Хрупкая связь

37

Люстра в гостиной гаснет, и единственными источниками света остаются мягкое мерцание телевизора и теплый, живой свет камина, отбрасывающий отблески на стены.

В воздухе сгущается почти осязаемое напряжение, в котором переплетаются неуверенность и ожидание одновременно.

Аслан смотрит в сторону выключателя, играя желваками на скулах. Затем переводит взгляд на меня, откидываясь затылком к спинке кресла. Его грудь высоко вздымается и заметно опускается.

Я точно знаю, каким заботливым и преданным он может быть. Если он кого-то выбирает, то делает это до конца — без колебаний и сомнений, оставаясь верным своему решению. Проблема в том, что эти привилегии теперь принадлежат не мне, а Сабине. И это не даёт мне покоя. Ни сегодня, ни завтра, ни в принципе.

Судя по сведенным к переносице бровям, я рискую наткнуться на отказ или грубость. Даже в свой первый раз я не волновалась так сильно, как сейчас, устраиваясь у него на коленях.

Короткая щетина, тёмно-каштановые волосы, внимательные карие глаза, выпуклый шрам и неровная текстура кожи после пожара справа… Этот мужчина знаком мне до каждой черты лица, но в то же время остаётся чужим и далёким.

Расправив плечи, я отбрасываю волосы за спину. Под бедрами очень твёрдо, но это ничего не значит. Абсолютно ничего из того, что бы я хотела знать наверняка.

Приходится цепляться за малейшие проблески надежды — в словах, движениях, тоне. Потому что свои эмоции Аслан всегда умел мастерски скрывать.

— Как тебе? — наконец спрашиваю.

Грохочущий пульс заглушает звук работающего телевизора, прерывистый свист ветра за окном и тихое, тягучее молчание, окутывающее комнату.

По плечам сползают бретельки майки, и кожа покрывается мурашками прежде, чем я делаю глубокий вдох. Прежде чем сильные руки, скользнув с подлокотников, ложатся на мои рёбра, поднимаются выше и болезненно-приятно сжимают грудь, вырывая из горла приглушенный стон.

Я загораюсь, как спичка — резко и неудержимо. С полным ощущением того, что вспыхнувший огонь прожигает меня изнутри. Уничтожая страхи и сомнения. Наполняя решимостью и желанием быть ближе и чувствовать больше. Чувствовать всё, что было шесть лет назад, — и ни капли не меньше, потому что меньше — кажется для меня катастрофой.

— Ничего не изменилось. Я уже говорил — красивая, — признаёт Аслан, рисуя взглядом круги на моём лице и теле, не задерживаясь на какой-то одной точке. — Достаточно упругая, но при этом податливая. Сложно отличить от натуральной. Твой муж был прав.

Я опускаю ладони на его широкие плечи, касаюсь шеи и взъерошиваю короткие волосы на затылке, наслаждаясь моментом, который так часто виделся мне во снах.

Правда, там всё было проще и легче. Там было совсем по-другому. Статусы, преграды, обязательства — их не существовало вовсе!

— Ещё у меня постоянно стоят соски, — шёпотом продолжаю. — Буквально двадцать четыре на семь.

— Звучит как характеристика премиального класса.

Аслан наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц. Он не делает лишних движений, но возвращает руки туда, где они изначально лежали, ведя себя как грёбаный праведник.

— Так и есть. Пробег не скручен, оригинальный прицеп в наличии.

— А заправка электричка или классика?

— На дешевое топливо не реагирую.

Я слышу размеренное дыхание, которое сбивается, едва я наклоняюсь и вплотную прижимаюсь ноющей промежностью к его паху. Поры впитывают запах одеколона, алкоголя и слабый оттенок солоноватого пота.

Заранее заготовленные шутки и фразы растворяются в голове дымкой, уступая место необъяснимому трепету, от которого время вокруг замирает.

Мои руки скользят по крепким мышцам груди и живота, задирая футболку до талии. Пальцы перебирают жёсткие волоски от пупка и ниже, находя шрамы — те самые… Тело подо мной напряжённое, как гранит. Везде, где блуждают мои руки, адски горячо и твёрдо.

Я неловко поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что в карих глазах больше нет категоричности и упрямства. Там идёт борьба и сопротивление. Там мерцают интерес и влечение, которые при тактильном контакте пробегают разрядом по моему телу.

Резкие вспышки в зрачках, подрагивающий рельефный пресс и громкое дыхание, набатом бьющееся в ушах, выражают особую форму признания. Я накрываю ладонями руки Аслана и одну из них плавно веду вдоль своих рёбер и живота, останавливаясь у резинки свободных штанов.

Слова застревают в горле. Невысказанные признания терзают душу, оставляя после себя горькое послевкусие, которое я с удовольствием заменила бы на что-то сладкое.

— Чего ты хочешь, Алина? М-м? Хочешь кончить? — хрипло спрашивает Аслан.

Сглотнув, я смотрю в строгое лицо. Перестаю дышать, представлять и фантазировать, услышав прямой и чёткий вопрос. Наверное, впервые мне настолько сложно уловить в его мимике и взгляде хоть что-то приятное, знакомое и взаимное.

— Да…

Я не привыкла выпрашивать, но сейчас это кажется единственным правильным выходом, чтобы преодолеть между нами дистанцию. Гордость, достоинство, независимость — к чёрту.

Всё к чёрту!

Тесный контакт с мужскими бёдрами острой стрелой пронзает низ живота. Там уже липко и влажно, там пульсирует жар, от которого становится невозможно сосредоточиться и мыслить.

Это и многое другое чувствует Аслан, когда, подхватив меня за бёдра, рывком встаёт с кресла и усаживает на кухонную столешницу. Штаны сползают по ногам, останавливаясь на уровне колен. Движения быстрые, резкие и абсолютно неделикатные. Его ладонь накрывает мой лобок, а пальцы уверенно пробираются под кружевное бельё, касаясь нежной, пульсирующей плоти.

Шипящий звук разрывает тишину, пробивая барьер самоконтроля и сдержанности. Аслан вклинивается между моих ног, упираясь одной ладонью в деревянную поверхность для равновесия. Выдающийся бугор в его штанах оставляет отпечатки на моей коже даже через слои одежды.

Я широко раскрываю глаза, перехватывая его запястье. Сердце усиленно качает кровь, а воздух вокруг густеет. В происходящем есть что-то неуловимо опасное и запретное, как перед грозой, когда каждый уголок пропитан ожиданием взрыва.

— Только не ври, что не хотел бы сменить пальцы на член, — говорю, двигаясь им навстречу.

Частое дыхание, щекочущее мой висок, говорит больше, чем любые слова или признания. Чтобы он ни сказал — будет неправдой. Полностью всё. От начала и до конца.

— Наверное, во мне достаточно выдержки, чтобы этого не сделать, — жестко заявляет.

— Но недостаточно, чтобы перестать блуждать у меня в трусах.

Шлепок ладони по промежности дарит ощущение подчинения. Аслан нависает, сгорбив плечи. Я утыкаюсь носом в его шею, пробую на вкус солоноватую кожу и царапаюсь щекой о щетину. Требуя ласки больше, чем мешающаяся под ногами Луна.

— Я похож на бездомного щенка? — вдруг спрашивает он. — Только честно ответь. Захотела — прибежал. Передумала — пнула ногой и забыла? Так или как?

— Аслан, нет…

Зажмурив глаза, я нахожу его губы, пытаясь снять с себя всю ответственность за прошлое. Хаотично тыкаюсь в подбородок, щёку, уголок рта. Я не знаю, чего жду от этого контакта — прощения или разрядки, но и то, и другое облегчило бы мои страдания в эту минуту. Скинуло бы груз с плеч и лопнуло натянутую пружину под пупком.

— Я три года ни с кем после тебя не был… — замедлившись, признаётся Аслан. — Я, как полный долбоёб, три года даже смотреть ни на кого не мог… Вообще, блядь, ни на кого.

Озвученное лишает дара речи и выворачивает наизнанку душу. Бьёт наотмашь — грубыми, безжалостными пощёчинами, до пылающих красных щёк. Потому что пока он ни с кем — я вовсю строила свою семью.

Теперь его очередь, правда? Если по справедливости — наверное, да. Если исходить из эгоизма — я не готова добровольно отступать.

— Ты не долбоёб…

— Он самый, Алина. И я сейчас не нахожу ни одного довода, зачем бы мне опять в это ввязываться накануне свадьбы.

Сердце рвётся на ошмётки. Я накрываю его твёрдые губы своими, пытаясь выпросить хотя бы порцию ласки. Хотя бы самую малость. Внизу она не прекращается — длинные умелые пальцы трогают и трут клитор ровно там, где это нужно. Ровно с тем напором и силой, которое просит мое тело.

И я откликаюсь.

Я забываю обо всех «после», концентрируясь на главном. Я не хочу никаких других поцелуев, кроме одного-единственного. Не только сейчас, а вообще.

С груди срывается разочарованный выдох, когда Аслан отстраняется, запрокидывая голову к потолку. Когда не хочет целовать и не отвечает взаимностью, хотя я так сильно этого жажду!

Одной рукой он фиксирует мою талию, другой — проникает в меня пальцем. Так остро и так на грани, что даже хлюпает. Я начинаю плакать и стонать, задыхаясь от того, насколько мне хорошо и больно. Насколько плохо и приятно.

Долбанная игра на контрастах.

— Поцелуй… — умоляюще прошу.

Аслан опускает подбородок, нависая ниже, и зло бодает меня лбом. Ещё и ещё. Мотает головой, словно наказывая!

После неловкого столкновения зубами я запускаю язык в его рот. Соски, царапающие ткань белой футболки, каменеют и мучительно тянут, как будто умоляя о большем.

— Аслан, поцелуй…

Я — сплошной оголённый оголенный нерв, натянутый до предела. Мои руки на его плечах и в волосах. Я бьюсь в панике, потому что тщетные попытки добиться отклика не увенчиваются успехом.

Стиснув пальцы в кулаки и едва сдерживаясь, чтобы не закричать, я бью его по груди. Бью, толкаю, злюсь! Кусаю нижнюю губу и раз за разом натыкаюсь на чёртово упрямство.

Мы дышим сбито и яростно. Аслан отстраняется и дразнит. Приоткрывает губы, сверлит взглядом мои. Его пальцы растягивают меня изнутри, задавая быстрый, точный ритм — словно он правда трахает членом. Господи, он нарочно делает так, чтобы я представляла, как это было бы! В сумасшедшем темпе, влажно и настойчиво, заставляя моё тело изгибаться в ответ.

— Придурок… — невнятно бормочу, ударяя кулаками. — Какой же ты всё-таки придурок…

Крепкое, словно скала, тело даже не шевелится. Ни один мускул на его лице не дёргается, в то время как у меня между ног вспыхивают молнии. Мокрая, доступная, готовая ко всему, что он предложит! Прямо сейчас, в эту минуту — и ещё много раз после!

Я схожу с ума от желания снять все ограничения, сорвать одежду и прижаться кожей к его — плотной, покрытой волосками, местами бугристой. Без принципов и мук совести. Без всякого выбора, потому что раньше Аслан всегда выбирал меня, а теперь я готова выбрать его.

Я двигаю бёдрами вперёд и назад, толкаясь навстречу. Пот скатывается между грудей, струится по спине и вискам. Сложно сказать, где его нет — в таком заведённом состоянии я не была уже довольно давно.

— Ты мне нужен… — открыто признаюсь.

— Я здесь.

— Ты мне, блин, нужен…

Аслан шумно вдыхает, прикрывая глаза и делая вид, будто не понимает, о чём идёт речь.

— Ты нужен мне больше, чем ей. И принадлежишь мне больше, чем ей. Что бы ты ни говорил.

Аслан мрачно усмехается, покачивая головой. Его твёрдая ладонь обхватывает мою шею, приближая наши лица вплотную. Она давит на позвонки, заставляя меня ошарашенно замереть в ожидании неизбежного и буквально задрожать от восторга.

Мимолётный контакт наших взглядов — и Аслан раскрывает мои губы языком, заставляя захлебнуться эмоциями и подчиниться напору. Агрессивно впуская в меня свой вкус и слюну. Без лишних вопросов и компромиссов. Опять уступая, но на каких-то своих непоколебимых условиях.

Когда его язык находит мой, в животе взрывается проклятый фейерверк, разлетаясь яркими всполохами до самых кончиков пальцев. Зажигая меня изнутри и заставляя светиться от счастья — пусть даже ненадолго.