Идеалы мисс Райт. Дилогия

Глава 14

К машине меня буквально отконвоировали, но я не протестовала. И даже на многозначительное, сопровожденное ухмылками, пожелание удачного вечера от охраны отреагировала лишь мимолетным кивком. Все мое внимание было уделено созерцанию пригласительного билетика, на котором уже проступило замысловатым курсивом мое имя. Раньше я только слышала о подобных – в нашей провинциальной глуши пользовались обычными карточками, заполненными от руки или на пишущей машинке. Но премьерный показ в лучшем кинотеатре столицы, где ожидалось нашествие представителей высшего света, звезд экрана и прочих причастных личностей, не мог обойтись без самой совершенной степени защиты от проникновения самозванцев.

Насколько я знала, приглашение могло быть передано из рук в руки только однажды после чего или активировалось, считав ауру владельца и проверив ее наличие в списке гостей, или сгорало. Исключением были разве что так называемые «плюсодины» – билеты, выданные в расчете на пару. На таких второе имя вносилось непосредственно при входе на мероприятие, если у охраны не было претензий к кандидатуре гостевого довеска. Словом, все было более чем серьезно, и я никак не ожидала, что попаду на подобный прием. Счастливый случай казался счастливым лишь на первый взгляд, ибо сразу ставил меня перед необходимостью где-то раздобыть информацию о правилах, чтобы не оконфузиться. Но этот вопрос меня не очень волновал – Ди должна была помочь, ведь наверняка Ферран действовал с ее полного одобрения.

А вот платье… Что делать с платьем?

Моя незначительная должность и деньги приносила тоже незначительные. И пусть у меня практически не было расходов, но приобретение бального одеяния могло стать нешуточной проблемой. Потратить время и средства на поездку к родителям? Смысла особого в этом не было – даже если бы у отца были свободные средства, вряд ли бы он обрадовался перспективе истратить их на одноразовый наряд. Да и когда ехать, если уже вечер вторника, а платье нужно к субботе? У Руми ничего подходящего в гардеробе не водилось – это я знала точно. Кроме того, мы с соседкой отличались и ростом, и размерами. И с одежным вопросом тоже обращаться к чете Истэнов? Как-то неловко. Все же они совершенно чужие люди. Да и оказаться обязанной я не стремилась – потом оглянуться не успею, как уже и в кино снимаюсь, и с дубиной Феррана от поклонниц охраняю, и их змеенка, то есть ребенка, из бутылочки кормлю.

За всеми этими размышлениями мне было не до Алекса и его самоуправства. Лишь в автомобиле я сообразила, что сосед хранит угрюмое молчание и соответствующее этой угрюмости выражение лица. И это было странно. Что такого уж ужасного в том, что я пойду на премьеру? Я не родственница и, даже если вдруг пролью вино на какого-нибудь герцога, наступлю на подол графине или оттопчу ноги кавалеру по танцу, никакого урона репутации Фрэйлов не нанесу. Прием состоится в выходной день, значит, работу я не пропущу. А злиться просто из-за того, что я где-то развлекаюсь, оставив его драгоценную сестренку без присмотра, слишком мелочно даже для Алекса.

Может, он боится, что я буду у него требовать денег на платье? Да нет, ему и в голову не могло прийти, что в моем шкафу не найдется ничего подходящего. Тогда что?

Оставалось одно – гадкий завистник просто опасается, что я разузнаю что-то важное. Точно! Ведь сам он наверняка тоже будет – на премьеры всегда приглашали представителей прессы, да и как представитель аристократии сосед вполне мог рассчитывать на именной билет. И раз Алекс так кривится от перспективы моего пребывания на вечере, там наверняка ожидается что-то по-настоящему любопытное. Что-то, что я никак не должна пропустить.

Интересно, а Джайсон Сторм будет? Пожалуй, на тщательно охраняемом мероприятии поговорить с перевертышем будет безопаснее всего. А заодно и Феррану – одному, без его ревнивой супруги со странными идеями – разъяснить, что я совершенно не желаю снова часами повторять одно и то же перед камерой. Воспоминания о толстом слое грима на лице, дурацких кудряшках, костюме пастушки и бесконечных путешествиях с холма были еще свежи. И повторения этого опыта не хотелось.

Признаться, непривычная тишина в салоне автомобиля действовала на нервы. Она была какой-то неправильной – гнетущей, тревожной. Я попыталась избавиться от этого ощущения, пошуршав фантиком от конфеты, которую достала из перчаточного ящичка – не помогло. Пришлось первой нарушить молчание.

– Тебе не кажется, что сегодня был на редкость длинный день? – Фраза была явно не из моего обычного репертуара, и Алекс даже на миг оторвался от созерцания дороги, чтобы бросить на меня короткий колкий взгляд.

– Он еще не закончился, – ответил он после неприлично затянувшейся паузы.

– Разве?! – деланно изумилась я, демонстративно достала из сумки часики на цепочке, посмотрела на циферблат, потрясла их и даже приложила к уху, якобы проверяя, тикают ли они. – Да нет, уже вечер!

– Я заметил, – буркнул мистер Угрюмость.

– А зачем тогда меня с толку сбиваешь? – Возмущение удалось отменно. – Я уж было решила, что от нечаянной радости потерялась во времени!

– Тоже мне, радость! – передразнил Алекс. – Скучное сборище снобов, занимающихся самолюбованием и восхвалением друг друга.

Я поспешила ухватиться за тему:

– Так ты уже бывал на таких премьерах?

– Разумеется, – кивнул сосед, – «Вестник» не первый год оказывает рекламную поддержку киностудии.

– И как там все организовано?

– Тоскливо!

Категоричность тона была призвана лишить меня и тени сомнений в его словах, но, разумеется, вышло совершенно наоборот. Попасть на прием хотелось все больше и больше, а значит, вопрос с платьем становился настоящей головной болью.

Чуть позже…

Доставкой к подъезду дело не ограничилось – ненадежную, норовящую сбежать сотрудницу бдительный начальник проводил до самой квартиры. После чего бесцеремонно зашел следом, по-хозяйски закрыл все замки, прошагал к полюбившемуся дивану и затребовал кофе. Выставить оккупанта я не могла, как бы ни хотела – разделение прав на жилье с его сестренкой существенно урезало возможности. Могла только заявить, что на кофе в моем исполнении мистер Надоеда вправе рассчитывать только на работе, и, хлопнув дверью, уйти к себе.

Я бы предпочла вовсе не покидать своей комнаты, пока Алекс не исчезнет, но он вполне мог и повторно заночевать в гостиной – исключительно чтобы досадить, – а мне тоже хотелось выпить чего-нибудь горячего, поэтому переодевшись в домашнее, я выглянула из спальни. Фрэйлы-младшие обнаружились на диване. Они оживленно шушукались, но при моем появлении так резко затихли, что стало кристально ясно – обсуждали именно меня. Вздернув подбородок, я независимо прошагала мимо них и снова хлопнула дверью – на сей раз кухонной.

Идя обратно с чашкой, я невольно попыталась прислушаться, но гадкие конспираторы были настороже и предусмотрительно умолкли, изобразив совершенно одинаковые глупые улыбки. Семейное сходство проявилось как никогда ярко – не столько в одинаковой голубизне глаз или форме носов, сколько в мимике, демонстрировавшей смесь насмешки, снисходительности и чувства собственного превосходства. Чашка в руках дрогнула, но я сдержалась и не надела ее ни на чью русую голову. И даже не сказала ни слова – проплыла к себе с королевским достоинством и так увлеклась ролью, что едва не стукнулась плечом о дверной косяк.

Чай показался каким-то не таким. Недостаточно сладким. Я поставила его на столик и отправилась за конфетами. Фрэйлы проводили меня взглядами – сперва на кухню, потом обратно, как провожают котята бантик на веревочке, до которого никак не допрыгнуть. Как ни странно, вкуснее чай не стал, но я все равно его выпила. После чего взяла блокнот, растянулась на кровати и принялась прикидывать затраты на наряд для премьеры. Результаты не радовали, да и сосредоточиться на подсчетах не выходило. Мысли то и дело возвращались в гостиную. Через полчаса любопытство стало нестерпимым, да и вазочка со сладостями очень кстати опустела.

На кухню я прошествовала с самым независимым видом, словно мне нет никакого дела до мерзких заговорщиков, оккупировавших диван. Я поставила греться чайник и, вместо того, чтобы подождать, пока он закипит, вернулась к себе. Голубоглазые «котята» проследили мой путь, даже не мяукнув, и снова зашептались, стоило мне скрыться за дверью. Сквозь оставленную щелочку я смогла различить лишь противный смешок Руми и «бу-бу-бу»Алекса. Через несколько минут я снова проплыла через гостиную – сперва с пустой, потом с полной чашкой. Поставив чай на столик, я подхватила вазочку и отправилась за конфетами.

– Ты изучила статью о пользе прогулок перед сном? – нарушил молчание сосед, а гадкая девчонка, не выдержав, хихикнула.

Решив отплатить той же монетой, я ничего не ответила, хотя на языке вертелась сотня язвительных реплик.

– А о вреде сладкого перед сном не читала? – продолжил измываться Алекс. – В прошлом номере так подробно излагалось, какие могут быть последствия. А нам ведь совсем не нужны прыщи на лице…

Я развернулась и выразительно качнула рукой, в которой держала увесистую вазочку. От прицельного броска в охамевшее начальство удержало только нежелание собирать потом с ковра осколки и оттирать с обивки шоколад.

– На лице нашей редакции, – ничуть не испугавшись, закончил фразу сосед.

– А нервный тик на лице редакции нужен? – Мой голос прозвучал очень спокойно. Даже слишком спокойно.

Руми предусмотрительно вжалась в диван и схватила в охапку самую большую подушку, чтобы было чем прикрываться, но хихикать не перестала. Алекс же решил проявить чудеса героической тупости и продолжил диалог:

– А что, есть предпосылки?

– Говорят, что от общения с идиотами перед сном начинает дергаться глаз, – изрекла я.

Сосед вдруг поднялся, шагнул ко мне и ухватил за подбородок, второй рукой отобрав конфеты. Отступать мне оказалось некуда – за спиной была закрытая дверь. Бесцеремонно заставив меня поднять голову, Алекс наклонился, почти коснувшись своим носом моего, и я невольно затаила дыхание. В памяти всплыл старательно забытый эпизод, произошедший летом на маскараде, когда гадкий соседишка в костюме вампира, вот так же притиснув к стене, испортил мой первый, и пока единственный, в жизни поцелуй. Но ведь тогда он видел перед собой незнакомку в маске. Не станет же Алекс целовать меня?! Тем более в присутствии собственной младшей сестренки…

– Мне уже пожелать вам доброй ночи? – кашлянув, хотя больше это походило на сдерживаемый смешок, напомнила о себе Руми.

– Пока не дергается, – чуть отстранившись, произнес сосед.

– Что? – бестолково переспросила я.

– Глаз, говорю, перед сном не дергается, – улыбнулся он. – Неужели ни одного идиота за день?

– Зеркало дать? – буркнула я и старательно заморгала, уперевшись ладонью в грудь Алекса, чтобы, если не увеличить, то хотя бы сохранить пространство между нами.

– Смотри, Одуванчик, окосеешь! – рассмеялся он и, как ребенка чмокнув меня в кончик носа, отпустил.

Я отшатнулась, покраснела, зачем-то пихнула ему в руки вазочку и, резко развернувшись, скрылась за дверью, от души бахнув ею о косяк. Сердце колотилось от злости, в висках пульсировала кровь, лицо горело, а пальцы подрагивали. Я терла нос, будто меня за него укусила оса, и пинала ножку кровати, а из гостиной, добавляя накала эмоциям, доносился дружный хохот Фрэйлов.

Остывший чай пришелся кстати – помог остудить щеки и успокоить нервы, удержал от желания вернуться и закатить скандал. И хорошо, что несладкий! Легкая горчинка едва теплого напитка неожиданно даже понравилась. Словно подсказывала, что месть – изысканное блюдо, которое лучше вкушать охлажденным. Чашка быстро опустела, и я вернулась к прерванному занятию – составлению списка грядущих трат. Итоговая цифра пугала. Перевернув страницу, я попыталась посчитать, за какое время смогла бы накопить такую сумму. При условии питания исключительно водой – причем дождевой – на скромное облачение хватило бы трех месячных окладов.

Занять понемногу у всей редакции и возвращать полгода, став приверженкой сухарной диеты? Тоже не вариант! Хотя бы потому, что мне предстояло быть спутницей главного гостя на приеме, объектом пристального внимания и зависти. Так о какой скромности наряда могла идти речь? Я обязана была выглядеть достойно, а в идеале – сверкать наравне со звездой. Вот только для этого мне пришлось бы откладывать года два! Ну или завтра же узурпировать место главного редактора. Эта мысль сама по себе оказалась весьма привлекательна – я бы отлично устроилась в кресле Алекса, а он просто прекрасно смотрелся бы, поднося мне папки с делами и кофе.

Увы, действительность была далека от мечтаний, и вопрос с платьем следовало как-то решать. Отложив блокнот, я подошла к шкафу, распахнула дверцы и мрачно уставилась на небогатый ассортимент нарядов. Может отпороть от блузки воротник и пришить к ней юбку из бархатной портьеры из гостиной?

Тихонько скрипнули петли, и с порога заискивающе раздалось:

– Мэнди, к тебе можно?

Очень хотелось рявкнуть, но я сдержалась. Все же с этой малолетней дурочкой мне предстояло и дальше делить квартиру и обязанности по уборке, и ссориться без достойного повода было неразумно. Румита, ободренная молчанием, мигом оказалась за моим плечом и тоже заглянула в нутро гардероба.

– А что ты делаешь? – Судя по тону, соседка чувствовала себя немного виноватой и готова была подлизываться.

– У нас сегодня снова будет посторонний элемент на диване? – не оборачиваясь, процедила я сквозь зубы.

– Что? А, Алекс, – сообразила Руми. – Он уже ушел. Ты что-то потеряла?

– Здравый смысл! – угрюмо признала я. Захлопнув дверцы шкафа, обошла соседку и совсем не элегантно, по-мальчишески плюхнулась на кровать.

– Да зачем он тебе нужен? – устроившись рядом, попыталась приободрить Руми. – Мама вообще всегда говорит, что девушкам положено быть экстравагантными и непредсказуемыми, а эти качества со здравым смыслом ну никак не уживаются.

Я грустно хмыкнула. Леди Маноле легко рассуждать об экстравагантности – при ее положении в обществе вряд ли найдется хоть кто-то, кто осмелиться показать пальцем, высмеять, окатить презрением. Конечно, она-то могла позволить себе явиться хоть в пыльном мешке и с облезлым петушиным пером в волосах и быть при этом королевой, но мне подобный фокус был недоступен.

– Пойдем ужинать?! – предложила соседка.

– Я не хочу.

– Ну пойдем! – Искусство нытья было освоено Румитой в совершенстве.

Я отнекивалась и отмалчивалась, но, поскольку не позволяла себе сорваться на грубость, мисс Надоеда вскоре вытянула из меня суть проблемы и тут же засияла, как люстра в бальном зале. Ухватив за руку и не слушая никаких возражений, она поволокла меня в свою комнату и, с головой нырнув в свой забитый до отказа гардероб, через минуту вынырнула обратно со свертком, перетянутым алой лентой поверх надорванной серебристой бумаги.

– Вот оно! – радостно провозгласила Руми.

– Что?

– Твое платье! – Соседка едва не пританцовывала от восторга. – Как удачно, что я еще не отнесла его обратно. В субботу купила, но толком не померила, и оно оказалось коротковато. Да и цвет совсем не мой… А тебе подойдет, – тараторила она, развязывая ленточку. – И украшения есть – мама дала мне несколько своих гарнитуров, я одолжу тебе любой!

Энтузиазм Фрэйл-младшей откровенно настораживал и даже пугал. Особенно в свете ее недавнего шушуканья с Алексом. И я бы заподозрила, что сосед приложил свою руку к приобретению наряда, если бы не понимание, что у него не было времени. Правда, субботние покупки Руми тоже оплачивала деньгами брата, но ведь покупала для себя. А раз вещь уже ее, то это совсем другое дело! Или нет? Во мне боролись желание принять помощь и опасения. Было бы слишком наивно предполагать, что за эту помощь с меня ничего не потребуют взамен. Поэтому самым разумным стало бы поблагодарить и вернуться к варианту со шторой, но тут мисс Коварство развернула обертку, и я пропала – влюбилась с первого взгляда.

Зеленый шелк платья был именно того оттенка, который мне всегда нравился – в его переливах смешались цвета по-летнему сочной травы и прозрачного южного моря. Фасон был прост, но эта ткань и не нуждалась в рюшах и складках. Прошитые тонкими серебристыми и золотистыми нитями рукава таинственно посверкивали. На плечах эти нитяные ручейки сливались в единый поток, водопадом стекали по узкому лифу и веером брызг расходились к подолу.

– Примеришь? – вкрадчиво прошептала соседка.

Я не ответила, руки сами потянулись к наряду, бережно подняли. Шагнув к зеркалу, я приложила платье к себе и поняла, что отказаться от него уже не в силах. Подумаешь, два года на сухарях!

– Сюда изумруды подойдут, – продолжила уговаривать Руми, – а туфли наденешь свои, их все равно под подолом будет не видно. Соглашайся! Ну что, берешь? – Искушающим, гипнотизирующим интонациям соседки позавидовал бы любой продавец, при этом лицо ее, отражавшееся поверх моего плеча, выглядело на редкость невинным. Только в глубине голубых глаз пряталась какая-то хитринка, но я была слишком очарована, чтобы насторожиться, и выдохнула:

– Беру!

– Вот и чудненько, – просияла Румита, – будешь должна мне услугу!

– Что?

– Услугу, – расплывшись в предвкушающей улыбке, повторила соседка. – Да не пугайся ты так – трупы закапывать не заставлю.

– А…

– И даже год мыть вместо меня посуду, хотя соблазн велик.

– Тогда что? – повернувшись к Руми, спросила я угрюмо. Кажется, наряд для приема обещался быть обойтись еще дороже, чем я предполагала.

– Пока точно не знаю, – радостно заявила соседка, – но обещаю, ничего слишком сложного не потребую.

Разумеется, я понимала, что обещания Фрэйлов – по крайней мере, младшего их поколения – нужно делить на десять, а лучше сразу на сто, но разве у меня был выбор? Мне все равно пришлось бы принять чью-то помощь, предварительно попросив о ней. Не важно – Алекса или чету Истэнов. В сравнении с любым из них мисс Ходячая-катастрофа, как ни странно, была прекрасным вариантом. Во-первых, она вызвалась сама. А во-вторых, в какие бы неприятности ни мечтала меня втравить несовершеннолетняя хулиганка при помощи выторгованной услуги, от змеюки Ди и соседа можно было ожидать куда худшего.

Словом, я согласилась! И поспешила уйти к себе, обнимая заманчиво шелестящий сверток и шкатулку с украшениями. Заперев дверь, я переоделась – платье сидело превосходно, будто его шили именно на меня, и смотрелось даже лучше, чем я ожидала. Элегантно, строго и в тоже время роскошно. Единственное, что несколько смущало – впереди обнаружился довольно глубокий узкий вырез, тянущийся от воротника-стоечки до самой груди.

На более рослой соседке, еще не избавившейся от подростковой угловатости, зеленый шелк должен был болтаться куцым мешком, некрасиво выставляя на показ тонкие щиколотки и запястья. Мою же фигуру облегал, как перчатка, заканчиваясь ровно в полудюйме над полом. Очевидно, Руми, воодушевленная возможностью влезть в кошелек брата, в минувшую субботу сметала с прилавков все подряд, не утруждая себя примеркой. А может, хитрая девчонка специально накупила лишнего, рассчитывая позже вернуть часть вещей в магазины и припрятать полученные за возврат деньги?

Как бы там ни было, а моя проблема, казавшаяся такой неразрешимой, вдруг развеялась облачком тумана. И можно было вернуться к прежним темам для размышлений – к «Пряничному домику» и Джайсону Сторму.

Переодевшись в домашнее и снова взяв блокнот – уже не обычный, а тот, что был снабжен волшебным замочком и надежно скрывал мои секреты от посторонних глаз, – я попыталась составить новый список. Перечень всех имеющихся данных, догадок, совпадений, предположений и вопросов. Но в самом начале процесса меня свалила усталость. Я так и уснула, не раздеваясь, прямо поверх покрывала, в компании разложенного рядом платья, раскрытого блокнота и стайки зубастых призрачных сердечек с нетопыриными крылышками, которые над ним кружили.

Среда. В редакции…

День опять не задался с самого утра!

А все потому, что кое-кто не в меру нахальный появился еще до завтрака, дабы лично доставить ценного сотрудника к служебной кофеварке. Единственным светлым моментом было то, что нехотя предложенную помощь с подготовкой к премьере я смогла гордо и уверенно отвергнуть. Конечно же, Алекс не сумел принять отказ молча, и мы от души разругались по дороге в «Вестник».

В приемной, как и накануне, начальника поджидала Бетси Руддол. Взгляд, которым она меня одарила, сулил мучительную смерть, а холеные пальцы мисс Труповедки так выразительно скрутили и стиснули папку, которую она держала, что я с трудом избавилась от порыва прикрыть руками шею и юркнуть под защиту стола. К счастью, Фрэйл тут же увлек Бетси в свой кабинет, откуда она выпорхнула полчаса спустя такая довольная, что уже мне захотелось швырнуть в нее чем-нибудь тяжелым.

К одиннадцати небо затянуло серой хмарью, и начался дождь. Сразу стало тоскливо, зябко и мрачно, как в склепе. Как назло, закончился кофе и, куда-то запропастился курьер, которого можно бы было за ним отправить. Сама я выйти не могла даже возникни у меня вдруг желание промокнуть – на столе высились стопки из прошлогодних выпусков «Вестника», которые я должна была разобрать, вырезать самые удачные материалы и разложить их по темам, чтобы впоследствии вклеить в альбомы. Смысла в этом задании было немного. В картотеке и без того был полный перечень статей, копии которых бережно хранились в архиве. На мой вполне резонный вопрос «Зачем?» Алекс пробормотал что-то невнятное о демонстрации результатов работы редакции гостям и заказчикам. Наверняка врал!

Еще накануне не было никакой нужды в этих вырезках, теперь же они внезапно понадобились. Так же неожиданно была затребована переделка заметки о геральдике, которая, оказывается, никуда не годилась и должна была быть сдана еще на прошлой неделе. И статья о нелегкой доле безработных актеров, выброшенных за борт кинопроизводства после единственной роли – эту жалостливую историю мне надлежало срочно написать на основании нескольких старых интервью.

Меня просто погребла лавина из бестолковых поручений, на ходу изобретаемых гадким начальником. А чтобы я наверняка не заскучала, в приемную потянулся сплошной поток из посетителей. Ни о каких сторонних размышлениях не могло быть и речи, блокнот с начатым накануне списком покоился в сумке, и не было никакой надежды, что мне удастся до него добраться. К обеду я уже была готова рычать и кусаться и мечтала забиться в какой-нибудь тихий темный угол – сгодился бы даже шкаф. Я как раз тоскливо смотрела на него, разминая уставшие от слишком тугих ножниц пальцы, когда тихонько скрипнула дверь, и из коридора шагнул очередной визитер.

– Доброго дня, мисс! Мистер Фрэйл на месте? – глухо произнес с порога Джайсон Сторм.

Вероятно, поднятый ворот мокрого плаща, с которого мгновенно натекла изрядная лужа, низко надвинутая шляпа, кривовато приклеенные усы и искаженный голос были призваны изменить внешность оборотня, но с задачей не справились – я узнала его мгновенно, но виду не подала. Обезличенное обращение говорило о том, что маскарад рассчитан и на меня тоже, так почему бы не подыграть и не посмотреть, что он будет делать?

– Как о вас доложить? – поднявшись, вежливо поинтересовалась я. – Мистер…?

– Просто скажите, что к нему пришли по вопросу о леди К.. Мистер Фрэйл поймет!

Алекс действительно понял. Он прошипел что-то явно ругательное и утащил гостя к себе, плотно прикрыв дверь. Подслушивать было бесполезно – толстое полотно не пропускало ни звука, да и быть застигнутой за столь неблаговидным занятием мне не хотелось, а запереть приемную я не могла. Оставалось терзаться любопытством и гадать, в чем кроется причина визита и приклеивания к лицу несимпатичной растительности. Прятаться от недругов после недавнего ранения было логично, но зачем перевертышу пытаться обмануть и меня? Или он просто проверял удачность маскировки? И интересно, «К» – это Констанс? Владелица магазинчика сладостей и по совместительству сестра Джайса?

Я продолжала щелкать ножницами, почти бездумно кромсая старые журналы. От намерения поговорить с оборотнем я не отказалась, но понимала, что Алекс, скорее всего, возможности побеседовать нам не предоставит. Наверняка проводит гостя до выхода из приемной, а меня завалит очередными глупыми заданиями. За окном все так же лил дождь, начисто отбивая желание выбираться на улицу, но на часах было время моего законного перерыва, и я решилась. Нацарапала записку, натянула плащ, взяла зонтик и ушла, чтобы подкараулить перевертыша у выхода из здания.

Возле редакции…

Ждать пришлось недолго, но я успела продрогнуть до костей и многократно пожалеть о самой идее. И что мне не сиделось в теплом уютном помещении среди милых, а главное, сухих вырезок? Купол старенького зонта, конечно, спасал голову от капель, но то и дело норовил вывернуться наизнанку под порывами ветра, а то и вовсе вырваться из рук и унестись прочь. Одета я тоже оказалась слишком легко, а полусапожки очень быстро промокли. Маячить на дорожке, на которой почти не было луж, я не могла – она прекрасно просматривалась из холла, где дежурили охранники. На стоянке тоже нельзя было оставаться – там я привлекла бы внимание таксиста, дежурившего в своей машине, и сотрудников редакции, чьи окна выходили на эту сторону здания. Пришлось переминаться с ноги на ногу за углом, стоя почти по щиколотку в воде, и грезить о горячей ванне. Мне уже было почти совсем не интересно, что за тайна связывает Алекса, повелительницу карамелек и ее брата, но вернуться не позволяло глупое упрямство. Да и должна же я была чем-то вознаградить себя за страдания.

Борясь с очередной попыткой зонта улететь, я так низко его опустила, что едва не проворонила наконец появившегося оборотня. Он так стремительно пронесся мимо, что даже меня не заметил. Сложив зонт, чтобы не мешал, я бросилась следом. Как назло, дождь усилился, волосы мгновенно намокли, и за ворот плаща потекли холодные ручейки.

– Джайс, подождите! – окликнула, прикрывая лицо от капель ладонью. Перевертыш даже не оглянулся, лишь прибавил шагу, так что мне пришлось за ним почти бежать. – Да постойте же вы! – выкрикнула я, ухватив его за рукав.

Оборотень, не сумев сразу стряхнуть мою руку, был вынужден притормозить и повернуться.

– Вы, кажется, обознались, мисс, – резко сказал он.

– А мне кажется, что у вас усы отклеиваются, – заявила в ответ я. – Да не дергайтесь, я пошутила.

– Не смешно, – возмутился перевертыш.

Убедившись, что убегать от меня уже не будут, я отпустила его рукав и снова раскрыла зонтик, подняв его повыше, чтобы прикрыть не только себя, но и собеседника.

– А по-моему, очень даже забавно. – Воздержаться от язвительных ноток не удалось, но я постаралась смягчить их улыбкой. – Вы зачем пытались сделать вид, что мы не знакомы?

– Так надо, – отрезал оборотень и грустно добавил: – Совсем не получилось, да?

– Совсем, – подтвердила я. – Вам бы очки помассивнее, шарф вокруг пояса намотать, чтобы казаться полнее, и ссутулиться как следует. А еще палочку и прихрамывать. И парик седой! И…

– А еще плакат с надписью «Маскарадные костюмы за полцены», – закивал Джайс, обрывая полет моей фантазии.

– Зачем?

– Затем, что предложенные вами, мисс Аманда, излишества заставят каждого встречного обратить на меня внимание!

– Может быть… – пришлось признать, что некоторая логика в его рассуждениях была.

– Так чего вы хотели? – бросив взгляд на часы, поинтересовался перевертыш. – У меня совсем нет времени.

– Так уж получилось, – начала я, – что с вечера пятницы у меня возникла к вам масса вопросов.

– Так уж получилось, – передразнил меня он, – что с вечера пятницы у меня возникла масса проблем! И, задерживая меня посреди улицы, вы не только уменьшаете шансы на их разрешение, но и сами рискуете угодить в неприятности.

– Так давайте поговорим в каком-нибудь кафе, у меня как раз перерыв, и мы могли бы…

– Не о чем и некогда! Поэтому возвращайтесь на работу, мисс, и помолитесь Пресветлой Деве, чтобы вас со мной никто не видел!

– Но я… – договорить мне снова не дали.

– И заодно помолитесь, чтобы Алекс не узнал, что я вообще с вами разговаривал!

– Да что он мне сделает? – рассердилась я.

– Вам, может, и ничего, а мне обещал голову оторвать. Все, прощайте! – Поставил финальную точку Джайс. Вынырнул из-под моего зонта, он подозрительным взглядом окинул пустую улицу и пошагал прочь, втянув голову в плечи и заметно ссутулившись.

Бежать следом, словно собачонка за хозяином, я не стала. Погода никак не располагала ни к прогулкам, ни к беседам на ходу, а затащить оборотня куда-нибудь под крышу у меня не было ни шанса – силы явно не те, да и пригрозить совершенно нечем. Разве что пообещать пожаловаться Феррану – как ведущий актер он бы мог как-то повлиять на работу помощника оператора. Но об этом я подумала слишком поздно. Раздосадованная я решила зайти за кофе, раз уж все равно вымокла, и уныло побрела в сторону магазинчика неподалеку, старательно огибая самые глубокие лужи. Из подворотни в здании напротив медленно выплыл шикарный автомобиль и, развернувшись, оказался на моей стороне улицы.

Поравнявшись со мной, машина замедлилась, и я невольно отступила подальше от дороги. За мокрым стеклом задней дверцы различить черты пассажирки было невозможно. Я успела лишь определить, что это темноволосая женщина и заметить очень яркие синие глаза, прежде чем автомобиль сорвался с места, окатив мои ноги веером брызг.