Хрупкая связь

11

Мы сидим у стены, а стол Аслана с его компанией стоит по центру. Такое расположение позволяет мне надолго оставаться невидимой.

Это также даёт возможность смотреть на него дольше обычного, потому что в других обстоятельствах я мысленно отсчитываю секунды, как только взгляд пересекает красную линию.

Аслан преимущественно молчит, позволяя себе лишь иногда улыбаться, когда остальные мужчины взрываются громким, порой не совсем уместным смехом. Он откидывается на спинку дивана, барабанит пальцами по подлокотнику и наблюдает за происходящим со стороны.

Однажды я прочитала, что интроверты в обществе напоминают человека, пытающегося втиснуться в слишком тесный костюм. Он жмёт в плечах, давит в груди, и каждый раз, когда хочется сделать полноценный вдох, мир словно требует стать кем-то другим.

В детстве ещё можно меньше общаться, прятаться за книгой и не выходить из своей скорлупы, не чувствуя осуждения. Но с возрастом это превращается в недопустимую роскошь.

Взрослый мир ждёт улыбок, диалогов, присутствия. И чем сильнее ты стараешься соответствовать этим ожиданиям, тем отчаяннее хочется скинуть этот чёртов костюм, который тебе не подходит.

У меня всегда было наоборот.

Я люблю общение, большие компании, приятные знакомства и приключения. Меня заряжают разговоры, смех, обсуждения и моменты, когда жизнь вокруг бурлит.

Даже сейчас, не будучи главной виновницей встречи, я незаметно перетягиваю на себя внимание присутствующих, рассказывая о трендовых аксессуарах этой осени. Это происходит неосознанно. Мне кажется, я черпаю энергию в людях, но не пожираю её в ответ, а возвращаю — немного трансформированную.

— Не буду скромничать: в начале следующей недели я запускаю собственную коллекцию качественной бижутерии, — говорю, покручивая в руке бокал с нежно-розовым коктейлем. — Приглашаю вас в студию. Будут подарки, розыгрыши и тёплая атмосфера.

— А угощения? — загорается Лида.

— Всенепременно.

Девушки вокруг оживляются. Кто-то с интересом приподнимает брови, кто-то одобрительно кивает. В такие моменты я словно расцветаю. Но продолжение моей устной презентации нарушает официант, подходящий к столу.

В его руках бутылка дорогого игристого, стоимостью больше трёхсот долларов. Он наклоняется и, перекрикивая музыку, сообщает, что этот презент предназначен для меня.

Глаза мгновенно рыскают по залу в поисках щедрого ухажёра. Я не делаю ставок на давнего друга и почти сразу замечаю у стойки мужчину — солидного, в дорогом деловом костюме и с плотоядным прищуром, от которого по позвоночнику прокатывается холод.

Приходится демонстративно перебрать пальцами в воздухе и показать ему обручальное кольцо.

За пять с половиной лет брака с Владом меня ни разу не тянуло налево. Хотя спать мы начали далеко не сразу — примерно через год, когда Ами чуть подросла и мы друг к другу привыкли. Можно было продолжать держать наш брак в чисто фиктивном статусе, но тут ты либо ненавидишь человека, либо проникаешься им. В нашем случае произошло второе.

Не знаю, как реагирует на отказ мой несостоявшийся кавалер, потому что я сразу же отворачиваюсь, отправляя официанта обратно.

Девушки за столом начинают гудеть и подкалывать, но я остаюсь непреклонна. Говорить «нет» — значит ставить определенные рамки. Разводить мужчин на подарки и дразнить их просто так я не планирую.

Правда, когда я встаю с места и направляюсь в уборную, тот самый мужчина перехватывает меня почти у выхода. Я успеваю забыть о шампанском и недвусмысленных намёках, поэтому на секунду теряюсь. Его пальцы крепко сжимаются на моём локте, а в лицо ударяет запах противного перегара.

— Что за выебоны, красавица? — грубо басит он. — Если я делаю комплимент даме, то делаю его от души.

Манера общения поражает. Никогда не любила ни властных, ни рычащих мужиков — от них всегда веет чем-то неадекватным. Я останавливаюсь как вкопанная и дёргаю руку.

— Если дама не принимает комплименты, значит, её не интересует ваша душа, — отчеканиваю я. — Так бывает. Смиритесь.

В стеклянных серых радужках сквозит недовольство. Если бы не тот факт, что я нахожусь в общественном месте, скорее всего, я бы струсила. Но в этом заведении отличная охрана. Один только жест — и мужлана вытолкают из помещения пинками под зад.

— Гордость не всегда украшает женщину, — говорит он тихо, но с нажимом.

— Уверяю, уважение к чужим границам украшает человека куда больше.

Я случайно ловлю взглядом Аслана, который теперь уже точно засекает мою персону в шумном зале.

Он хмурится, стреляя глазами то в меня, то в моего невоспитанного собеседника, и подаётся вперёд, упираясь грудной клеткой в угол стола, словно принимает решение: вмешаться или нет.

— И да, руки лучше держать при себе, — строго предупреждаю. — Иначе можно сильно об этом пожалеть.

Сердечный ритм отбивает чечётку. Я разворачиваюсь на каблуках, боковым зрением замечая резкое движение за центральным столом, и даю понять, что разговор окончен полным провалом со стороны противника.

Пусть злится, пусть кипит — это уже не моя проблема.

Приведя себя в порядок в уборной и сфокусировавшись на дыхательной технике, я выхожу на дальнюю веранду, чтобы набрать Марину и узнать, как у них с Амелией дела.

Сначала мне кажется, что я здесь одна, но когда срабатывает датчик движения и пространство наполняется не приглушенным, а ярким светом, у окна вырисовывается высокая, хорошо сложенная мужская фигура.

Первый порыв — развернуться и сбежать. Второй — сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Но как только я торможу, перебирая варианты, Аслан оборачивается, и становится ясно, что уходить уже бесполезно.

— Всё в порядке?

Я подхожу ближе, впитывая лёгкий, ненавязчивый аромат парфюма и разгоняя мурашки, которые расползаются по коже от низкого и хриплого тембра.

— Да, абсолютно.

Аслан делает шаг вперёд, и я понимаю, что его взгляд задерживается на моём локте — там, где пять минут назад были чужие пальцы.

— Похоже, не совсем. Кто это был?

— Какой-то придурок, который решил самоутвердиться, — передергиваю плечами.

— Ты ему понравилась? — догадывается Тахаев, слегка наклоняя голову набок.

— Разве я могу кому-то не нравиться?

— С этим сложно спорить.

Скрывая накатывающее волнение, я пытаюсь шутить. Судя по тому, как уголки губ Аслана ползут вверх, — мне это удаётся. В его присутствии я чувствую себя защищённее, хотя это странно, потому что то, каким он стал теперь, мне совершенно неочевидно.

Я стала старше, менее взбалмошной и более рассудительной. Сейчас многие из тех вещей, что я делала раньше, кажутся детскими и глупыми. Правда, их уже не отмотать. Приходится убеждать себя в том, что всё определено сложилось к лучшему.

— Думаю, у того мужчины ещё не скоро появится желание радовать женщин широкими жестами, — заключаю. — Особенно замужних. Я достаточно уважаю свой выбор, чтобы расстраивать супруга.

Прохладный воздух на веранде нагревается, становясь жарким, будто из печи.

Аслан не сразу отвечает, но его взгляд становится внимательнее, изучая меня заново. Я тоже изучаю его, хотя давно пора остановиться — границы начинают сдвигаться, и на горизонте уже видна ярко-оранжевая линия, за которой сразу следует красная.

Ее пересекать нельзя.

— Согласен, — мягко усмехается Тахаев. — В противном случае не стоит выходить замуж.

— И жениться, — тут же добавляю. — Если планируешь крутить интрижки на стороне.

— Иногда верность — это вопрос усилий. Но лучше не давать поводов сомневаться в себе и не искать возможностей для сравнений.

Внутри всё сжимается во время странного диалога, в котором мы оба пытаемся доказать друг другу, что ничего не потеряно и никто не проиграл — ни в прошлом, ни в настоящем.

Аслан отвечает ровно и выдержанно, его поза расслабленна и почти равнодушна, руки спрятаны в карманы, но желваки на скулах выдают напряжение, а в тёмных зрачках вспыхивают беснующиеся искры, стремительно обозначая: приближение к красной линии — именно его заслуга.

Со стороны может показаться, что это обычный дружеский разговор, но дружить у нас раньше не получалось. Конечно же, не выйдет и сейчас.

К счастью, неоднозначный зрительный контакт, как и всё остальное, прерывает телефонный звонок.

На экране светится номер Марины. Я выдыхаю, взяв передышку и думая о том, что наедине и без пар нам оставаться категорически нельзя. Это чревато ненормальным сердцебиением и зашкаливающим пульсом.

Попросив у Тахаева минутку, я снимаю трубку и отворачиваюсь к выходу.

— Мам, а где Барри?

В динамике неожиданно раздаётся тонкий голосок Ами. Я судорожно нащупываю кнопку уменьшения громкости, но, судя по пылающей щеке, Тахаев успевает всё-всё услышать.