расстаться. Хитрец и ловкач по природе, он много раз доказывал преданность отцу Роэна и самому Роэну.

К этому времени, доставив множество секретных депеш, старый контрабандист, несомненно, подозревал кое-что об участии герцогов Уоррингтонов в тайных правительственных интригах.

К счастью, Калеб был слишком умен, чтобы показать, что много всего знает и о многом догадывается. Большая часть талантов Дойла и заключалась в понимании того, какие вопросы нельзя задавать. Атмосфера в парадном зале стала напряженной, особенно когда послышался стук входной двери: сейчас должны были привести виновных.

Роэн уселся на старый троноподобный стул в центре зала и стал нетерпеливо барабанить пальцами по эфесу шпаги.

В конце концов, чем быстрее он закончит здесь, тем скорее сумеет «развернуть» свой маленький подарок. Его глаза блестели от предвкушения, но он позволил себе лишь мельком подумать о женщине в его спальне. Слишком остро он ощущал ее присутствие.

Она здесь. В его постели.

Он хотел увести ее из зала, на случай если понадобятся более сильные меры, чтобы напомнить непокорным арендаторам о его власти над ними. И он не хотел, чтобы женщина стала свидетельницей его способности к насилию.

Кроме того, ему не хотелось, чтобы в такие минуты его отвлекала прелестная женская грудь. Вскоре он узнает каждый шелковистый дюйм ее кожи.

Его люди знали, что ему нравится. Он решительно доволен их приношением. Роскошный юный залог их почтения сильно смягчил его гнев и вызвал желание простить. И теперь перспектива провести следующие несколько ночей в этом ужасном каменном саркофаге, именуемом замком, неожиданно показалась куда более приемлемой.

Приехав сюда, в Богом забытую глушь, он готовился обходиться без ежедневной дозы постельных забав: немалое неудобство для человека его страстной натуры, — но у него было твердое правило: никогда не браконьерствовать в собственных угодьях. Он хотел, чтобы его боялись. Не ненавидели. Но черт, если они подносят девчонку на серебряном блюде, не отказываться же от столь лакомого кусочка.

С другой стороны…

Он цинично усмехнулся.

А если это троянский конь? «Бойтесь данайцев, дары приносящих…»

Ослепительной красотке, посланной согревать его постель, вне всякого сомнения, поручено шпионить за ним в пользу шайки контрабандистов. Со старого Калеба и не такое станется!

Контрабандисты, возможно, решили что, если сумеют подослать к нему одну из своих девиц, та сможет предупреждать их о передвижениях лорда, что позволит скрыть от него очередные преступные деяния.

Роэн весело покачал головой. Пусть замышляют что угодно, он не волнуется. Мало того, даже развлечется, сознательно вводя в заблуждение девицу и своих арендаторов, вообразивших, будто настолько умны, что могут его одурачить.

Но он все равно насладится их подарком. Никакой обман не встанет на пути его наслаждений.

В зал ввалились контрабандисты, приведя с собой шестерых, со связанными руками, и Роэн с большим трудом выбросил из головы зеленоглазую шлюшку.

По правде говоря, трудно найти женщину, не соответствующую его вкусам. Он ценил их всех: высоких, низеньких, пышных, худых, блондинок, брюнеток, простолюдинок, аристократок, — но именно в этой размалеванной девчонке было нечто… особенно притягательное. Ее пухлые округлые губки и сладкие набухшие соски, розовыми бутонами натягивавшие платье с огромным вырезом, заставили его едва не застонать от похоти, и все же выражение огромных изумрудных глаз было таким растерянным, почти жалким, что возбудило в нем свирепые инстинкты защитника.

Странно…

Что-то в этой дрожащей босой пьяной шлюхе затронуло тот булыжник, который когда-то назывался сердцем. В этот момент он не знал, чего хочет больше: усадить ее на колени, утешить или бросить на постель и довести до сладостного экстаза.

Он отмахнулся от вопроса, беззаботно пожав плечами, решив, что сделает и то и другое, как только покончит с делами.

А пока девчонка согреется: она, без всякого сомнения, промерзла до костей. И к тому же пьяна едва не до беспамятства. Ему не нравилось, что она трясется на сквозняках, гулявших по старому замку. Кроме того, она надралась до того, что едва стоит на ногах.

Он нахмурился, вспомнив, как шлюшка потеряла свои туфли. Почему эти потаскухи не знают, когда остановиться?

Что же, до его возвращения она успеет протрезветь. Эта девчонка всего лишь грелка для постели. Вот пусть и греет, пока он разберется с делами.

Тогда он придет к ней и они вместе позабавятся.

И все же почему она так странно на него смотрела… словно боялась? Эти большие зеленые, полные ужаса глаза… Даже сейчас его волновала ее непонятная, будоражащая притягательность, терзая желанием и неловкостью.

Может, шпионская миссия показалась девице слишком сложной? Большинство людей скоро понимали, что с ним шутить нельзя, но не думает ли она, что он может обидеть или ударить женщину?

Правда, старое фамильное проклятие утверждало иное относительно мужчин его рода, но она вряд ли верит в эту чушь.

По крайней мере ему нравилось думать, что это чушь.

Если она нервничает из-за его размеров, тут тоже опасаться нечего. Он знает, как благополучно управлять тем гигантским орудием, которым наградила его природа.

Может, она никогда раньше не попадала в постель к аристократу, но в таком случае ей придется привыкнуть. Скоро она обнаружит, что у герцогов те же самые потребности, что и у любого негодяя.

Он постарался выбросить ее из головы. Женщина всего лишь объект наслаждения. Любимое увлечение. Награда за тяжелую работу, и ничего более…

Он встал, когда люди Дойла ввели сквернословивших, сопротивлявшихся злодеев, и сохранял каменное молчание, пока Калеб не выстроил негодяев в ряд. Подбоченившись, Роэн долго смотрел в злые, враждебные лица. Только Пит и Дэнни Дойлы, племянники Калеба, парни лет двадцати, казалось, смирились со своей судьбой. Остальные четверо, похоже, были готовы вновь начать драку.

— Отведите их в подземелье, — приказал он своей личной страже.

— Да, сэр, — кивнул доверенный сержант Паркер. Он и его люди потащили контрабандистов в подземную тюрьму, отвечая грубыми тычками на проклятия и попытки вырваться.

Роэн наблюдал, как преступников выводят из зала в цепях.

«Ну вот, все не так уж и сложно, верно?» — едва не сказал он оставшимся контрабандистам, но, взглянув на них, увидел расстроенные, несчастные лица и удержался от саркастической реплики.

После ухода обвиняемых в зале воцарилась тишина. А ведь подземелье — то место, где даже он не посмел бы провести ночь после странного явления, которое там наблюдал. Одно дело — враги из плоти и крови, но даже самый закаленный воин не в силах бороться с мстительными призраками.

Он наотрез отказывался говорить о подробностях той ночи, случайной встрече с мертвыми в этой проклятой горе камня. Собратья-агенты обожали подшучивать над его суевериями, но он только отмахивался.

Он знал то, что знал. Никто из них не происходил из проклятого рода. В его же обстоятельствах мужчине приходилось по крайней мере обращать внимание на подобные вещи.

И как по волшебству порыв воющего ветра пронесся по замку, словно Алхимик сам встал из могилы и произнес новое проклятие.

Роэн передернул плечами, чтобы отогнать холод, но потусторонние мысли заставили еще больше радоваться присутствию девушки. В такую гнусную ночь хорошо иметь рядом в постели теплое тело. И под ним, и на нем…

Он откашлялся, спеша поскорее покончить с делами.

— Мистер Дойл, джентльмены, вы можете идти, — строго объявил он. — Вы поступили правильно, согласившись сотрудничать с властями. Можно считать это дело решенным. Но если в будущем я услышу о подобных проделках, поверьте, что не буду столь снисходителен.

С этими словами он лениво взмахнул рукой, отпуская их.

— Да, сэр, спокойной ночи, — пробормотал с поклоном Дойл и кивнул сообщникам. Они поспешили за стариком, донельзя счастливые, что убираются отсюда.

— Дойл! — окликнул Роэн.

Старик остановился и обернулся:

— Да, сэр?

— Насчет девушки… — Роэн пристально всмотрелся в него. — Ее, случайно, не вынесло на берег вместе с остальными жертвами кораблекрушения и добычей, которую твои мальчики захватили в ту ночь?

Калеб потрясенно уставился на него:

— Нет, сэр! Никоим образом.

Губы Роэна дернулись.

— Кто она?

— Деревенская девчонка, ваша светлость. Надоело перебиваться с хлеба на воду, как все мы. Но в отличие от многих девиц она достаточно смазлива, чтобы найти лучшую жизнь в Лондоне.

Роэн с подозрением прищурился.

Почему Калеб так нервничает?

— Многие девушки, и вполовину не такие красивые, как она, умеют развлечь лондонских джентльменов вроде вас, — поспешно объяснил главарь контрабандистов.

— И таково ее желание? — уточнил Роэн.

— Да, девчонка мечтает стать игрушкой богатого человека.

— Надеюсь, вы не ожидаете, что я буду ее содержать?

У него и без того достаточно женщин в Лондоне, едва ли не больше, чем у всех остальных его приятелей, вместе взятых. Настоящий гарем, как предпочитали называть это скандальные газетенки. Похоже, они считают его законченным распутником.

Дойл энергично тряс головой.

— Вовсе нет, сэр! Просто, видя, как любят дамы вашу светлость, она надеялась, что вы будете рады… э… показать ей, что и как.

Несколько контрабандистов тщетно пытались подавить кашель.

— О, это будет жертвой, — протянул Роэн. Дойл облегченно улыбнулся. — Как ее зовут?

— Кейт, милорд.

— А дальше?

— Кейт Мэдсен.

— Хм…

Имя было совершенно незнакомо.

— Насколько я понял, она немного выпила?

— Нервы, ваша светлость, — ответил Дойл не моргнув глазом. — Видите ли, сэр… вы имеете репутацию человека высоких стандартов. Но судя по тому, что я слышал, Кейт сможет удовлетворить все ваши желания. Она ловкая шлюшка. Мы все ею гордимся.

Губы Роэна сардонически искривились.

— Спасибо, мистер Дойл. Это все.

— В таком случае оставляем вас развлекаться.

Жизнерадостная улыбка Дойла померкла. В последний раз поклонившись, он поспешил за своими людьми. Элдред незаметно послал Роэну насмешливый взгляд. Роэн покачал головой. Будущая шлюшка?

Он поднялся и похотливо уставился в сторону лестницы. Похоже, это то, что ему нужно!