Хочу домой! Нагулялся

Глава 20 Год и десять месяцев назад Разговор с Мариной

Каждый его косяк был грамотно объяснен специалистом. Получается и оправдан с точки зрения психологии. И да – челюсть уже не ноет, как проклятая, почти сводя с ума ночами… ночью он спит, как и положено. Пока еще на препаратах, но раньше не брало даже сильное снотворное – уснуть мог только на пределе усталости. То есть польза от лечения есть.

Почему тогда он продолжает чувствовать себя мудаком? И особенно масштабным - именно сейчас. Будто накосячил в разговоре с Мариной еще сильнее?

Легче было бы покажи она хоть какую-то эмоцию… чтобы он понял, что к нему хотя бы относятся. Хорошо ли, плохо ли. А она и правда – будто выморозила его в себе. Но ей правда сейчас плохо, и он знал причину - мама Рита. Так что да – он не вовремя, хотя единственное чего просил, это позволить участвовать и помогать, как делает это близкий человек. Слишком о многом просил – быть рядом.

Он заметил ее издалека и узнал сразу, мгновенно… и сердце понеслось. Шел навстречу, не думая что делает и стоит ли это делать сейчас, потому что к разговору он точно не был готов. Топили эмоции, а… ум, скажем так, под их влиянием тоже пускал фейерверки. Он полностью включился уже в кабинете дока, никак не раньше, потому что вспомнить, что говорил Марине, было не то, чтобы сложно… Рядом с ней он был, как под наркозом, действовал и говорил тоже под ним – в дурной какой-то эйфории и беспричинной радости. Хотя почему беспричинной? Он целый год ее не видел!

- Мариша, Масенька… здравствуй! Ты вернулась! - тормознул он ее, схватив за плечи. И сразу же руки убрал, шагнув назад – она так посмотрела… его просто отбросило этим взглядом. Что там было – в выражении Маськиного лица? Сложно… Сейчас он сказал бы – усталая мука. Или досада. Но тоже усталая – будто через силу. Она словно жила через силу – потерянная, расстроенная, маленькая. И понять бы это сразу, отойти, но он уже не мог - все, что было в нем мужского, получило сигнал – спасти, защитить, прикрыть собой! Нормальное желание и порыв правильный, но...

И его уже несло. Сейчас он понимал, что шансов тормознуть разговор просто не было – слишком соскучился, слишком хорошо мотивировал его Михаил. Он поверил в себя и в то, что сможет.

- Пожалуйста выслушай, долго не задержу. Ты же знаешь каким я бываю настырным. Можешь молчать и ничего не говорить, если не хочешь, просто послушай! - нес он, понимая, что от ее желания уже ничего не зависит – рот у него открылся и хрен теперь его… просто не сможет и все! Марина тоже, наверное, это поняла и обреченно оглянулась вокруг.

- В машине тепло… я старье пока взял, но колеса ходят и в салоне тепло, печка хорошо работает. Пошли, будь умницей – на морозе неуютно, а ты без шапки опять…

А потом он рассказал ей все - как и доку когда-то. Начал грамотно, с самого первого своего ненормального по сути действия - похода на танцпол после похорон родителей. Объяснил его с точки зрения психологии, и тогда Маринка впервые… даже не взглянула на него, а скользнула взглядом в его сторону. А потом опять уставилась на ветровое стекло.

На него садились редкие снежинки, постепенно покрыв полностью, потому что снегопад усилился. Он будто укрыл и отгородил их двоих от всего мира. И это было настолько сильно – чувствовать ее рядом! Все ощущения обострились в разы, накрыло приятным возбуждением - эмоциональным и тем самым тоже. Как и положено, он чувствовал нормальный и правильный мужской голод к своей женщине. И не просто… а давний, лютый. Это усугубляло, конечно… мотивировало еще сильнее, но главной его целью не было. Он держался и готов был еще - сколько нужно, потому что голод этот должен быть один на двоих.

Важно было другое - она слушала его наконец! От этого крыло то ли пьяной эйфорией, то ли дурным вдохновением.

Но когда дошел до Тайки… язык ворочался с трудом. Горело не только лицо - казалось и подошвы. Температура точно поднялась. Маринка остановила его, поморщившись:

- Не нужно, я знаю почему ты так сделал.

- Да? – потерянно брякнул он и умолк. Стройная цепочка его исповеди была нарушена. И ладно! Зато есть повод сказать самое главное и не так, как раньше – дежурно, а потому что это правда.

- У нас с ней до этого ничего не было, и после тоже. И никогда больше, слышишь…?! Я люблю тебя и никогда больше не выкину ничего подобного. Понял уже, что делал не так, мне помогли понять – врач помог... два месяца к нему хожу. Я понял многое, Мариш – что делал и почему, по каким причинам. И даже – с этими эпизодами…

- Шлюх имеешь в виду - объяснил? – заторможено поинтересовалась она, - и психологически грамотно? Скинь ссылку на источники – может и я такое пойму?

- Не нужно, ну пожалуйста! - почти взвыл он, - я привык так, это помогало, потому что решало все просто и быстро… прости, Мариш, за это, но там безо всяких эмоций. Я даже не считал это изменой!

- Помогало? – хрипло переспросила Марина. Ему показалось - ей трудно дышать, будто воздух загустел и с трудом проходит в легкие. Потянувшись, он выключил печку. Постороннее движение отвлекло и будто дало сил. Он попытался еще:

- Тебе противно слышать, а мне стыдно говорить… помогало. Но я должен был сообразить, опомниться, найти другой способ, а действовал по инерции, так было проще. И – помогало, да. Иначе я не кидался бы за этим, как за лечением. Самому дико сейчас... Я старался забыть, на следующий день буквально забывал. И мне стыдно за вот это все, Марина, я жалею! Прости пожалуйста дурака. Ты веришь, что я люблю тебя?

- Сейчас… - отложив сверху на приборную панель бумаги, которые держала до этого в руках, она нечаянно заострила на них внимание. И он увидел, что там, но промолчал, не стал спрашивать - в ушах еще звучал собственный вопрос, а она на него не ответила. Покопавшись в своем смартфоне, ровно выдала цитату от какого-то умника…

Тогда его уже какое-то время потряхивало от этой ее ровности.

- «Иногда даже любимая женщина не удовлетворяет всех потребностей. И что бы ни говорили, но путь к сердцу мужчины лежит через секс».

- Нет! Ну нет! Ну дело же не в этом! – буквально взмолился он, - ну я же все объяснил.

- Ладно… тогда еще – «Фрейд назвал это «психологической импотенцией». Она выражается в снижении потенции именно с партнером, который очень значим и любим, то есть жене. С таким партнером орган отказывается выполнять свои функции в то время, как с другими женщинами проблем в сексуальном плане не возникает…»

- Да блядь, Марина! – взвился он, - что за хрень? При чем вообще здесь это?! – завелся с полтычка буквально. Общее напряжение сказалось? Но только она и могла так выбесить - его Мася, может и не намеренно, но о-очень одаренно.

- Помолчи пожалуйста, - спокойно попросила она, - слушай дальше - «Получается парадокс – чем сильнее партнер значим и любим, тем сильнее проявление психической импотенции. Однако сохраняется влечение к другим женщинам, потенция с которыми остается на высоте.

Проявление такого сильного влечения возможно только с обесцененными, приниженными женщинами, которые условно опускаются мужчиной до степени проститутки.

Таким мужчинам свойственны эротические фантазии, которые они не решаются высказать своей жене, так как испытывают к ней глубокое чувство любви и уважения. Нежелание запятнать ее чистый образ и страх высказать свои желания побуждают искать для реализации этих фантазий кого-то другого – в малоценном, пренебрежительном статусе.

С «грязной» женщиной они не испытывают уважения и любви, но способны проявить свою сексуальность в полной мере. И этот комплекс носит название «мадонна/блудница». Это не болезнь, присущая редким индивидам, а довольно широкое и распространенное явление…» Это к тому, Слав… любил, да? Но со мной тебе не хватало… чего – в ухо, в нос, в глаз? Так сказал бы – обсудили, - и все это на одной ноте, не повышая голоса. А ему понять бы правильно этот ее тон, это «безразличие», но он уже переварил ее слова…

И отмер.

- Ты издеваешься?! У меня что – не стоял на тебя?! Это ты хочешь сказать? Что за херня не в тему, Марина?! Нет, я заслужил и не такое, но не тупо же цитировать ересь? Не за сексом я ходил!

- Откуда же я знала? За чем ты там ходил, - тихо ответила она, - вот, нашла грамотное объяснение… и даже душу греет. Что-то в этом есть. Если убрать слово «секс», раз уж ты не за ним, то все сходится. Ты ходил туда за тем, чего не могла дать я. Попросить у меня этого ты почему-то не мог. И неважно что это - помощь, спасение, выход… реализовать ты мог только со шлюхами. И можешь.

- Нет больше такой необходимости! – отрезал он, - я хожу к психологу.

- И что ты там нашел – у психолога и шлюх? Чего нет у меня? Откровенный разговор, жесткий секс? Почему не со мной?

- Потому что, если убрать слово «потенция», то все действительно сходится – с тобой это не сработало бы. Лекарство не получилось бы, я просто не узнал бы его. У нас с тобой была бы любовь, а мне нужен был стресс посильнее того, с чем я боролся. Но это не выход и разговаривать нужно было – я понимаю это, может тогда и остальное не понадобилось бы. А я не хотел тебя грузить, потому что это моя чертова работа и мои чертовы проблемы! Я выбрал плохой способ, вернее он сам подвернулся и как-то закрепился в мозгах… Но я же уже понял это! И сильно испугался, Мариш. Потерял тебя из-за своей дури, но сильно надеюсь – не окончательно. Я другой сейчас, поверь мне – перевернулось в голове, я будто со стороны увидел всю хрень той своей реальности!

- Тише… - совсем отвернулась Марина, - выслушай теперь меня.

- Сколько угодно - говори. Я готов. Пожалуйста, я выслушаю все.

- Я не собираюсь обвинять и ругаться. Даже извинюсь, если хочешь – тоже пересмотрела... и понимаю, что творила.

- И я понял тебя! Ставил себя на твое место и даже не знаю, что бы сам…- с готовностью подхватил он. Она говорила с ним, пускай и так… невероятно спокойно говорила ужасные и правильные вещи. Но не молчала – это главное, остальное можно пережить, на этот момент - все буквально.

- Семьи часто рушатся, - медленно заговорила она, - но когда есть причина: тяжелая болезнь вдруг или жилья нет, или денег… может дурные родственники. Или влюбляются в других, и даже рождение детей - отцы бегут от забот. А мы просрали все на ровном месте, при полном благополучии, нам ничего не мешало. Но оказалось - появились трудности, которые запросто можно было решить иначе. Я правильно поняла?

- Подожди сейчас, - взмолился он, потому что понял, куда все поворачивает и движется: - Не ты же, а я просрал? Но никуда все наше хорошее не делось, а плохое мы исключим в будущем. Ты помнишь, как хорошо нам было? Все эти годы!

- Хорошо. Я помню... память, как ниточка – только потяни. Стараюсь не вспоминать, потому что начинаю чувствовать. Но хочешь - давай вспомним, - глухо отозвалась Марина, - ты - только хорошее, потому и рвешься туда, а я – какой была дурой. И ты правда считаешь, что мне стало легче, когда я узнала почему ты трахал шлюх? И не ври, что не считал это изменой. Предательство по определению не бывает неосознанным, ты же юрист… Но я дура еще ждала тебя - до аварии, надеялась на объяснение, а ты злился и делал удивленное лицо. Что непонятного было в том, из-за чего я развожусь? Но ты будто не знал за собой греха… Но это в прошлом, ты изменился, осознал и предлагаешь все оставить там. Не получится - мы окончательно всё испортили. У меня был другой, и ты тоже не отказывал себе – я уверена. Мы смогли друг без друга, можем… зачем тогда?

Он промолчал, обессиленно понимая, что проиграл. А Марина продолжала говорить ровно и безэмоционально. И до скрежета зубовного противным, размеренным тоном:

- Все у нас, оказалось, было с душком, а теперь совсем провоняло. У меня нет ни сил, ни здоровья не то, что начать заново – даже всерьез попытаться понять тебя.

- И не нужно, - дрогнул у него голос, - ничего пока и не нужно – потом, со временем. Я не требую вернуть все обратно, не сейчас во всяком случае, не сразу. Просто разреши мне помогать вам чем могу и как могу. Тебе будет трудно с Ритой, ей стало хуже и у тебя впереди операция. Я прошу разрешить мне быть рядом и не стану претендовать…

- Я не запрещаю тебе видеться с мамой, но пожалуйста – без меня. За меня тоже не беспокойся – есть страховка, да и с тебя я хорошо стрясла, извини уж, если… Я знаю – ты влез в кредит, чтобы…

- Ничего, это только справедливо! Я и не…

- Мы сказать друг другу не даем, - остановила она его, - я не буду с тобой, Слав, просто не смогу. Секс, оказывается, возможен и с кем-то еще, и неплохой, кстати. А остальное, что от души… У меня стройматериалов не хватит, чтобы все отстроить. Не веры и любви… даже просто сил нет. Уйди пожалуйста, дай мне их набраться. Я не могу… даже сейчас терплю тебя с трудом. Я выслушала. Ты же этого хотел? И все, давай дальше каждый сам.

- Мне смысла нет – самому, - отчаянно простонал Влад, - я к тебе хочу, с тобой… Маринка, Масенька?! Ну скажи - что я должен сделать? Дай возможность показать, ты все сама увидишь!

- Я уже сказала. Как тебе еще…? Я смертельно устала, Славка – от любых отношений и от жизни кажется тоже. А мне всего двадцать девять. Дай мне жить спокойно. Пожалуйста, очень тебя прошу, - открыла она дверку машины и вышла, а он выскочил следом.

И шел следом, мелся хвостиком. Судорожно искал в себе другие, правильные слова, которые сломали бы ситуацию. И не находил. И нарастало, поднималось внутри что-то такое… опасное и для него, и для нее тоже - если выпустить это что-то на волю. Потому что вот это состояние бессилия… оно было настолько знакомым и настолько страшным! Ничего страшнее он просто не знал.

Мужик в принципе способен разрулить практически всё, нужно только дать ему возможность действовать, он должен иметь такую возможность. А невозможность и бессилие убивали, они просто размазывали, дробили на атомы! И его уже буквально трясло от желания догнать, остановить, наорать, встряхнуть, заставить!

Хоть что-то сделать, хоть как-то! Но действовать.

Хрен знает каким усилием воли он дал Маринке уйти, не устроив безобразной мужской истерики. Упал, как подрубленный, на заснеженную лавочку. Сердце подкатывало к горлу, душило. В глазах плыло. И он стал судорожно искать спасение.

Нашел его по наитию… добрался как-то до доктора.

Сейчас же, хорошенько подумав после разговора с ним, и заново, на холодную голову вспомнив и проанализировав Маринкины слова…

У него осталась еще парочка вопросов к психотерапевту и на этом с общением можно закругляться.