Холодное Сердце Казановы

20

ДАФФИ

Риггс не шутил.

Заброшенная тюрьма не была эвфемизмом для чего-то другого.

Это было действительно то место, куда он меня отвез.

— Это…? — У меня перехватило дыхание. Я приложила руку к сердцу, но оно пыталось вырваться из груди и убежать, как и положено остальной части меня.

Мы с Риггсом находились на севере штата, в Северо-восточной тюрьме, где он уже сделал сотни снимков жутких кухонь, оголенных стен, кишащих крысами коридоров и грунтовых дорог. Сейчас мы находились в особенно маленькой комнате, и я стояла перед креслом смешного вида, проводя пальцами по его подголовнику.

— Электрический стул? — Риггс присел на одно колено с фотоаппаратом в руках, фотографируя кресло. — Ага. Это Старина Спарки, точно. А теперь выйди из кадра, Поппинс.

Я задохнулась, отпрыгнув назад.

— Чушь. Я дотронулась до него.

— Ты ведь знаешь, что он больше не подключен к розетке? — Он переместился в другой конец комнаты, чтобы сделать снимок под другим углом.

— Ну и что? Я трогала его, Риггс. — У меня началась гипервентиляция. — Люди умирали на этой штуке. Их глаза выскакивали, пока они сидели здесь.

— Это миф, малышка.

— Правда?

— Они закрывали глаза, чтобы не кататься по полу и не пугать всех. — Он щелкнул жевательной резинкой, заняв позицию на другом конце комнаты, его камера щелкала. — Кроме того, не похоже, что после того, как ты до него дотронулась, призрак жутко выглядящего казненного убийцы будет преследовать тебя.

— Кажется, меня сейчас вырвет. — Я схватилась за живот.

— Я вижу здесь какую-то тематику. — Риггс захихикал. — Тебе стоит провериться на рефлюкс.

Бормоча что-то невразумительное в его адрес, я создала больше пространства между креслом и собой. Кресло было прикреплено к полу, его красные виниловые накладки все еще оставались нетронутыми, контрастируя с окружающими его руинами.

Минуточку. Красные виниловые накладки…

Это было парикмахерское кресло.

Я поспешила к Риггсу и шлепнула его по плечу. Плечо уже дрожало от едва сдерживаемого смеха, заставляя камеру трястись в его руках.

— Ты ублюдок!

— Да ладно! Как говорит каждый мудак, который заслуживает того, чтобы его посадили за решетку за изнасилование, — ты сама этого хотела. — Он хмыкнул, выпрямляясь.

— Как и они, ты заслуживаешь кастрации. — Я толкнула его в грудь.

Он схватил мое запястье и поцеловал его с внутренней стороны, в то чувствительное место, где брызгают духи.

— Это очень удобно с твоей стороны, Дафна.

Дафна?

— Как удобно? — Я подозрительно посмотрела на него.

— Ты используешь товар, а потом выбрасываешь его. — Он протянул мне спину. — Возьми мой рюкзак. Давай сделаем еще снимки этих ржавых трубопроводов. Они были классные.

Я взяла его тяжелый рюкзак и пошла за ним. Риггс заставил меня поработать за те пять часов, что мы провели вместе. Если я думала, что он даст мне денег бесплатно, потому что ему было жаль меня, то я сильно ошибалась. Я устанавливала зонтики-отражатели, носила его оборудование, расчищала места, которые он хотел сфотографировать, приносила ему воду, возила из тюрьмы в тюрьму и вела карту всех мест, в которых мы побывали, — названия, комнаты, история — все, что угодно.

Пока мы работали, я уже записывала заметки о каждой секции тюрьмы, которые Риггс мог потом передать своему редактору. Честно говоря, мне нравилось заниматься этим делом больше, чем любой другой работой, которую я выполняла в новостях. Это не было гламурно, но это было увлекательно. Это заставило меня переосмыслить весь свой образ жизни. Что, если деньги — это не самое главное? Что, если удовлетворение приносит страсть к жизни? Было что-то такое в том, чтобы запечатлеть момент времени — момент, в котором ты присутствовал, который принадлежал только тебе, — что взывало ко мне. Я вспомнила, как доставала фотографии из альбома на чердаке, чтобы пересмотреть свои любимые воспоминания, и поняла, что мне нравятся вещи, неподвластные времени. Фотографии были вне времени. А новости? Текучие и постоянно меняющиеся.

Тюрьма, в которой мы находились, работала с 1842 по 1966 год и содержала одних из самых смертоносных преступников и убийц в истории Нью-Йорка. Здесь было казнено по меньшей мере 215 человек. Оказаться в таком месте было нереально. Я уже давно не чувствовала себя такой сложной, такой живой, такой острой.

Мы шли по длинному коридору с высокими потолками, повсюду паутина и грязь. Казалось, что это место обрушивается само в себя.

— Разве ты не говорил, что завтра тебе нужно сфотографировать еще несколько тюрем? — спросила я, стараясь не отставать от моего фальшивого мужа.

Он все еще щелкал жвачкой, перелистывая снимки на своей камере, не сбавляя темпа.

— Да. А что? У тебя есть желание заработать побольше денег?

Я сжала губы в тонкую линию. Дело было не только в деньгах. Я искренне веселилась.

— Еще две штуки не помешают, — скромно призналась я.

Он рассмеялся, перекинув камеру через плечо.

— Не сомневаюсь.

Я была удивлена тем, насколько профессиональным был Риггс. С тех пор как мы начали работать, он был сосредоточен. Он был совершенно другим существом и обладал сильной рабочей этикой. Он был серьезным, талантливым, новаторским, а главное… он делал чертовски хорошие фотографии. Я бы повесила их себе на стену, если бы могла себе это позволить.

Ну, может быть, не те, что мы делали сейчас, с ржавыми трубами, но все же.

— Посмотрим, как пройдет твой пробный запуск. — Риггс резко свернул за угол, и я последовала его примеру.

— Чушь! — воскликнула я. — Ты же знаешь, что я лучший помощник из всех, что у тебя были. Возможно, единственный, но также…

Я выставила вперед ногу и вдруг почувствовала под ней лишь воздух. Мы находились на третьем этаже здания. Я посмотрела вниз под себя и поняла, что нахожусь в воздухе.

О, черт. Я сейчас умру.

Риггс быстро схватил меня за заднюю часть платья и потянул за собой с низким рычанием. Я пошатнулась и упала на задницу.

Святые угодники. Он спас меня от верной смерти. Одна из внешних стен здания отсутствовала.

— Ты в порядке? — Он присел на корточки и протянул мне руку. Я взяла ее, все еще задыхаясь. Адреналин струился по моим венам, как яд, и меня тошнило от страха и облегчения.

— Я… Думаю, да. Вау.

— Да. — Он оглядел нас, темная ярость омрачила его черты. — Я порву Эммета за то, что он не рассказал мне об этой пропавшей стене. Ты уверена, что не пострадала? Ты упала. — Его руки были на моем лице и плечах, и они дрожали. Почему они дрожали? И почему это доставляло мне больше удовольствия, чем любая встреча с Би Джеем?

Мы стояли в крошечной камере. Кирпичные стены были полностью покрыты мхом, а на стенах стояли десятки старых стиральных машин без дверей, сложенных в ряд. Но самым интересным было отсутствие стены. Часть здания обрушилась, и оттуда открывался удивительный вид. Бесконечные зеленые поля с высокими сорняками колыхались под солнцем.

— Я уверена. — Я вытерла пыль. — Я немного шокирована, но я в порядке.

— Хорошо. — Он провел языком по внутренней стороне щеки. — Потому что то, что ты лежала на полу с открытыми трусиками, навеяло хорошие воспоминания. — Он усмехнулся.

Что…? О-о-о. Ночь у Гретхен. Конечно.

Но также… Гретхен. Эта корова.

Я так долго не вспоминала о ней, слишком занятая фальшивой свадьбой, визой и Би Джеем. Общался ли с ней Риггс? Он не говорил о ней с того дня в ее офисе, но я не была такой дурой, чтобы думать, что они больше не спят вместе. И от этого меня тошнило. Делить ручку с Гретхен Битти было горькой пилюлей, которую нужно было проглотить.

— Что случилось, Поппинс? — Риггс заглянул мне в лицо. Я действительно держала свое сердце в рукаве, не так ли? — Ты уверена, что не ранена?

— Да, да. — Я вытерла лоб. — Все великолепно.

Я не хотела спрашивать его, но и не хотела не притворяться. Мне нужно было знать.

Было уже три часа, а мы все еще не пообедали, и я решила, что это хорошая возможность перевести разговор на другую тему.

— Я собрала нам обед! — сказала я, оживившись. — Знаешь, потому что я лучший помощник в мире, и ты должен обязательно нанять меня завтра. Может, сделаем перерыв?

Он нахмурился.

— Сначала я скажу, что мне нужно посмотреть, что ты собрала. Ты очень хорошо умеешь готовить отвратительную еду — без обид.

Я нахмурилась.

— Сэндвичи.

— С углеводами? И с мясом? И со вкусом? — Он подозрительно прищурился.

— Сэндвич с латуком без хлеба для меня и обычный пшеничный сэндвич для тебя. С салями и чеддером и большим количеством натрия и холестерина.

Риггс кивнул.

— Ты говоришь на моем языке любви.

Но когда мы уселись за стол с нашими сэндвичами, отличная атмосфера, которая царила весь день, исчезла.

— Так ты планируешь в ближайшее время вернуться домой? Воспользоваться отпуском? — Риггс откусил кусочек.

— Хм, нет.

— Почему?

Я наклонила голову и покраснела.

— Деньги. — Он произнес это слово так, будто оно было грязным.

— Вообще-то, не только деньги, — сказала я. — Я не могу покинуть США, пока рассматривается мое заявление на визу.

Что было очень обидно, потому что я ужасно скучала по своей семье.

— Какие-то еще планы на лето? — поинтересовался он.

— Их мало. — Я откусила от своего салата-латука айсберг, в котором были овощи, тофу и киноа. — Хотя, наверное, мне стоит начать работать над своими контактами в городе. Заявить о себе.

— Нашла еще одного богатого жениха, которого можно пристроить? — язвительно спросил он.

Я проигнорировала его подколку.

— Может, схожу на следующей неделе на массаж лица. У меня есть неиспользованный ваучер. — Я пожала плечами, бесстрастно глядя на свою еду.

Он почесал голову. Я смотрела куда угодно, только не на него. После двух полных минут молчания он сорвался.

— Ладно, ты можешь сказать мне, что произошло между тем, как я спас твою задницу, и тем, как ты ведешь себя, будто я подтолкнул тебя к смерти? Потому что я знаю, что ты не такая зануда.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, раздраженная тем, что он назвал меня ребенком.

— Знаю, — он издал возмущенный возглас, — ты единственная женщина в мире, с которой мне нравится разговаривать. И прежде чем ты назовешь меня свиньей, я также не люблю разговаривать с мужчинами. Так что просто скажи мне, за что я должен извиниться, и на этом закончим. Я не хочу слышать о твоих процедурах для лица.

Я уставилась на него, несчастная. Мне хотелось спросить о Гретхен, но я знала, что неправильный ответ заставит меня мучиться. Измена Би Джея была достаточно плоха, но Риггс… Я имею в виду, не нужно нагромождать плохие новости.

— Ничего. — Я поджала губы.

— Выкладывай, или тебя уволят, — сказал он с прямым лицом.

— Ты не можешь меня уволить — день почти закончился.

— Отлично. Тогда забудь о завтрашнем дне. Я дам эту работу кому-нибудь другому.

— Ты не знаешь никого другого, кому нужны деньги. — Странно, но его друзья были очень богаты.

— Чарли, — сказал он.

В точку. Чарли понравится таскаться с Риггсом. Двойной выстрел. Я не стала его проверять, хотя собиралась.

С этим можно было бы покончить.

— Ты все еще… — пробурчала я, выигрывая время.

Он поднял бровь, теряя терпение.

— Я все еще что?

— Общаешься с Гретхен?

Его брови изогнулись.

— Это то, из-за чего твои трусики запутались?

Я передернула плечами.

— Давай признаемся, мои трусики были на взводе с прошлой ночи, когда ты отказался от них избавиться.

Он ухмыльнулся.

— Ревнуешь?

Я рассмеялась.

— Не будь смешным. Мои единственные чувства к тебе — это симпатия и дружба.

— Я имел в виду Гретхен. — Он уставился на меня как на сумасшедшую, медленно откусывая от своего сэндвича.

— Ну да. Конечно. Я так и знала. — Я разгладила платье на ногах, размышляя об этом. Ревновала ли я? Я хотела быть честной с ним и с собой. И еще я хотела знать ответ на этот вопрос, потому что никогда не осмеливалась задавать его себе.

— Думаю, я ей завидую, — наконец призналась я.

Он отломил зубами еще один кусок хлеба.

— В чем разница между ревностью и завистью?

— Зависть созидает, а ревность разрушает. — Я покатала кусочек салата между пальцами. — Зависть — это желание обладать чем-то, что есть у другого, и вдохновение этим. Зависть — это осознание того, что ты никогда не сможешь этого получить. И хотя они часто носят похожие маски, ты всегда можешь их отличить. Зависть будет более громкой, безудержной и часто публичной.

Риггс потянулся, чтобы взъерошить мои волосы. Я втайне любила, когда он так делал.

— Ты умница, Поппинс.

Я расцвела под его пристальным взглядом, чувствуя себя красивее и умнее, чем когда-либо прежде, и задумалась, так ли это — любовь. Чувствовать, что ты полностью принадлежишь себе и достоин, даже когда показываешь свое истинное «я».

— Значит, Гретхен завидовала тебе, а ты завидовала Гретхен, — заключил Риггс. — Потому что то, что я видел в ее офисе, было безусловно безудержным и публичным.

— Чем ей завидовать? — Я выпустила короткий смешок. — У нее есть все, а у меня — ничего.

— У тебя есть молодость, — заметил он. — И смекалка. Ты веселая, умная, соображаешь на ходу, и — ладно, я дам тебе это понять — ты отличный работник, и она это знает.

— Может быть. — Я хмыкнула. — Но это не отвечает на мой вопрос — ты все еще общаешься с ней?

Он хитро ухмыльнулся.

— Без комментариев.

Мне хотелось придушить его за то, что он не дал мне прямого ответа, но я не стала дуться и заставила себя принять участие в разговоре, пока мы доедали наши сэндвичи.

— Итак… как давно ты занимаешься альфинизмом?

— Альпинизм, — поправил он. — С восемнадцати лет. Но и до этого мне нравилось лазить по всякому дерьму. По крышам, по деревьям, по чему угодно.

— Ты действительно хочешь умереть, не так ли? — Я сжала между пальцами оливку без косточек, наблюдая, как из нее вытекает масло.

Он рассмеялся.

— Вообще-то лазить по крыше в состоянии алкогольного опьянения гораздо опаснее, чем подниматься на Эверест с помощью кислородных баллонов, шерпы и месяцев подготовки.

— Но в чем же тогда привлекательность? — спросила я, искренне желая знать.

Риггс сделал шокированное лицо.

— Ты спрашиваешь меня, в чем привлекательность достижения самой высокой точки, на которую может ступить человек?

Я кивнула, пожав плечами.

— Не понимаю.

— Ну, хочешь верь, хочешь нет, но я не понимаю, чем привлекательно ламинирование списков супермаркетов. — Он небрежно положил локоть мне на колено, и мое сердце забавно забилось в груди. — Но если серьезно. Я получаю удовольствие от мысли, что мое тело способно на сумасшедшее дерьмо. Альпинизм отвечает той части меня, которая хочет получить подтверждение того, что я Питер Пэн.

— Питер Пэн?

— Вечно молодой.

Я ничего не сказала, я просто обрабатывала информацию, когда он совершил невозможное и по собственной воле выдал какую-то информацию.

— Я покорил их все. Эверест, К2, Канченджанга…

— Не все, — заметила я, вспомнив его татуировку на внутренней стороне руки.

Он приподнял бровь.

— Я что-то упустил? Ты ведь знаешь, что Маунтин Дью ненастоящий?

— Не Денали. А поскольку горы измеряются от основания до вершины, Денали технически выше Эвереста. — Да, эта девушка умеет гуглить. Наблюдая за ним, я осторожно добавила: — Только не говори мне, что ты боишься подниматься на Денали.

Вместо того, чтобы заглотить наживку, Риггс ухмыльнулся с гордым видом.

— Ты знаешь, почему я не поднялся на Денали.

— Потому что ты никогда не хочешь посещать Аляску.

— Десять очков женщине с красивыми фиолетовыми глазами. — Он схватил бутылку воды, которую я ему принесла, и выпил ее до дна.

— Почему? — спросила я. — Ты не кажешься мне человеком, который кого-то или чего-то боится. Что такого есть на Аляске, что заставляет тебя испытывать такой ужас от поездки туда?

Наклонив подбородок, Риггс наблюдал за мной сквозь капюшон. Я практически слышала, как крутятся колесики в его голове. Как много он должен мне рассказать? И почему он вообще должен это делать?

— Это может понадобиться нам на собеседовании по иммиграции на основе брака. — Я облизала губы, сглатывая. — Я должна знать.

— Почему их должно волновать, что я никогда не посещал Аляску? — Он нахмурился.

— Потому что! — Я нервно рассмеялась. — Они увидят, что ты взобрался на все остальные горы. Твое имя есть в Интернете. Ты давал интервью. Они захотят узнать, доверился ли ты мне. Твоей любящей жене.

Даже для меня самой это звучало как фантастически глупое оправдание. И все же Риггс выглядел так, словно разрывался между тем, чтобы заговорить об этом и отшить меня.

Я молча ждала, затаив дыхание. Я не знала, почему мне так важно было услышать его историю об Аляске. Может быть, потому, что в глубине души я знала, что он никогда не делился ею ни с кем другим.

— Наверное, все сводится к проблемам с мамой. — Он вздохнул, откинувшись на локти и вытянув длинные ноги.

— Я думала, твоя мама из Сан-Франциско? — неуверенно спросила я.

— Была. Но умерла она на Аляске. — Наступила пауза, во время которой я увидела, как он физически борется за то, чтобы вытолкнуть слова изо рта.

— Аляска была последним местом, куда она побежала после того, как мой дед велел ей собраться с мыслями и позаботиться обо мне. Там был ее непутевый парень, вот она туда и отправилась. Очевидно, приехав туда, она застала безымянного парня в компрометирующей позе с чужой девочкой-подростком и вышла из себя. Она угнала его пикап и уехала. Хотела ему насолить, наверное. — Горькая улыбка омрачила его красивое лицо.

Ужасное чувство охватило меня, и я вздрогнула, мышцы напряглись, когда я приготовилась к тому, что он собирался мне сказать.

— Возможно, она была пьяна или что-то в этом роде, хотя в ее организме ничего не нашли. — Риггс поцокал языком. — А может, она покончила с собой. Кто, черт возьми, знает? Все, что я знаю, это то, что она съехала с дороги, совершенно не заботясь о том, кого оставила после себя. В итоге Аляска сделала меня сиротой — не просто ребенком с проблемными родителями, а именно сиротой — и, иррационально это или нет, я отказываюсь ступать на ее территорию.

— Я не думаю, что это иррационально, — тихо сказала я, рисуя пальцами круги по пыли на открытом бетоне. — Я думаю, ты защищаешь себя. Это умно.

Он откинул голову назад и закрыл глаза. Я завороженно смотрела на него.

— Но, может быть, ты все-таки не сирота, — услышала я свои слова. — Ты когда-нибудь пытался найти своего отца?

Его глаза распахнулись.

— Разве не он должен попытаться найти меня?

— В идеале, — признала я. — Но мы живем не в идеальном мире.

— В идеале он сейчас на шесть футов ниже.

— Он не виноват в ее смерти. — Мой голос был таким тихим, что я удивилась, как он меня услышал.

— Может быть. — Его локоть все еще лежал на моем колене, а пальцы рассеянно постукивали по моей ноге. — Но это его вина, что она сбежала. Он был обманщиком. Вот почему я не очень люблю отношения. Я не хочу обманывать и не хочу быть обманутым.

Его слова проложили путь в мое сердце. Его причины, по которым он никогда не хотел остепениться, были серьезными, продуманными и тщательными. Этого было достаточно, чтобы предостеречь меня от возникновения каких-либо чувств к нему. Он не собирался менять свое мнение.

Но потребность заставить его чувствовать себя лучше завладела каждой клеточкой моего тела. Я не могла смириться с мыслью, что он несчастлив. Я перевернулась на бок. Мои голые колени ударились о гравий и пыль на полу. Я уперлась ладонями в землю и забралась к нему на колени.

— Риггс, — прошептала я. Он не ответил, его глаза были закрыты. От его тела исходило тепло. Я нерешительно прижала руку к его щетинистой щеке. Казалось, что роли поменялись местами. Девушка-воин спасает спящего красавца-принца.

— Риггс. — Я провела пальцами по его лицу, пробежалась по острым углам скул, проследила форму губ. — Я знаю, что ты не спишь.

— Перестань ко мне прикасаться, — грубо ответил он.

Вместо того, чтобы почувствовать боль и разочарование, я улыбнулась.

— Почему?

— Потому что из-за тебя мне снова захотелось набить морду, а вчерашний день, видимо, был единичным.

Я была рада, что его глаза все еще были закрыты. Это избавило меня от неловкости при виде красных, как свекла, глаз.

— Это не обязательно должно быть единственным случаем. — Я едва слышала свой голос.

Он распахнул глаза. У него был такой знойный взгляд Джеймса Дина, за мгновение до того, как он раздавит твое сердце в мелкий песок.

— Я такая же, — тихо призналась я. — Ну… не все. У меня есть семья. Мне очень повезло, и я благодарна за это. Но мои проблемы проистекают из того же темного места, что и твои. Мой биологический отец бросил нас, когда нам с Кираном было три года. Просто уехал в неопределенное место в мире со своей новой девушкой. В один прекрасный день его просто не стало. Мобильный телефон сменился, никаких следов. При этом он все еще был женат на маме, что делало ее развод довольно дорогим и долгим процессом. Не знаю, что было бы, если бы она не встретила Тима. Мы бы не выжили. — Я поджала губы, понимая, что никому не признавалась в этом раньше, даже Би Джею. Даже Кирану. — В годы, предшествовавшие появлению Тима, мы не могли позволить себе электричество. Мы едва могли позволить себе хлеб. Мы с Кираном спали, прижавшись друг к другу, долгое время после того, как это было уместно, просто чтобы согреть друг друга в зимнее время. Люди в школе бросали в меня бутерброды, потому что я не взяла с собой ланч-бокс. Иногда я впадала в отчаяние, возвращалась, подбирала их и ела тайком, в туалете. Но я всегда винила его. Моего отца.

Я глубоко вдохнула, стараясь не дрожать.

— Когда появился Тим, все стало меняться. Сейчас у нас все гораздо лучше. Но я думаю… Думаю, вред уже нанесен. У меня проблемы с отцом. Может быть, поэтому я принимаю Би Джея. Думаю, в глубине души я поняла, что если я не могу быть уверена в том, что мужчина любит меня безоговорочно, то, по крайней мере, я должна выйти замуж за того, кто позаботится о том, чтобы я никогда не была похожа на свою маму. Просто жить на гроши, каждую неделю считать копейки перед походом в магазин.

Риггс пристально смотрел на меня, выглядя одновременно сексуально и созерцательно. После долгого молчания он потянулся, чтобы заправить прядь мне за ухо.

— Спасибо, что поделилась со мной. — Его голос был грубым от эмоций.

Я улыбнулась.

— Теперь я стала лучше. Даже несмотря на то, что я золотоискательница.

— Я тоже стал лучше, — заверил он меня. — Даже если я никогда не влюблюсь, не заведу детей, не буду заниматься всем этим мирским житейским дерьмом.

— О чем ты думаешь? — Я провела пальцами по его груди.

— Я думаю… — Он прикусил внутреннюю щеку, и его глаза в одно мгновение стали тлеющими. — Почему целью игры в гольф является наименьшее количество матчей? Разве это не противоречит цели игры в гольф?

— Что? — Мои пальцы перестали двигаться по его груди, и я растерянно моргнула. На мой взгляд, он откинул голову назад и рассмеялся. Я тоже начала смеяться.

— Какой же ты кретин, — пробормотала я.

— Отвечаю на твой вопрос. — Он переместился, пока я оставалась на нем. — Мне интересно, какая ты на вкус.

— Ты уже знаешь, какая я на вкус, глупыш.

— Нет. — Его взгляд прошелся по моим бедрам. — Не так, как я хочу.

— О, — сказала я.

— Двойное «О». — Он подмигнул, затем взял мою руку и положил ее на свой стояк через брюки. — Гарантированно.

Он прижался своим ртом к моему, просовывая язык между моих губ. Он выбил из меня весь кислород, и мне ничего не оставалось, как сдаться. Пальцы на ногах загибались в сандалиях, когда он углубил поцелуй, покоряя каждый уголок моего рта и меняя наши позиции: он снова возвышался надо мной, а я была прижата к земле под ним.

Было что-то почти карающее в интенсивности этого поцелуя, в том, что его вес давил на мой. Словно я выпытала у него его секрет и теперь должна была заплатить.

Потянувшись вниз, он схватил меня за задницу и прижал к своей эрекции, издав дикий рык. Это была божественная пытка.

— Риггс… — Я уже собиралась дать ему разрешение трахнуть меня до изнеможения, когда он потянул ко мне свой стояк, заставив все мое тело сжаться в предвкушении.

Мой клитор запульсировал. Я не понимала этого. Мы соприкасались целых восемьдесят секунд, а я уже была так близка к краю.

— А-а-а… — Я опустила голову на пол, не заботясь о том, насколько он грязный. — Пожалуйста, отлижи мне. Я не могу позволить себе быть замужем за легендой секса.

Его приглушенные смешки отдавались в моем теле, когда его рот медленно двигался от моей шеи на юг.

— Ты — лучшее, что случилось со мной в этом году, Поппинс.

Я пожалела, что он это сказал, потому что все мои системы рухнули от этого заявления. Перейдя от «Боже правый», я ему действительно нравлюсь, к «Просто» в этом году? Как сезонно. Как мало. Как незначительно.

Прежде чем я успела обдумать его последнее предложение, его рот прижался к одной из моих сисек через платье и лифчик, создавая теплое, влажное пятно, которое поглотило ее. Я задрожала, вожделение захлестнуло меня. Наслаждение было невыносимым, и оно еще больше усилилось, когда его горячий рот переместился по моему платью дальше вниз, оставляя влажные, горячие поцелуи, которые я чувствовала сквозь ткань.

Затем он сделал нечто ужасное и решил сосредоточиться на поцелуях моей бедренной кости, снова, снова и снова. Я извивалась и стонала, неистово выпячивая пах навстречу его лицу. Я и не подозревала, насколько чувствительна эта область моего тела. Каждый раз, когда его язык дразняще проводил по моей бедренной кости, я хихикала, чувствуя, как в трусиках собирается влага.

— Пожалуйста, прекрати. — Я впилась зубами в нижнюю губу.

Он тут же остановился и поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — рявкнула я.

— Ты сказала мне остановиться. — Он ухмыльнулся.

— О боже, продолжай!

— У меня тут смешанные сигналы.

Я взяла его руку и нагло засунула себе между ног. Даже через трусики мое тело ясно давало понять.

— Я готова к финальному акту!

— Ты очень властная для помощницы, ты знаешь об этом? — Риггс наконец-то — наконец-то! — решил избавить меня от страданий, задрал подол моего платья и потянулся погладить меня через нижнее белье.

— Я не ношу шляпу помощницы, — сообщила я ему, прижимаясь к его руке, умоляя о большем трении. — На мне шляпа жены.

— Хорошо, миссис Бейтс. — Он оттянул мои трусики в сторону, кончик его указательного пальца медленно и восхитительно обследовал мое отверстие. — Ты можешь оставить свою метафорическую шляпу, но от всех остальных предметов одежды я избавлюсь.

Он задрал платье до самой шеи и, не снимая бюстгальтера, освободил мою грудь от него, сдвинув его вниз. Он опустил голову между моих ног и, не снимая трусиков, впервые попробовал меня на вкус.

Я вздрогнула всем телом.

— Если бы я знала, что секс может быть таким, я бы попробовала по-настоящему.

Риггс покусывал и покусывал, облизывал и поглаживал, но совершенно не обращал внимания на мой клитор. Я поняла, что он хочет избавить нас обоих от неловкости, когда я достигаю оргазма еще до начала мероприятия.

Но это было почти хуже. То, что он подвел меня к краю, а потом оттащил, было ужасно. Это было сюрреалистично. Смотреть на его белокурую голову между моих ног и на фоне летнего поля с видом на заброшенную тюрьму, в которой мы находились. Я поняла, что однажды я буду вспоминать этот момент, проигрывая его в голове бесчисленное количество раз, как один из самых сладких, заветных и радостных моментов. Я не могла придумать ни одного момента с Би Джеем, который мог бы сравниться с тем полным блаженством, которое я испытывала сейчас.

— Прости, — простонал Риггс между моих ног, его руки поднялись вверх, чтобы поймать мою талию и прижать меня к себе, чтобы я не могла ерзать.

— За что? — пробормотала я, сбитая с толку.

— Я больше не могу не обращать внимания на твой прекрасный клитор.

Его губы сомкнулись на моем клиторе, и он крепко присосался к нему, а затем кончиком языка погладил его.

Я развалилась на части. Это было похоже на то, чего я никогда не испытывала раньше. Наслаждение было таким чужим, таким сильным, что я подумала, что могу умереть в его руках.

Смерть от оргазма. Не самый элегантный способ, но, тем не менее, прекрасный.

Когда моя кульминация утихла, Риггс упал рядом со мной, как тяжелый зверь, и наши плечи соприкоснулись. Я повернулась к нему, ухмыляясь.

— Моя очередь.

Он покачал головой.

— Ненавижу ответный оральный секс. Тот, кто второй, всегда делает это из чувства долга.

Я нахмурилась.

— Это неправда. Я хочу это сделать. Я хочу этого с тех пор, как… — Я заколебалась.

Риггс пристально смотрел на меня.

— С тех пор, как впервые увидела тебя, — призналась я. — О, черт. Я сказала это вслух, не так ли?

— Сказала, — подтвердил он. — И я тебе верю. Но сейчас не самое подходящее время.

— Когда же?

— Удиви меня. У меня нет недостатка в утренней древесине, а у тебя нет недостатка в том, чтобы просыпаться слишком рано.

Через десять минут мы уже были на ногах и одеты. Между моими бедрами все еще пульсировала боль.

— Хватай снаряжение. Мы уходим отсюда, — сказал Риггс и направился к выходу через прачечную, как будто он только что не подарил мне лучший оральный секс в моей жизни.

Я последовала за ним, наблюдая за его мускулистой спиной и легкими движениями. Похоже, мы снова стали работодателем и помощником.

— Поппинс? — спросил он, все еще стоя ко мне спиной.

— Да?

— Я не общаюсь с Гретхен. С того самого дня в ее офисе. Я перестал отвечать на ее звонки.

— Как так? — Мое сердце билось так сильно, что я могла бы поклясться, что в груди у меня синяк и калека.

Риггс не повернулся, чтобы посмотреть на меня, и не прервал своего шага.

— Никто не говорит такие вещи моей жене и не держит зубы, чтобы их повторить. — Он распахнул передо мной дверь. — Поскольку у дантиста они стоят целое состояние, я пощадил ее зубы, но я больше не отвечаю на ее звонки.

Неразбавленная гордость заполнила мою грудь, распространяясь на другие органы моего тела. А может, это была не гордость. Может, это было нечто гораздо более опасное.

То, о чем я не хотела думать.

То, чего я никогда не чувствовала за всю свою жизнь.

Когда мы вернулись в город, был уже поздний вечер. Солнце висело низко, заслоняя небоскребы.

Мы с Риггсом дошли до нашей входной двери. Я была измотана. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мои конечности так восхитительно болели.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты слишком уставшая, чтобы делать салатный смузи или что-то в этом роде, и что мы можем просто заказать еду в ресторане. — Он толкнул меня плечом, открывая дверь.

Я вздохнула.

— Ты плохо на меня влияешь.

— Хорошее — это скучное, так что не притворяйся, что тебе не весело.

Мы поднимались по лестнице бок о бок, несмотря на то, что лестница была узкой. Он замедлился до моего темпа.

— Хорошо, — выдохнула я. — Только если это тайская кухня.

— К черту тайскую кухню. — Он забрал у меня свое оборудование, вероятно, понимая, что я вот-вот уроню и разобью его. — Мы ели ее на прошлой неделе. Давай попробуем кебаб на соседней улице.

— Я не ем кебаб, — сообщила я ему. — Или любое другое жирное мясо.

— Но ты только недавно сказала, что хочешь отсосать мне.

Я шлепнула его по плечу на автопилоте. Теперь у нас была рутина. Это пугало. Риггс рассмеялся, но когда мы обогнули лестницу, ведущую на наш этаж, смех затих в его горле. Мы оба остановились. Чарли был в коридоре и пытался взломать замок.

Наш замок.

— Чарли? — Я нахмурилась. — Ты в порядке, приятель?

— Да… да… — Чарли — большой, высокий, красивый, похожий на кинозвезду Чарли — медленно крутился на пятках, глядя направо и налево. Более того, он выглядел растерянным. — Я просто… Кажется, я забыл свой ключ?

— И от твоей двери, — пробормотал Риггс себе под нос. А вслух он сказал: — Давай проследим твои последние шаги. Откуда ты только что пришел?

— Думаю, из закусочной. — Чарли помрачнел. — Или это было вчера?

Мы с Риггсом повернулись друг к другу. Что происходит? Чарли не выглядел пьяным и не пах пьяным. Это больше походило на какой-то эпизод.

— Чарли… — мягко сказала я, подавшись вперед. — Мне кажется, ты ошибся дверью.

Он мотнул головой в сторону моей двери и почесал голову.

— Точно. На моей написано двадцать четыре, а не двадцать два.

— Мы можем вызвать слесаря, — предложила я.

— У меня с собой ничего нет, — сказал Чарли, похлопав себя по передним карманам. — Ни удостоверения личности, ни бумажника…

Мой взгляд инстинктивно опустился на карманы, и я задохнулась, захлопнув рот. В районе его паха было большое круглое пятно. Он описался. Этот здоровый, красивый взрослый мужчина, не находящийся в состоянии алкогольного опьянения или под воздействием каких-либо других факторов, которые я могла заметить, обмочился.

Риггс, должно быть, увидел то же самое, потому что он быстро направился к нам, встав в качестве буфера между мной и Чарли, как будто этот милый мужчина мог причинить мне вред.

— Почему бы тебе не пойти внутрь, Поппинс? Я присоединюсь к тебе через секунду.

Мой взгляд переместился с брюк Чарли на мужа. Мой рот все еще был открыт.

— Я… Он сказал, что у него нет с собой никаких документов. Нет бумажника. Слесарь не откроет ему дверь.

— Я не буду вызывать слесаря, — сухо сказал Риггс.

Он что, собирался вломиться в квартиру Чарли? Это была ужасная идея. Чарли, как и я, снимал квартиру.

— Риггс, ты не можешь… — начала я, но тут увидела решительное выражение его лица. Мои плечи опустились. — Я буду внутри.

— Спасибо, — сказали они оба в унисон.

Одинаковый тон. Тот же голос. Тот же низкий гул.

Я повернулась, чтобы снова посмотреть на них, моргая. И вдруг я увидела нечто очень ужасное и потенциально очень разрушительное. И к тому же невероятное.

Ты смотрела слишком много мыльных опер. В реальной жизни звезды так не сходятся. Только это был бы не случай схождения звезд. Скорее, это будет сверхновая, полная взрывов и многочисленных жертв.

— Ну? — Риггс ворчал от досады, несомненно, желая помочь Чарли без моего присмотра.

— Так. Я ухожу.

Я закрыла за собой дверь в квартиру и прижалась к ней спиной, задыхаясь.

Я была в шоке от своего нового открытия.