Хозяин Священной Колыбели

Глава 19

Виктран

Когда-то это место было красивым. Здесь кипела жизнь. Этот город был процветающим. Я видел, каким он был! Монументальный, величественный, с цветущими пышными поместьями, с ровными дорогами, мощеными разноцветным камнем, широкими улочками, высокими домами… Даже сейчас мало где можно увидеть столь прекрасную картину. А мне довелось побывать практически во всех крупных странах, с которыми сотрудничало или желало сотрудничать мое королевство. Город утопал в зелени, в пестроте красок цветущих деревьев, и пусть я не ощущал, но мог себе представить, каким был аромат!

Если бы мог – сглотнул бы слюну. Я хорошо помнил времена, когда мальчишкой любил матушкин сад в период цветения. Полтора-два часа прогулки по нему – и голода словно не бывало! А ведь плодов еще не было и в помине! Хватало и воздуха, щедро напитанного пыльцой!

Не каждая столица могла похвастать таким уровнем достатка, как Погребенный город в прошлом!

Я видел сквозь время, потому как мои глаза уже не принадлежали только мне. Через меня на мир смотрели боги. Они же и делились со мной тем, каким этот город был когда-то… Каким был раньше Погребенный город.

С высоты птичьего полета, немного искаженным изображением, будто подернутым полосатой дымкой, но я видел, как здесь бурлила когда-то жизнь…

Город был огромным (впрочем, он и сейчас занимал немалую площадь, вот только использовать ее было нельзя), густонаселенным… И полным магии! Она буквально искрилась в воздухе. Ею пользовались повсеместно. И не только аристократы.

Я видел людей, прогуливающихся по площади города, и ощущал исходящую от них магическую энергию. Их одежда отличалась от той, что носили сейчас. И фасон, и качество ткани, да и сама ткань… Я даже поймал себя на мысли, что желаю потрогать рубашку извозчика, который, сидя на повозке, плавной дугой огибал храм, стоящий в центре площади. Даже те, кто, на мой взгляд, не относился к высокому роду, были одеты не хуже, а то и лучше нынешнего светского общества…

Манеры, привычки, мода – все переменчиво. Но тут дело было совсем в другом. И даже не в среде обитания. Не в погоде или традициях самого королевства.

А храм… Таких мне тоже видеть ни разу не доводилось! Ни разу!

Несмотря на то, что он занимал совсем небольшую территорию, сомнений не было – он центральный, главный. Весь сотканный из радужного стекла, но не слепящий глаза…

Что поразило еще сильнее – он оказался местом силы для любого, кто желал подпитаться божественной энергией.

Вот молодая женщина подошла к храму, только не ко входу, а к боковой части, и лбом коснулась стены, приложив руку к сердцу… Я жадно наблюдал за тем, что происходило дальше, и просто не мог поверить в происходящее! Храм без помощи жрецов или прямого обращения к богам заполнял магический резерв этой женщины! Полностью его восполнил!

И не только резерв этой женщины! Были и другие люди, кто пришел подпитать свою магическую силу! И молодые, и старые, и совсем дети! Последние с хохотом и широкими улыбками касались лбами стен, некоторые из них и вовсе дарили ей поцелуи, беглые, но полные искренности и благодарности.

Чувство горькой зависти затопило сознание. Я бы хотел быть на месте того мальчишки, который, получив порцию божественного благословления, вприпрыжку бежал прочь от храма.

Гармония! Вот чего не хватало тому Рамирану [1] , которого знал я. Нами утрачено гораздо больше, чем принято считать. Гораздо! Священная роса по сравнению с этим – пыль!

Королевство, в котором обнаружилось бы подобное место, было бы обречено на постоянные войны. А здесь храм был доступен для каждого! Получение силы не являлось привилегией! Это было просто повседневной необходимостью! Невзирая на статус или возраст, каждый имел право на него. А значит, так было по всему миру! Такие храмы!

Мир взорвался красками, ослепляя, а затем возвращая меня в реальность. Боги не покинули меня, я знал, что прямо сейчас и здесь Священная Пара все еще со мной. Вот только боги отчего-то перестали использовать меня прямым проводником, оставаясь в роли безмолвных и безучастных наблюдателей.

Пора было снижаться. Место, в котором был заточен Зурар, найдено.

И как же горько оттого, что этим самым местом оказалось то самое чудо – храм, уходящий в небо своей радужным куполом … Храм, от взгляда на который дух перехватывало, стал развалинами и пепелищем, щедро обагренным человеческой кровью. И последнее явно было итогом стараний Зурара.

Я снижался, ощущая, как сгущается туман, как в спертом от тлена, гнили и высохшей земли воздухе формируется нечто чужеродное.

Что-то, что мне точно не понравится. Что-то, что прежде видеть мне точно не доводилось. Что-то, что несет в себе смертоносную силу.

Но страха не было. Не оттого, что за мной следила Священная Пара. Скорее оттого, что я уже давно не боялся смерти. И уже предполагал, что именно собирается сейчас из плотного тумана прямо над местом, где когда-то был храмовый алтарь.

Я и раньше знал о том, что боги не являют свой лик людям. Только Верховные жрецы способны взирать на материальные воплощения богов без последствий. И только потому, что ими же одарены Священным оком.

Но почему-то не ожидал, что у Зурара и Ахадэриана будет столько общего… Общего в том, что с ними случилось. С их телами.

Впрочем, бог Хаоса не был истерзан так же, как Ахадэриан. Он просто утратил материальное воплощение, и явно уже по своей воле, когда понял, что шанса вырваться в нем из той темницы, куда его заточили – нет.

Из черного тумана ткалась фигура. У нее не было четких форм, она скорее угадывалась, не было лица... Но я точно знал, что говорить он сможет.

Хотел ли я слушать его? Нет. Но уже знал, что этого не избежать. Я обязан. Вот почему Священная Пара ушла в тень. Вот почему она – лишь молчаливый наблюдатель. Так как Вселенная требует. Равновесия. Потому что Зурар тоже бог, пусть и заточенный. Потому что я вольно или невольно выполнил его требования. Я пришел к нему. И остался в трезвом уме.

Но я ошибся.

Со мной никто не говорил. Нет, слов не было. Ни единого! Мою душу словно вырвали из тела и протащили по лабиринтам прошлого Рамирана. Яркие образы, мрачные картины... Очередное подтверждение того, каким прекрасным был наш мир много ходов назад. Каким гармоничным! И каким стал…

Я знал, почему Зурар акцентируется на крушениях, устроенных людьми, я знал, отчего показывает, как людскими умами овладевают жадность, зависть, ненависть и что из этого выходит…Чувство несправедливости алой нитью тянулось через весь наш молчаливый диалог, а итог был показан во всех красках – разрушение чужих судеб.

Он обнажал и мои собственные пороки и страхи. Ведал ли я до сей поры, что был порочен? Мне казалось, что я куда как добродетелен. Но нет. Во мне было много гнева и обиды. Гнева даже больше… И он усиливался с каждым мгновением. Я понимал, к чему ведет Зурар. Понимал, для чего он все это делает. Мне предлагали стать карающей дланью.

Не просто последователем, нет… Скорее жрецом.

Гнев во мне нарастал, отравляя разум, заставляя вспоминать самые неприятные моменты собственной жизни. Те, которые оставили сильный след в душе. Самые паршивые...

То, как мой род отказался от меня. Было ли это справедливым? Правильным? Почему родовой алтарь, заряженный силой многих поколений, решил, что новая жизнь достойнее моей? Почему отрезал меня от силы рода, не дав и шанса? Мало я жертвовал ради других, ради рода?

Я боролся и с этими мыслями, и с теми чувствами, которые обуревали меня. Не получалось – все попытки отвлечься на что-то другое, да хотя бы опять вернуться к реальности, не работали. Вместо обретения спокойствия я лелеял старые обиды и погружался в прошлую боль.

Я отчетливо сознавал, что это навеянное, что даже если обиды и есть в моем сердце, то они незначительны, но раздуты сейчас Зураром до небывалых размеров, оттого и ощущаются острее. На самом же деле они не влияли ни на мою жизнь сейчас, ни на поступки, которые я совершу в будущем. Я не желал мести, не желал того, чтобы меня жалели или восхваляли, или боялись без причины.

Да, я хотел быть справедливым, а не тираном, учитывающим только свое мнение и навязывающим его окружающим. Главная ценность в любом времени – прошлом, настоящем и будущем – это жизнь. В Колыбели иначе не получится.

Да и Анастейзи не поймет.

Я усмехнулся, даже негромко рассмеялся, представив себе такую картину, где я возвращаюсь к Хозяйке Священной Колыбели и заявляю, что стал жрецом Зурара, дабы нести в мир справедливость.

Не ту, о какой думает она, а ту, что навязывает Зурар. Уничтожение всего сущего ради зарождения нового – лучшего. Зарождения в перспективе, конечно, очень и очень далекой. Интересно, в какой момент моей пламенной речи про такую справедливость и такой новый мир, в меня полетит то, что окажется в руках Анастейзи? Хотя скорее, она меня в озеро окунет, чтобы все дурные мысли из головы выветрились

Мой смех становился все громче. Я смеялся, выплескивая свой гнев через смех. Так уж вышло. И, наверное, именно это стало тем самым отрезвляющим элементом.

Мне есть, к кому возвратиться, мне есть, ради кого стать лучше. Любовь – она многогранна, она разная. Взаимная и нет. Но пока существует мир, пока живы те, кого мы любим, всегда есть шанс достичь счастья.

И, кажется, я наконец понял, кто был тем человеком, кто устроил хаос в Амриарне, кто тот самый кукловод, находящийся буквально под носом. И почему Священная Пара не смогла с ним ничего сделать.

Он такой же, как и я. Тот, на кого однажды была сделана ставка богов. Тот, кто так же, как я, начал искать части тела Ахадэриана и встретился с Зураром. Вот только он не дошел до конца, приняв благословление не только Священной Пары, но и Зурара.

– Я не стану твоим последователем. И уж точно не стану жрецом. Я не был рожден для жреческого пути. Но даже если бы и родился с меткой жреца, то никогда бы не избрал тебя своим богом. Ты показал мне пороки. Но ты и сам не заметил, когда стал состоять только из них, бог, который погряз в человеческих чувствах. Я видел! Этот храм был твоим! Ты делился силой! Вам троим поклонялись люди! И не разделяли вас, понимая, что без тьмы не бывает света. И факт рождения Ахадэриана не изменил этого!

Я распахнул глаза и сделал жадный вдох, наконец избавившись от груза эмоций, в тысячу раз усиленных богом Хаоса.

– Тебя и твоей силы в этом мире стало слишком много. Я – за равновесие. Я выбираю любовь. Даже если она не взаимна…

Меньше всего я ожидал, что мой голос вдруг усилится и станет эхом, повторяющим лишь одно слово, вот только уже совсем иной интонацией…

– Если?.. Если?..

Я сбился со счета, сколько раз прозвучал этот вопрос. Но не был готов к тому, что все же услышу голос бога.

– Узри!

***

Анастейзи

Однажды я уже зарекалась лезть в бутылку [2] . Но, право слово, ситуация к этому все-таки располагала. Решение принималось быстро, и не то чтобы было рациональным. Все же Рэнди в своей жизни натворил немало бед. Пусть и под влиянием силы своего отца.

Но…

Озеро бурлило. Сердце Аха встречало нового болезного, можно сказать, с фанфарами… Ключи взмыли в самое небо, тугие спирали вихрем неслись по водной глади, и, в общем-то, складывалось впечатление, что кого-кого, а Рэндара лечить точно не станут. Радужный туман плотной стеной лег на берег… М-да…

Именно поэтому я и рассердилась. И на Озеро, и на себя.

На себя, потому что во мне оказалось слишком много неуместной жалости. Будто в какой-то момент прорвало плотину, и все, что было мной закупорено на Земле, вырвалось наружу. Я, может, и была Анестезией Падловной, но видят боги – не все время мне эта жесткость легко давалась. Я всегда помнила, ради чего и кого стараюсь. Помнила и знала наверняка, что если не отрастить зубы – сожрут, растопчут и даже не подавятся. Что если не ударишь ты, то уничтожат тебя, и бить нужно первой, на опережение. Особенно, если драки не избежать.

На Озеро – потому что нельзя делить все только на черное и белое, в мире куда больше цветов и тонов. Реальность не делится только на хорошее и плохое: у каждого поступка своя подоплека и оттенок.

И вообще, Арандиану сила, значит, лечила и не возмущалась, а мальчишку, кругом обделенного, который душу богам не отдал только из-за моей магии – отказывается.

Хватит этой поголовной несправедливости! И пусть только богам решать, кто достоин жизни, а все ж…

Но злость схлынула, и включился мозг. Возможно, как раз-таки из-за печатей и того, что Рэнди связан с менталистом не только печатями, но и кровью, Ахадэриан опасается впускать мальчишку в священные воды? Чтобы не возникло связи с Колыбелью, и главный гад не смог получить и малейшей лазейки для проникновения на мою территорию.

Логика в этом была… Вот только мне-то что делать? Дать Рэндару умереть?

Так у меня на него уже планы есть! Конечно, при условии, что он выживет после общения с Виктраном и после того, как поможет с Зураром и своим папашей. Хотя до этого ему еще дожить как-то надо…

Но как? Если Озеро отказывалось содействовать? И я бы, может, пришла к выводу, что Рэндар безнадежен, что его разум отравлен желанием силы, власти, желанием подавлять, унижать и уничтожать, но… Этого не было! Того гадостного, что до сих пор, даже после стольких ночей наказания жило в Радане, в горе-менталисте и капли не было! Я продолжала верить в то, что ему следует дать второй шанс. Чтобы он смог начать сначала, с чистого листа. Чтобы мог до конца своей, желательно долгой жизни творить добро, поддерживая всех, кто нуждается в руке помощи.

– Ахадэриан, ты боишься?! – громко крикнула я, и мой голос эхом разнесся по озеру. – Да и пускай приходит! Слышишь? Мы что, на своей земле отпор дать не сможем? Пусть приходит, пусть нарушит обет и лишится поддержки Священной Пары! Нам же лучше! Там Виктран Зурара делает слабее, а тут мы его жреца ослабим! Да, я поняла, кто он! У него не хватит сил для того, чтобы подчинить себе это место!

Я кричала и смотрела на озеро. Ну же, Ах!.. Ты же не настолько осторожный, ты столько времени рисковал, и не напрасно… А сейчас ты не один, нас много… И пусть ты не можешь действовать как раньше, пусть большей частью погружен в сон, но даже так мы справимся.

Непроизвольно я открыла тропу… И не одну. Я не видела, но знала, что за моей спиной собираются люди. Друзья Виктрана, мои близкие, Верховные жрецы… Аргерцог… Старшие воспитанники с активным даром… Последним тут, конечно, делать было нечего.

– Мы справимся, если он сюда сунется!

Легкий ветер прошелся по моему телу, мягкими касаниями вливая силу, намекая на то, что мне бы отдохнуть, а не с шашкой наголо бегать и толкать воинственные спичи.

– Я знаю, что устала. Знаю, что сейвеху выложилась полностью, но за свой дом я всегда буду стоять до конца. Этот мальчишка стоит того, чтобы дать ему шанс, слышишь? И я не верю, что его папаша сунется сюда, не сейвеху. Не тогда, когда он так близок к своей цели… Да и… Ахадэриан, ему же плевать на сына! Тех, кого любят, не пытаются контролировать и уж тем более не навешивают ментальные установки, завязанные на жизни!

Туманная стена упала… Ключи продолжали бурлить и кружиться вихрями, но уже собирались определенным образом, а не просто хаотично перемещались по озеру. Они выстраивались в квадрат. Примерно три метра на три.

В какой-то момент к ключам прошли жрецы и пара друзей Виктрана. Прямо по водной глади зашагали. Впрочем, я знала, что они не по самой воде ступают, там кочки появляются, прямо под ногами.

Я не мешала, знала, что это Ахадэриан руководит ими, знала, что он создает непроницаемый щит, концентрирует в определенном месте свою силу, формирует место, куда я помещу Рэндара для лечения и зайду сама. И куда переместится менталист, если решится на подобный шаг. Уж не знаю, каким образом, через чудо-артефакты или подобной тропой, что пользовалась я, но точка его входа однозначно будет именно тут.

Ах выстраивал защиту на этот случай, а маги… Маги ему в этом помогали. Все…

Абсолютно непроницаемый изнутри и снаружи купол. На первый взгляд, всего четыре столба из ключей с совершенно прозрачными стенами, вот только… Не позавидую тому, кто решится пересечь невидимую черту и попробовать выйти из этого квадрата.

– Спасибо!

Время утратило свое значение. Я выуживала из памяти все, что мне доводилось видеть раньше на принцессе. Еще тогда я чувствовала, что знание о работе печатей мне пригодится, просто не представляла, что использую его не для того, чтобы нейтрализовать действие печатей на Ее высочестве. Кто ж знал, что по итогу я буду экспериментировать на Рэндаре...

Я концентрировалась на магических потоках мужчины, на его ауре, где-то замедляя работу органов, где-то придавая ускорение кровообращению. Система печатей плотно въелась в его тело, она словно заменила собой венозную и артериальные системы. И выглядело все это довольно страшно. Иногда я себе под нос проговаривала свое действие, прежде чем что-то сделать и во что-то вмешаться. Это успокаивало и придавало сил. Я вспоминала наставления Тирхана, вспоминала земную медицину и, вместе с тем, полностью отдалась во власть Ахадэриана…

То, что делали мы, нельзя было назвать ни простой волшбой, ни хирургической операцией… Мои глаза видели буквально насквозь. Мне не требовались хирургические инструменты и силовые манипуляции, чтобы увидеть кости мужчины или рассмотреть сосуды и органы. Я видела это и так. Но заставляла себя абстрагироваться. Возможно, в будущем я ни за что не соглашусь на подобный эксперимент. Чистой воды авантюра, выжавшая меня досуха! Еще и с призрачным шансом на успех.

И все же… Все же…

Первая печать лопнула. Именно так. Она не растворилась, не исчезла – она вскрылась, как огромный нарыв, выпуская наружу смрад и чернильную плотную субстанцию, которая заполнила все пространство, ограниченное четырьмя ключами.

Я знала, что видели мои близкие, наблюдающие за процессом. Изолированное пространство, которое в мгновение ока наполнилось чужеродной смертельной магией.

Вот только это было лишь начало. А потому, несмотря на то, что магия, выплеснутая из печати, жалила меня, я не остановилась на достигнутом.

Даже сквозь чернильную пакость, сильно мешавшую моему зрению, я продолжила срывать печати.

Двадцать семь. Ровно столько печатей я сорвала с Рэндара.

Двадцать семь печатей, оставивших в теле и душе мужчины шрамы. А уж после моих манипуляций… Будем откровенны, там живого места не было. Я словно содрала с живого человека кожу, хотя совершенно точно этого не делала. Но именно таким он сейчас и выглядел.

И все бы ничего, но смердящая магия, выпущенная из вскрытых печатей, не рассеивалась, не исчезала, а продолжала пакостить как мне, так и Рэнди. А еще мешала магии Ахадэриана работать в полную силу. Нет, он, конечно, сквозь нее пробивался, вот только усилий явно прилагалось куда больше.

Но я не отчаивалась, я продолжала держать душу Рэндара, не давая тому навсегда покинуть тело, и мысленно молила Священную Пару поделиться своей энергией, дать чуть больше, позволить привести тело мужчины в порядок. Пусть и относительный. Зря, что ли, он мучился и вообще все это выдержал. Простите, анестезии тут нет. И я сильно подозревала, что притупить смогла далеко не все ощущения, пусть и пыталась заблокировать его нервную систему в самом начале манипуляций.

И в какой-то момент (если честно, я и сама не поняла, в какой) я ощутила прилив сил. Они пролились на меня буквально дождем, заставив благодарно зажмуриться, чуть ли не заурчать довольной кошкой.

Это было как живительный глоток воды в пустыне. Именно так я себя почувствовала. И не только я.

То ли мои молитвы были услышаны, то ли произошло что-то еще, но и у Ахадэриана явно прибавилось энергии! И даже показалось, что он чему-то очень сильно обрадовался.

Черное марево медленно, но уверенно рассеивалось. Я отметила это вскользь, потому как все мое внимание было сконцентрировано на Рэндаре. На том, как слой за слоем его плоть обрастала новой кожей. Жуткое, невообразимо жуткое зрелище! И вместе с тем завораживающее.

Процесс шел медленно, однако мне торопиться некуда было. Я точно знала, что папаша Рэндара к нам не явится. Во мне эта мысль изначально жила, а сейчас и вовсе укоренилась. Не знаю, почему, но я вдруг решила, что остался всего шаг до победы. Нашей безоговорочной победы над Зураром.

Не знаю, сколько еще времени прошло, но в какой-то момент ключи-столбы плавно осели в озеро, а мальчишка-менталист перестал походить на освежеванную тушу. Да, был бледноват, с синеватыми губами, но дышал. Жить будет.

– И что же заставило тебя так выложиться ради человека, которого стоило выселить за сто первый километр? [3]

– Справедливость, – ответила я прежде, чем поняла, кто это спросил. – Рэндар заслуживает право на второй шанс.

А потом до меня дошло. Осознание буквально накрыло. Спина мгновенно покрылась мурашками, а лоб испариной. Тело задеревенело. Даже если бы захотела – не смогла бы пошевелиться.

Быть не может…

Но страх тут же отпустил, уйдя на второй план, потому что радость стала куда большей движущей силой.

Вернулся... Живой!

Я не хотела плакать. Слезы сами полились по щекам.

Наконец отмерев, я все-таки обернулась на голос. И уже застыла окончательно под суровым темным взглядом Виктрана, в котором не было и намека на тепло и радость. Ни единого.

[1] Рамиран – название мира.

[2] Сердиться, горячиться; выходить из себя, раздражаться, обычно без достаточных оснований для этого, по пустякам.

[3] Так в СССР в народе называли ограничение для некоторых неблагонадежных категорий граждан (тунеядцы, уголовники, диссиденты и т.п.) селиться ближе 100 километров от Москвы, Ленинграда, столиц союзных республик и городов-миллионников.