Хозяйка яблоневого сада, или Не подавитесь, милорд!

Глава 16

Выпечку, которую не смогла продать, из-за того, что не попала на ярмарку, я раздала жителям деревни, которые после отъезда Марка, поспешили засвидетельствовать мне своё почтение.

Чтобы не оставаться в долгу, я угощала их в ответ.

Карусельку принесла зареванная жена старосты. С ненавистью в глазах вручила мне игрушку и ушла. Но… несмотря на то, что правда восторжествовала, я не испытывала гордости.

И облегчения, от того, что попросила Марка больше не приходить, тоже не чувствовала.

Но постепенно дела увлекли меня.

Я успешно съездила на следующую ярмарку. Распродала яблочные слайсы, яблоки, яблочные колечки. На вырученные деньги купила масла, мёда и всё, что необходимо для жизни, и стала готовиться к следующей торговле.

Постепенно осваивала дар, и теперь я смогла приступить к готовке пастилы.

Благодаря дару, яблоки быстро разваривались, а потом почти мгновенно высыхали. Это же какая удача!

После каждой ярмарки я откладывала в копилку денежку, вот только надо было заниматься и домом.

Скоро пойдут затяжные дожди, и если не заделать дыру в крыше, в доме разрастутся грибы и плесень. Только этого не хватало.

Чтобы посоветоваться, как быть, я обратилась к деду Митрушу.

– Не беда, – ответил дед Митруш, после осмотра чердака. Починить можно. Вот только я стар, забраться на крышу уже не смогу. А другие не пойдут – боятся призрака.

– А если он не будет вредничать? – с надеждой спросила я.

– Тогда я найду тех, что починит её. Но если только без пакостей. Иначе можно с крыши рухнуть от испуга.

– Я поговорю с Дядюшкой.

Митруш покачал головой.

– Он был упрямым и своенравным при жизни, таким же и остался.

– Думаю, я смогу его убедить.

– Тогда мы сразу и придём.

– А доски, гвозди? – уточнила я. – Их надо купить, сколько это будет стоить?

– У меня всё есть, – улыбнулся Митруш.

Дома я решительно позвала призрака.

– Дядюшка!

– Чего надо? – появился он почти сразу же, хмурый, как сыч.

– Вам нравится дыра на чердаке?

– Если отвечу, что нет, пойдешь её шире делать? Назло мне? – он сложил призрачные руки на груди.

– Вот ещё, – фыркнула я. – Попрошу только не пугать мастеровых, которые придут крышу делать. Только и всего.

– Тогда ладно. Так и быть, – проворчал он. – Но если они попытаются что-нибудь украсть, я их…. Ух! – состроил страшное лицо.

– Если они возьмут яблоко, то не пугайте, иначе нам придётся яблоками дыру затыкать.

– Не учи меня, девчонка!

На том мы с Дядюшкой и сговорились

Пока чинили крышу, он и вправду не показывался. Но как только они вбили последний гвоздь, показал-таки свой вредный характер.

– Если плохо сделали крышу, лентяи… Я вас прокляну!

Бедные мастеровые, побледнели попятились и, заикаясь, заверили, что работали на совесть.

Мне пришлось взять метлу и показательно погонять Дядюшку, иначе в следующий раз к нам никто не пойдет чинить дом. А зима на носу. Нам надо окна подлатать, лестницу… И мебель новую, но… это, скорее всего, уже только весной, когда я выплачу долг.

Дед Митруш вскоре прислал новых рабочих, которые поправили окна, подкрасили фасад там, где надо было. И даже на первом этаже горелый пол перестелили…

Я смотрела, как преображался дом, радовалась и с наслаждением вдыхала запах свежего дерева, смешанного с запахом не до конца просохшей краски. Но ничего, это временные неудобства.

Дядюшка иногда ворчал, но больше для того, чтобы напомнить о себе.

– Что они тут натворили? – сердился он, летая кругами по кухне и заглядывая в новые окна.

– Они дом омолодили, ты радоваться должен, а не возмущаться, – ответила я. – Разве тебе не нравится?

– Ага, как же, омолодили. Дом на себя стал не похож!

– Зато не будет плесени, дерево не будет гнить, крыша не провалится.

– А мне не мешало!

Похоже, Дядюшка никогда не изменится. Спорить я не стала, лишь вздохнула и мысленно посочувствовала тетушке Альпиране. Как же она его терпела?

Думая об их отношениях, я представляла тётушку молчаливой, скромной женщиной. Однако, как-то пробираясь на чердаке, я обнаружила её портрет.

Он лежал на полу: обмотанный тряпками, засыпанный вековой пылью и птичьим пухом, и был практически незаметен. Хорошо, что никто не наступил на него и не повредил.

На портрете тётушка была изображена молодой, улыбающейся, с сияющими глазами, в красивом платье, с причёской из завитых локонов и в модной для тех времён шляпке.

Отмывая портрет, я ещё сомневалась, что это она. Но дети развеяли сомнения.

– Какая она красивая! – улыбнулась Люсиль, помогая аккуратно протирать тряпочкой потускневшую раму. – Баба Ларда говорила, что вы с ней похожи. Но я думаю…

– Что наша Мари красивее! – закончил за сестренку Эван, поглаживая Лапушку.

– Родственная связь на лицо, – согласилась мой фамильяр.

Посовещавшись с детьми, я решила повесить портрет на стену на первом этаже. Уже выбрала место и хотела забить гвоздь, как Дядюшка, появившийся внезапно, зашипел рассерженным котом:

– Убери её! Убери отсюда!

– Зачем вы так, дядюшка? Она же вашей женой была.

– Была да сплыла! – призрак облетел меня по кругу. – Убери её я сказал, видеть её не могу-у-у-у-у-у!

– Неприкаянный дух недоволен, что его жена теперь на небесах, а он здесь застрял, завидует, – пояснил ехидно Лапушок, вися под потолком и склонив головку набок. – Так тебе и надо! – Оскалил острые зубки.

– А ты, шмель-переросток, вообще молчи! Сам-то тоже уже несколько веков сдохнуть не можешь!

– Так я живой! И нужный! – Лапушок показал остренький язычок, набравшись “опыта” от Эвана. – Я обучу магии Мари, а потом буду обучать ее наследников. Вот!

– Не будет никаких наследников! Не бу-дет! – проворчал Дядюшка. – Потому что вот на этой дрянной, невоспитанной девчонке никто не женится! Хе-хе-хе… – Он ехидно засмеялся, показывая на меня. – Так что, Яблочный жрун, это твой последний век. Сдохнешь ты обычной летучей крысой без магической подпитки, хе-хе-хе…

‍– Не правда! Мари хорошая, добрая, красивая! Мари выйдет замуж и всё у нее будет хорошо! – возмутилась Люсиль, сжав свои детские кулачки и топнув ножкой.

– Да щас, как же! Кто на неё позарится? На оборванку. Хе-хе-хе… А если кто-то и рискнёт на ней жениться, то тут же сбежит! Потому что я его выживу!

– Это мы тебя выживем, злого, противного призрака! – чувствуя себя в присутствии Лапушка уверенно, Эван выступив вперёд сестры. – Мы… мы жрицу позовём!

– Ах ты паршивец! Да я тебя… – потянул призрак к ребёнку удлиняющиеся руки с длинными тонкими пальцами.

Лапушок нахохлился, раскинул воинственно крылья, готовый защищать Эвана…

Предчувствуя, что их ссора может затянуться до утра, я рявкнула Дядюшке:

– А ну сгинь отсюда!

Привидение растворилось и со второго этажа донеслись его вопли:

– У-у-у-у-у! Грубияны! Дождётесь вы у меня!

Неожиданный сильный стук в дверь заставил меня и детей слегка вздрогнуть.

– Открывайте! – услышали мы пьяный мужской голос.

– Это папка за нами пришёл, – испуганно прошептал Эван и схватился за мою руку.

Люсиль прижалась ко мне, обняв за талию. Глаза у детей были такие затравленные, что у меня заныло сердце от жалости к ним.

– Открывайте я сказал! – гаркнул их папаша и долбанул в дверь так, что она задрожала.

Дети прижались ко мне сильнее.

– Не бойтесь, я вас не отдам, – погладила я их по головам и отправила на второй этаж.

Удивительно, но ребятишки убежали по ступеням так резво, словно и правда спасались от кого-то, так сильно они боялись пьяного отца.

Настроившись, я поправила платье, отряхнула пыльный передник и пошла открывать.

На порог буквально ввалилось помятое обросшее существо, его даже мужчиной-то сложно назвать. Он едва держался на ногах. Если бы не ухватился руками за дверной косяк, то точно бы повалился прямо на меня.

На всякий случай я отошла подальше от него на несколько шагов, но даже тут до меня доставал его перегар вместе с холодным воздухом с улицы. Позже, после его визита придётся долго дом проветривать.

С трудом приподняв голову, сквозь немытые космы пьянчуга оглядел меня с ног до головы, ехидно ухмыльнулся и, едва ворочая языком, промычал:

– Эт самое, спиногрызов моих верни-те.

– Не спиногрызов, а детей. И нет, не верну, – отчеканила я.

– Чё-о-о-о? – приподнял он недоумённо брови. – Не много ли ты на себя берёшь, дамочка? То, что сам дракон с тобой кувыркается, не даёт тебе права…

А вот это уже слишком. Такого я стерпеть не смогла.

– Во-первых, прошу обращаться ко мне на “вы”, – произнесла холодно, чеканя слова. – А, во-вторых, дети к вам не пойдут, они вас боятся, и в-третьих, как ваш грязный язык повернулся говорить про меня такие гадости?!

– Так вся деревня уже говорит! Он же то дом твой отремонтировал просто так что ли?

Я не могла поверить в услышанное. Как вообще такое могло кому-то в голову прийти?

– Дом дед Митруш отремонтировал! – возмутилась я.

– Ага. Да откуда у него деньжищи? Своя лачуга у него чуть ли не разваливается, а он чужую вдруг стал в порядок приводить, гы-гы-гы, – неприятно засмеялся пьянчуга. – Короче, отдавай моих бездельников, им работать надо. Я людям обещал, мне деньги вперёд заплатили. – Обведя затуманенным взглядом прихожую и остановившись на кухне, заорал: – А ну выходите, лодыри! Живо к соседям за скотом убирать!

– Не надо кричать в моём доме! – тоже повысила я голос. – Работать идите сами, раз деньги взяли, а детей не трогайте!

– Чё-о-о-о? Да кто ты такая? Я жаловаться на тебя пойду!

– Ага, давайте! Я тоже пожалуюсь!

– Чё-о-о-о…

– Ни чё! – опять не выдержала я, подошла к нему и толкнула в грудь, надеясь выгнать.

Но не тут-то было! Несмотря на то,что человек был очень пьян, держался он за косяк крепко. Или это просто я – слабая женщина, супротив такого здоровяка.

Мне помог Лапушок: пролетев над головой визитёра, он отвлёк его внимание и тут я снова толкнула наглеца.

Не удержавшись, он подался назад и, оступившись на ступенях крыльца, повалился на землю. Осыпая меня ругательствами и проклятиями, пьянчуга стал медленно подниматься.

Я выдохнула, что он шею не сломал, закрыла дверь и задвинула засов.

На крыльце раздался грохот и ор:

– А ну открывай живо!

Дверь задрожала от ударов.

Я прижалась к ней спиной и судорожно думала, что же мне делать?

– Открывай сказал. Или… – в окно что-то звякнуло. – Пожалеешь!

– Папка, не надо! – заплакал наверху Эван.

– Дзынь… – жалобно звякнуло стекло.

Мне стало так страшно, что в висках загрохотало от напряжения, Сердце тревожно забилось. Ладони зачесались.

Встревоженный Лапушок слетел с балки и начал кружить надо мной, хлопая крыльями.

Мне стало чуть легче, но лишь на мгновение. Сила, разливающаяся в груди, растекалось по телу лавой, и мне казалось, что я вот-вот вспыхну.

Я задыхалась, дрожала и не понимала, что происходит. Совсем страшно стало, когда испуганный Лапушок сел мне на руки, и его рыжее тельце засияло, заискрилось, а глаза полыхнули огнём!

Кажется, это мой дар, моя огненная сила внезапно пробудилась, чтобы защитить нас. Но её так много, что… я не могу её контролировать!

Она текла во мне, воздух рядом со мной дрожал, как над пламенем!

Покалывания в кончиках пальцев стали жгучими, болезненными. Если я не успокоюсь, не возьму себя в руки, то…

Осознание, что я могу сгореть, ещё больше напугало меня, и в панике я не знала, что делать!

Ведь в доме я не одна! На втором этаже дети! Если начнётся пожар, они не смогут выбраться! Не смогут спастись!

Да, я хотела обладать сильным даром, но не убивающим, не уничтожающим дорогих сердцу! А сейчас я была именно такой – угрозой детям!

Я развернулась, схватилась пальцами за задвижку, чтобы отодвинуть её, открыть дверь и выбежать на улицу. Не важно, что будет со мной там, оставаться в доме мне нельзя.

Но стоило коснуться металла, щеколда стала краснеть, как будто раскалялась, в воздухе появился запах палёного дерева.

Ещё немного, и дверь вспыхнет!

Я отпрянула, но набравший силу дар не удавалось обуздать.

Стопы начало жечь. Запах палёного дерева усиливался, и я в отчаянии заметалась по кухне.

В последний момент сообразила: встала на каменный пол, стиснула кулаки, прижала их к телу, чтобы ничего не касаться, закрыла глаза. Смертоносный дар должен остаться во мне и не выплескиваться на что-то.

Стоило прижать руки, в груди стало больно. Дар искал выхода, и не находя, обжигал меня.

– Тише…Тише! – нашептывала я себе, но это не помогало, ведь за дверью продолжался грохот.