Хулиган. Его тихоня

Глава 36

36.1. Подготовка к сессии

POV Ксюша

Что-то тяжелое упало мне на голову. Я подпрыгнула от неожиданности и, повернув голову, увидела Таню. Она стояла позади меня, сильно хмурясь и держа в руках толстую книгу.

— Соколова, какого черта ты делаешь? — спросила она.

Ой.

— Таня, — вымолвила я с застенчивой улыбкой.

Она многозначительно посмотрела на книгу в моих руках.

— Это, по-твоему, учебник по философии?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень внимательная? — я попыталась отвлечь ее. Но она сделала вид, будто снова замахнулась на меня учебником, и я быстро пробормотала: — Всё-всё! Я поняла!

— Тише, — она придвинула стул ко мне и села. — Если не хочешь, чтобы из-за тебя нас выгнали из библиотеки.

Я осторожно сунула свою книгу в сумку, потому что у меня было ощущение, что Таня могла ее конфисковать. Когда ее взгляд скользнул к моей сумке, я тут же спрятала ее под стол.

— Достать свои конспекты, — приказала Таня. — Надо сделать пару правок.

— Разве мы не можем немного отдохнуть? — практически взмолилась я. — Мне кажется, мой мозг вот-вот взорвется от информационной перегрузки. Я занималась этой чертовой философией без перерыва всю неделю. Пожалуйста? Ну, пожалуйста…?

— Хорошо, — со вздохом уступила она. — По крайней мере, ты быстро учишься. В отличие от…

Мы обе посмотрели на Ульяну, которая стояла у полок и флиртовала с одним из старшекурсников.

— Я думала, она здесь, чтобы учиться, — пробормотала я.

Таня нахмурилась, глядя на подругу.

— Надеюсь, ее выгонят отсюда.

Уля заметила, что мы на нее смотрим, и подмигнула, на что мы с Таней одновременно закатили глаза.

— Не могу дождаться, когда закончится сегодняшний день, — вздохнула я, вытягивая руки над головой.

Начиналась сессия, из-за подготовки в которой я все чаще пропадала в библиотеке, и что самое печальное — без Леши, потому как заводя меня сюда, он просто уходил, желая напоследок удачи. И хотя еще неделю назад мысль о надвигающейся сессии пугала меня, то теперь, благодаря Тане, я больше не волновалась. Она очень сильно помогла мне с подготовкой — объяснила те темы, которые я не совсем понимала, и подтянула те дисциплины, с которыми у меня были трудности.

— Можем продолжить после пар, — предложила Таня, что-то записывая в свою тетрадь.

— Нет, я сегодня не смогу. Леша сказал, отвезет меня куда-то после пар, — сказала я ей. — Мы, итак, почти не виделись на этой неделе, знаешь ли. И я виню в этом тебя, — закончила я, слегка нахмурившись.

Таня возмущенно обернулась ко мне и пробормотала:

— Значит, это я виновата? А кто практически на коленях умолял меня помочь ей с подготовкой к сессии?

— Я же не знала, что ты так серьезно подойдешь к этому вопросу, — оправдалась я. — Ты же даже стала забирать меня домой, вместо Леши.

— Твоя мама сказала, что мы можем заниматься у тебя дома, поэтому я тебе и забирала. Или я должна была плестись за машиной Орлова, чтобы позволить тебе побыть с ним?

— Ты даже конфисковывала мой телефон.

— Чтобы ты не отвлекалась. Залог успешной подготовки — никаких отвлекающих факторов.

— И ты запрещала мне обедать с Лешей, — напомнила я, нахмурившись.

— Как я и сказала, никаких отвлекающих факторов, — Таня пожала плечами.

— Леша — это не отвлекающий фактор.

— Серьезно? — Таня подняла глаза и прищурилась. — С вечеринки Черепа ты то и дело витаешь в облаках, мечтательно вздыхая. На это было тошно смотреть.

Я не могла этого отрицать. Это была чистая правда.

— Знаешь, я до сих пор не простила тебя за то, что ты прервала нас, — проворчала я.

Ее глаза еще больше сузились.

— Неужели я должна снова объясниться? — спросила она мягко, но убийственно.

— Нет, — тут же ответила я.

— Тогда ты закончила жаловаться?

— Да.

Она насмешливо фыркнула и вернула взгляд к своим записям. Прикусив губу, я открыла учебник по философии и начала крутить ручку между пальцами, читая.

Таня была прав. После вечеринки по случаю дня рождения Черепа у меня всегда было приподнятое настроение.

Иногда я погружалась в мечты о Леше и забывала, что нахожусь в центре разговора или на важной лекции. Тане часто приходилось тыкать в меня ручкой, чтобы я сосредоточилась.

Леша хорошо владел своими руками. И хорошо владел своим ртом. Мою кожу все еще покалывало от его прикосновений, и, о Боже, от одной мысли о том, что между нами произошло, у меня между ног разливался жар.

А его эрекция была просто огромной.

Я почти боялась его размера, что он разорвет меня на части, когда наконец войдет в меня.

Но большая часть меня хотела, чтобы он немедленно оказался внутри меня. Я практически пульсировала от потребности в этом.

Я перестала крутить ручку и нахмурилась.

Если бы только Таня не ворвалась и не увела меня…

Фейерверки в небе не могли сравниться с тем фейерверком, который вспыхнул внутри меня, когда Леша коснулся меня в том месте, к которому я никогда раньше не прикасалась.

— Знаешь… мы почти сделали это, — сказала я ей, когда мы спускались по лестнице после того, как она вывела меня из комнаты.

— Прости, что отвлекла, — ответила она с покер-фейсом. — Я подумала, ты захочешь посмотреть на фейерверк.

— Ну, я хочу. Но… — я замялась, не зная, как объяснить, что хотела Лешу больше, чем фейерверк, и при этом не показавшись извращенкой.

— Впрочем, хорошо, что я успела до того, как вы, ребята, это сделали, — сказала она, расталкивая людей плечами, чтобы пройти. — У нас скоро сессия. А зная Орлова, он, наверняка, станет ненасытным после вашего первого раза и захочет делать это часто и много.

Мое лицо запылало жаром, который распространился по всему телу и запылал между ног, когда я представила себе все возможные способы занятия сексом.

— Это ведь не так уж и плохо… правда?

— А как же твое обещание матери хорошо учиться? — усмехнулась она. — А как же твое новообретенное стремление доказать всем, что ты не тупая подружка Орлова, который, как оказалось, учится на юридическом?

— Я не понимаю, какая связь между учебой и сексом с Лешей, — заметила я.

С губ Тани сорвался раздосадованный стон и она внезапно повернулась ко мне. Мы уже вышли на улицу и встали возле дома Черепа, чтобы вместе с толпившимся народом, посмотреть фейерверк.

Таня схватило мое лицо обеими руками, и покачала моей головой влево-вправо.

— Неужели ты не понимаешь? — буркнула она. — Если ты начнешь спать с ним сейчас, то потеряешь всякую концентрацию. Ты не сможешь хорошо сосредоточиться на учебе и тем более на сессии, потому что все, о чем ты будешь думать — это Леша, Леша, Леша и секс с ним!

— Всё, я поняла!

Мои щеки заалели от радости, когда она наконец отпустила меня. Она открыла было рот, чтобы еще разок поворчать на меня, но ее прервал громкий взрыв. Мы подняли глаза на небо и увидели тот самый фейерверк, взрывающийся каждые несколько секунд. На этом наш разговор подошел к концу, впрочем, как и мое присутствие на вечеринке, потому что после этого Леша сразу же отвез меня домой.

Спустя несколько дней я оказалась в затруднительном положении.

С тех пор я не училась, просто не могла. Я то и дело отвлекалась на Лешу. Теперь зная, что он мог делать своими руками и ртом. И я хотела большего. Не помогало и то, что он вел себя как обычно, порою даже холодно.

Поэтому, когда я поняла, что сделала и чего не сделала, я стала умолять Таню помочь мне с учебой. К счастью, она не стала причитать о своей правоте и просто согласилась. До тех пор, пока я буду выполнять ее условия.

А в эти условия входило не видеться с Лешей, кроме тех случаев, когда он забирал меня в универ и во время обеденного перерыва, и то не всегда.

Это условие показалось мне несколько чрезмерным, но я все равно согласилась. А Леша не возразил против ее условий, что меня слегка огорчило.

В любом случае, мы сможем проводить время вместе, когда закроем сессию. А зная, что мы с родителями не сможем поехать к бабушке и дедушке на новогодние каникулы, потому что у папы и мамы на работе появился большой проект, я была практически на седьмом небе от счастья.

Ведь это означало, что смогу провести каникулы с Лешей. И, возможно, закончить то, что мы начали у Черепа.

Боже, я была извращенкой. Но, кажется, я была готова с этим смириться.

Покачав головой, я толкнула Таню плечом и обратилась к ней:

— Тань, я не понимаю эту часть.

— Какую? — спросила она, заглянув в учебник.

— Вот эту, — я указал на страницу. — Я вообще ее не понимаю. Ее нельзя пропустить?

— Неа, тебе надо это выучить. Это будет на зачете.

— Серьезно? — на выдохе спросила я и покосилась на страницу, пытаясь выучить параграф, прежде чем полностью сдаться. — Но это же так много и непонятно!

Закатив глаза, Таня взяла карандаш и обвела им нужные мне абзацы, как когда-то делал Леша.

— Тебе просто нужно понять самые важные части, — пробормотала она. — Если бы ты сосредоточилась на учебе, а не читала свои романы и не мечтала…

Она продолжала ворчать на меня, а я снова уплыла в свои фантазии о Леше.

Я не могла дождаться, когда наступят каникулы.

36.2. Я полюбила чудовище

Я проснулась от того, что машина Леши наехала на большую яму.

Дважды моргнув, я выпрямилась и выглянула в окно, гадая, где мы находились.

После пар, страстно желая побыть с Лешей, я наполовину шла, наполовину бежала из аудитории ему навстречу. Теперь мы были в его машине, направляясь в неизвестном направлении, которое он никак не раскрыл, сказав лишь, что хочет мне что-то показать. Утомленная недельным недосыпом, накопившимся стрессом и давлением из-за сессии, я задремала.

Но как долго я спала?

Мы с Лешей находились в непонятном месте, похожем на промышленную зону со складскими помещениями и хранилищами.

На улицах не было людей, но время от времени мимо нас проезжали грузовики. Солнце уже начало садиться, а большинство уличных фонарей перегорели или вовсе были сломаны. Я не понимала, зачем Леша взял меня сюда. Это место выглядело жутко.

— Леш, где мы? — спросила я, прикусив нижнюю губу от волнения.

Он не ответил и свернул в узкий переулок между двумя мрачными зданиями. Припарковавшись возле огромного склада за высоким забором, Леша вышел, а я последовала за ним на улицу.

— Леш? — снова позвала я его, но он продолжал молчать. — Зачем мы здесь? — спросила я под давлением паники.

Он пристально уставился на меня. Тихий испуганный голосок в глубине моего сознания предупредил меня, что что-то было не так. Его глаза были пустыми, а лицо ничего не выражало.

Я перевела взгляд с него на склад за его спиной. Он был большим и выглядел зловеще. Мрачный цвет, раздвижные ворота, через которые с легкостью мог проехать грузовик, ржавая, как и весь забор, калитка, фонарь, висевший над воротами, часто мерцающий, громко жужжащий и делающий обстановку еще более жуткой.

— Я кое о чем подумал, — заговорил Леша и мой взгляд вернулся к нему. — Я уже многое рассказал тебе о себе. Даже о своей семьей.

— Ну, да… — я замялась, не понимая, к чему он клонил.

— И однажды ты сказала Дане, что хотела бы, чтобы я впустил тебя в свою жизнь, — он взял мою руку и сжал ее. — И я решил впустить тебя, Ксюша. Я решил быть с тобой честен.

От дурного предчувствия волоски на моих руках встали дыбом.

Эти слова должны были прозвучать как музыка для моих ушей.

Но почему мое сердце бешено колотилось о грудную клетку?

Почему мне было так страшно?

Он не стал дожидаться ответа, вместо этого он потянул меня к складу и распахнул ржавую ограду. Внутри были припаркованы машины. Среди них была машина Черепа и незнакомый мне грузовик.

Проблеск света пробился из щелки металлической двери, ведущей внутрь склада. Когда мы приблизились к ней, до моих ушей донесся звук, от которого я перестала дышать.

Это был мужской приглушенный, низкий и угрожающий голос.

Я не могла разобрать, что он говорил.

Но потом я услышала крик.

Крик боли.

Я отпрянула назад и выдернула руку из хватки Леши. Он обернулся и его брови сошлись вместе.

— В чем дело? — спросил он.

— Ч-что это б-было?! — заикалась я, пока мое сердце стучало как отбойный молоток.

Он склонил голову набок.

— О чем ты?

— Этот крик! — прошептала я в панике. — Он доносился изнутри!

Уголок его рта дернулся.

— А, ты об этом. Думаю, они начинали без нас.

Кто начал?

Что начали?

Что значит “без нас”?

И почему он был так беспечен по этому поводу?

Болезненное предчувствие скрутило мой желудок, когда я посмотрела на него.

На складе, куда меня вел Леша, только что кричал человек, словно его подвергали жутким пыткам. И несмотря на это он был спокоен. Слишком спокоен. Он даже улыбался!

Почему он не паниковал, как я?

— Ты не идешь? — спросил он, кивнув в сторону склада.

Это было странно.

Он вел себя странно.

— Леша… — я бросила взгляд на дверь, пытаясь придать своему паническому состоянию хоть какое-то подобие спокойствия. — Леша, я-я…

— Глаза, Ксюша.

Мой взгляд вернулся к нему.

— Ты мне доверяешь?

О Боже.

С ужасом я смотрела в его глаза и чувствовала, как напрягалось мое тело.

О Боже…

Когда он спросил, доверяю ли я ему, внутри меня что-то щелкнуло и проснулось.

Я наконец поняла, что находилось за этой дверью.

Я наконец поняла, что происходило внутри.

И что мне предстояло увидеть.

Я знала, что этот день настанет. Но я отчаянно молилась, чтобы этого не произошло.

— Ксюша, ты мне доверяешь? — повторил он.

Мои глаза закрылись.

Пожалуйста, Боже! Пожалуйста, скажи, что я ошиблась.

Я посмотрела на Лешу и увидела, что он смотрел на меня почти с отчаянием в глазах. Оцепенев, я кивнула ему.

И изо всех сил продолжала молиться, чтобы мои предположения оказались неверными.

Он распахнул дверь и придержал ее, пропуская меня вперед. Я сделала два шага и остановилась, не желая идти дальше без Леши.

Мы оказались в коротком коридоре. В конце которого находилось большое открытое пространство с высоким потолком. Леша обнял меня за плечи, когда мы вышли из коридора, и я почувствовала тепло его тела. До этого момента я не понимала, что замерзла, не зная отчего — то ли от холода, то ли от страха.

Огромное помещение была тускло освещено. На первый взгляд, мне показалось, что здесь было пусто. Но потом я услышала слева от себя звук, который заставил меня вздрогнуть. Мой взгляд устремился в дальний угол склада.

И тут я увидела их.

Мое быстро бьющееся сердце подкатило к горлу, а кровь застыла в жилах.

Боже мой.

— Почему… почему мы здесь, Леша? — с трудом прохрипела я, проталкивая слова через горло и раздирая его до крови, привкус которой почувствовала на языке.

Рука, обнимающая меня за плечи, напряглась, а его губы коснулись моей головы.

— Потому что ты этого хотела, Ксюша, — прошептал он мне на ухо.

Болезненный звук удара плоти о плоть снова разнесся эхом по складу. А тошнотворный запах ржавчины и пота ударил в нос. Я старалась не вздрагивать, старалась подавить рвотный рефлекс. Но получалось плохо.

— Что они делают? — мой голос стал повышаться по мере того, как продолжались удары по плоти. — Что делают Данил и остальные?

На полу лежал парень. А Данил, Влад, Череп стояли над ним, образовав круг. Парень сплевывал полный рот крови, а они с отвращением смотрели на него. Данил присел на корточки и что-то сказал парню. Тот что-то ответил, но это, видимо, не понравилось Данилу, потому что он тут же ударил парня по лицу.

Я стиснула зубы, чтобы сдержать крик, рвущийся из моего горла.

О Боже…

— Заставь их остановиться, — прошептала я.

Он покачал головой.

— Нет.

— Почему? — я крепко зажмурила глаза и сжала кулаки, борясь с нарастающим во мне ужасом. — Почему ты это делаешь?

Он развернул меня к себе и я открыла глаза. Он смотрел на меня сверху-вниз, на его губах играла кривая улыбка, а глаза насмехались надо мной.

— Потому что я такой, Ксюша. Настоящий я.

Нет…

Я жалобно всхлипнула и перестала дышать.

Нет. Это была неправда. Это не могло быть правдой!

— Ксюша?

Я резко повернулась на зов. Данил в шоке уставился на меня. Все смотрели на меня, отчего по моему позвоночнику пробежал холодок.

— Что ты здесь делаешь?! — рявкнул Громов, прежде чем его взгляд переместился на Лешу. — Орлов, какого хрена она здесь делает?!

Я вздрогнула, когда Данил начал наступать на меня, и начала дрожать на месте.

Чудовища.

Данил застыл на месте и даже в полумраке я увидела, что его лицо окаменело. Я перевела взгляд на Черепа, который качал головой, затем на ухмыляющегося Влада.

Он ухмылялся мне. Триумфальное выражение его лица говорило о том, что я проиграла, а он выиграл.

Но мне было все равно, считал ли он себя победителем.

Потому что они все были монстрами.

Папа был прав.

Жестокое обращение с Лешей со стороны его дяди сделало его разум настолько извращенным, что он причинял боль другим людям. Это было его удовлетворением, заменой его угнетенного прошлого.

Так он заполнял пробел, который образовался в нем из-за дяди.

В нем не было демонов. Он сам был демоном.

О Боже…

По моей щеке скатилась первая слеза.

Я полюбила чудовище.

36.3. Выбор сделан

POV Леша

Мой план сработал.

Лицо Ксюши выдавало ее боль. Ее страх. Ее отвращение.

Я знал, что это сработает, но как же, блять, это было больно.

— Вы чудовища, — прошептала она с тихим всхлипом и еще одна слеза скатилась по ее лицу. — Вы все чудовища.

Ее слова врезались мне прямо в мозг. Тяжесть поступка обрушилась на меня, как удар электрошоком. А осознание того, что я терял Ксюшу прямо на собственных глазах, напугало настолько, что я начал тянуться к ней.

— Ксюша… — прошептал я, но она снова вздрогнула и отступила назад.

— Не трогай меня! — закричала она, обхватывая руками свое маленькое тельце и отступая от меня.

Я отшатнулся, словно от пощечины, и мне показалось, что так оно и было, потому что боль была настоящей.

— Придешь еще раз? — прошептал я, продолжая отыгрывать свою больную роль.

Ее тело заметно напряглось и она перестала отступать. Ее глаза оказались прикованы ко мне. Ее горло напряглось, а глаза забегали, выдавая ее испуг.

Еще больше боли пронеслось в ее глазах. Еще больше боли я прочувствовал на своей шкуре.

— Помоги… мне…

Ее взгляд метнулся к лежащему на земле ублюдку и моя кровь закипела.

— Помоги… мне… пожалуйста…

— Заставь его заткнуться, — пробормотал я и тут же нога Рябинина с размаху опустилась на спину этого ублюдка.

Ксюша прикрыла рот, чтобы не закричать. Ей уже было не просто страшно.

Она была просто в ужасе.

— Рябинин, не надо! — Громов в два шага вернулся к парням и за капюшон оттянул Влада в сторону. — Только не перед Ксюшей!

— Я просто сделал то, что мне сказал Леха, — невозмутимо ответил Влад.

Глаза Громова метнулись ко мне.

— Ты тупой урод! — прорычал он, его лицо полыхало гневом. — Зачем ты привел ее сюда?! Какого хрена ты это сделал?!

Разве это не было очевидно?

Я сжал кулаки и стиснул зубы, пытаясь сохранить спокойствие.

Потому что Ксюша должна была бояться меня.

Ей нужно было напомнить о том, с каким человеком она была, и разочаровать ее.

И ей нужно было возненавидеть меня так сильно, чтобы перестать любить. Чтобы она могла вернуть себе свое сердце.

Затем Ксюша сорвалась и побежала прочь. Даня бросился за ней, пока я стоял на месте и проклинал самого себя. Ворота распахнулись с пронзительным скрипом.

А потом я услышал то, отчего у меня перехватило дыхание. В груди стало тесно и я закрыл глаза, сделав рваный вдох.

Звук продолжал доноситься до меня и он был настолько чудовищным, что разрывал мою плоть.

Это был крик Ксюши.

Она умоляла отпустить ее.

Я нашел в себе силы и, пройдя коридор, вышел за ворота. Ксюша прижалась спиной к высокой ограде, а Даня стоял прямо перед ней с поднятыми руками, тем самым пытаясь ее успокоить.

— Я не причиню тебе вреда, Ксюша. Пожалуйста, поверь мне.

— Отойди.

— Ксюша, пожалуйста, послушай меня. Это не то, что ты думаешь.

— Отойди!

Ее взгляд встретился с моим и из нее вырвался сдавленный крик. Даня повернул голову и его обеспокоенное выражение превратилось в убийственную ярость.

— Урод! — сказал он твердым, рычащим голосом.

— Оставь нас, Громов, — приказал я.

— Так это был твой план?

— Заткнись.

— Если бы я знал, то вбил бы в твою башку, какая это хреновая, мать твою, идея! — прорычал Громов.

— Заткнись и оставь нас! — прорычал я. — Возвращайся и продолжай делать то, что делал.

Даня ткнул пальцем меня в грудь.

— Надеюсь, ты сделал правильный выбор, Орлов, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Надеюсь, ты не пожалеешь, что отпустил ее вот так.

Бросив на меня убийственный взгляд, он ушел, сильно задев меня плечом, когда проходил мимо. Ксюша все еще стояла, прижавшись к забору, а когда я перевел взгляд на нее, она задрожала.

— Я думал, ты хотела, чтобы я впустил тебя в свою жизнь, — напомнил я, продолжая вести себя как больной ублюдок, хотя все, чего я хотел, — это упасть на колени и умолять ее о прощении. — Тогда, что это за реакция?

Она отвернулась и я заговорил вновь, заставив ее вздрогнуть.

— Может, мне стоит объяснить. Он, — я указал на склад, — перешел нам дорогу. Ксюша, а ты же знаешь, что с нами нельзя связываться. Если не хочешь, чтобы тебе было чертовски больно, не связывайся с нами.

— Ч-что он сделал? — заикаясь, спросила она.

Я сделал вид, что задумался.

— Наверное, он не так на меня посмотрел.

Ее брови в недоумении взмыли вверх.

— Он не так на тебя посмотрел и поэтому ты до смерти избиваешь его?

— Не до смерти, нет. Но он наверняка будет чувствовать себя мертвым, когда мы с ним закончим. Как и все остальные.

Я не знал, откуда у нее взялась смелость выпрямиться и сказать:

— Леша, это неправильно. Бить людей — это неправильно!

— Они заслуживают этого.

— Как и твой дядя?

Я резко выдохнул. Как, блять, она пришла к такому выводу? Я даже не подозревал, что она знала о моем гребаном дяде. Точнее, человеке, которого я уже не считал своим дядей, но который им, к сожалению, являлся.

— Леша, — начала она, вытирая лицо рукавом, прежде чем сделать шаг ко мне. — Леша, я знаю о твоем дяде. И как он… издевался над тобой. Но это не он, Леша. Тот человек, которого ты сейчас избиваешь — это не он. Издевательства над людьми и избрание их тебе не помогут.

Я покачал головой в недоумении.

— Ты думаешь, что я сумасшедший? Такой же сумасшедший, как и он?

— Тебе нужна помощь, Леша, — настаивала она. — Тебе нужна помощь, чтобы справиться с… с этими порывами.

— Порывами? — повторил я с усмешкой.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — тихо сказала она.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Ксюша, — сказал я низким, жестким голосом. — Однажды ты сказала, что прежде чем давать совет, нужно знать, о чем говорить. Ты можешь знать, что со мной произошло, но ты не знаешь, каково это. Ты не знаешь, каково это — когда с тобой обращаются как с мусором. Ты не знаешь, каково это — подвергаться насилию со стороны человека, который, как ты думал, любит тебя. Ты не знаешь, каково это — терять надежду и отчаиваться, когда все рушится прямо на глазах. Ты никогда не поймешь какого это, потому что у тебя была хорошая жизнь, идеальная семья. Так что не смей, блять, говорить мне, что мне нужно, а что нет!

Ксюша уставилась на меня, ее глаза расширились от ужаса. И от этого мне захотелось ударить по гребаному забору.

Я должен был прекратить этот бессмысленный разговор. Все было кончено.

Она так боялась меня, что едва держалась на ногах.

Но мне нужно было убедиться.

— Может, я и смирился со смертью матери, но со своей судьбой я никогда не смирюсь, — я сократил расстояние между ними и Ксюша попятилась назад. — Я не остановлюсь, Ксюша. Я не перестану причинять людям боль. Я не перестану позволять им чувствовать ту боль, через которую прошел я. Я не перестану заставлять их чувствовать себя ничтожествами. Они черви, Ксюша. Гребаные черви. И я буду давить их. Давить до тех пор, пока они не станут умолять отпустить их. И даже тогда я не перестану причинять им боль.

— Леша… — в ужасе прошептала Ксюша.

— Но ты ведь прикроешь меня, правда? — я оперся рукой на ограду рядом с ее головой и она испуганно вздрогнула. — Ты сказала, что останешься. Ты сказала, что никогда не уйдешь. Ты ведь прикроешь меня, правда?

Ее веки дрогнули и она издала сдавленный всхлип.

— Я… я не могу, — прошептала она едва слышно.

— Что значит “не можешь”?

— Я хочу домой.

Я стукнул кулаком по забору и процедил:

— Что значит “не можешь”?

— Я не могу тебя исправить! — закричала она, закрыв голову руками. — Я не могу тебя исправить! Я думала, что ты оставил это в прошлом, но это не так. Я думала, что приняла тебя таким, какой ты есть. Я думала, что смогу принять твою садистскую натуру и тот факт, что ты чудовище, но я не могу! Не могу! Я думала, что ты изменишься, что ты захочешь измениться. Я говорила, что все хорошо, а сама молилась, чтобы никогда не увидеть тебя с такой стороны!

Я чувствовал невероятную боль, слушая ее. Мне хотелось обнять ее, сказать ей правду, но я сдерживал себя. Я сдерживал себя, потому что мне нужно было стать тем чудовищем, которым она меня считала.

Блять.

Блять!

— Я просто хочу домой, — прошептала она, подняв глаза и умоляюще глядя на меня. — Пожалуйста, отпусти меня домой.

Меня охватило оцепенение, когда осознание внезапно накрыло меня с головой.

Она думала, что я причиню ей боль.

Она думала, что будет следующей, кто окажется на полу склада.

— Ты думаешь, я не отпущу тебя домой? — тихо вымолвил я.

— Пожалуйста… Пожалуйста, отпусти меня, — она плакала навзрыд, так сильно, что ее тело подрагивало при каждом всхлипе. — Пожалуйста, отпусти.

Дело было сделано.

Она презирала меня.

Все было кончено.

Незадолго до этого она не могла дождаться, когда увидит меня. Она бросилась в мои объятия, как только увидела меня, совершенно не зная о моем плане разрушить наши отношения. Она была так счастлива быть со мной, что я едва не передумал устраивать этот спектакль для одного зрителя.

Теперь она едва могла встретиться со мной взглядом.

И это оказалось гораздо больнее, чем я думал.

— Градова на парковке, — тихо сказал я ей. — Она ничего не знает, и я надеюсь, что ты будешь держать язык за зубами.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

Я пристально вглядывался в ее лицо, запоминая каждую деталь, запечатлевая ее в памяти.

Я никогда не забуду ее.

Никогда не забуду, как сильно она изменила меня.

Никогда не забуду ее улыбку, ее смех, каждое выражение ее лица.

Никогда не забуду ее тепло, ее доброту, ее любовь.

Никогда не забуду, как она научила меня жить заново.

— Но если ты уйдешь, то больше никогда не будешь со мной, — продолжал я. — Ты больше никогда меня не увидишь.

Она все еще стояла передо мной, дрожа как осиновый лист на ветру.

— Выбирай.

Она не стала медлить. Она повернулась и выбежала за забор.

Я получил свой ответ. Она сделала свой выбор.

И мне потребовались все, блять, мои силы, чтобы не побежать вслед за ней.