Хулиган. Его тихоня

Глава 37

37.1. Преследующая боль

POV Ксюша

Нет…

У меня перехватило дыхание. Мой взгляд стал метаться по сторонам.

Нет.

Я продолжала оглядываться, ничего не понимая.

Почему я снова здесь?

Нет!

Я была на складе. Было темно, светил лишь лунный свет из окон, расположенных под самым потолком. Я была одна и смертельно напугана.

Внезапно на меня упал свет прожектора и я увидела Лешу. Он стоял на краю светового круга, опустив голову и что-то держа в руках. Мои глаза опустились ниже и я с трудом подавила крик.

Это был тот самый парень, которого избивали его друзья. Он сидел на полу, а Леша держал его за волосы.

Глаза парня безучастно смотрели на меня и что-то в его взгляде заставляло волосы вставать дыбом. Потом я поняла, почему.

Он был мертв.

Я начала отступать и мои шаги заставили Лешу поднять голову. Его прекрасные серебристо-серые глаза смотрели на меня и на его лице была улыбка, которую я так любила.

Затем она исказилась в усмешку и паника схватила меня за горло.

— Ты следующая, Ксюша.

*****

Я проснулась в холодном поту.

Задыхаясь, я села, чтобы перевести дыхание. Схватившись за голову, я уставилась на узор на одеяле, пытаясь сконцентрироваться на нем и остановить дрожь в теле. Мои мысли были затуманены, я все еще находилась в плену того кошмара.

Упав обратно на кровать, из уголков глаз хлынули слезы и я вытерла их тыльной стороной ладони. Я взглянула на цифровые часы на тумбочке.

Было пять утра, слишком рано, чтобы вставать. Слишком рано, чтобы начинать день. Слишком рано для того, чтобы идти в универ.

Но я не хотела возвращаться ко сну.

Я откинула одеяло и, пошатываясь, подошла к шкафу.

Я не могла оставаться здесь.

Родители еще спали, когда я вышла из дома. Я оставила им записку на холодильнике, сообщив, что ушла в универ. Когда я пришла в парк, солнце уже начало вставать. Я остановилась и глубоко вдохнула. Мой взгляд устремился на заснеженные ели и крупные хлопья снега, падающие с неба.

Я знала того парня, которого Леша заставил избить. Я видела его здесь, в этом парке.

До встречи с Орловым я ходила в универ и обратно, срезая путь через парк. Иногда, когда я шла домой, он был здесь, играл в футбол с маленькими детьми. Они звали его Антоном. Он был милым парнем с приятной улыбкой. Дети любили его.

Чем же он заслужил гнев Леши?

Задрожав от холода и тяжести воспоминаний, я потопталась по похрустывающему снегу на выход из парка. Вытерев проступившие слезы, я почувствовала, как заурчал мой желудок, как бы напоминая, что я еще не завтракала. А потому я забежала в ближайшую открытую кофейню, где заказала латте в бумажном стаканчике и круассан с сыром и ветчиной. Сев за столик и дождавшись свой заказ, я принялась за еду. Отвлекаясь от ненужных мыслей о Леше, я думала о том, какие подарки подарить своей семье на Новый год.

Маме я бы подарила гортензии в горшке, зная о ее любви к комнатным цветам. Для папы я, наверное, куплю кофейные зерна, на которые он давно засматривался, но все никак не решился купить их, постоянно отдавая предпочтение проверенному и знакомому. Для бабушки и дедушки я уже купила подарки: шаль для бабушки и шахматы ручной работы для дедушки. Тетя Оля и дядя Коля были любителями вина. Интересно, во сколько мне обойдется хорошее вино? Близняшкам я бы подарила одинаковые браслеты или что-то в этом роде. А Феде — геймерский рукав.

Мое горло внезапно сжалось.

Я перестала жевать и посмотрела на недоеденный круассан в своей руке. Потому что вспомнила о подарке, который лежал у меня в шкафу. Подарке для него…

Я изо всех сил старалась побороть внезапно нахлынувшие эмоции. Но выходило паршиво.

Потеряв аппетит, я бросила есть и пошла в универ.

Таня ждала меня, стоя у самого входа. Я остановилась, уставившись на нее и внимательно изучая ее. Однако выражение ее лица было нечитаемым.

— Ты рано, — заметила я, подходя к ней.

Она пожала плечами.

— Тебя жду, — ответила она. — Я так и думала, что ты придешь пораньше, чтобы родители не увидели твоих опухших глаз и не стали задавать вопросы.

— Откуда ты меня так хорошо знаешь? — спросила я.

— Ты не затрудняешь, — она натянуто улыбнулась.

Мои губы начали дрожать.

Вчера вечером, когда я выбежал из склада, она была на парковке, как и сказал Леша. Я вспомнила, как она выскочила из машины с тревогой на лице, когда я, рыдая и задыхаясь, побежала в ее сторону.

— Ксюша! — она схватила меня за плечи и с беспокойством принялась вглядываться в мое лицо. — Что случилось?

— Забери меня отсюда! — закричала я, вцепившись в нее. — Пожалуйста, заберите меня отсюда!

Она поджала губы, посмотрела на склад, из которого я выбежала, а затем усадила меня в свою машину и, как только оказалась в ней сама, помчалась со скоростью, более чем в два раза превышающей разрешенную норму.

Я вспомнила, как она утешала меня, сидя рядом со мной на кровати, обнимая и поглаживая по спине, пока я выплакивала все свои слезы.

К счастью, моих родителей не было дома до позднего вечера. А когда они вернулись, к ним вышла Таня и сказала, что я уснула, устав от стресса, вызванного сессией. Мои родители поверили ей. Им нравилась Таня. Затем она ушла, а я тихонько сидела в комнате, с полным раздаем в голове.

Таня не задавала вопросов прошлым вечером и я не удивилась бы, если бы она начала задавать их прямо сейчас.

Но, к моему удивлению, она молчала, пока мы шли к аудитории. Возможно, она догадывалась, что произошло у склада.

Я так и не спросила Таню, что Леша сказал ей, чтобы она заехала за мной. Да и не хотела. Я не хотела говорить о Леше. Пока не хотела.

Так как мы пришли слишком рано, мы сели в коридоре, и не знаю как Таня, а я уставилась в окно. Мой желудок скрутило, когда в голове начали безжалостно проноситься обрывки воспоминаний прошлого вечера, и я крепко зажмурила глаза, пытаясь подавить их.

Конечно, это было бесполезно. В моем подсознании уже всплыли именно те воспоминания, которых я отчаянно пыталась избежать.

Кровоточащее лицо Антона.

Окровавленные кулаки Данила.

Шок и последовавшее за ним отрицание.

Затем паника, холодной рукой обхватившая мое сердце, и ужас, пронзивший меня.

Пара серебристо-серых глаз, сверкающих яростью и жаждой убийства.

Жестокое осознание.

Кто-то дотронулся до моих мокрых щек и я, открыв глаза, подняла голову.

— Возьми себя в руки, — прошептала Таня, глядя на меня. — Люди идут.

Я кивнула, делая глубокий, успокаивающий вдох через нос.

Я переживу это. Я переживу.

Несмотря на то что из груди вырывались волны боли, я твердила себе, что все будет хорошо. Со временем с болью можно будет справиться. А может быть, я стану достаточно сильной, чтобы вынести ее.

Когда-нибудь я даже забуду, почему вообще полюбила Орлова, этого жестокого, черствого и бездушного хулигана…

37.2. Встреча за встречей

Я уставилась на еду, которую Таня купила мне в кафетерии. Мы скрылись вдали от других студентов и суматохи в самом-самом дальнем углу, частично закрытом ото всех студентов, в котором обычно никто из-за этого и не сидел. Таня сказала, что уединение пойдет мне на пользу. В этом я была с ней согласна.

После затянувшегося из-за экзамена утра, наступил обед. Но ни первому, ни второму я не была рада. Устный экзамен я сдала, можно сказать, исключительно с помощью Тани, которая накидала мне план ответа на листочке и аккуратно передала мне, а потом я, витая в какой-то прострации, ответила преподавателю на твердую пятерку. А что до обеда, то аппетита у меня по-прежнему не было.

Как же было нелегко, пытаться существовать в этом мире, когда все, чего я хотела, — это отключиться от всего и ото всех. Но я как-то справлялась.

— Ксюша, ты меня слушаешь?

Я подняла голову и уставилась на Таню.

— Что? — пробормотала я, сбитая с толку.

Она вздохнула и отложила вилку на тарелку.

— Я спрашивала, не хочешь ли ты после пар навестить Улю вместе со мной.

Таня с ноткой раздражения наблюдала за тем, как я медленно осмысливала ее вопрос.

— Я… не знаю, — пробормотала я, накалывая вилкой свой салат. — Не хочется подхватить от нее простуду. Она же вроде говорила, что у нее высокая температура.

— Зная ее, у нее, скорее всего, температура 37.1, но она просто решила взять для себя выходной, а уже завтра выйдет, — усмехнулась Таня.

— Тогда я подумаю об этом.

По ее негромкому ругательству и тяжелому взгляду за мою спину, я поняла, что она увидела кого-то, кого не хотела видеть. Обернувшись, я увидела Данила, уверенной походкой направляющегося к нам. Я схватила Таню за руку и она коротко взглянула на меня, прежде чем вернула взгляд на потревожившего наш обед человека.

— Я надеялся застать тебя одну, — пробормотал Данил, приблизившись к нам и выбив из меня весь кислород.

Что он имел в виду, говоря, что хотел застать меня одну?

Таня вскочила на ноги и встала между нами.

— Ты что здесь забыл, Громов?

— Я хочу поговорить с Ксюшей, — ровно ответил он.

— Она не хочет с тобой разговаривать.

— А она сама может мне это сказать? — в голосе Данила зазвучали жесткие нотки.

Я подскочила на ноги и дернула Таню за руку, пытаясь оттащить ее от Громова.

— Проваливай, Громов, — продолжила Таня.

— Сама проваливай, Градова. Это не твое собачье дело!

Таня откинула голову назад и ее лицо исказилось от боли.

— Ксюша, пожалуйста, — голос Данила в одно мгновение стал мягким и умоляющим. — Одну минуту. Это все, о чем я прошу. Дай мне поговорить с тобой хотя бы одну минуту. Пожалуйста. Ты должна услышать то, что я хочу сказать.

— Нет, Данил, прости, — тихо ответила я, не встречаясь с ним взглядом. — Но я не хочу ничего слушать. Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Пожалуйста, Ксюша. Ты должна знать, почему Орлов…

— Она сказала “нет”, ты разве не слышал? — перебила его Таня. — Так что проваливай отсюда.

Данил бросил на нее сердитый, жесткий взгляд и я увидела, как он крепко сжал свои кулаки. Меня охватил ужас.

“А ты же знаешь, что с нами нельзя связываться. Если не хочешь, чтобы тебе было чертовски больно, не связывайся с нами.”

Сердце бешено забилось в груди.

Таня была в опасности. Она могла оказаться на том проклятом складе за то, что дерзила Громову.

Из-за меня.

О, нет…

Нет, нет, нет!

— Прости. Прости нас, Данил, — я начала всхлипывать, встав перед Таней и закрыв ее собой. Градова вцепилась в мое плечо, пытаясь оттащить меня назад, но я не поддалась. — Она просто пытается защитить меня. Она не имела в виду то, что сказала.

— О чем, блять, ты говоришь, Ксюша? — недоуменно спросил Данил.

— Не трогай ее, — пробормотала я, смотря на него взглядом, размытым из-за слез. — Пожалуйста, не делай ей больно. Просто уходи. Пожалуйста, прошу тебя, уходи.

Боль, отразившаяся на лице Данила, заставила меня закрыть рот.

— Я никогда не причиню ей вреда, — прохрипел он, посмотрев за мое плечо. — И я никогда не причиню вреда тебе!

Таня крепче вцепилась в мое плечо и задрожала. Данил выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но решил не делать этого. Покачав головой, он стремительно ушел.

Не знаю почему, но на меня вдруг нахлынуло чувство вины. Смущенная смесью чувств внутри себя, я повернулась и увидела Таню со слезами на глазах.

— Тань, что случилось? — спросила я в тревоге.

— Ничего, — она сглотнула и отвела взгляд, смаргивая слезы. — Я… Я просто тронута твоей защитой, — ее глаза вернулись ко мне и она вытерла слезы с моего лица ладонями. — Но я могу защитить себя, Ксюша. Ты должна думать только о себе, слышишь?

Я кивнула. Таня выпустила дрожащий вздох и опустилась на скамейку.

— Я… Я пойду в туалет, — сказала я, все еще дрожа от неожиданной встречи.

— Я с тобой, — Таня тут же начала подниматься.

Я быстро покачала головой.

— Не надо. Я скоро вернусь.

Она пристально посмотрела на меня, словно решая, можно меня отпускать или нет, а затем села назад и ответила:

— Ладно.

Прежде чем она успела передумать, я повернулась и стремительно покинула кафетерий, благо студенты не увидели нашей стычки с Громовым и не обращали на меня никакого внимания.

Мне нужно было пространство и время, чтобы собраться с мыслями. Потому что я уверенно сходила с ума.

Часть меня знала, что Данил не желал мне зла, он доказал это, когда пытался помочь мне прошлым вечером, но, после увиденного, я стала подсознательно бояться его.

Я медленно плелась по коридору, ощущая на себе тяжелый груз боли. В голове проносилось множество мыслей, но в основном о том, как все быстро развалилось. Подобно карточному домику.

Что мне теперь делать?

Я села на нижнюю ступеньку лестницы, уперлась локтями в колени и закрыла лицо руками.

Что мне делать?

Вовлекать в это кого-то другого определенно не стоило. Я хотела рассказать Тане о случившемся или спросить, что ей известно о прошлом вечере, но не могла. Я помнила его предупреждение держать язык за зубами.

И я была слишком напугана и труслива, чтобы узнать, что он сделает со мной, если я расскажу об увиденном.

Между нами все было кончено. Леша четко дал мне понять, что все будет кончено, как только я уйду, нет, убегу от него. Но я все еще любила его.

Каким бы ужасным ни был его поступок прошлым вечером, как бы я ни была напугана тем, каким он оказался на самом деле, я все равно любила его.

Как самонадеянно с моей стороны было думать, что когда-нибудь я перестану его любить.

Значит, между нами действительно все кончено.

Внезапная агония отчаяния охватила меня.

Неужели между нами и правда все кончено?

— Это привычка или вам действительно нравится сидеть на ступеньках?

Испугавшись, я подскочила на ноги и слишком быстро повернулась, потеряв равновесие. Пошатываясь, я начала заваливаться назад, но кто-то схватил меня за руку, потянув обратно. Я задохнулась, когда увидела, кто это был.

Это был ректор.

— Простите, — он отпустил мою руку и сверкнул улыбкой. — Я не хотел вас напугать.

— Н-нет, — заикаясь ответила я, чувствуя, как мое лицо залилось краской. — Это моя вина. Мне не следовало здесь сидеть.

Он спустился с последней ступеньки и посмотрел на меня. Застыв на месте, я могла только таращиться на ректора, как последняя идиотка.

Он действительно был красив и достаточно элегантен в своем костюме. Чем с легкостью сводил с ума.

— У вас все хорошо? — с любопытством спросил он.

Я уставилась в его голубые глаза, остолбенев от того, какими гипнотическими они казались, и выложила всю правду:

— Нет, — призналась я.

Он казался смущенным моим ответом и я тут же пожалела о своей откровенности. Но его лицо было слишком ослепительным, слишком открытым и дружелюбным. Знал ли он, что так влиял на людей?

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь? — предложил он.

Я поморщилась, покачав головой.

— Нет, Леонид Арсеньевич. Это… личное.

Его взгляд стал оценивающим.

— Но вы будете, не так ли?

— Что я буду? — спросила я нахмурившись.

— Вы будете в порядке?

От доброты в его глазах мне снова захотелось разрыдаться. Я сглотнула и отвела взгляд. А когда я вернула глаза обратно к ректору, его брови были сведены вместе, как будто он был излишне расстроен тем, что не мог мне помочь. Это заставило меня улыбнуться.

— Да, конечно, — тихо ответила я.

Его лицо прояснилось и он снова одарил меня одной из своих ослепительных улыбок.

— Хорошо, — он похлопал меня по плечу. — Оставайтесь позитивной, Ксения. Пока что просто делайте то, что можете делать. А со временем все наладится.

Он в последний раз похлопал меня по плечу, улыбнулся и ушел по своим делам. Я смотрела ему вслед, думая о том, какой он классный и как повезло нашему университету с таким ректором.

Но потом…

Я нахмурилась, когда до меня вдруг дошло.

Откуда он знал мое имя?

37.3. Повтор ошибки или…?

POV Леша

— Разве ты не должен быть сейчас в универе?

Я перевел взгляд на отца, который пришел в гостиную с тарелкой макарон в руках.

Мой взгляд вернулся к телевизору и я почувствовал, что папа сел рядом со мной.

— Ты приготовил на меня? — спросил я.

— С чего бы? Ты же обычно обедаешь с Ксюшей.

Я не ответил и вместо этого потянулся к непочатой банке пива на кофейном столике.

Но отец оттолкнул столик ногой, заставив меня нахмуриться.

— Наставление врача, — объяснил свое действие отец. — Больше не пить.

— Я все равно пил, — ответил я, насупившись. — И буду пить.

Он закатил глаза, похоже, забыв, что сам пил с шестнадцати лет.

— Кстати, насчет денег на твоем счету, — продолжил он. — Ты точно уверен, что хочешь, чтобы ими распоряжался я?

Я тут же кивнул. Средства, полученные по потери матери, всегда оставались на моем счету нетронутыми. Да и к деньгам отца, которые я называл алиментами и платой за ошибку, я также никогда не прикасался. За десять лет там должно быть скопилась приличная сумма.

С помощью отца я хотел убедиться, что деньги будут использованы должным образом и с пользой. Кроме того, у меня еще оставались деньги, полученные в наследство от бабушек и дедушек, которые, как я теперь понял, тратил впустую.

— Ну и? Почему ты все еще здесь?

— Не твое дело, — пробормотал я.

— А где ты был прошлой ночью? — продолжал спрашивать отец, пронзая меня взглядом. — Ты вернулся довольно поздно.

Взяв в руки пульт, я прибавил громкость, надеясь, что папа поймет столь толстый намек. Но мой отец мог быть настойчивым, когда сильно этого хотел. Он выхватил пульт из моих рук и выключил телевизор совсем.

— Леша, почему ты не в универе? — сурово спросил он. — Ксюша знает, что ты не пойдешь?

— Я порвал с ней.

Папа в недоумении уставился на меня, уронив тарелку из рук. При виде макарон, разбросанных полу, и чудом не разбившейся тарелки у меня заныли челюсти.

— Что значит ты порвал с ней? Вы расстались? — взорвался отец. — Почему? Как? Когда?

Я лишь беспечно пожал плечами.

— Я не хочу об этом говорить, — посмотрев на беспорядок, который устроил отец, я спросил: — Ты ведь уберешь это?

— Леша…

— Не надо. Громов уже прочитал мне лекцию, — процедил я, стиснув зубы. — И если учесть, что сейчас он со мной не разговаривает и в ближайшее будущее это не изменится, то ты должен понять, что я не собираюсь менять своего мнение по этому поводу.

Отец пристально посмотрел на меня. Я попытался не обращать на него внимания, взяв в руки телефон, чтобы проверить сообщения и предотвратить продолжение этого разговора. Вздохнув, папа отправился на кухню за тряпкой, чтобы убрать за собой этот беспорядок, от вида которого от меня дергался глаз.

На телефоне висела куча бесполезных уведомлений, три сообщения от Черепа, одно от Влада, парочку от парней и, конечно, ни одного от Громова. Он все еще злился на меня, но я надеялся, что он вскоре одумается. Так было всегда.

Я шумно выдохнул через нос. Даня вел себя как полный придурок, не понимая, что я старался для Ксюши. Он не понимал, что мне самому было больно от произошедшего. Что я этого не хотел.

Вспомнив вчерашний вечер, у меня сжалось сердце. Я до сих пор чувствовал боль от того, что увидел, как в ее милых чертах отразилась жгучая обида и страх. Но я не мог ничего с этим поделать. А когда боль усилилась, мне потребовались все мои силы, чтобы не обращать на нее внимания, потому что она бы поставило меня на колени в одно мгновение.

Ради Ксюши я должен был разорвать наши отношения. Ради нее я позволил себе стать тем, кем не был. И если это означало быть чудовищем, то я стану им. Ради нее…

Мои руки, лежащие на бедрах, сжались в кулаки и я затаил дыхание, пытаясь подавить нахлынувшие на меня чувства.

Значит, быть мне чудовищем.

Отец вернулся с тряпкой и я заставил себя расслабиться. Он быстро собрал макароны, протер пол и, вскоре вернувшись, сел рядом со мной и взял мою банку пива. Он откинулся на спинку дивана и открыл крышку, после чего сделал пару глотков. И в тот же миг я пожалел, что не ушел в свою комнату, когда у меня была такая возможность.

— Я понял, что твоя мать создана для меня, как только впервые увидел ее.

Ошеломленный, я перевел взгляд на отца. Это было не то, чего я ожидал от него услышать. Выражение лица отца было задумчивым, он смотрел на пустой экран телевизора.

— Мы тогда учились в одном универе, на первом курсе. В тот день несколько старшекурсников избили меня до беспамятства за университетским корпусом. Не знаю, сколько времени я там провалялся, но очнулся я, почувствовав, прикосновение к своему лицу.

— И что дальше? — спросил я, увлеченный рассказом, которого никогда не слышал.

Папа с усмешкой покачал головой, забавляясь своими воспоминаниями.

— Я увидел твою мать. Она сидела передо мной на коленях, держа в руках ватный шарик и баночку с перекисью. Я остолбенел при виде нее. Ты и сам знаешь, какой красива была твоя мама, — папа, со слезами на глазах и нежной улыбкой на губах, улыбнулся своим воспоминаниям. — Она покраснела, когда увидела, что я очнулся, но продолжила обрабатывать мое разбитое лицо. Когда она закончила, то сказала, чтобы я больше не ввязывался в драки, в которых не смогу победить. Признаюсь, я сказал ей что-то язвительное в ответ, но она лишь закатила глаза и улыбнулась. И эта улыбка заставила меня влюбиться в нее.

Мои губы дрогнули в полуулыбке.

— Ты стал добиваться маму после этого?

Улыбка отца стала мрачной после моего вопроса.

— Не сразу. Когда я поспрашивал о ней, то узнал, что она сирота, живущая в приемной семье. Она училась на стипендию и была правильной девочкой. И я подумал, что она просто не может быть моей. Я же был хулиганом, с такими же друзьями и постоянными проблемами да драками. Она была слишком хороша для меня.

Я сразу же вспомнил Ксюшу. Она тоже была слишком хороша для меня.

— Жизнь дома была не из приятных, потому что мой родной брат ненавидел меня всей своей душой. Потому что как бы он ни старался, мои родители обожали и любили меня больше. Он возненавидел меня еще больше, когда узнал, что я влюбился в Машу. Они были в одной группе и он сказал, что уже положил на нее глаз. Он был уверен, что она станет его. Но Маша влюбилась в меня, а не в него.

Отец наклонился вперед и уперся локтями в колени, шумно вздыхая. Его взгляд стал грустным и отсутствующим. Я отвел взгляд в сторону и задумался.

Все вдруг встало на свои места.

У каждого действия были последствия. Всё, что люди делали или говорили, имело последствия.

Действия бабушки и дедушки привели к тому, что их младший сын стал испытывать ненависть к старшему брату. Неправильно говорить плохо о мертвых, но если бы они любили своих сыновей одинаково, возможно, всего этого удалось бы избежать.

— Но я был эгоистом. Она была для меня как глоток свежего воздуха. Она заставляла меня смеяться и улыбаться. Я заполучил ее, — его голос дрогнул, когда он продолжил: — И посмотри, чем это закончилось.

Я с трудом сглотнул комок боли, подступивший к горлу.

— Но ты был счастлив, папа, — прошептал я. — Вы оба были счастливы друг с другом.

Отец сурово усмехнулся.

— Если бы я знал, что в итоге потеряю ее и причиню боль собственному сыну из-за своих проблем… лучше бы я никогда не делал ее своей.

Что-то кольнуло у меня в груди, пронзив кинжалами боли глубоко в сердце.

— Знаешь, мы, Орловы… мы любим только один раз, — проговорил отец, нарушив затянувшееся молчание. — Я никогда не думал о том, чтобы полюбить кого-то еще. Маша всегда была единственной для меня и так будет всегда. Но мы склонны причинять боль женщинам, которых любим. Вот почему… вот почему я хочу, чтобы ты был уверен, Леша.

У меня внутри все сжалось.

— Уверен в чем?

Папа встретил мой взгляд.

— Уверен в том, что ты готов потерять Ксюшу раз и навсегда.

Я вздрогнул от его слов, но поспешил ответить:

— Я уве…

— У тебя к ней сильные чувства, — оборвал меня отец. — Не отрицай этого, сынок. Я думаю, что ты уже не просто влюблен в нее. Ты ее лю…

— Я думаю, ты ошибаешься, — горячо возразил я. — Я не влюблен в нее. В любом случае, я слишком молод для серьезных отношений, — сказал я какую-то ересь лишь бы отец отстал от меня.

— Но я влюбился в твою мать, когда мне было всего восемнадцать. Ты родился, когда нам было по девятнадцать.

— Мама выбрала тебя. А Ксюша… у нее не было… у нее не было выбора, когда я сделал ее своей, — пробормотал я.

Папа склонил голову набок.

— Но она могла бросить тебя. И, как бы ты на это ни смотрел, но ты принадлежишь ей в той же степени, что и она тебе.

Я горько усмехнулся.

— Раньше принадлежал. А теперь она ушла от меня. Я дал ей выбор и она ушла.

— Ты заставил ее уйти, Леша. Ты сам. Это все будет на твоей совести.

— Я не хочу повторять твоих ошибок.

— Тогда не делай, потому что прямо сейчас ты ее повторяешь, — резко заявил отец. — Ты бросаешь ее! А когда найдешь в себе силы вернуться, то будет уже поздно! — почти отчаянно вымолвил он.

— Все не так просто, — огрызнулся я.

— Да, жизнь нелегкая штука, — заявил он, пронзая меня взглядом, который я слишком много раз видел. — Мы оба это знаем. Мы оба пережили худшее в своей жизни. Но я отказываюсь верить, что жизнь будет продолжать издеваться над нами до конца наших дней.

Но мы не могли знать наверняка, что произойдет в будущем.

Возможно, жизнь не перестанет поливать меня дерьмом. Я этого не знал, но был готов к худшему.

А что до Ксюши, то…

Нет, я не собирался так рисковать. Пусть ее жизнь будет такой же хорошей, чем она завязнет в моем дерьме.

— Когда мы уезжаем? — проворчал я, пытаясь отвлечься от заданной темы.

К счастью, мой отец закончил. Каким бы настойчивым он ни был, он знал, когда нужно остановиться.

— У меня еще есть дело в этом городе, — ответил он, взглянув на наручные часы.

— Какое дело? — настороженно спросил я.

В эту самую секунду раздался звонок в дверь.

— Это дело, — заявил отец, поднимаясь на ноги.

37.4. Встреча с псевдо-дядей

Донельзя раздраженный, я провел рукой по лицу и встал, чтобы пойти в свою комнату. Но не успел я сделать и шага, как услышал знакомый голос, приветствующий отца, и замер. Моя голова метнулась к двери. Инстинктивно и, безусловно, глупо я бросился обратно на диван и пригнул голову.

Блять.

Я еще глубже скатился на диване, когда услышал приближающиеся шаги.

Блять!

— Так, так, так. Кто тут у нас?

Это был ректор.

— Ты что, прячешься, сопляк? Опять что-то натворил, да?

— Подбирай выражения, Лёня, — услышал я грозный голос своего отца.

— Что такого я сказал?

— Ты ректор университета, а он твой студент. Веди себя соответственно и не называй моего сына сопляком.

— Пф-ф… — фыркнул он и вновь обратился ко мне: — Ты что, даже не поздороваешься со мной?

Твою же мать. Я медленно выпрямился. Выхода, походу, не было. Надо было убежать в свою комнату. Сука!

Я медленно повернул голову и поднял глаза. Ректор смотрел на меня с ухмылкой на губах. Он был одет в безупречный темно-синий костюм, его волосы были идеально зачесаны назад, в отличие от моего отца, который был одет в белую футболку и спортивные штаны, а его волосы небрежно торчали в разные стороны.

— Привет, дядь Лёнь, — хмуро пробормотал я, возвращая взгляд к телевизору.

Огромная рука опустилась мне на макушку, сдавливая голову. Я скрипнул зубами. Вот же…

— Во-первых, здравствуйте. А во-вторых, Леонид Арсеньевич, — услышал я его ответ с нотками раздражения.

— С каких это пор? — парировал я.

— С тех самых, когда ты стал моим студентом.

— Но при этом ты остался лучшим другом моего отца, знаешь меня с пеленок, прикидывался моим папашей, когда устраивал меня в школу в этом городе и терпел меня у себя дома, пока я не переехал сюда. Не быть тебе уже для меня Леонидом Арсентьевичем, — усилием воли усмехнулся я.

— Какой паршивец, — со свойской любовью отозвался дядя Лёня.

С каждым его словом тяжесть на моей голове возрастала. Я тяжело выдохнул и повернулся, чтобы сказать ему, чтобы он отпустил меня. Но прежде чем я успел произнести хоть слово, его рука внезапно исчезла.

А все потому что папа отвесил ему звонкую затрещину.

— Орлов! — возмущенно рявкнул дядя Лёня, хватаясь за затылок. — Ты что творишь?!

— Ты не отпустил Лешу! — огрызнулся отец, скрестив руки на груди, встав на мою защиту.

— А ты говорить разучился? Сказать нельзя было?!

Я застонал от досады и опустился на диван, пока отец и его лучший друг продолжали переругиваться.

Бля, если бы я знал, что придет мой псевдо-дядя, я бы свалил из дома.

— Хватит уже, — прикрикнул отец. — Мы теряем время. Пойдем сядем на кухне.

— Ты первый начал!

— Столько лет прошло, а у тебя все те же самые отмазки, — пробормотал отец, потянувшись за телефоном на журнальном столике. — Как при своих то данных ты вообще умудрился стать ректором?

— Воспитание юных умов было моим призванием еще с самого детства, разве ты не помнишь? — усмехнулся дядя Лёня.

— Воспитание? Ты называешь обучение соседских детей грязным приемам борьбы воспитанием?

— Я помню как ты бесился, потому что они отрабатывали эти приемы именно на тебе.

Они скрылись на кухне и я вздохнул с облегчением. Я потянулся и лег на диване. Не в моем духе было сидеть в своем доме и лениться, но быть угрюмым — было как раз в моем стиле. Я покачал головой, не желая больше зацикливаться на прошлом, и, будучи голодным, взял в руки телефон и принялся оформлять доставку еды.

Папа и дядя Лёня вернулись, как раз когда я успел оформить заказ. Отец встал передо мной и я с опаской опустил телефон, садясь на диване.

— Кажется, я догадываюсь, как ты расстался с Ксюшей, — резко и с явной злостью заявил отец.

— Папа… — хотел я предостеречь его от продолжения разговора.

— Леша! — рявкнул он, нависая надо мной. — Ты снова это сделал!

— Его не остановить, — пробормотал дядя Лёня.

— Леша… — папа смотрел на меня с болью во взгляде. — Леша, это должно прекратиться. Эти твои игры в справедливость должны прекратиться.

— Это не игры! — вспыхнул я, с вызовом глядя на него. — Я помогаю людям. Защищаю людей.

— Устраивая самосуд?! — в голосе отца звучало недоверие. — Леша, так нельзя!

— Лично мне нравится его подход, — перебил его дядя Лёня, прислонившись плечом к стене. — Это избавляет от множества бюрократических проволочек. Насилие в моем университете значительно снизились с тех пор, как в нем появился Леша. И…

— Лёня, заткнись, — перебил его папа. — Ты только что ныл о том, как часто тебе приходится иметь дело с актами его самосуда.

Дядя Лёня пожал плечами, ослабляя галстук.

— Я просто пошутил. Да и не так и часто, раз уж на то пошло. Всего-то пару раз за три года мне пришлось столкнуться с возмущенными родителями и заявлением в полицию. Хотя, если бы твой сын не следил за порядком и этого бы самого самосуда не было, я уверен, таких заявлений было бы куда больше. Леша хорошо подчищает за собой, а если уж дело доходит до меня, то…

Отец выпрямился, на его лице отразилось гневное недоумение.

— То ты обращаешься ко мне, чтобы я прикрыл вас обоих! Ты это хотел сказать?!

— Да. А что в этом, собственно, такого? Ему ты отец, мне — старый друг. Было бы странно, если бы на тебя нельзя было положиться в таких простых вещах, когда ты владеешь юридической компанией.

Я тяжело вздохнул, когда они снова начали спорить.

— Я больше не буду этого делать, папа, — сказал я, прежде чем мой отец и его лучший друг перешли к драке, на которую вполне были способны. В прошлый раз именно мне пришлось все убирать, включая сломанную мебель, которую они нечаянно или умышленно сломали. — Я больше так не буду. Просто… мой друг был в отчаянии, потому что этот ублюдок пытался… — я сжал кулаки и меня затрясло. — У него есть младшая сестра, папа. Это было не в первый раз. Он правда был в отчаянии и я не смог бы ему отказать.

— Хорошо, Леша, — отец похлопал меня по плечу. — Хорошо. Успокойся, сынок. Дыши.

Я и не заметил, что стал тяжело дышать, пока отец не указал мне на это. С усилием я взял себя в руки и сделал глубокий выдох.

Мой отец бросил быстрый взгляд на своего лучшего друга, прежде чем сел рядом со мной.

— Я знаю, почему ты это сделал. Лёня рассказал мне, что делал этот человек. Но ты обещаешь? Обещаешь, что это будет в последний раз?

— Обещаю, — я кивнул.

Отец пристально уставился на меня, пытаясь убедиться, что я говорю правду. Но я и правда был честен с ним. Я сдался. Все…

Затем выражение его лица смягчилось, а уголки губ приподнялись.

— Я заставлю тебя сдержать это обещание, Леша.

— Серег, где мой кофе?

В глазах отца промелькнуло раздражение и он опустил голову, делая глубокий вдох.

— Какой кофе? — процедил он сквозь зубы.

Дядя Лёня занял место по другую сторону от меня и закинул свои ноги на стол, после чего взял в руки пульт.

— Кофе, который ты собираешься сделать для меня, — томно произнес он. — И было бы неплохо что-нибудь поесть.

Мой отец выглядел так, будто хотел его прибить. Прям как я, когда друзья перегибали палку.

— Ты во мне прислугу увидел?

— Разве ты не слышал о таком понятии как гостеприимство?

У папы зазвонил телефон и он не успел огрызнуться, уходя отвечать на явно рабочий звонок. Я взглянул на дядю Лёню. Он был поглощен игрой по телевизору, поэтому я решил, что можно наконец улизнуть. Но стоило мне встать и сделать несколько шагов прочь, как дядя Лёня вдруг заговорил.

— Кстати, я видел твою девушку. Она плакала.

Мое тело напряглось, а затем я резко обернулся.

— Упс. Я имел в виду бывшую девушку, — дядя Лёня коротко взглянул на меня. — Вы ведь расстались, да?

Я едва расслышал его, потому что мои мысли были поглощены плачущей Ксюшей. Стиснув зубы, я кивнул ему в ответ.

— Ты прямо как твой отец. Вы оба идиоты. Видимо, это семейное. Ему не следовало бросать Машу, а тебе — такую девушку как Ксюша. — дядя Лёня тяжело вздохнул. — Или ты решил пойти по его стопам? Зря, семейная жизнь поинтереснее будет.

Я был не в том настроении, чтобы выслушивать нравоучения еще и от него, а потому резко прорычал:

— Откуда тебе это знать?! Тебе почти сорок, а ты еще даже не женат. И, насколько я знаю, у тебя никогда не было серьезных отношений.

Это заставило его замолчать.

— Один-ноль в твою пользу, — ответил он, ухмыльнувшись. — А теперь сядь обратно. Я должен тебе кое-что сказать.

Я вздохнул и с тоской посмотрел в сторону своей комнаты, до которой все никак не мог добраться. Потом я сделал то, что мне сказали. Но не потому, что хотел его послушать, а потому, что дядя Лёня мог быть очень раздражительным, когда не добивался своего.

Дядя Лёня был не из тех, с кем можно было шутить. Он был из тех, кто мог быть обаятельным, воспитанным и утонченным, но в мгновение ока мог стать чрезвычайно опасным садистом. Он был лучшим другом моего отца еще с начальной школы. И главной причиной плохих оценок за поведение и предостережений по поводу отчисления моего отца.

— Я рад, что вы с твоим отцом снова ладите, Леша, — восторженно заявил дядя Лёня, положив руку мне на плечи и встряхнув меня.

— Ага, — пробормотал я.

— При виде того, как вы двое воссоединились, у меня на глаза наворачиваются слезы, — он шмыгнул носом и вытер пальцем фальшивые слезы с глаз, а затем усмехнулся. — Знаешь, сколько раз твой отец плакался и ныл мне о том, как холоден и безразличен к нему его любимый сын? У меня даже есть видео. Хочешь посмотреть?

— Если папа узнает, что ты снимал его на видео, он тебя убьет, — заметил я.

— Тогда это будет наш с тобой маленький секрет.

Мне ужасно хотелось закрыться в своей комнате. Но вселенная не давала мне такой возможности, словно наказывая за вчерашний вечер.

И почему, блять, так долго везли мою еду?!

— Знаешь, я виню себя в том, что произошло.

Я в замешательстве повернулся к дяде Лёне.

— Что?

Он улыбнулся и на краткий миг его лицо стало неожиданно уязвимым.

— Если бы я знал, что с тобой, Машей и Сережей случится такое, то я бы ни за что не уехал из города. Если бы только я не был таким амбициозным, то я мог бы спасти твою семью.

— Это не твоя вина, дядь Лёнь, — вздохнул я. — Не вини себя. Это просто смешно. Ты не виноват, ты ничего не сделал.

Дядя Лёня протянул руку к моей голове и принялся взъерошивать мои волосы.

— Вот именно. Я ничего не сделал. Но если бы я был там, я бы вбил в голову твоему отцу какой он идиот, а потом мы бы наваляли его поганому брата. И, если бы я был там, я бы взял над тобой опеку еще до того, как этот ублюдок успел к тебе прикоснуться.

Эта мысль заставила меня усмехнуться и я ненадолго задумался о том, какой была бы моя жизнь, если бы меня воспитывал мой псевдо-дядя.

— Так вот почему ты делал все это для меня. Убрал из списков, позволил учиться отдельно от студентов, позволил вершить самосуд и прикрывал меня. Потому что чувствуешь свою вину, да? — спросил я, приподняв бровь.

Дядя Лёня и правда был внимателен к каждой моей просьбе. И если бы не его профессиональная манера выводить из себя, то мы бы виделись намного чаще.

Дядя Лёня откинулся назад и улыбнулся.

— Отчасти. Как я уже и сказал, благодаря тебе мой университет стал лучше. И, знаешь, если бы ты не был так похож на своего отца, я бы подумал, что ты мой сын.

— И как, мать твою, он может быть твоим сыном?

Дядя Лёня поморщился, а затем, разгладив выражение своего лица, повернулся к своему лучшему другу, который был мрачнее тучи и стоял позади нас.

— Непорочное зачатие? — предположил дядя Лёня. — У нас с Машей была такая глубокая связь, которую ты никогда не поймешь. Поэтому я не удивлюсь, если это произошло духовным путем.

— Что?!

— Леша — такой же гений, как и мы с Машей, — продолжил он, будто намеренно нарываясь. — Он хорош в драках, вспыльчив и притягивает девушек, как пчел на мед. Он похож на меня, разве ты не замечал этого раньше?

Я выбежал из гостиной, когда отец повалил дядю на пол. Ей Богу, как малые дети, хотя обоим под сорокет.

Яблоко от яблони… Теперь я понимаю, почему выбрал в друзья Громова, Рябинина и Черепа и почему у нас так часто доходило до драк друг с другом.