Гриндер

Глава 5

Гейдж

Я достал из шкафчика флакон с Тайленолом и в тысячный раз выругался про себя. Она была прямо там, ее рот был в нескольких сантиметрах от моего, Бейли смотрела на меня своими ласковыми карими глазами, а я отверг ее.

Я был либо святым, либо самым большим гребаным идиотом на планете.

Мой член утверждал последнее.

— Папа, я думаю, Бейли проснулась! — прошептала Летти так громко, что я услышал ее через всю кухню.

— Похоже, на то, — прошептал я в ответ так же громко.

Часы на микроволновке показывали половину одиннадцатого. Честно говоря, я не мог вспомнить, когда Бейли в последний раз нормально высыпалась. Уж точно такого не было с тех пор, как она переехала к нам. Ей нужно было спокойное утро. Черт, после прошлой ночи ей нужна была неделя сна по утрам.

Я поставил стакан с водой на стойку, когда вошла Бейли, ее маленькие босые ножки шлепали по полу. Даже накрашенные пальцы на ногах были какими-то сексуальными.

— Доброе утро, — тихо сказал я, указывая на мое мирное предложение, каким бы дерьмовым оно ни было.

— Спасибо, — ответила она тем же тоном, проглатывая две маленькие таблетки и запивая их половиной стакана воды.

— Доброе утро, Бейли! — Летти радостно завизжала.

Я вздрогнул одновременно с Бейли. Я бросил пить, когда она родилась, зная, что мне нужно всегда быть на высоте ради своей дочери, но не то чтобы я не помнил, как страдал от похмелья. Колледж был сущей дрянью.

— Привет, Летти, — сказала Бейли, наклоняясь, чтобы обнять ее. В ее глазах не было осуждения за громкость ее голоса, только открытое принятие и глубокая любовь, которые отразились в глазах моей дочери.

Летти поцеловала Бейли в щеку, а затем побежала обратно к разложенным на столе художественным принадлежностям.

Бейли встала и допила остатки воды, прежде чем обойти остров, чтобы налить чашку кофе, ее движения были скованными. Она не смотрела мне в глаза. Намек на неловкость.

— Итак, о прошлой ночи, — сказал я, готовый запросто проглотить пулю.

— Что у тебя запланировано на день? — спросила она, меняя тему, когда кофе машина с шипением ожила.

— Бейли…

— Нет, — сказала она, решительно покачав головой. Ее каштановая копна волос колыхалась от этого движения.

Давление нарастало с каждым мгновением, сдавливая мою грудь так, сильно, что от этого нахлынуло чувство, о котором я почти забыл. Сколько времени прошло с тех пор, как меня по-настоящему заботило, что думает женщина? Чувствует? Я ждал, пытаясь побороть в себе непреодолимое желание развернуть ее и потребовать, чтобы она поговорила со мной.

Наконец, она повернулась, держа кружку близко к лицу и глядя на меня из-под длинных, густых ресниц, обрамлявших невероятные глаза.

— Послушай. Я не хочу об этом говорить, — тихо сказала она, бросив взгляд туда, где сидела Летти.

— Мне не кажется, что это вариант.

Она пожала плечами.

— А мне кажется, что это идеально. Мы договоримся никогда не говорить об этом. Вроде как в «Бойцовском клубе».

Уголок моего рта изогнулся в улыбке.

— Разве у «Бойцовского клуба» нет еще одного правила: никаких рубашек?

Ее щеки вспыхнули, и я чуть не пнул себя.

— Хорошо, хорошо, это не будет проблемой.

— Просто дело в том, что с Летти…

Она приложила пальцы к моим губам, чтобы заставить меня замолчать, и мне потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы не засосать их в рот только для того, чтобы ощутить, какая на вкус ее кожа.

— Нет, тебе не нужно ничего объяснять. Я была не права, и это больше никогда не повторится.

Она медленно убрала руку с моего рта.

Я нахмурился. Никогда? Подожди, разве я не этого хотел? Я не мог поцеловать ее, прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус, как я хотел. Не тогда, когда нужно было думать о Летти. Что, если все пойдет наперекосяк, и я потеряю свою няню? Летти потеряет свою лучшую подругу?

— Я думаю, это заслуживает обсуждения, — сказал я, мой голос был выше шепота, который мы использовали.

— Ну, а я — нет! — ответила она резко, а затем вздрогнула, ее свободная рука взлетела к виску. — Черт. О чем я только думала?

— Что ты заслужила возможность время от времени расслабляться.

— Да, ну, я не думаю, что ты позволяешь себе расслабиться с текилой.

— У меня есть и другие пороки.

Она фыркнула, звук был странно милым.

— Да, я все об этом знаю.

— Да, у тебя было место в первом ряду, вот почему…

— Просто остановись, — умоляла она. Печаль в ее глазах остановила меня, как ничто другое.

— Бейли.

— Нет. Это было достаточно унизительно и без того, чтобы тебе было необходимо пересказывать весь инцидент. Не мог бы ты, пожалуйста, оставить это и позволить мне сохранить то, что осталось от моего достоинства, нетронутым?

Я проглотил комок в горле, и позволил ей уйти. Мои глаза следили за ней, пока она пересекала гостиную, чтобы свернуться калачиком на диване рядом с моей дочерью. Заиграла музыка, и я понял, что их ждет утреннее кино.

Мне нужно было покончить с этим.

Срочно.

— Эй, я собираюсь на пробежку, ничего? — спросил я.

Бейли подняла руку и отмахнулась от меня. Черт возьми, она даже больше не смотрела на меня. Я зашнуровал кроссовки и вышел за дверь в рекордно короткие сроки, осеннее утро было свежим и прохладным, несмотря на прогнозируемый позже дождь.

Мои ноги стучали по тротуару, пока я петлял по нашему району, пытаясь сделать что-нибудь, чтобы выбросить Бейли из головы. Я закончил первую милю и продолжал бежать, мое разочарование подпитывало меня почти до сверхчеловеческой скорости.

Черт возьми, мы прожили в одном доме меньше недели, и уже перешли ту черту, которую мы не должны были пересекать, этого не могло произойти. Не имело значения, что она была великолепна, что ее карие глаза притягивали меня и удерживали, или что мой член вставал как по команде «смирно» всякий раз, когда она входила в комнату.

Ничто из этого не имело значения.

Бейли была во френдзоне, черт возьми, и не только из-за наших мам. Нет, честно говоря, они были наименьшей из моих забот. Бейли нужно было оставаться по другую сторону линии дружбы из-за Летти — потому что, пока я держал свой член в штанах и подальше от Бейли, возможно, она останется.

Женщины уходили. Это был просто факт жизни, и хотя я мог пережить еще один удар, я знал, что Летти не сможет. Уход Хелен раздавил ее, хотя в то время она этого не понимала. Ей было всего два года. Она не знала, как мириться с тем, что ее «мама» оставила нас ради лучшей, безмятежной перспективы, понимала только, что мама не приходила, когда она плакала.

В конце концов, дочь перестала спрашивать о ней, и это еще больше разбило мне сердце.

Да, я мог бы смириться, если бы напортачил и Бейли ушла.

Но Летти?

Будь я проклят, если сделаю что-нибудь такое, что причинит боль моей малышке.

Я пробежал еще четыре мили и остановился перед нашим домом, растянувшись на лужайке перед домом, к большому удовольствию жены садовника Степфорда через дорогу.

— Привет, Гейдж, — сказала она, улыбаясь из-под широкополой шляпы.

— Лори, — коротко поприветствовал я ее, поворачиваясь, чтобы вернуться в дом. с тех пор, как мы переехали, она постоянно бросала намеки и была неумолима последний год или около того.

— Сегодня очень жарко, — крикнула она мне вслед. — Не хочешь зайти выпить?

Ни единого шанса, черт возьми.

— Может быть, в другой раз, — предложил я с добрососедской улыбкой и двинулся в безопасное пространство своего дома.

Когда я услышал смех Бейли из кухни, то понял, что только что прыгнул со сковородки в огонь.

— Папа! Печенье! — крикнула Летти со своего места на кухонном столе, где она сидела, счастливо слизывая тесто с одной из формочек.

— Вижу, — сказал я, мгновенно улыбнувшись. — Они вкусные?

— Самые вкусные!

Я схватил бутылку воды из холодильника и сделал все возможное, чтобы не обращать внимания на то, как выглядела задница Бейли в штанах для йоги, когда она полезла в духовку за другим противнем.

— Попробуй один, — предложила Бейли, держа один на ладони.

Ее глаза были такими же теплыми, как шоколадное печенье, которое она мне предложила, и я утонул в них. Были причины, по которым я не мог прикоснуться к ней, по которым я не мог…

Мои губы сомкнулись вокруг нежной кожи ее пальцев, когда я осторожно откусил от угощения, позволяя своему языку слизать шоколад с нежных кончиков. Я не был уверен, что было вкуснее — печенье или то, что у нее перехватило дыхание.

Я подмигнул ей, когда сглотнул, наблюдая, как ее губы приоткрылись, а глаза расширились в замешательстве.

Да, я только что напортачил… и наслаждался каждым мгновением.

— Это феноменально, спасибо. Ты не обязана заботиться обо мне, — сказал я ей.

— Ну, заботиться о тебе — значит заботиться о ней, — ответила она, кивнув головой в сторону Летти.

Я подошел к своей дочери и заключил ее в клетку между своими руками.

— Я вижу еще шоколад! — с тревогой в голосе произнес я и атаковал кожу ее шеи, пахнувшей малиной.

Ее хихиканье было заразительным.

— Папа!

— Летти! — ответил я и снова погладил ее по шее, чтобы услышать смех.

Ничто не могло сравниться с ее смехом. Это переполняло мое сердце, напоминая, что я человек, и дало мне силу, которой я никогда не ощущал до того, как они положили ее маленькое, запеленатое тельце мне на руки.

— От тебя воняет! — сказала она, хихикая.

— Это запах тяжелой работы, моя Летти Лу.

Я потерся с ней носом, и она снова хихикнула.

— Тяжелая работа воняет!

Я рассмеялся, и этот звук разнесся по нашей кухне, и Бейли тоже засмеялась.

— Тогда, я думаю, мне лучше принять душ, — сказал я им. Еще один поцелуй в крошечный носик моей малышки, и я оставил своих девочек, направляясь в душ.

Мои девочки.

Эта мысль заставила меня похолодеть, когда я был на полпути к лестнице.

Я остановился, моя рука почти до боли вцепилась в перила. Я втягивал воздух в легкие по одному вдоху за раз, пока не смог расслабить руку и отогнать прочь панику. Просто потому, что этот момент казался чертовски идеальным, не означало, что так и останется.

Но, Боже, звук смеха Летти из кухни, смешанный с ароматом свежеиспеченного печенья, делал этот дом более похожим на дом, чем за последние восемнадцать месяцев с тех пор, как я его купил.

И я знал, что это из-за Бейли.

Знаете, что происходит, когда ты понимаешь, что хочешь то единственное, чего не можешь иметь?

Ты, бл*ть, жаждешь этого еще сильнее.

Днем.

Ночью.

Одна неделя жизни с Бейли, и я был на грани, колеблясь между наслаждением крошечным кусочком совершенства, который она создала, и разрушением всего, чтобы не было так больно, когда она неизбежно уйдет.

Добавьте это к постоянному стояку, который у меня был.

Верно, я был жалким придурком. Черт, я не мог вспомнить, когда в последний раз так долго не трахался. Хуже всего было то, что я не то чтобы не мог пойти в случайный бар, подцепить цыпочку и унять зуд…

Дело было в том, что мой член не слушался моей головы. Он хотел Бейли и только ее и давал мне знать об этом каждый раз, когда она входила в комнату.

— Привет, Гейдж, — сказала она, когда я повесил ключи в прихожей. — Как прошла тренировка?

На бедре у нее висела корзина для белья, а на ключицах блестели капельки пота. Неужели она бегала? Тренировалась?

— Долгая, — ответил я, опуская сумку.

— Ты готов к завтрашней игре?

Она прошла мимо меня в прачечную, ее конский хвост развевался. Бейли даже не смотрела мне в глаза с того момента, как я слизывал шоколад с ее кожи на прошлой неделе. Не то чтобы я винил ее. Я был королем смешанных сигналов.

— Угу, — проворчал я, вся моя кровь отлила от головы к члену при виде ее задницы в этих спортивных штанах.

— Хорошо, — крикнула она из комнаты. — Летти легла вздремнуть. Мы совершили небольшую прогулку, и она вымоталась.

— Отлично, — ответил я, благодаря Бога, что между нами была дверь, даже если она была полуоткрыта.

— Тебе нужно, чтобы я бросила что-нибудь в стирку?

— Нет, но спасибо. Ты не обязана заботиться обо мне, — снова сказал я ей, зная, что она все равно это сделает.

— Меня не… — Ее голос звучал приглушенно, когда она включила сушилку.

— Что? — спросил я, но ее ответ затерялся в суматохе. — Прости, я не расслышал тебя, — сказала я, открывая дверь в прачечную.

— Я сказала, что меня не беспокоит забота о тебе, — ответила она громче, повернувшись лицом к стиральной машине.

Я должен был уйти, но мои ноги были пригвождены к полу, и моя челюсть приземлилась рядом с ними, когда она сняла свою майку для бега по гладкой коже спины, а затем через голову, оставаясь только в спортивном лифчике и этих сексуальных штанах.

Черт, я хочу попробовать на вкус всю ее кожу.

Отлично. Она сломала мне мозг.

Бейли бросила майку в стиральную машину и закрыла дверцу, звук вывел меня из фантазии, в которой я уже снял с нее остальную одежду.

В которой она была полностью обнажена.

Я покачал головой. К черту мою жизнь, даже мои мысли были в беспорядке.

— Хорошо, извини, — сказал я.

Я не могу шпионить за своей няней, как тринадцатилетний подросток со стояком.

«Потому что тебе двадцать семь, и у тебя стояк».

Бейли вздрогнула от неожиданности, а затем рассмеялась.

— Боже, Гейдж. Ты напугал меня до чертиков.

— Да, извини.

Она повернулась, прислонившись к стиральной машине.

— Ты уже это говорил.

Мне пришлось оторвать взгляд от обнаженной кожи ее живота. Она была подтянутой, но все еще изогнутой, мягкой во всех тех местах, до которых мне так хотелось дотронуться.

— Что-то случилось? — спросила она, и я, наконец, встретился с ней взглядом, не упустив то, как ее ярко-розовый спортивный лифчик, туго сдавливает ее грудь.

— Ничего, — ответил я.

В конце концов, не должно иметь значения, что она была в тренировочной одежде, верно? Я каждый день видел женщин в спортзале, на которых было меньше одежды, чем сейчас на Бейли.

«Но ни одна из них не влияет на тебя так, как она».

— Гейдж? — сказала она, ее голос был немного хриплым. Понимала ли она, что происходит у меня в голове? Ее грудь поднималась и опускалась немного быстрее, что говорило мне о том, что она знала, что что-то понимала.

Черт, я хотел поцеловать ее, провести руками по ее животу и посмотреть, так ли приятна на ощупь ее кожа, как кажется. Мне хотелось попробовать ее рот на вкус, запустить руки в ее волосы и погрузиться в нее так глубоко, чтобы никогда не найти выхода.

— Гейдж? — повторила она, ее глаза потемнели.

— Скажи мне «нет», — умолял я.

Ее губы приоткрылись.

— Ты же сам сказал, что это была плохая идея.

— Я знаю, что я, бл*ть, сказал, Бейли. Мне нужно, чтобы ты сказала мне «нет».

Потребовалась каждая унция силы воли, чтобы стоять неподвижно, пока мое тело устраивало бунт.

Напряжение усилилось, когда она отвела взгляд, а затем снова посмотрела на меня.

— Я не хочу говорить тебе «нет», — тихо призналась она.

— Бейли, — предупредил я.

— Я хочу знать, каково это — целовать тебя, даже если это только на один раз.

Только на один раз.

Один раз — это прозвучало блестяще. Один поцелуй был в самый раз, просто чтобы выбросить ее из головы, покончить с этой загадкой.

Преодолев небольшое расстояние между нами, я обхватил ее лицо ладонями и наклонился к ее рту.

Черт, она была такой очаровательной. Ее рот открылся для меня, и я погрузился внутрь, поглаживая ее язык своим, исследуя каждый сантиметр, какой только мог, быстрыми движениями и более продолжительными нажимами. На вкус она была как ягодная вода для тренировок, которую Бейли любила.

Одного раза никогда не будет достаточно.

Она поцеловала меня в ответ и чуть не поставила на колени. Каждый стон возбуждал меня все больше, и когда ее пальцы вцепились в мою рубашку, притягивая меня ближе, я сорвался.

Мои руки скользнули по мягкой коже ее боков. Раньше я ошибался — ее кожа была не просто мягкой и приятной на ощупь, она была как шелк, обжигающая и вибрирующая под моими пальцами.

Она захныкала, и поддалась мне на встречу, когда я схватил ее за задницу, воплощая в жизнь свою фантазию. Этот звук сломил меня, как ничто другое. Черт, она была всем, о чем я мечтал, и даже больше. Я приподнял ее за задницу, и она обвила своими идеальными ногами мою талию.

Ее спина ударилась о стиральную машину, когда я прижался к ней, подняв одну руку, чтобы обхватить ее лицо. В то время как мои руки были нежными, член был твердым и терся о шов ее штанов, пока она не задыхалась, произнося мое имя.

Я проглотил этот звук, целуя ее сильнее и глубже с каждым разом, когда она прижималась ко мне бедрами. Бейли идеально мне подходила, была на вкус как рай и совершенно сводила меня с ума.

Мне нужно было остановиться, пока все не вышло из-под контроля.

«Или из твоих штанов».

Ее пальцы запутались в моих волосах, и она нежно прикусила мою губу, когда я отстранился. Затем она притянула мою голову к своей и поцеловала меня изо всех сил. Ее крошечный язычок пламени скользнул в мой рот, заставляя меня стонать, отчаянно желая проникнуть в эту женщину и трахать ее, пока не забуду, почему я когда-либо думал, что это плохая идея.

Все в этом было правильно и горячее, чем в аду.

Мой член кричал на меня, проклиная крошечные барьеры между нами, и я должен был согласиться, что в этом был смысл. Мои пальцы скользнули вдоль ее задницы к шву между бедрами, тепло ее киски проникало сквозь тонкий материал.

Она простонала мое имя, покачиваясь в моих руках, а я думал обо всех несексуальных вещах, о которых только мог, чтобы не кончить в штаны.

— Бейли? Папа? — голос Летти был слабым, но ясным и действовал так же эффективно, как огромное ведро ледяной воды.

— Уже иду, милая, — ответил я, прислонив голову ко лбу Бейли, пока мы с ней пытались успокоить дыхание.

Ее ноги соскользнули с моей талии, и я осторожно опустил девушку на пол.

— Я пойду, — тихо сказала она. — Ты все еще…

— Жесткий, — продолжил я, прекрасно понимая, что на моем члене, вероятно, можно развешивать белье прямо в этот момент.

— Да, — сказала она, проводя языком по нижней губе.

Я застонал, желая пососать эти губы… и этот язык.

— По крайней мере, теперь мы знаем, верно? — спросила она, а затем выскользнула из-под моих рук, чтобы позаботиться о Летти.

Опершись на локти, я наклонился вперед, упершись лбом о дверцу машинки, и приказал своему телу успокоиться, черт возьми.

Я никогда не был так рад, что мой член был все еще в моих штанах, не говоря уже о самом напоминании, о том, почему мне нужно было держать его там и руки подальше от няни моей дочери. О чем, черт возьми, я думал? Если Бейли и принадлежала кому-то в этом доме, то это была Летти. Я никогда ничего не отбирал у своей дочери и не собирался начинать сейчас.

По крайней мере, теперь мы знаем, верно?

Да, я знал, что она была самым горячим, самым идеальным поцелуем, который у меня когда-либо был, и теперь я был полностью и бесповоротно трахнут.

Это не могло повториться.

Никогда.