Хорошие девочки попадают в Ад

Глава 26

Лукас

— Ты точно решил?

— Точнее некуда, — Лукас глянул на особняк Ростовского, разбирая систему его безопасности по кирпичикам.

Дом стоял особняком, и это существенно упрощало задачу. Ростовский хотел расширяться, отгрохать здесь парк, а после превратить свою начинающуюся с роскошного дома крепость в загородный комплекс наподобие тех, что строили себе русские аристократы. Пруд, парк, мостики, беседки, конюшня… Когда нечем особо похвастаться, в душе — пустота, а в сердце — дыра размером с галактику, поневоле приходится компенсировать.

С того самого момента, как стало известно, кто стоит за нападением, участь Ростовского была решена. Лукас не стал говорить Амире, что ее отец — тоже из тех, кто легко убивает. Правда, в отличие от большинства не за деньги, а по причине. Когда ты ребенок, в таких деталях достаточно сложно разобраться, но когда она подрастет… когда она подрастет, возможно, он расскажет ей все. Что ее мать погибла не просто так, и что тот, кто ее убил, тоже мертв. И что тот, кто пытался убить их на острове — тоже.

— Но это же твой бизнес, твое детище, — Йонас проверил пистолет и посмотрел на него. — Стоит ли все менять из-за ба…

Под взглядом Лукаса он осекся.

— Все, молчу.

— Я вообще не могу понять, чем ты недоволен, — хмыкнул Лукас, запуская вирусную программу в систему Ростовского. — Тебе бизнес достается, можно сказать, по наследству. Бери и пользуйся.

— Ты был сердцем всего, — хмыкнул тот. — Я до тебя не дотягиваю.

— Научишься, если потребуется. — Лукас захлопнул ноутбук и швырнул его на заднее сиденье. — Пошли.

Следом за ними, как по сигналу, подтянулись еще четверо крепких парней. Лукас мог бы нанять профессионалов, легко. Но он хотел сделать это сам, потому что в этом мире ты либо зверь, либо добыча. А за свою семью стоит убивать самому. Только за нее, пожалуй, и стоит.

Они вошли в дом на удивление легко. Ростовский не доверял электронным системам на сто процентов (хотя по большому счету, все равно делал упор на них) и правильно делал. Но все в мире продается и покупается, особенно в той сфере, где на тебя работают из-за денег. Поэтому их впустили внутрь, всех десятерых, и спустя пару минут в доме уже грохотали выстрелы.

Йонас с парнями остались разбираться с охраной, а Лукас поднялся на второй этаж. Мысленно отсчитывая шаги до спальни Ростовского, потому что схему его дома он знал как свои пять пальцев. Она разворачивалась перед его глазами как на мониторе, и, когда он почти дошел, из-за двери громыхнул выстрел.

Он отпрянул назад на инстинктах, легко, потому что высовываться Ростовский побоялся, пальнул наугад.

— Ур-рою, с-сука! — донеслось из комнаты истеричное.

Почему-то когда речь заходит об их жизни, подобные Ростовскому превращаются в истеричку.

— Выходи, так будет проще, — хмыкнул Лукас, рассматривая роскошные стены особняка.

В ответ громыхнул еще один выстрел, и пуля срикошетила от пола, взметнув дорогой материал крошкой.

Через десять-пятнадцать минут эти стены и полы будет облизывать огонь, а в новостных сводках напишут о том, что «в элитном доме произошел пожар из-за неисправности газового оборудования». Здесь все выгорит до основания, не найдут даже гильзы.

Он не испытывал по этому поводу никаких чувств: ни злорадства, ни мстительного удовлетворения. Злорадство по поводу чужой смерти — признак конкретной поломки твоей психики, согласно которому изолировать от общества надо в первую очередь себя самого. Что же касается мести… нет, это была не месть. Это был закономерный итог того, кто осмелился покуситься на тех, кто ему дорог.

Лукас шагнул вперед и больше не останавливался. Он толкнул дверь и, прежде чем Ростовский успел разрядить в него обойму, выстрелил ему в запястье. Тот с воем выпустил пистолет и попятился, и пятился до тех пор, пока не уперся спиной прямо в стену.

— Вайцграф… слушай, мы еще можем договориться… у меня есть деньги…

— Мне не нужны твои деньги. — Лукас врезался в него взглядом. — Я просто хотел посмотреть тебе в глаза.

— Тварь! — взвыл Ростовский, понимая, что это его последние секунды. — Тварь ублюдочная… надеюсь, он пришьет твою шлюху…

— Кто — он? — холодно спросил Лукас.

Хотя впервые за все время он что-то почувствовал.

Страх.

И это было давно забытое чувство, страх — даже не за себя. За нее.

— Ее бывший. Он же на ней помешался. Сталкерит ее с того дня, как узнал, что она вернулась, — безумно выкатив глаза, хохотнул Ростовский. — Что?! Это ты из вида упустил…

Договорить он не успел: Лукас выстрелил ему в голову и, развернувшись, собирался уже уйти, когда услышал жалобный скулеж. Наклонившись, он обнаружил под кроватью чихуахуа, который жался к стене и смотрел на него глазами-бусинами. Лукас одним движением вытащил собачку, превратившуюся у него в руке в изваяние, и зашагал обратно, к лестнице. Характерный запах горючего, уже разлитого его командой по дому, бил по сознанию сигнализируя об опасности. Но не сильнее, чем слова Ростовского: этот ублюдок не врал. А он, сосредоточившись на том, чтобы закрыть его тему, совершенно упустил из вида тот момент, что муж-недоделок Ники решит за ней проследить.

— Собак увозите, — кивнул он на ходу Йонасу, который стоял рядом с храпящими в вольере псинами: им подмешали снотворное в еду. Это тоже был его приказ — не убивать животных.

— Да, заберем, — кивнул тот, принимая из его рук дрожащего зверя. — А вы…

— Мне срочно нужно в Сочи.

Машина сорвалась с места раньше, чем Йонас вытащил больших псов из вольера. Дом за спиной полыхнул как факел, Лукас увидел это в зеркале заднего вида, но не обернулся.

Единственное, что сейчас имело значение, единственная, кто был важен — Ники.

Он должен успеть.

Ники

Моя сказка не сбылась. Лукас с Амирой были во Франкфурте, а я — здесь. Даже столик у камина тоже был несбыточной мечтой, потому что в такие места (особенно на вечер) столы нужно бронировать заранее. Поэтому я купила себе горячий чай с ягодами, на вынос и пошла по набережной дальше, завидовать чужому счастью и думать о том, какая же я все-таки дура.

Впервые за всю мою жизнь эта самая жизнь подарила мне что-то стоящее, а я испугалась и сбежала так далеко, как только могла. Вокруг меня, как назло, было бесчисленное множество семей с детьми. Несмотря на время, я отовсюду слышала их смех, я видела, как родители подхватывают их на руки. Может быть, я излишне идеализировала, а может быть, мне попадались чудесные родители. Но никто не орал и не пытался одернуть своего ребенка, даже когда тот или та начинали капризничать или требовать сладости.

Несколько раз я доставала телефон, чтобы написать Лукасу.

«Ты можешь написать или позвонить мне в любой момент».

И столько же раз убирала его в карман дутика, застегивая молнию, как будто это могло помешать мне достать его в следующий раз. В конце концов я настолько достала себя саму, что все-таки прислонилась к ограждению одного из мостов и набрала его. Но мне сообщили, что «абонент недоступен, идите в жопу».

Про жопу, конечно, я сама добавила, ни один оператор еще не додумался до такой искренности, ни здесь, ни в Европе. Но мне предложили оставить голосовое сообщение, а я понятия не имела, что говорить в формате монолога о том, как я скучаю.

Может быть, оно и к лучшему.

Я еще немного побродила по набережной и пошла вызывать такси. По дороге рассматривала ставшие уже привычными пейзажи и думала о том, что ни одно место не подарит тебе настоящего успокоения, если рядом нет тех, кто тебе дорог. Так что моя мама наверняка сполна расплатилась за свое увлечение новым мужчиной — когда вынуждена была оставить меня без возможности видеться. И нет, я не собиралась ее оправдывать, но и винить ее так сильно больше уже не получалось. В частности, за то, что ей было больно со мной общаться. Потому что каждый такой разговор вскрывал старую рану и напоминал ей о том, как это было, когда мы были рядом.

Я даже открыла сайт, чтобы посмотреть билеты до Франкфурта, но тут же его закрыла. Может статься, я уже не нужна ни Лукасу, ни Амире. Как говорится, хороша ложка к обеду.

И в этом я, кажется, теперь тоже понимала маму чуточку больше.

Вернувшись домой, я решила, что сегодня будет вечер соплей и заказала себе столько вредной еды, сколько вообще могла. Потом пошла искать сериал, во время которого можно прорыдаться на двести процентов и не думать больше о том…

В общем, больше не думать. Сама не понимаю, с чего меня именно сегодня так накрыло, мне же было легко и хорошо, я сто раз ходила по этой набережной, а «Панорама» так вообще мое любимое место. Я даже глянула в календарь цикла, чтобы списать все свое настроение на излюбленное женское «у меня скоро месячные», но в этот раз не прокатило. Потому что до «у меня скоро месячные» оставалось еще неприлично много времени.

В домофон позвонил курьер, и я открыла ему дверь, а заодно и входную, и пошла заварить чай, потому что чайник пиликнул о нагреве до нужной температуры.

Скрипнула дверь, и я быстро вернулась в прихожую.

— Спа… — начала было я, собираясь принять доставку, но осеклась, потому что вместо курьера в моей квартире стоял Роб. Доставка, впрочем, тоже стояла, и у меня с губ сорвался рваный выдох.

— Смешно? — процедил бывший.

Точнее, технически все еще настоящий, потому что на мои звонки Роб не отвечал, равно как и на официальное письмо-уведомление о разводе.

— Охренеть как. Не знала, что ты работаешь курьером.

Выражение его лица стало просто зверским.

— Да у меня вся жизнь из-за тебя пошла под откос, сука! Я все потерял! А тебе смешно?!

— Из-за меня ты потерял только свое одиночество, Роб, — я сложила руки на груди. — Я была с тобой все это время, я верила тебе, я готова была на все, чтобы ты был доволен. Так что иди ты в пизду со своей абьюзерской песней о том, что я сломала тебе жизнь. Я даже ногу тебе не ломала, за меня справились твои деловые партнеры.

Поразительно, как быстро из холеного, самоуверенного нарцисса он превратился в отвратительного мерзкого урода, на которого ни одна женщина не посмотрит. Хотя, возможно, этот процесс шел годами, просто раньше одна хорошая девочка всего этого не замечала. Или старалась не замечать, обманывая себя тем, что однажды обязательно станет лучше.

— Ты, блядь, — процедил он, — только благодаря мне вообще…

— Что? Оказалась марионеткой Ростовского? — перебила я. — В другой стране без документов, в самом невыгодном положении, которое только можно себе представить? Ты об этом? Да, это благодаря тебе. В остальном тебя благодарить не за что.

— Ты мне как минимум денег должна, — заявил бывший. — В качестве моральной компенсации.

Сказать, что я охерела — значит, ничего не сказать.

— Вон, доставки себе заказываешь. Парень чуть спину не надорвал, который это тебе сюда нес. И так чуть ли не каждый день. Жрешь в модных ресторанах…

— Стой, — перебила я. — Стой-стой-стой, Роб, ты что, за мной следишь?

Вопрос был риторический, потому что… да, я поняла, что следит. Следил, и достаточно долгое время, а я, мать его, совершенно ничего не замечала, и это было пиздец как крипово.

— Вали отсюда, — сказала я. — Вали отсюда прямо сейчас, или я вызываю полицию.

— Серьезно?! — осклабился он, а потом бросился на меня.

Я нырнула в кухню-гостиную — благо, квартира была небольшая. Достаточно небольшая для того, чтобы успеть, но Роб догнал меня и схватил за волосы. Дернул с такой силой, что из глаз брызнули слезы.

— Шлюха! Думала, просто кинешь меня и будешь жить, припеваючи?

Он с силой толкнул меня на стол, я врезалась в него грудью так, что из меня выбило дыхание. Схватила заварку и плеснула за спину наугад. Параллельно окатив и себя, но боль от кипятка была не настолько сильной, как дикий, животный страх.

— Сука! Сука-а-а-а-а! А-а-а-а! — взревел он.

Я успела вывернуться из его рук, бросаясь за оставленным на диване телефоном, но в спину мне ударило что-то тяжелое, я рухнула на пол и распласталась по ковру, чувствуя, как все внутри разрывается от боли.

Господи, только бы не почка… и не позвоночник…

Это была последняя мысль перед тем, как Роб рывком перевернул меня на спину.

— Добегалась, мразь?! — брызгая слюной, прорычал он мне прямо в лицо. И с силой приложил головой об пол. Перед глазами потемнело, и я подумала, что умру, так и не сказав Лукасу и Амире, как я их люблю.

Даже сквозь эту темноту я увидела, как Роб замахнулся снова. Что-то хрустнуло, но неожиданно боли не было. Квартиру разорвал вой бывшего, который мгновением спустя оборвался следующим хрустом, а после — тяжелым глухим ударом совсем рядом. Я моргнула и сквозь пелену в глазах увидела Лукаса.

Ну все, мне точно конец.

Я попала на облачко, и теперь мне глючится, что он все-таки за мной пришел. Как мило…

Или нет?

— Ники, — голос Лукаса ворвался в скользящее на грани сознание. — Ники!

Да, это точно глюк, а я на облачке. Он никогда раньше не выглядел таким встревоженным, а еще в его голосе никогда не звучал страх. Ни-ког-да.

— Я… — я закашлялась, — так мило, что ты пришел.

Я правда это сказала? У меня не было сил говорить по-английски, но Лукас же знает русский. Или на облачках это неважно?

Он прощупывал меня зачем-то, осторожно, но профессионально. Как парамедик. Еще бы в глаза посветил фонариком.

— Где болит? — спросил он.

— Да нигде, — ответила я, расплываясь в улыбке. Лукас парамедик — это так мило! И, судя по концентрации слова «мило» в моем лексиконе, я временно попала в Рай.

Но боли правда больше не было, и это подтверждало мою теорию, что я на облачке. Потому что после того, как меня приложил Роб, боли просто не может не быть. Надеюсь, там на Земле ему кто-нибудь прищемит яйца. А еще очень надеюсь, что его все-таки посадят… если найдут. Какие-то совсем не облачные мысли…

Которые оборвались, когда Лукас по-прежнему осторожно взял меня на руки и поднялся.

— Куда мы идем? — уточнила я. — В Ад?

— На кровать, — почему-то зло произнес он. — Я вызову скорую.

— Скорую? Зачем скорую? Она отвезет меня к ангелам?

— Ники! — натурально зарычал он.

Вот это уже был настоящий Лукас, и я попыталась дотянуться до его носа, чтобы проверить, что все-таки происходит. Но раньше, чем мне это удалось, сознание вылетело, и я провалилась в темную холодную глубину, в которой не было ничего.

Когда я вынырнула из нее, Лукас с кем-то говорил по телефону, а мир вокруг был неощутимо-зыбким. Я хотела спросить об Амире, но снова упала в это расплывающееся пространство, а когда пришла в себя, поняла, что, наверное, в этом нет смысла. Амира не может сюда попасть, она маленькая, а еще — это хорошо, потому что, я надеюсь, у нее будет долгая счастливая жизнь.

Когда я пришла в себя в следующий раз, вокруг было много света и люди в белом. Но это были врачи, а не ангелы. Или ангелы переоделись врачами, чтобы меня не пугать? Я думала о том, что главный ангел из моей жизни, хоть и падший — когда-то я сравнила его с Люцифером — исчез. И аккурат в тот момент, когда я об этом вспомнила, он шагнул ко мне, он тоже был в белом, и его ладонь коснулась моей.

— Скажи Амире, что я ее люблю, — произнесла я.

Собственный голос казался далеким и глухим, но я все-таки продолжила.

— И что я не хотела уходить, просто я трусиха. Я очень боялась ее потерять. Вас.

Из глаз почему-то потекли слезы, разве так бывает на облаках?

— Она знает, что ты ее любишь, — сказал Лукас.

— Нет. Не знает.

— Я уже ей сказал.

— Так быстро?

— До того, как приехать к тебе.

Приехать?

До меня начало доходить, что «приехать» никак не сочетается с облаками, ангелами и всем, о чем я думала совсем недавно. А еще во мне вдруг заболело абсолютно все.

Я не умерла. По крайней мере, пока. И до Ада мне, как до Луны раком, по крайней мере, до того, каким его многие представляют. Но это значит, что Лукас… здесь? Он правда здесь? И я могу его коснуться снова?

Я потянулась к нему, но в этот момент один из врачей сказал:

— Нам пора забирать ее в операционную.

— Увидимся, Ники, — сказал он, и я полетела.

На этот раз весьма осязаемо, на каталке, и я чувствовала себя до того момента, пока ко мне не подошел анестезиолог со всеми своими прибамбасами. Но даже тогда, уплывая в пелену бессознательного, я держалась за мысль о том, что Лукас ко мне приехал. А я так и не успела сказать ему, что я… его…