Холодное Сердце Казановы

13

РИГГС

Мы вернулись в ее квартиру на метро. Я снова перепрыгивал через барьеры.

После того как она перестала укорять и ругать меня за невыплаченный чек, она почувствовала себя настолько милосердной, что заехала в Duane Reade и купила мне несколько пар новых носков, потому что в моих, как она объяснила, было "больше дырок, чем сюжетов в порно".

— Ты вообще когда-нибудь смотрела порно? — Теперь я шел плечом к плечу с ней по платформе. Я не мог представить, что эта женщина прикасается к пенису. Нет, не так — определенно могла. Моего. Разминать, гладить, лизать, целовать. Но я бы не удивился, если бы она все еще была девственницей.

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

Воздух стоял неподвижно, горячий и влажный, как лето, пропитавшее стены метро. На платформе было всего несколько человек.

— Просто скажи мне, что ты знаешь, что детей не рожают аисты.

Выражение растерянности омрачило ее нежное лицо.

— Прошу прощения? Я только что заказала одного по Интернету. Агентство аистов предложило большую скидку.

Я захихикал, запустив пальцы в ее волосы и запутав их, просто как предлог, чтобы прикоснуться к ней. Она была не так уж и плоха, когда вела себя как истинная, неразбавленная сущность.

— Если ты когда-нибудь захочешь посмотреть порно, у меня есть несколько рекомендаций, — предложил я.

— Я удивлена.

— Мы могли бы устроить фальшивое свидание в кино, чтобы дополнить наши фальшивые отношения.

— Я на это не согласна. — Она почесала нос.

— Это потому что я бедный?

— Это потому, что я не занимаюсь сексом на одну ночь, особенно с людьми, с которыми мне придется жить в одной квартире в непредсказуемом будущем.

Должно быть, засранка была хреновой любовницей, если она так колюче обсуждала секс. Мы оба были взрослыми. Я, в основном, хронологически, но все же.

— Предложение остается в силе, — легко согласился я. — Каждый должен посмотреть порно хотя бы раз в жизни. Это опыт.

— Точно. Да! — Она хлопнула в ладоши, похоже, желая сменить тему. — Что ты собираешься делать теперь, когда твой босс думает, что ты останешься в Нью-Йорке на некоторое время?

— Уже хочешь от меня избавиться?

Поезд приближался к платформе с громким воплем.

— Не притворяйся, что наши отношения идеальны. — Она защитно скрестила руки.

Это было не так. И она была права: мне нужно было найти проект, в который я мог бы с головой окунуться. Я никак не мог сидеть на одном месте месяцами.

— Я просто буду совершать короткие поездки в течение нескольких недель, а потом скажу Эммету, что ты была большой ошибкой и мы разводимся. Ты ведь не будешь возражать, если я распущу небольшой слух, что ты заразила меня сифилисом?

— А что, если… ну, ты знаешь. — Она прочистила горло. — Все получится, и мы подождем, пока я не получу грин-карту? Между визой CR1 и грин-картой проходит всего пара лет.

— Какой в этом смысл? — Я нахмурился. — Разве ты не хочешь выйти замуж?

— Женитьба займет время, если мы с Би Джеем не сойдемся снова. — Она облизала губы и опустила взгляд. По крайней мере, она была достаточно честна, чтобы не отрицать амбиции своей жизни.

— Это действительно вершина твоих мечтаний? Выйти замуж ради денег.

— Я выйду замуж не ради денег. Я выйду замуж ради безопасности. Ради душевного спокойствия. За привилегию не беспокоиться о том, откуда возьмется еда, оплачивать счета за электричество или иметь что-то теплое, что можно надеть зимой. Брак был прагматичным соглашением между семьями и отдельными людьми на заре времен. Любовь — это недавнее, нежелательное явление. Снисходительная и эгоцентричная. Я лично считаю, что во всем виновата Джейн Остин. Неужели она не могла написать загадку об убийстве? Она бы избавила всех нас, золотоискателей, от лишних хлопот.

Теперь я смеялся так сильно, что, черт возьми, не мог дышать. Она не хотела быть смешной, но это было так. Моя невеста рядом со мной покраснела, очевидно, приняв мое веселье за насмешку. Я не насмехался над ней. У меня было ощущение, что ее потребность в финансовой безопасности глубоко укоренилась в каких-то очень темных воспоминаниях, и я не мог осуждать ее за это. Ее безжалостная твердолобость казалась мне освежающей. Она была похожа на Джона Д. Рокфеллера. У нее был талант находить возможности в катастрофе.

— Эй, не притворяйся, будто то, что ты делаешь, не прагматично. — Она ткнула пальцем мне в грудь. — Ты женишься на человеке из-за своей работы. Разве ты не можешь поискать другую работу?

Могу. И, честно говоря, должен. Но я не хотел позволить Эммету победить. Уйти было бы равносильно признанию поражения.

— Не подавай мне никаких идей, Поппинс, иначе останешься без жениха.

Мы запрыгнули в поезд. Он был переполнен. Было только одно свободное место. Я предложил Даффи занять его. Она сидела, гордо выпрямив спину и сложив руки на коленях.

Я возвышался над ней, перекинув руку через столб. К слову об Эммете, мне нужно было срочно запустить свою помолвку с Даффи. Этот ублюдок безостановочно звонил и писал мне, пытаясь вызвать мой блеф. Он не верил, что Даффи настоящая. Немного пиара для укрепления фальшивых отношений было как раз то, что доктор прописал.

Поезд начал движение. Я огляделся. Здесь было много пассажиров. Студенты, хипстеры-миллениалы, туристы и работяги. Я готов был поспорить на свой левый орех, что у всех них есть работающие телефоны. Пришло время осуществить мой план.

— Эй, Поппинс.

Ее голова была наклонена вниз. Она была поглощена своим телефоном, пролистывая подержанные дизайнерские сумки в модном приложении.

— Даффи, — повторил я.

— Через минуту, Риггс. Кажется, я нашла отличную Chanel за двести баксов.

Через минуту у нас может не быть такой аудитории. С каждой станцией поезд пустел, и мое терпение тоже.

— Даффи. Дафф. Дафна. Дезри.

— Господи, что? — Она подняла глаза, ее брови агрессивно заплясали на лбу, показывая ее презрение. — Разве ты не видишь, что я что-то делаю?

— И я надеюсь, что этим чем-то буду я. До конца наших дней, детка. — Я одарил ее липкой ухмылкой сердцееда, от которой, как я знал, ей захотелось задушить меня, а потом растоптать мое безжизненное тело.

Когда я медленно опустился на одно колено, покорно склонив голову, она открыла рот — несомненно, чтобы высказать мне все, что думает. Болтовня в поезде прекратилась. Люди отрывали взгляды от своих телефонов и планшетов. Две подружки, сидевшие напротив нас, задыхались, вцепившись друг другу в рубашки. А моя будущая ненастоящая невеста смотрела на меня с ужасом, смешанным с покорностью.

Она не любила публичных жестов.

А я не любил проигрывать. А Эммет хотел, чтобы я проиграл.

Даффи закрыла рот руками, скорее, чтобы подавить проклятие, чем от шока.

— Дафна, милая, любовь всей моей жизни, я не могу представить, как буду стареть без тебя.

Ты уже стар, — услышал я в мыслях ее дерзость.

— Ты — моя причина, мое вдохновение, мой человек. И самое главное — ты моя единственная. С того момента, как я встретил тебя. Это было необычно, странно, и я определенно произвел не самое лучшее первое впечатление. — Я продемонстрировал ей ухмылку с ямочками, наблюдая за тем, как люди на периферии поднимают свои телефоны в воздух и снимают мое предложение со всех возможных сторон. — Но это только делает нашу судьбу еще более особенной. Наша способность любить друг друга, все недостатки и все остальное, на протяжении вечности и за ее пределами.

Для протокола, я вытащил каждое слово из своей задницы по прихоти. Конечно, я нагуглил "Что сказать, делая предложение", пока Поппинс покупала мне носки со скидкой, но я не ожидал, что ложь будет так естественно падать с моих губ.

— О Боже! — вскрикнула женщина за моей спиной.

— Лодка мечты, — ворковал кто-то. — Запишите меня, мистер Красавчик.

— Это Крис Хемсворт?

— Нет. У Криса нет такого строения костей и губ.

— Кажется, во мне только что проявился греческий бог.

Я наклонил голову, притворяясь, что смущен вниманием. Может быть, я слишком много говорил, но я же не претендовал на "Оскар".

— Дафна, окажешь ли ты мне огромную честь стать моей женой? Я обещаю любить и уважать тебя. Дать тебе все, чего пожелает твое сердце. Поставить твое счастье выше своего и подарить тебе сказку, которую ты заслуживаешь.

Лицо Даффи было пустым и белым от шока. Очевидно, она восприняла мой жест чуть больше, чем вторжение целой армии в ее квартиру.

И при этом она не произнесла ни слова.

С натянутой, непоколебимой улыбкой я выдавил из себя:

— Не торопись, Поппинс. У нас ведь нету зрителей.

— Конечно, я выйду за тебя замуж…дорогой, — пробормотала она, наконец, с энтузиазмом женщины, которой предложили пройти по минному полю. Босиком. — Это будет честью для меня.

Слабое согласие не помешало людям вскочить на ноги, хлопать и аплодировать нам. Десятки людей обступили Даффи, когда я достал кольцо, купленное в ломбарде, и надел его на ее обручальный палец. Это было простое, тонкое золотое кольцо с квадратным изумрудом в центре. Парень из ломбарда сказал, что ему не менее двухсот лет, что вполне соответствовало стилю брака, который хотела для себя моя невеста.

— Боже мой, — пробормотала она себе под нос, шевеля изящными пальцами, любуясь вещью. — Оно потрясающе.

Я знал, что это не притворство. Ее фиолетовые глаза сверкали, как бриллианты. Я был удивлен, что дешевое украшение показалось ей таким прекрасным.

— И вполовину не так потрясающе, как ты. — Я подался вперед, схватил ее за затылок и поцеловал в висок. Ее кожа была горячей, мягкой и чертовски вкусной. Слишком чистая, чтобы принадлежать такому хитрому, поверхностному существу. Она замерла, как только мы соприкоснулись, ее дыхание участилось. Я отстранился с большей неохотой, чем хотел бы признать.

Наши глаза встретились и застыли в странном трансе.

— Мне сказали, что у нас помолвка, — пронзил тишину в вагоне голос проводника, заставив людей разразиться радостными возгласами и смехом. — Поздравляем счастливую пару!

Поппинс огляделась по сторонам, выглядя смущенной и дезориентированной.

— Эй! — крикнула женщина в костюме, которая направила свой телефон в нашу сторону. — Это было лучшее предложение, которое я когда-либо видела. Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это подарить своему мужчине настоящий поцелуй.

— Поцелуй! — скандировала толпа. — Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

Я посмотрел вниз, чтобы уловить выражение лица Поппин. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Я расширил глаза, надеясь передать, что она не обязана этого делать. Мы ничем не обязаны этим людям. Но на самом деле, если она меня не поцелует, это будет выглядеть чертовски странно.

— Поцелуй! Поцелуй! ПОЦЕЛУЙ!

— Черт, подруга, если ты его не поцелуешь, то поцелую я, и я не остановлюсь на этом! — с хихиканьем пригрозил один из пассажиров.

Даффи ошарашенно оглядела нас. Она была явно ошеломлена. На ее лбу выступил пот. Внезапно я почувствовал себя отморозком класса А из-за того, что заставил ее пройти через это. Я знал, что она не любит публичных заявлений. И все же я сделал это по своим эгоистичным причинам.

— Прости, — пробормотал я. Мне действительно было жаль. Не настолько, чтобы поступить по-другому, если бы мог — я слишком привык ставить себя выше других, — но, видя ее такой несчастной, я почувствовал себя так же, как в тот раз, когда получил сильное пищевое отравление в Испании.

Сжав губы в отвращении, Даффи приподнялась на носочках. Все произошло в замедленном темпе. Она неловко положила руку мне на грудь, которая инстинктивно выгнулась под ее прикосновением. От этого она отшатнулась назад, и я обхватил ее за талию, чтобы она не упала. Она наклонила голову вверх. Ее глаза были полны страдания и трепета.

А еще она была самой прекрасной из всех, что я видел за всю свою жизнь, включая все пейзажи на планете Земля. Ни горы, ни холмы, ни озера, ни океаны даже близко не подходили к ней.

— Ты не обязана, — шипел я. — Помнишь, о чем мы говорили? Не давай людям власти над собой.

— Я… Я… Я…

— Хочешь убить меня? — предложил я, когда все население вагона продолжало скандировать, чтобы мы поцеловались. Голоса каким-то образом заглушали нас в приватной капсуле, которую мы оба, казалось, разделяли.

Даффи провела языком по губам, словно они онемели.

— У меня страх публики.

— Повезло, что у нас есть зрители.

— Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

— Нет, ты не понимаешь, я… — Она тяжело вздохнула. — Когда я была маленькой, я не пользовалась популярностью в школе. Я училась в государственной школе для одаренных на полную стипендию, а Киран ходил в "обычную" школу. Я была там единственным бедным ребенком. И я была… ну, очень бедной. На перемене другие ученики собирались вокруг меня и выкрикивали все, что обо мне думали. О моей форме, моей семье, моей… моей коробке для ланча. Какая она пустая. Я не люблю внимание.

Так вот откуда взялась ее одержимость деньгами. Ее высмеивали за это.

— Эти люди — не твои придурки-хулиганы, — тихо сказал я.

Она моргнула, медленно переваривая сказанное.

— А еще я ужасно целуюсь.

— Ты не можешь этого знать. — Если только Петух не сказал ей об этом, а в этом случае я собирался лично отправиться в Непал и спихнуть его с Эвереста.

— Нет, правда, я просто ужасна.

— Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!

— Правда? Хорошо. — Я вздохнул. — Значит, свадьба отменяется.

— Правда? — Она вздрогнула, внезапно став уязвимой.

— Нет.

— Я не могу…

Она действительно не могла. Я видел у тети Бесси менее замороженные блюда, чем у этой женщины. Поэтому я взял себя в руки, опустил голову и без лишних слов поцеловал ее до смерти.

. Ладно, я ничего такого не сделал.

Но я наклонился, чтобы поцеловать ее сухим, уважительным поцелуем. Он был коротким. Не больше, чем кисть. Я получал больше удовольствия от офицеров TSA, которые прощупывали меня в аэропорту, и все равно, каким-то образом, мой член счел нужным благодарно кивнуть.

Кабинка взорвалась свистом и аплодисментами. Вспышки фотоаппаратов ослепили нас. Люди явно были довольны нашим неумелым проявлением любви.

Даффи опустилась на сиденье. Ее рука дрожала, когда она вытирала губы.

— Не могу поверить, что рассказала тебе о своих школьных годах. Как ужасно… — Она осеклась, когда поняла, что пенис ее будущего мужа полутвердый и смотрит прямо на нее. На уровне ее глаз.

Ее глаза поднялись к моему лицу. Шок сменился гневом.

— Ну и наглость у вас, сэр, — прошептала она.

— У тебя есть губы, — сказал я в качестве объяснения. Если Бог существует, то я собирался встретить и вторую пару в ее теле.

— Убери эту штуку. Она выглядит так, будто собирается вонзить мне нож в глаз, — пожаловалась она, и мне удалось не рассмеяться. Едва-едва.

— Никто не просил тебя садиться.

— Никто не просил тебя сексуально домогаться меня.

— Что, прости? Если кто и должен плакать под душем, обняв колени, так это я. Ты мысленно лизала мою грудь всего несколько часов назад, — напомнил я ей. — Когда мы были в твоей квартире.

— Я не лизала, — шипела она, ее щеки пылали.

— И я тоже.

— Опять не могу поверить, что тебе уже за сорок.

— Ты думаешь, что, достигнув определенного возраста, ты начинаешь говорить как Морган Фримен? — Я нахмурился, мне надоела эта фраза. — Тридцатисемилетние все еще говорят "блядь", шутят про член, играют в Xbox, предпочитают читос и газировку брокколи и курице и все еще думают, что "Чужие дела" лучше документальных фильмов про мигрирующих муравьев.

— Но они не говорят «Долг зовет».

— Да, говорят. И более того — ты собираешься связать себя законными узами с человеком, который может вытатуировать эту фразу у себя на заднице.

— Ты не посмеешь. — У нее отвисла челюсть, и я понял, что она действительно считает меня способным на это.

Я победно улыбнулся.

— А я бы не посмел? Позволь напомнить тебе, что я женюсь на совершенно незнакомом человеке из-за ссоры с моим боссом.

— Ребята, вы в порядке? Готова поцеловать тебя, если твоя невеста не хочет, — вмешалась в наш спор Леди. — Ты выглядишь… напряженным.

— Великолепно. — Даффи предложила фальшивую, ледяную улыбку.

Блестяще, черт возьми.

Она не могла дождаться возвращения домой, чтобы прополоскать рот отбеливателем.