Хулиган. Его тихоня

Глава 30

30.1. Случайная встреча

POV Ксюша

Прижимая к груди стопку бумаг, я шла по коридору, весело напевая себе под нос. Леша пригласил меня на свидание после пар, чтобы отпраздновать нашу первую годовщину отношений. Хотя я не была уверена, помнил ли он, что сегодня за день, ведь он не сказал, что мы собирались что-то праздновать, но, по крайней мере, мы будем вместе.

— Если мне не изменяет память, то мне сюда… — я сошла с лестницы на нужном этаже, отыскивая тот самый заветный кабинет студенческого комитета.

Я повернула направо, надеясь, что сделала правильный выбор. Таня попросила меня помочь ей отнести бумаги в кабинет и мы хотели сходить вместе, но потом ей позвонили и мне пришлось пойти одной со своей половиной стопки. Я была в этом кабинете всего пару раз и каждый раз меня туда силком затаскивала Уля, а потому надеяться на то, что я помнила дорогу до кабинета не стоило.

Завернув за угол еще раз, я врезалась в кого-то, из-за чего выпустила из рук все бумаги и они разлетелись по коридору.

— Блин, — пробормотала я, присев на корточки, чтобы собрать разлетевшиеся бумаги.

— Прости, — произнес тоненький голосок и я подняла голову.

Мои глаза расширились.

Это была Женя Назарова.

Она присела и помогла мне собрать бумаги. Я понаблюдала за ней какое-то время, прежде чем опустила взгляд.

О Жене заговорили в универе с самого первого дня занятий. Все обсуждали, что же произошло на самом деле и было ли это правдой или нет. Слухи немного поутихли, ведь прошел уже почти месяц, тем не менее когда бы я ее ни видела, она всегда была одна. Она не могла завести здесь друзей, так как все то и дело шептались о ней и не в лучшем ключе.

Я как-то снова заговорила о ней с Таней:

— Ничего не поделаешь, — пожала плечами Таня. — Тогда она никому не нравилась.

— Но сейчас она другая, — возразила я. — Видно же, что она уже не та, что раньше.

Таня уставилась на меня, а потом насмешливо фыркнула.

— О, Ксюша. Ты слишком наивна.

— Я не наивна, — процедила я сквозь зубы.

— Нет, наивна. Ты наивна, если веришь, что люди могут легко изменить свое отношение к тебе. Ты не можешь заставить людей любить тебя. Люди будут осуждать тебя, несмотря ни на что. Они будут верить в то, во что хотят верить, независимо от фактов.

— Но, Таня…

— Ты не можешь изменить людей, Ксюша, — Таня взяла мою руку и слегка сжала ее. — Ты можешь изменить только себя, но не людей вокруг. Назарова это знает и понимает. А ты?

— Вот, — тихо сказала Женя, прервав мои мысли. — Прости, что врезалась в тебя.

Я покачала головой.

— Я тоже не смотрела, куда иду. Не стоит извиняться.

Она одарила меня легкой улыбкой и мы поднялись на ноги. Она пристально смотрела на меня, но больше не произнесла ни слова. От ее затянувшегося взгляда мне стало не по себе и я отвела взгляд в сторону.

— Ну, пока… — я собралась уходить, но тут она вдруг заговорила.

— Подожди.

Я снова перевела взгляд на нее.

— Ты ведь девушка Леши Орлова, верно?

Она плотно сжала губы, а я нахмурилась. Глядя на нее, я поняла, что она не из тех, кто спит с парнями, а потом обвиняет их в изнасиловании. Она была невысокого роста, но не настолько, как я, а на ее лице была аура невинности, но омраченная трагедией.

Я не могла осуждать ее только из-за одних слухов. Пусть лучше я буду наивной, чем буду считать ее той, кем ее считали другие студенты.

Да и как показывает практика — слухи не всегда полностью правдивы, хотя в них и есть доля правды. Сколько слухов ходит о Леше и сколько из них оказались правдой?

— Могу я с ним поговорить?

Я потеряно моргнула, подумав, что ослышалась.

— Что, прости? — переспросила я.

Она прикусила губу, а затем сделала шаг вперед.

— Могу я поговорить с Лешей? Пожалуйста? Мне просто… Мне просто нужно ему кое-что сказать.

— Почему ты спрашиваешь у меня разрешения? — спросила я, будучи потрясенной.

— Ты его девушка. Я думала, ты сможешь мне помочь. Он… избегает меня.

— Ксюша.

Услышав свое имя, я машинально повернула голову и увидела Таню. Она сердито смотрела на меня и что-то пробормотала себе под нос.

— Я искала тебя, — Таня сократила расстояние между нами. — Почему ты еще не отнесла бумаги?

— Я немного заблудилась, — призналась я, и сникла, когда Таня нахмурилась еще сильнее. — Ты сейчас мысленно оскорбляешь меня, да? — пробормотала я виновато.

— Пойдем.

Она крутанулась на каблуках и, не оглядываясь, стала уходить, ожидая, что я последую за ней. Я бросила на Женю извиняющийся взгляд и она одарила меня еще одной легкой улыбкой.

— Что ты забыла рядом с Назаровой? — зашипела Таня, как только я догнала ее.

— Я просто столкнулась с ней, вот и все.

— И все? Ксюша, я могу читать тебя как открытую книгу. Ты выглядела удивленной и явно не просто так. Что она тебе сказала?

Я поколебалась несколько мгновений, а потом все же призналась:

— Она сказала, что хочет поговорить с Лешей.

— У нее что, с глазами что-то не так? Ты явно не Орлов.

— Она сказала, что Леша ее избегает.

— Если Леша избегает ее, то и тебе следует избегать, — строго приказала мне Таня. — Ты поняла меня?

— Да, — прошептала я.

Она закатила глаза, глядя на меня, а затем забрала бумаги из моих рук. Дальше мы шли хоть и вместе, но молча. А это было отличной возможностью для погружения в раздумья.

Откуда Женя знает Лешу? И о чем она хочет поговорить с ним?

Судя по тому, как она о нем говорила, он был ей знаком. Как будто они когда-то были друзьями, а потом отдалились друг от друга. В голове снова возникло подозрительное чувство, что Леша был как-то связан с избиением того самого Савелия Скворцова.

Но опять же… если это так, то зачем ему это?

Зачем ему избивать насильника Жени? Что его связывает с ними?

Так много вопросов. И я знала, что они останутся без ответов.

Если только…

Если только я не спрошу об этом Женю.

Мы с Таней подошли к кабинету студенческого комитета и я подняла руку, чтобы открыть дверь, но не успела моя ладонь коснуться ручки, как Таня схватила ее. Мой взгляд метнулся к ней. Она смотрела на меня, ее светло-голубые глаза сузились, а губы сжались в плотную линию. Мои брови поползли вверх от ее странного поведения. А затем она вдруг разочарованно застонала.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты обдумываешь просьбу Назаровой.

Ну вот как она это делала?!

Я отвела взгляд в сторону.

— Она хочет с ним поговорить. Ее просьба показалась мне отчаянной.

— Чушь. Тебе просто интересно. Ты хочешь знать, о чем она хочет поговорить с Орловым. В этом все дело.

О Боже…

Почему меня всегда окружали такие необычайно проницательные люди? Или, может, меня действительно было так легко прочесть?

Я вернула свой взгляд обратно к Тане.

— Может быть, мне и правда немного интересно.

— Думаешь, твоему парню понравится то, что ты делаешь что-то за его спиной? — огрызнулась она.

Я прикусила губу и не ответила.

— Как хочешь, — Таня махнула рукой. — Мне все равно, это твои похороны.

Она открыла дверь и шагнула внутрь, а я задумалась. Леша ведь не будет злиться на меня за разговор с Женей? Я могла разговаривать с кем угодно. Но если он решит, что я вмешиваюсь в его дела, то, скорее всего, разозлится.

Блин… Потребность утолить любопытство постепенно начала побеждать мое чувство самосохранения.

Стоило ли мне вообще рисковать из-за этого?

— Как будто у меня хватит на это смелости, — проворчала я про себя, шагнув следом за Таней.

30.2. Первая годовщина

Ужин с Лешей привел меня в состояние эйфории. Он помнил о сегодняшней дате и даже помимо ужина, приготовил для меня сюрприз, к которому прямо сейчас вез меня. Я была так счастлива с ним, что все мои силы ушли на то, чтобы не улыбнуться ему самой большой и глупой улыбкой.

Все, что нужно было сделать Леше, это посмотреть на меня, и я бы растаяла в жалкую лужицу.

Я не знала, почему я была так счастлива. Он пригласил меня на свидания далеко не первый раз. И нет, он не перестал дразнить меня. И он не признался мне в любви. Но я все равно была невероятно счастлива.

Может, все дело было в том, что сегодня была годовщина наших отношений. Или, может быть, потому что это был знак того, что впереди нас ожидало нечто большее. Лично я была настроена на долгий путь и надеялась, что Леша тоже.

Несмотря на то, что были некоторые вещи, которые я хотела бы изменить в наших отношениях, например, чтобы он стал более открытым по отношению ко мне или чтобы я наконец-то стала более смелой и могла бросать вызов его возмутительным действиям, — я все равно была довольна тем, как обстояли наши дела.

Но мое состояние эйфории быстро улетучилось, как только Леша сказал мне, куда мы направляемся дальше.

Я резко обернулась к нему.

— Кататься на коньках? Ты везешь меня кататься на коньках?! — воскликнула я.

Ухмылка, игравшая на губах Леши, вызвала у меня желание закричать от досады. На следующем перекрестке он свернул и вскоре припарковался, а я уставилась на него, стараясь не задохнуться.

Он открыл дверь и вышел. Когда я не сделала того же, он хмыкнул и захлопнул дверцу. Я сидела в невыразимо подавленном состоянии, пока он огибал капот машины и открывал мою дверь.

— Леш, я очень плохо катаюсь на коньках, — заявила я, теребя свой браслет.

— Ты еще даже не пробовала, — возразил он. — Откуда ты знаешь, что плохо катаешься, если ты ни разу не стояла на коньках?

— Поверь мне и моей неуклюжести — я знаю.

Леша закатил глаза и наклонился, чтобы вытащить меня из машины.

— Ты сказала во время ужина, что готова к новым впечатлениям, — напомнил мне Леша.

Да, но под новыми впечатлениями я подразумевала немного другое. Впечатления, которые можно получить в постели, а не на дурацком катке!

Я винила в этом Ульяну. Она весь день без устали подкалывала меня, что Леша, вероятно, решил забрать мою девственность в столь торжественную дату — нашу первую годовщину отношений. И я начала думать, что это могло быть правдой.

Боже, она меня развратила.

Леша начал тянуть меня ко входу в здание и какое-то время я не сопротивлялась, позволяя ему тащить меня на плаху. Но чем ближе мы были к катку, тем сильнее меня охватывала паника.

Хотела быть более смелой, чтобы бросать вызов действиям Леши? Получите — распишитесь. Потому что сейчас было самое время для этого и плевать, если он разозлиться.

Я быстро развернулась на месте и попыталась убежать к машине, но Леша, продемонстрировав молниеносную реакцию, поймал меня за талию, прижав спиной к своей груди.

— Какого черта, Ксюш?

— Я не могу туда пойти, — простонала я, повернувшись к нему лицом. — Правда, не могу.

Он недоуменно поднял бровь, но не отпустил меня.

— Почему?

Я прикусила губу. И что теперь, позориться окончательно и говорить, что у меня есть небольшие проблемы с равновесием и координацией, из-за которых я не могу кататься на коньках?

— Это потому, что у тебя есть проблемы с равновесием и координацией?

У меня отпала челюсть. Откуда он это знал? Да еще и слово в слово!

Он усмехнулся с моей реакции и признался:

— Мне пришлось у кое-кого узнать о твоих спортивных способностях. Я даже услышал парочку забавных историй о твоих достижениях на уроках физкультуры.

О Боже. О Боже! О Боже!!!

Я зажмурила глаза, чувствуя, как кровь стала стремительно приливать к щекам.

Я и спорт — вещи несовместимые. Я потому никогда им и не занималась. Но, к сожалению, физкультура была обязательным предметом, как в школе, так и в универе.

Я то и дело спотыкалась, падала… и сбивала людей с ног.

Часто и много…

Когда мы играли в волейбол так выходило, что я часто попадала мячом по затылкам своих товарищей по команде.

Не один раз. И не два.

А очень часто…

Поэтому Таня никогда не брала меня в свою команду. А вот Уля всегда оставалась со мной в одной команде, но только для того, чтобы посмеяться надо мной.

Но она была единственной, кто смел дразнить или оскорблять мои слабые спортивные навыки. Никто другой просто не решался, помня, с кем я встречалась.

Благо, в неделю было всего два часа физкультуры.

— Расслабься, Ксюша, — пробормотал Леша, поглаживая меня ладонью по пояснице. — Я не дам тебе упасть.

— Я не боюсь упасть, — пробормотала я. — Я больше беспокоюсь о том, как бы не выставить себя на посмешище.

— Никто не будет смеяться над тобой. А если и будут…

То их ждет мучительная смерть.

Невысказанные слова прозвучали громко и отчетливо, отчего я тяжело сглотнула. Он поднес руку к моему лицу и провел большим пальцем по щеке. Его глаза весело блестели и я уже знала, что это значило.

— Ты правда сбила с ног физрука?

Я всерьез собиралась выпотрошить того, кто ему все это рассказал!

— Я случайно! — судорожно принялась объясняться я. — Я просто бежала отбивать мяч и не заметила его, а он меня… и да, так получилось, что я сбила его с ног.

Наступила долгая секунда молчания, а потом он разразился смехом. Мои плечи сникли, а унижение просочилось в каждую клеточку моего существа. Он поцеловал меня, все еще посмеиваясь, и развернул меня в сторону здания.

— Пойдем.

Как только мы вошли, меня прошиб холодный пот.

Через ограду я видела людей, катающихся на коньках, падающих на пятые точки и валяющихся на льду после эпичного падения. Леша взглянул на меня и засмеялся, прикрывая рот рукой. Должно быть, у меня был такой мрачный вид, что он передумал и вместо этого повел меня в боулинг рядом с катком.

Когда его смешки переросли в полноценный смех при виде облегчения, промелькнувшего на моем лице, я поняла, что он просто издевался надо мной и не собирался затаскивать меня на каток.

Мы отправились на самую дальнюю дорожку, надев взятую напрокат обувь. Леша сел на сиденье и позволил мне сделать первый бросок.

Я отлично провела время, несмотря на то что большинство моих шаров скатились прямо в желоб, что очень забавляло Лешу, который в основном делал страйки, даже не напрягаясь. И каждый раз, когда он это делал, он посылал мне свою фирменную ухмылку.

Неужели не было ничего, что этот парень не мог бы сделать идеально, не выглядя при этом чертовски сексуально? Это раздражало и восхищало одновременно.

Когда вновь подошла его очередь, я окинула взглядом моего парня. Он недавно подстригся, и, конечно же, выглядел просто потрясающе. И я была не единственной, кто это заметил. Через две дорожки от нас группа девушек украдкой посылала ему кокетливые взгляды. Но меня больше не беспокоило, что Леша привлекал внимание случайных девушек.

Я больше не ревновала его, потому что знала, что Леша никогда не удостоит их даже мимолетного взгляда.

Игра закончилась, Леша, конечно же, выиграл, а я проиграла. Меня можно было бы назвать королевой желоба, ведь все мои шары отправлялись непременно туда. Леша не упустил возможности напомнить мне об этом факте и даже сфотографировал табло. Наверное, чтобы Даня и его друзья тоже могли посмеяться над этим. Мне же оставалось только тяжело вздыхать.

Пока мы переобувались, я вспомнила просьбу Жени и прикусила нижнюю губу, размышляя, что с ней делать.

— Л-Леш? — я взглянула на него.

Он поднялся со своего места, переобувшись, и посмотрел на меня сверху вниз.

— Что?

Должна ли я сказать ему? Попросить его поговорить с ней?

Опустив взгляд на кроссовки, я в последний раз затянула шнурки, чтобы выиграть себе еще немного времени.

И чтобы набраться храбрости. Может быть, он согласится встретиться с Женей, если я попрошу, но, хоть убей, я не могла себе этого представить. Если Леша избегал ее, значит, он действительно не хотел с ней разговаривать.

И неужели я все же осмелюсь ввязаться в это дело?

Нет, я не хотела, чтобы этот прекрасный вечер закончился ссорой.

Приняв решение, я сдержанно выдохнула и ответила:

— Ничего.

— Ксюша, в чем дело?

Я выпрямилась на своем сиденье и посмотрела на него снизу вверх. Его брови сошлись на переносице, когда он уставился на меня.

Затем он в мгновение ока поставил меня на ноги и обнял за талию, притягивая к себе. Я инстинктивно напряглась, оглядываясь по сторонам, чтобы понять, не смотрели ли на нас люди. После года отношений можно было подумать, что я уже привыкла к его подобному проявлению привязанности на публике, но это было не так.

— Глаза, Ксюша.

Я перевела взгляд на него.

— Что такое? — спросил он снова, но уже более ласково. — Ты явно хочешь мне что-то сказать.

— Меня действительно можно читать как открытую книгу? — раздраженно спросила.

— Это был риторический вопрос, да? — спросил он улыбнувшись.

Я застонала и прижалась щекой к его груди, а он открыто усмехнулся.

— Мне очень понравился сегодняшний вечер, — тихо сказала я. — Это то, что я хотела тебе сказать. Мне очень понравилось. Спасибо.

Сначала его руки крепче сжались вокруг меня, а затем мое сердце пропустило удар, когда он положил свой подбородок мне на макушку.

А потом мое сердце перестало биться вовсе:

— Ну что, теперь на каток?

30.3. Девочка из прошлого

POV Леша

— Придешь сегодня?

Череп повторил свой вопрос, но его прежние слова наконец-то дошли до моего сознания и я резко прервал телефонный разговор. Я уставился на телефон, сжимая его так крепко, что не удивился бы, если бы он разбился вдребезги. Затем я сунул его в карман, переборов желание разбить его об асфальт.

Сука.

Череп сказал, что вчера она связалась с Ксюшей.

Твою ж мать!

Так вот почему Ксюша выглядела вчера такой взволнованной. Должно быть, Назарова что-то ей сказала.

Я стиснул челюсти и отправился на ее поиски, чтобы высказать все, что о ней думал.

Бестолковая, глупая дура!

Такой она была тогда. Такой она осталась и сейчас.

Я пришел к тенистым деревьям на территорию универа, обшаривая глазами все вокруг. Когда-то я видел ее здесь рисующей. Но сейчас никого не было видно. Я уже собирался уходить, как вдруг заметил ее сидящей чуть поодаль на земле с блокнотом для рисования на коленях.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться и оценить ее. Она действительно сильно изменилась. Исчезли тяжелый макияж, обтягивающая одежда и стервозное выражение лица. То, во что она была одета, очень напоминало стиль Ксюши — толстовка с капюшоном, джинсы и кроссовки. Но она не одевалась для удобства, как делала Ксюша. Она пыталась скрыть себя, спрятаться ото всех, добиться анонимности с помощью мешковатой одежды.

Мой взгляд переместился с ее тела на лицо. Ее голова была наклонена в сторону, а на ее лице застыло выражение глубокой сосредоточенности. Ветер подхватил ее волосы и она подняла руку, чтобы заправить их за ухо. А затем наши глаза встретились и ее рука застыла в воздухе.

— Леша? — она была заметно потрясена моим появлением.

Мои глаза сузились и я стиснул зубы. Я поймал себя на мысли, что жалел, что она не была парнем, потому как был настолько зол, что хотел ее ударить. Однако девочек обижать нельзя — первый урок, который я усвоил благодаря маме. Назарова поднялась на ноги, роняя блокнот и карандаш на траву, но, похоже, ее это не волновало. Она торопливо поспешила ко мне, выкинув все остальное из головы.

— Леш, я…

— Ты подошла к Ксюше, — прорычал я.

Ее ноги подкосились и она остановилась, так и не дойдя до меня.

— Что ты ей сказала?

— Я только спросила, могу ли я поговорить с тобой, — тихо ответила она.

— Разве ты не поняла намека, что я, блять, не хочу с тобой разговаривать?!

— Я… я поняла. Но… — начала она оправдываться, но я, разозлившись, перебил ее.

— Тогда какого хрена ты все еще преследуешь меня? Громов уже передал тебе, что я не хочу тебя видеть. Я не хочу с тобой разговаривать. Я не хочу с тобой встречаться. Неужели это так сложно для твоего понимания, Назарова?

— Я просто хотела сказать тебе спасибо! — выпалила она.

Мои брови удивленно взмыли вверх.

— Чего?

Ее глаза наполнились слезами, но она выдержала мой взгляд.

— Спасибо.

— Я ни хрена не сделал. С чего бы тебе благодарить меня? — тут же огрызнулся я.

— Если ты так считаешь, то пусть будет так, — ответила она, мягко улыбнувшись.

— Это все? — спросил я сквозь зубы. — Если ты закончила, то я пошел.

— Я знаю, что с тобой случилось, — вдруг торопливо выпалила она, вмиг утратив все веселье.

Теперь она несла какую-то чушь.

— Что ты, блять, несешь? — мои руки сжались в кулаки.

Она изучала меня долю секунды, а потом, глубоко вздохнув, осмелилась продолжить:

— Я знаю, что случилось с тобой и… твоей мамой.

При упоминании матери я качнулся назад и почувствовал, как грудь напряглась.

— Что? — с трудом выдавил я из себя. — Откуда?

Ее взгляд скользнул в сторону.

— В детстве я часто ездила к своей тете на каникулы. Она жила через два дома от твоего старого дома. Мы… — она замешкалась, выглядя неуверенной, а затем продолжила тоненьким голоском: — Мы нашли тебя и твою маму первыми.

Я стоял совершенно неподвижно, чувствуя себя так, словно с меня сдирали кожи живьем. Горячая полоса боли в груди обжигала все сильнее, отчего я с трудом мог дышать, превозмогая сильнейшую боль. Мне пришлось вдохнуть ртом, чтобы набрать в легкие хоть немного кислорода.

— Ты побледнел, — пробормотала Назарова и я перевел взгляд на ее лицо, искаженное неуверенностью и беспокойством. — С тобой все в порядке? Прости, наверное, мне не стоило тебе этого говорить.

Я отвернулся от нее, все еще пытаясь отдышаться, а Назарова продолжила поливать меня серной кислотой.

— Не волнуйся, — услышал я ее слова. — Я никому не говорила. Когда ты перевелся в мою школу, я никому ничего не сказала, потому что, хотя я и была уже тогда стервой, я не собиралась распространять что-то настолько ужасное, как это.

Ужасное.

Она назвала смерть моей матери ужасной.

Я чуть не рассмеялся.

Ужасной. Трагической. Несвоевременной.

Это были лишь некоторые из слов, которыми люди описывали смерть моей матери.

Жестокая. Шокирующая. Жуткая.

Бесполезные слова. Их небрежно бросали, пока я сидел перед гробом матери, оставленный и брошенный. Вот во что люди превратили смерть моей матери. В сплетни и пустые слова сожаления.

Слова. Это были просто слова, которые они говорили, чтобы просто что-то сказать. В то время как моя мать лежала на всеобщее обозрение в открытом гробу.

Чертовы слова…

Вернувшись в реальность, мой взгляд метнулся к Назаровой, заставившей меня мысленно нырнуть в губительное прошлое.

— Если не сказала тогда, то зачем говорить об этом сейчас? — тихо спросил я, стараясь говорить ровным голосом.

— Я просто хотела, чтобы ты знал, что я на твоей стороне, — ответила она. — Ты меня не помнил, но ты все равно помог мне. Мир тесен, не правда ли? — она попыталась разрядить обстановку, но я был не в настроении для этого. Ее улыбка исчезла и она добавила: — И за это я всегда буду тебе благодарна. И… я сделаю для тебя все что угодно. Тебе нужно только попросить.

— Ты сделаешь для меня все что угодно? — повторил я.

— Да… ну, кроме сексуальных услуг, — осторожно добавила она. — Я больше не та девушка.

— Назарова, мне ничего от тебя не нужно, — я наклонился вперед и она вздрогнула. — Кроме того, чтобы ты оставила меня, блять, в покое!

Она уставилась на меня, перестав дышать, а затем сказала:

— Хорошо. Я так и сделаю, Леша.

Опустив голову, она вернулась к дереву, чтобы подобрать свои вещи с земли.

Я смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться. В груди все еще болело, а ладони ныли от глубоко впившихся в них ногтей. Она начала уходить, но потом остановилась и повернулась ко мне лицом.

— Вопреки распространенному мнению, я живу дальше, — сказала она мне, высоко подняв голову. — Я получаю помощь и поддержку от своей семьи и от тех немногих настоящих друзей, которые у меня есть. У меня было время подумать, время исправиться, и я стала лучше, чем была раньше. Я больше не зацикливаюсь на том, что со мной случилось. Но я вижу, что ты все еще держишься за свое прошлое, Леша.

— Я думал, ты закончила, — огрызнулся я.

Ее взгляд стал мягче, теплее, несмотря на мое враждебное поведение.

— Знаешь, мне понравилась твоя девушка. Она была добра ко мне. Если бы все было по-другому, возможно, мы могли бы стать подругами с ней.

— Вряд ли.

Она улыбнулась мне слабой, безрадостной улыбкой и тихо сказала:

— Прощай, Леша.

30.4. Потеря самообладания

Звуки ударов кулаков по боксерской груше эхом разносились по комнате. Последние два часа я бил по мешку в своем подвальном спортзале, вкладывая в удары всю свою силу, без перчаток и бинтов.

Я не хотел думать. Не хотел вспоминать. Я не хотел чувствовать ничего, кроме боли в костяшках пальцев и боли, пронизывающей руки.

Отвлечься. Мне нужно было отвлечься. Отвлечься, чтобы успокоить демонов.

Своих демонов.

— Блять… — прошептал я, наклоняясь и упираясь руками в колени, дыша через рот. — Блять.

Я поднял руку, провел ею по волосам, затем по лицу.

— Блять! — намного громче выпалил я и в последний раз ударил по боксерской груше, отчего даже зазвенели цепи.

Я поднял со скамейки бутылку с водой и отпил. Вытерев губы тыльной стороной ладони, я снова вспомнил о разговоре с Назаровой. В ярости я замахнулся и швырнул бутылку, заставив ее удариться о противоположную стену, а после упасть на пол.

Я со стоном опустился на скамью и взглянул на свои руки, но, из-за того что голова была забита воспоминаниями, я не заметил ни красноты рук, ни разбитых в мясо костяшек.

Передо мной промелькнула картина и я внезапно оказался не в своем спортзале, а прямиком в прошлом. В то время, когда я наконец смог выбраться из гардеробной, в котором меня заперла мать, чтобы спрятать. Когда я нашел ее на полу, избитую и в крови. Когда я плакал и кричал, прижимая к себе мертвое тело матери.

Сквозь пелену ненужных воспоминаний я нашел ее. Маленькая девочка кричала, отступая назад, со страхом на лице. Это была Женя. Женщина оттащила ее назад, велела выйти на улицу и позвать на помощь. Следующее, что я помнил — были чужие руки, пытающиеся оторвать меня от матери. Я сопротивлялся им как мог. Боролся. Кричал. Рыдал в голос.

Нет!

Не забирайте ее.

Она не умерла!

Нет!

Мамочка!

К черту ее. К черту всех! Они не видели мою мать избитой, истерзанной и едва дышащей. Не видели, как она умерла у меня на руках.

Они не слышали ее приглушенных криков и плача. Они не знали, каково это — сидеть в гардеробной, желая и молясь, чтобы кто-нибудь помог моей матери. Чтобы отец пришел и спас нас.

Она была всем, что у меня осталось. Я поклялся защищать ее и не доводить до слез, как это сделал отец, когда бросил нас. Но я мог только сидеть в гребаной гардеробной, пока ее насиловали, пока над ней издевались и забивали до смерти.

Они не знали, каково это — быть мной. И не им говорить мне, что я должен отпустить свое прошлое.

— Леха, приди в себя!

В этот момент я почувствовал, как кто-то крепко сжал мои плечи. Я вырвался из воспоминаний и, задыхаясь, вернулся в реальность. Даня сидел передо мной на корточках, положив руки мне на плечи. Влад стоял позади него с бесцветным выражением лица и расширенными от страха глазами.

— Дань, у него кровь, — пробормотал Череп, подходя к нам с аптечкой.

— Даня, — прошептал я срывающимся голосом. — Дань.

Руки Громова еще сильнее сжались на моих плечах, а глаза сузились от беспокойства.

— Что, Лех?

— Я… Я устал, Дань.

На лице моего лучшего друга расплылась насмешливая улыбка.

— Конечно, устал, идиот. Так чувствует себя каждый после посещения спортзала. Это нормально.

Я наклонил голову и уперся лбом в плечо своего друга.

— Я устал. Я так устал, — бормотал я. — Я очень устал.

Даня резко выдохнул, а затем одна его рука исчезла с моего плеча и переместилась на затылок, поддерживающе поглаживая.

— Я здесь, Лех, — прошептал Даня. — Мы все здесь. Ты можешь отдохнуть. Мы позаботимся о тебе, хорошо?

Отдых. Я могу отдохнуть.

Но если бы только я мог закрыть глаза и не проснуться…

— Я просто хочу, чтобы все закончилось.

— Перестань так говорить, — сердито отрезал Даня. — У тебя все было так хорошо. Ты был счастлив. Что, блять, случилось?

Счастлив? Был ли я действительно счастлив? Или просто притворялся?

Да, притворялся. И я устал притворяться, что у меня все нормально.

— Я просто устал, — я вдохнул и выдохнул с дрожью во всем теле. — Устал от всего.

— Чушь собачья. Я не знаю, что случилось, но ты пройдешь через это, слышишь? Ты со всем справишься. Ты пройдешь через это. Блять, Леха! Что почувствует Ксюха, если услышит, что ты так говоришь?!

Я горько усмехнулся.

— Ты же знаешь, что ей лучше без меня. Вам всем лучше без меня.

— Не зли меня, Орлов. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы я мог тебе втащить и вправить мозги на место. А теперь поднимись с меня, чтобы Череп обработал твои руки.

Я издал еще один низкий смешок и поднял голову, успев заметить мрачное лицо Громова, прежде чем Череп уложил меня на скамью. Пока он занимался моими руками, я позволил себе закрыть глаза.

— Он бледный. Может, нужно отвезти его в больницу? — донесся до меня обеспокоенный голос Рябинина.

— Не знаю. Он вроде нормально дышит.

— Он разговаривал сегодня днем с Назаровой. Я выясню, что эта сука ему сказала, — прозвучал грозный голос Черепа.

— Да, выясни.

Я почувствовал движение рядом с собой и открыл глаза. Влад сидел рядом со мной, его лицо было по-прежнему бесцветным, когда он смотрел на мои окровавленные руки. Я смутно различил беспокойство на его лице и хотел сказать, что со мной все в порядке, что не нужно обо мне беспокоиться, хотел успокоить друга. Но Влад не был глупцом, чтобы поверить мне, а у меня не было сил успокаивать его. Я снова закрыл глаза и принялся отгонять от себя новую боль.

Я разрывался на части.

Я знал это. Чувствовал это. Опустошение вновь разлилось по моим венам.

Боль разорвала меня на части.

Снова.