Идеалы мисс Райт. Дилогия

Глава 15

Немного позже…

Если день начался неудачно, ничего хорошего от него ждать не стоит. В ближайшем магазине нужного сорта, конечно же, не оказалось. И в следующем тоже. И в следующем… Постепенно и незаметно я преодолела два квартала. Дождь закончился, выглянуло солнце, позолотив мокрую листву, и тротуары тут же заполонили прохожие. Все они были сухими, чистыми и сияли радостными улыбками. Одна я являла собою образец замерзшего мокрого пугала с красным носом, вздыбившимися от влаги кудряшками и грязными разводами на чулках.

В довершение всего у дверей магазина одежды я столкнулась с Бетси Руддол, которая держала в руках несколько объемных фирменных пакетов. Труповедка, облаченная в шикарное белое пальто и начищенные до блеска сапожки, смерила меня презрительным взглядом, фыркнула и, тряхнув идеальными золотистыми локонами, уселась в машину. Можно было не сомневаться, что по возвращении в редакцию меня ожидает теплая встреча коллег, которые дружно будут слоняться по коридорам, дабы поглазеть на чучело. С горя я купила пирожное, украшенное шапкой взбитых сливок, и поплелась на работу – взять такси, чтобы проехать пару кварталов было для меня непозволительной роскошью.

Проверить правильность своего предположения я не сумела – когда ввалилась в холл «Вестника», неловко зажав под мышкой уже не нужный зонт и одной рукой прижимая к груди пачку кофе, а на ладони второй держа пирожное на салфетке, меня встретил грозный окрик:

– Где ты шлялась?

Заступивший мне дорогу Алекс выглядел несколько странно. Слишком уж разгневано, для небольшого опоздания с перерыва. Ну ладно, сорок минут – это не так уж и мало, но прежде за ним не наблюдалось такой рьяной приверженности к дисциплине. По крайней мере, мне позволялось куда больше, чем прочим сотрудникам, и задержаться на обеде я прежде могла без проблем.

– В лавке! – независимо вздернув подбородок, заявила я и в качестве подтверждения вручила недовольному начальнику упаковку с кофе. Увы, впечатление несколько подпортила капля, скатившаяся на нос с мокрой пряди волос.

– В какой еще лавке? – возмутился Фрэйл. – Ты в Лайтхорроу, что ли, каталась?

– Нет! На плантацию в жаркие страны, – огрызнулась я.

Разумеется, мне не стоило этого делать, тем более при охранниках, которые с жадным любопытством прислушивались к ссоре – все-таки формально я нарушила правила, да и субординацию никто не отменял. Но, попав в помещение, я вдруг ощутила, насколько замерзла, а промокшая насквозь обувь стала казаться пыточными колодками.

– Ты уво… – сердито начал Алекс.

Громкое «апчхи!» оборвало его на полуслове. Слетевшие с пирожного сливки красивым белым узором легли на темную рубашку соседа. Ойкнув, я шарахнулась от него, в неосознанной попытке сбежать. Фрэйл с угрожающим выражением лица шагнул на меня. Зонтик, выскользнувший из-под мышки, как назло, не нашел ничего лучшего, чем приземлиться прямо на начальственную ногу. Алекс поднял руку, и я перепугано сжалась и зажмурилась. «Убьет!» – промелькнула паническая мысль. Тяжелая ладонь легла на мои волосы, соскользнула на лоб, задержалась там на несколько мгновений и переместилась на запястье.

– Идиотка! – воскликнул сосед и поволок меня за собой.

Остатки пирожного, вывалившись из моей руки, шмякнулись на пол, добавив брызгами красоты еще и брюкам Фрэйла, но, кажется, он этого даже не заметил, так был увлечен подбором самых «лестных» характеристик в мой адрес. Под аккомпанемент из ругательств и в сопровождении любопытных взглядов коллег я была доставлена в приемную. Там вытряхнута из мокрого плаща, по уши укутана в куртку соседа, затолкана в кабинет, утрамбована в глубокое кресло для посетителей и разута. В пространный монолог мистера Бесцеремонность мне не удавалось вставить ни слова, ни одного протестующего возгласа! Потому что он сперва самым хамским образом зажал мне рот ладонью, а потом замотал всю нижнюю половину головы шарфом. Мычать было как-то унизительно, а избавиться от «кляпа» – проблематично, – для этого пришлось бы для начала как-то выпростать руки из застегнутой прямо поверх них куртки. Поэтому я гордо молчала, сердито сопела и одновременно старалась не шмыгать носом. Получалось плохо – близкое общение с лужами и ветром не прошло даром, наградив меня всеми признаками начинающейся простуды.

Велев не сходить с места, Алекс куда-то умчался. В тепле меня немного разморило, шевелиться совершенно не хотелось, и я послушно посидела минуту-другую, а потом все же поднялась – изображая из себя личинку в ожидании неизвестно чего, чувствовала себя предельно глупо. Да и выбираться из плена импровизированной смирительной рубашки было удобнее стоя. По крайней мере, так мне казалось. На практике перемена положения делу не сильно помогла. Мне удалось только выпутать подбородок из колючего шерстяного «ошейника», а расстегнуть куртку никак не получалось – она была длиной до бедер и недостаточно широка, чтобы предоставить простор для манипуляций. В раздражении я как-то неудачно дернулась, покачнулась, переступила, силясь сохранить равновесие, запнулась о край ковра и ничком рухнула на диван.

– Так плохо, что уже сидеть тяжело, да? – Ну конечно! Именно в тот момент, когда я беспомощно барахтаюсь, пытаясь перевернуться на спину, и должен был вернуться хозяин кабинета. Специально, чтобы стать свидетелем моего позора. – Погоди, Одуванчик, я только поднос поставлю!

Я зарычала в подушку в бессильной злобе.

– Ты что, плачешь?! Горло болит? – В голосе Алекса зазвучала окончательно взбесившая меня обеспокоенность. Я же знала, что на самом деле он вовсе не сочувствует мне, а злорадствует! А он знал, что я знаю – так к чему это притворство?

Задергавшись, я чуть не слетела с дивана на пол. Сосед поймал в последний момент и устроил в полулежачем положении, подпихнув мне под спину пару подушек. Я злобно зыркнула на него из-под упавших на лицо прядей и потребовала:

– Немедленно освободи меня!

– И не подумаю! – заявил он, устраиваясь рядом и щупая мой лоб, и принялся с показной заботой вытирать мне волосы полотенцем.

Увернуться не вышло: с одной стороны мешала спинка дивана, с другой – пространства для маневра лишал мистер Наглость лично. Конечно, можно было попытаться пустить в ход зубы, но полотенцу укусы были безразличны, а до нахальных лап Фрэйла еще надо было ухитриться как-то дотянуться. Надо полагать, к завершению процесса я была действительно похожа на одуванчик. На побагровевшую от злости его разновидность. Шипящую на зависть всем гадюкам и извивающуюся, как червяк.

– Та-а-ак, теперь ноги, – протянул Алекс, отложив полотенце, – сейчас разотрем их как следует и… – С этими словами он полез ко мне под юбку. Подобного издевательства я уже не выдержала и пнула соседа, угодив пяткой ему в живот. – Да не дерись ты, я только мокрые чулки сниму, – возмутился он.

Я не вняла и задергалась интенсивнее. Мне вдруг вспомнилось, как летом этот лекарь-самоучка вызвался врачевать мою поврежденную щиколотку, и как за этим сомнительным занятием нас застала Руми. А потом ведь я еще и позабыла натянуть чулок обратно и отправилась с голой ногой к леди Маноле. Интуиция зашлась в упреждающем вое, намекая на то, что щелчка замка не было. Следовательно, дверь в кабинет открыта, и в любой момент может явиться кто-то из коллег.

– Пусти! Пусти, дурак! – заорала я, неожиданно под конец вопля сорвавшись на кашель.

– А действительно, – снова получив удар, на сей раз по ребрам, задумчиво произнес Алекс, – зачем я с тобой вожусь? Разболеешься, ни в какие неприятности не полезешь – будешь тихо и мирно лежать дома в кроватке, пить отвары и разбирать по альбомам старые статьи. Идиллия!

Я замерла, осознав, что вероятность такого развития событий действительно велика. Но вслух соглашаться с прогнозом не стала.

– И не рассчитывай!

– Полагаешь, такие вредины, как ты, не болеют? Зря, Одуванчик, очень зря!

– Освободи меня из этого кокона немедленно!

– Немедленно не выйдет, – разглядывая разводы на своем животе, сообщил сосед. Пинаясь мокрыми ногами, я очень удачно размазала по нему уже подсохшие брызги крема. Получилось на редкость уродливо – в самый раз для мистера Хама! – Сперва я переоденусь, а ты немного подумаешь над своим поведением.

– Что-о-о?! – мой гневный возглас завершился очередным оглушительным «апчхи».

– И главное, как удачно я после позавчерашней ночевки в вашей гостиной сменные рубашки сюда привез, – разглагольствовал Алекс, расстегивая пуговицы. – Вот жаль, про брюки не подумал, – добавил он, с досадой посмотрев на заляпанные штанины. – Ну да ничего – ототру!

Я поначалу заторможено смотрела на соседа, широко распахнув в изумлении глаза – мне никак не верилось, что он настолько позволил себе забыть о приличиях, что раздевается, нисколько меня не стесняясь. Но, когда он ослабил ремень, чтобы вытащить полы рубашки, зажмурилась и даже потрясла головой, отрицая происходящее. Может, у меня просто жар и мне все это мерещится?

– Ой, мы вам помешали?

Лучше бы это действительно был горячечный бред! А еще лучше было бы провалиться сквозь перекрытие вместе с диваном в холл, где добрые охранники вполне могли бы сжалиться и одолжить мне пистолет, чтобы было чем застрелиться. Куда угодно, только бы подальше от двусмысленной (да что там – откровенно скандальной) картины с полуголым начальником и связанным секретарем, чья юбка задралась во время борьбы до бедер, а волосы взлохматились до полного сходства со стогом сена.

И ладно бы, если бы свидетелем моего позора стала только Румита Фрэйл! Во-первых, ей было не привыкать, и как бы старательно ни изображала она шокированное выражение лица, я прекрасно понимала, что на самом деле ей смешно. Ведь кому, как не Руми, было знать истинную подоплеку наших с соседом отношений, начисто исключающих любой интерес интимного толка. Во-вторых, с мисс Катастрофой вполне можно было договориться. Но как заставить молчать Итона Оутса, который маячил в дверном проеме за спиной девчонки, и казался в самом деле пораженным? Впрочем, хорошо еще, что это был он, а не Бетси. Или плохо? По крайней мере, от руки Труповедки я бы умерла быстро и не успела «насладиться» ароматом тлена своей стремительно разлагающейся репутации.

– У-у-у, как надежно зафиксировал, – подойдя к дивану и подергав за свисающий рукав куртки, протянула Фрэйл-малдшая, – уважаю! Дай-ка угадаю, братец! Мэнди пыталась сбежать к редактору конкурирующего издания, а ты вдруг осознал, что просто погибнешь без нее? Ну, то есть без ее кофе? – Предположение сопровождалось хитрой ухмылкой и подмигиванием.

– Расстегни меня, пожалуйста, – тихонько попросила я, умоляюще глядя на соседку.

– Прости, Мэнди, но не могу, – потупившись, и шаркнув ножкой, как нашкодивший малыш, громко прошептала в ответ Румита. – Я его боюсь! – Она невоспитанно ткнула пальцем в сторону Алекса, который, совершенно не обращая внимания на визитеров, невозмутимо облачался в чистую рубашку. – Вдруг он и меня свяжет и где-нибудь запрет?! – сделав большие глаза, продолжила Руми, усаживаясь рядом и как-то невзначай, будто случайно одергивая мою юбку.

– Э-э-э… я, наверное, позже зайду, – отмер Итон.

– Как? Вы же обещали мне рассказать о своей колонке, – надула губки соседка.

– Кажется, сейчас неподходящий момент, – промямлил журналист, пятясь в приемную. – Да и вообще…

Судя по всему, беднягу разрывали между собой шок от бесцеремонности Фрэйлов и желание немедля разнести по «Вестнику» сногсшибательную новость о том, что происходит за незапертыми дверями кабинета главного редактора.

– Подожди, Оутс, – скомандовал Алекс и тоже направился к двери, на ходу застегивая манжеты, – дело есть. А ты, – он обернулся к сестре, – напои Аманду чаем. Вон он – на столе стоит. И не вздумай ее выпускать из кабинета! Поняла? Я скоро вернусь.

– Будешь должен! – тут же ввернула хулиганка, просияв довольной улыбкой.

Я откинула голову и застонала в потолок. После этой ее фразы можно было даже не надеяться на помощь.

– Договоримся, – кивнул сосед и захлопнул за собой дверь.

Изображать из себя птенца в гнезде и послушно открывать рот я наотрез отказалась. Пришлось Руми высвобождать меня из кокона. Правда, прежде она куда-то утащила и спрятала мою обувь, резонно рассудив, что босая я далеко не уйду, и сообщила, что это для моего же блага. Лишенная раздражающего фактора в лице Фрэйла-младшего и тепла в виде его куртки я снова почувствовала себя плохо. Пока вытирала грязные разводы с чулок влажным полотенцем, меня начал колотить озноб, и кружка, протянутая соседкой, пришлась как нельзя кстати. Я обхватила ее озябшими пальцами и сделала большой глоток. Потом еще один – по горлу прокатился приятный согревающий жар, природу которого поняла не сразу. Лишь выпив половину, догадалась, что коварный начальник щедро плеснул в чай алкоголя. В сочетании с горячим напитком и пустым желудком эффект оказался сокрушительным. Я мгновенно захмелела и, попытавшись встать, осознала, что не могу сделать и шагу. А вся ужасающая ситуация, в которой я очутилась, вдруг показалась неимоверно забавной.

В самом деле, увидь я подобную сцену в каком-нибудь фильме или книге, с удовольствием посмеялась бы над нелепой случайностью, приведшей к столь плачевному результату. И с интересом следила бы, как герои станут выпутываться. Однако оказаться в центре недоразумения самой мне не понравилось. А почему? Ведь действительно смешно! Я неожиданно глупо захихикала. Или не глупо, а нервно?

– Еще чаю? – заботливо предложила Румита.

Меня буквально затрясло от смеха: конечно, пройти через редакцию пьяной – это именно то, чего и не хватает, чтобы поставить последнюю жирную кляксу на моем добром имени.

– А давай! – согласилась я неожиданно. Терять было уже нечего, так почему бы и нет? А вдруг поможет, и на похоронах своей репутации буду здорова. После второй кружки мне стало еще смешнее, и, когда вернувшийся с каким-то пакетом Алекс спросил: «Что с ней?!», я громко заявила: – Теперь, как честный человек, ты обязан на мне жениться!

Нужно было видеть потрясенное лицо соседа – на нем отразилось что-то такое, что я даже ужасом не смогла назвать. Он впился в меня взглядом и застыл, как изваяние. Я повалилась на спинку дивана, выронив пустую кружку, и зашлась в приступе не то хохота, не то кашля. Алекс отмер, швырнул пакет на свой стол, едва не сбив на пол чайник, и зашипел:

– Ты ей что налила, чудовище?

– Кому? – прекратив смеяться, непонимающе пробормотала я.

– Да я не тебе! – отмахнулся сосед.

– Что не мне? – Я окончательно перестала улавливать, о чем он говорит.

Глаза сами собой закрылись, я покачнулась и вдруг оказалась щекой на подушке, под чем-то теплым. До меня еще долетали обрывки фраз, но смысл их ускользал. Кажется, Руми оправдывалась, а Алекс возмущался и все твердил про какие-то лекарства, которые кому-то теперь нельзя, и ругал чьи-то идеи, которые раз от раза становятся все более дурацкими и приносят все больше проблем. А я тихо уплывала в сон.

Очнулась все на том же диване, свернувшись калачиком под курткой. За окном зияла подсвеченная фонарями темнота, а на столе горела лампа. В кабинете я была одна, стрелки настенных часов скрывались в тени, и понять, который час было невозможно. Неужели уже ночь? Пошатываясь от накатившей слабости, я поднялась и прислушалась к своим ощущениям. Голова была тяжелая, щеки горели, плечевые суставы ломило, а нос отказывался дышать – по всему выходило, что алкогольный чай не оказал желаемого воздействия, и я все же простыла. Следовало как можно скорее добраться до дома и лечь в постель, а завтра уговорить соседку отвезти за киностудию записку с извинениями для Феррана – сопровождать его на премьеру я теперь никак не могла. Стало до слез обидно и особенно жаль чудесное платье, которое уже не надену. Может, вернуть его хозяйке? Или торжественно похоронить вместе с репутацией? Под эти невеселые рассуждения я подошла к двери и тихонько ее приоткрыла, чтобы в который раз убедиться, что осторожность не бывает лишней.

– Алекса нет, – уверенно заявила Руми. Она сидела за секретарским столом в невесть где раздобытых очках съехавших на самый кончик носа и поверх них строго взирала на Бетси Руддол. – И я не знаю, где он и когда будет! Могу вас внести в список на завтра.

– Но как же так?! – воскликнула Труповедка, в ее голосе я отчетливо слышала тщательно сдерживаемое недовольство. Еще бы! С сестрой нынешнего главного редактора и дочерью владельца грубость непозволительна – губительна для карьеры. – Мне совершенно необходимо обсудить с ним важное дело и…

– Мисс… Простите, никак не запомню вашу фамилию!

– Руддол, – подсказала Труповедка и заискивающим тоном продолжила: – но лучше просто по имени – Бетси – и на ты.

– Не положено! – сурово отрезала соседка и поправила очки. – Так вот, мисс Руддол, повторяю уже пятый раз – на сегодня приемный день окончен. Вы плохо слышите или плохо понимаете?

Если бы подобное сказала я, любительница покойников закатила бы скандал и отправилась разносить по редакции весть о том, как зазналась выскочка, получившая работу по протекции. Но от Фрэйл-младшей Бетси пришлось молча проглотить обидное замечание и, гневно стуча каблуками, удалиться. Я хмыкнула и уже собиралась распахнуть дверь и шагнуть в приемную, но тут из моего закутка за стеллажом вылез посмеивающийся Алекс.

– Может, мне тебя, сестренка, охранником нанять? – ухмыльнулся он.

– Я тебе не по карману, – проказливо высунула язык Руми. – И вообще, ты сперва за сегодняшнюю эксплуатацию малолетних рассчитайся.

– Сама виновата! Во-первых, нечего было вламываться без стука. Из-за твоей бесцеремонности мне пришлось сделать внушение Оутсу, и никакого удовольствия мне это не доставило.

– Подумаешь, – независимо отозвалась соседка. – Мелочи!

– Это не мелочи! Это испорченные отношения с подчиненным, которые чреваты проблемами в будущем. Я был вынужден выбирать между угрозами и посулами, чтобы хоть как-то гарантировать результат, а это просто отвратительно.

– Запираться надо, – ничуть не усовестившись, пожала плечами Руми.

– А во-вторых, это ты напоила Мэнди, тем самым лишив меня и секретаря, и кабинета. Или прикажешь принимать визитеров прямо здесь? – Сосед взмахом указал на диван для посетителей.

– А почему нет? Соврал бы, что тараканы завелись. Или что…

– Или что феи посреди ковра костер развели и жарят ворону на вертеле, – перебив сестру, закивал Алекс.

– А что? Отличная, между прочим, версия была, – надулась Румита. – Сотрудники вызвали бы врача, тот отправил бы тебя в лечебницу, и мне не пришлось бы распугивать жаждущих с тобой пообщаться.

– Ты неисправима! – вздохнул сосед.

– И гениальна, – парировала мисс Скромность. – Признай и цени!

Неизвестно, куда дальше завела бы Фрэйлов беседа, но тут вмешалась я, громко чихнув. И мгновенно угодила в эпицентр бурной деятельности. Меня ощупали в четыре руки, вернули на диван в кабинете и напичкали каким-то чудодейственным – по обещаниям, – но жутко противным сиропом, за которым, по словам Руми, ее братец лично ходил в аптеку. После чего вернули подсохшие полусапожки, запихнули в плащ и шарф и препроводили в машину. Через полчаса я уже была дома под одеялом, обнималась с огромной кружкой чая – на сей раз обычного – и очень надеялась, что гадкое зелье, подсунутое соседом, не окажется ядом.

Пятница. Полдень…

Четверг пролетел незаметно, ознаменовавшись лишь кучей работы и несколькими неприятными диалогами с Бетси Руддол, которая поглядывала на меня с каким-то особенным, еще большим, чем обычно, превосходством. Наверное, никак не могла забыть, какое жалкое зрелище я собой являла, когда мы столкнулись у магазина. К положительным же моментам можно было внести то, что лекарство, приправленное магией, оказалось по-настоящему волшебным – к утру от простуды не осталось и следа. Весь день мне было некогда голову поднять, не то что заниматься сторонними размышлениями, а вот на следующее утро… К моему восторгу и облегчению около десяти на пороге приемной возник дядя Рихард. Одарил меня улыбкой и букетом комплиментов моему «цветущему виду», расспросил, как мне работается под руководством его «балбеса» – жаль, что наябедничать под недобрым взглядом оного было невозможно. После чего, обозвав наследника безответственным разгильдяем, начисто игнорирующим свои обязанности, уволок его на какое-то сверхважное совещание акционеров. Алекс даже завалить меня новыми заданиями не успел, только простонал, что его не будет где-то до четырех. Я покивала с деланным сочувствием и, едва Фрэйлы перешагнули порог, просияла счастливой улыбкой – почти шесть часов было в моем распоряжении!

Закрыв дверь на замок и повесив на нее табличку с надписью «Неприемный день», я осуществила план, не удавшийся мне во вторник вечером – покинула здание редакции и пошагала к стоянке у сквера, где взяла такси, чтобы отправиться на киностудию. Обещанный Ферраном пропуск дожидался меня на проходной, и я беспрепятственно проникла внутрь, но вот дальше растерялась. Я рассчитывала быстренько отыскать недоэльфа, чтобы уточнить у него детали предстоящей премьеры, а заодно осторожно разузнать о Джайсоне Сторме, если в этот раз он станет о нем говорить. Затем пробежаться с ознакомительной экскурсией и, загрузившись информацией и впечатлениями, вернуться в «Вестник», где притвориться приличной мисс, целый день перебиравшей в кабинете бумажки.

Но лишенные окон коридоры студии были бесконечными, а лестницы – бесчисленными. Я несколько раз пыталась уточнить у пробегавших мимо с озабоченным видом сотрудников, как найти мистера Истэна, но от меня или отмахивались, или давали такие путаные объяснения, что вскоре я окончательно заблудилась. Павильон сменялся павильоном: в одном из них стреляли; в другом – на искусственной лужайке пасли настоящую козу; в третьем – оживляли неведомое чудовище маги-иллюзионисты; в четвертом – ползали по полу, посреди которого торчала люстра. В нише на стыке коридоров грызли морковку и болтали о чьей-то свадьбе две вампирши в крайне неприличных платьях, по ступенькам мимо меня прошагала целая шеренга из выкрашенных чем-то черным эльфов. За их худенькими спинами трепыхались огромные крылья из серых перьев. Казалось, я угодила в какой-то полный абсурда кошмарный сон. Это ощущение усиливали многочисленные двери с загадочными аббревиатурами на табличках, доносящиеся из-за них странные звуки и полное отсутствие естественного света, из-за чего абсолютно терялось ощущение времени. Я была готова поклясться, что блукаю по лабиринту киностудии уже не один час, хоть и понимала, что это не так.

Наконец, я набрела на что-то вроде столовой или, скорее, кафе. Некоторые его посетители были облачены в столь экзотические костюмы и такие «маски» из грима, что было вообще не понятно, как они умудряются что-то есть и пить. Я осмотрелась, раздумывая, у кого спросить о Ферране и наткнулась взглядом на знакомые лица. Две гримерши, работавшие летом на съемках в моем родном захолустье, были все так же похожи – с одинаковыми прическами и внушительным слоем косметики. Только вот третьей подруги-коллеги с ними не было, хотя столик был накрыт именно на троих. Может поэтому они были так печальны?

Разговаривать с девушками не было ни малейшего желания – я еще помнила, как высокомерно они вели себя со мной и как презрительно отзывались о нашем городке в целом. Нет, я и сама частенько именовала Лайтхорроу глушью и провинциальным болотом, но это еще не означало, что подобное позволено столичным гостьям. Однако отвернуться и поискать кого-то более приятного для общения я не успела – одна из гримерш меня заметила, ткнула локтем соседку, и они, мгновенно оживившись, призывно замахали мне руками. Я вздохнула, но игнорировать не стала. Кто знает, вдруг мне все же придется принять предложение Феррана и сыграть роль в его следующем фильме? Так что ссориться с теми, от кого в недалеком будущем могла зависеть моя внешность, было рискованно.

– Привет, дорогуша! – заулыбалась первая из девушек.

– Что ты здесь делаешь? – вступила в беседу вторая.

Ну конечно, как я могла забыть их любимое обращение, применяемое ко всем, без учета возраста и пола. Я же даже прозвище им дала соответствующее – «дорогуши».

– Выпей с нами кофе!

– Как поживаешь?

– Как там твоя деревня?

– Что-то ты бледненькая – не подходит городской воздух?

Они буквально забросали меня вопросами, одновременно практически силой усадив за свой столик и впихнув в руки чашку. Я и прежде не слишком-то тушевалась, оказываясь объектом чьих-то попыток задеть, а после нескольких недель в редакции «Вестника» и вовсе научилась отлично огрызаться, не выходя за рамки этикета.

– Помедленнее, пожалуйста, мисс! – я мило улыбнулась и продолжила: – Простите, я забыла кто из вас кто.

– Ринальда Ивилс, – нисколько не обидевшись, отрекомендовалась первая.

Ее полное имя и фамилию я раньше не слышала. Прежде трио представлялось исключительно созвучными краткими формами имен.

– Миневра Кроэлс, – последовала примеру коллеги вторая.

– То есть Ринни и Минни?! – уточнила я.

– Нас многие путают! – Прозвучавшая в этом заявлении гордость была мне совсем не понятна.

– Но отличить просто, если знать как! – Похоже, говорить по очереди у гримерш давно вошло в привычку. – У меня вот тут вот родинка. – Миневра ткнула пальцем в свою шею, где действительно было крохотное коричневое пятнышко.

– А у меня шрамик на виске, – чуть отодвинув прядь волос, проговорила Ринальда.

– А у Джинни… – начали девушки хором и вдруг осеклись и помрачнели.

– Джинни? – мигом подхватила я, чувствуя, что за поведением «дорогуш» кроется что-то любопытное. – Точно, с вами же всегда была еще одна.

Гримерши помолчали, переглянулись, словно общались мысленно, и, одобряюще кивнув друг другу, продолжили:

– Теперь она совсем с нами не общается, – скривившись, будто вот-вот заплачет, пожаловалась Ринни.

– И даже здоровается сквозь зубы! – горячо поддержала подругу Минни.

– И требует называть ее Джинардиной, хотя по документам она всего лишь Джина!

– И обращаться на вы!

– Это несправедливо! – закончили девушки хором.

Плотина была прорвана, и поток откровений полился полноводной рекой. Судя по всему, им действительно ужасно не хватало третьего элемента их команды. Они даже кофе и пирожные заказали по привычке на троих, несмотря на то, что точно знали, что Джинни не придет. С тех пор, как неожиданно для всех стала невестой режиссера, она, по словам бывших подруг, неимоверно возгордилась, зазналась и стала совершенно невыносима. Минни и Ринни отчаянно желали вернуть обратно в лоно «семьи» отбившуюся от нее «близняшку», но не представляли как. Они звали ее в походы по магазинам и на прогулки, приглашали в гости, но все было тщетно. Джинни ясно демонстрировала, что компания каких-то там жалких гримерш ее сиятельную персону более не интересует.

Дорогуши наперебой уверяли, что на месте Джины, никогда бы так гадко себя не повели. И то и дело горестно восклицали, что парой Руперта Малиформа могла оказаться любая из них. А ведь если вспомнить сцену, свидетельницей которой я невольно стала на прощальном балу, который давала съемочная команда в доме Фрэйлов, шанс в самом деле был у каждой из предприимчивого трио. Разумеется, я не могла спросить напрямик, завязались ли отношения у знаменитого режиссера и скромной сотрудницы после того, как подруги напоили Руперта и разыграли между собой право провести ночь в его постели, но все говорило в пользу этой версии.

Служить суррогатом дезертировавшей третьей мне вскоре надоело, и я поспешила откланяться, оставив Миневру с Ринальдой горевать вдвоем. И пусть эти посиделки отняли у меня изрядный отрезок времени, положительный итог тоже был – в виде достаточно понятной схемы пути к кабинету мистера Малиформа, набросанной на салфетке. Уж он-то точно должен был знать, где найти Феррана Истэна. Да и о Джайсе он мне что-то рассказать.

В павильоне номер сорок три…

Само собой, на месте Руперта не оказалось. Разве станет режиссер сидеть за письменным столом и ожидать визитеров в разгар подготовки к съемкам нового фильма? Зато в огромном павильоне, куда меня любезно проводила его секретарь, нашлись заодно и недоэльф с его змеей. И еще целая куча знакомых по летним событиям лиц. Даже помощники оператора были – к сожалению не все, без Джайса.

Посреди нарисованной дороги, обрамленной картонными кустами, красовалась настоящая старинная карета с впряженной в нее иллюзорной лошадью. Рядом стоял Ферран и отрабатывал какую-то сцену под прицелом камеры. Руперт топтался возле него и бурно жестикулировал, выдавая указания. В левом от входа углу кучковались костюмеры и прочий вспомогательный персонал. Чуть в стороне от них подпирали стенку четыре девицы – сумочки, высокие каблуки и красивая, но не слишком удобная одежда намекали, что девушки скорее праздно наблюдают, чем участвуют в съемочном процессе. О том же говорила и их оживленная болтовня.

А в дальнем углу помещения в мягком кресле одиноко сидела еще более бледная, чем всегда, Дайана, и ломтик за ломтиком поглощала с блюдца лимон. Отвлекать актера или режиссера от дела было неразумно, компания созерцательниц тоже не вдохновляла. Поэтому вопреки собственному нежеланию приближаться к нервной беременной, я была вынуждена к ней присоединиться, тихо проскользнув вдоль стены и устроившись на шатком табурете. Ди приветственно кивнула, недобро улыбнулась и прошипела зловеще:

– Ты-то нам и нужна!

Дурные предчувствия, охватившие еще на пороге павильона, захлестнули меня с головой, но отступать было некуда и, мысленно простонав, я пробурчала:

– Что на этот раз? Сыграть Неуловимого жулика Джима вместо Феррана? Или исполнить сразу все роли?

– Не время шутить, – с неожиданной суровостью заявила Дайна. – Нужно спасать Руперта!

Предчувствия немедленно перешли в стадию паники, но бежать было действительно поздно. Крепко вцепившись в мое запястье и потащив за собой, Ди подошла к мужу и что-то прошептала ему, а затем, предварительно пропетляв по коридорам, увлекла меня в небольшую пыльную комнатушку, до самого потолка забитую разным хламом. На вопросы Ди не отвечала, лишь пообещала, что скоро мне все объяснят. Минут через десять в каморку влетели Ферран и Руперт и молниеносно захлопнули за собой дверь.

– Кажется, удалось, – выдохнул недоэльф, приложив длинное ухо к двери и к чему-то прислушиваясь. – Точно! Оторвались!

– Даже не верится! – Режиссер так скривился, будто у него разболелись зубы. И тут же нацепив на лицо восхищенную улыбку, галантно приложился к моей руке поцелуем. – Мисс Аманда, счастлив видеть вас снова! Как вам наша студия? Хотите, я проведу для вас небольшую экскурсию?

– Не время для расшаркиваний, Руп! – резко оборвала его расшаркивания Ди, непривычно сократив имя.

Подобное свойское и даже грубое обращение простой ассистентки актера к знаменитому режиссеру никого кроме меня не удивило.

– А ты уверена… – начал Руперт, но договорить ему опять не дали.

– Мы уверены, – мягко перебил Ферран, подчеркнув голосом слово «мы». – Аманда еще с лета посвящена в нашу тайну и, как видишь, ничего страшного не произошло. Мисс Райт умеет хранить секреты.

– Это потому, что знает, как легко может лишиться головы, – влезла с репликой Дайана и, шагнув к мужу, обняла его за талию.

– Но она работает в редакции, – снова возразил режиссер.

– Она умеет держать язык за зубами! – На сей раз вмешалась уже я.

Во мне боролись любопытство и осторожность. С одной стороны, меня явно хотели вовлечь в какую-то авантюру, и это наверняка будет что-то интересное. С другой – это-то и пугало. А с третьей – я понимала, что, прежде чем поведать, в чем суть, с меня опять потребуют клятву. А значит, я снова не сумею написать о том, что узнала. Впрочем, разве у меня был выбор, если супруги Истэны вознамерились поделиться очередной проблемой? А раз так, то следовало поторопиться – время стремительно убегало, унося с собой возможность вернуться на работу раньше Алекса.

– Так от чего нужно спасать Руперта? – взяла я инициативу в свои руки.

– Нет от чего, а от кого! – воскликнула Ди. – От этой змеищи Джинардины!

Слышать подобное определение от настоящей змеи было забавно, но никто не смеялся. Ферран кивнул, подтверждая слова жены, режиссер опять скривился, будто его заставили жевать столь полюбившиеся Дайане лимоны, а я растерялась.

– Спасать от невесты? – все же уточнила я скептически.

– Да какая она мне невеста?! – вдруг взвыл Руперт, прикрыв лицо руками, сполз по стенке и уселся прямо на пол.

– Джинни шантажирует Рупа, – произнес актер. – Она узнала, что он один из нас, и грозит обратиться в прессу, если он на ней не женится!

– Один из кого? – Подозрение уже зародилось в моей голове, но не мешало бы услышать подтверждение.

– Из выживших экспериментов Ария Церуса, будь он проклят! – ответил Ферран.

Я с опаской покосилась на режиссера. Актеру от фанатика, который заведовал сиротским приютом и мечтал возродить вымершие виды, досталась порция эльфийской крови. Именно она наделила неотразимого мистера Истэна ярко-зелеными очами, роскошной шевелюрой, идеальной кожей, совершенными чертами лица и длинными заостренными ушами. Дайане повезло меньше – к возможности принимать любой облик прилагались змеиная ипостась, невзрачная внешность и невероятная прожорливость. А что получил Руперт? Каких сюрпризов ждать от него? Может, он отращивает крылья, хвост или копыта? Придерживается вампирьего рациона? Или… И тут меня осенила самая пугающая мысль.

– А как же Фелисьена? Она тоже из вас?

Логика подсказывала, что младшая сестра режиссера воспитывалась в том же гиблом месте. И если с тремя присутствующими жертвами опытов я неплохо ладила, то рыжая, виснувшая летом на Алексе, меня, мягко говоря, недолюбливала. И хотя она изрядно охладела к Фрэйлу-младшему и не появлялась в редакции, перспектива заполучить в недоброжелатели неведомую тварь, а не просто капризную ревнивую девицу, была поистине ужасной.

– Фелис была слишком мала и не успела стать объектом исследований для Церуса. – Прервал полет моего воображения Руперт. – Она даже не знает, что со мной что-то не так и не помнит ничего и никого из тех лет. Ни Даи, ни Рана, ни…

– Она считает, что познакомилась с нами не так давно, – не дал закончить перечисление Ферран, – но это неважно!

– А важно то, что мы не можем позволить пронырливой гадине испортить жизнь Рупу! – воскликнула Ди. – И ты должна нам помочь!

Я совершенно не представляла, чем могу быть полезна в этой ситуации, но спасти режиссера неожиданно захотелось. Он был богат, влиятелен и слыл большим любителем женщин. Да что там слыл? Летом я на себе испытала его ухаживания. И было бы совершенно справедливо, если бы кто-то поймал мистера Великого-обольстителя в свои сети. Не встреть я Минни и Ринни и не выслушай их жалоб, наверное, не прониклась бы бедственным положением Руперта. Но теперь я знала, как некрасиво повела себя Джинни по отношению к подругам, и пусть они мне тоже не особо нравились, но вызывали куда больше сочувствия, чем возгордившаяся шантажистка.

– Для начала хоть расскажите, что именно она узнала, – предложила я, – а уже потом, чего хотите от меня.

Режиссер поднялся с пола и принялся медленно, нехотя разматывать шарф и расстегивать верхние пуговицы рубашки. Я представила, как он разоблачается полностью и обрастает косматой шестью и шипами, и нервно икнула. Покосилась на дверь, но подступы к ней надежно перекрывал Ферран. По счастью, раздеваться дальше Руперт не стал. Он просто снял с шеи цепочку с массивным медальном и, задрав подбородок, сказал:

– Смотри!

Все оказалось не так страшно, как успело нарисовать мое воображение, но все равно поражало. По шее режиссера – от самой нижней челюсти и до ключиц – спускались две «лесенки» из узких горизонтальных отверстий. Они то сжимались в едва заметные ниточки, то расходились, приоткрывая темно-красное нечто, таившееся под кожей.

– Что это? – Мой голос невольно дрогнул.

– Жабры, – мрачно произнес Руперт, – проклятые рыбьи жабры! Амулет, – он покачал медальоном на цепочке, – прикрывает эту гадость иллюзией. Но его приходится периодически носить магу на подзарядку, а шею все время прикрывать, потому что пыль попадает и действует раздражающе.

– Но зато можно дышать под водой, – неловко попыталась утешить я.

– Если бы! – грустно улыбнулся режиссер. – Они совершенно не функционируют. И удалить нельзя – слишком велик риск не выжить.

– В общем, на прощальном маскараде Руп напился и спьяну отправился в кровать с этой гадюкой! – Судя по выбору эпитетов, Ди основательно заклинило на змеиной тематике. – Она его раздела и амулет тоже сняла, а теперь угрожает поведать прессе о его уродстве, если не станет миссис Малиформ.

– Скандал привлечет внимание магов, а мы совсем не готовы к риску вновь оказаться объектами изучения, – завершил рассказ Ферран. – Особенно сейчас! – добавил он, положив ладонь на живот супруги.

– Понимаю, – кивнула я, хоть подобное развитие событий и казалось мне крайне сомнительным, – но чем я-то могу помочь?

– Скорее всего, Джинни никто не поверит – сочтут ее разоблачения местью отвергнутой любовницы, – снова заговорил Руперт. – Но мы не можем полагаться на случай. Кто-то да воспримет ее всерьез, а убедиться будет, к сожалению, довольно легко. Например, напасть в подворотне и насильно стащить шарф и медальон.

– Или снять со спящего, подсыпав что-нибудь в еду или напиток. – Я прекрасно помнила, как трио гримерш, волоча бесчувственного режиссера по коридору в доме Фрэйлов, обсуждало лишнюю порцию снотворного, которую кто-то из них подлил в его бокал.

– Правильно! Поэтому нужно сделать так, чтобы Джинни сочли фантазеркой еще до того, как она отправится в газеты со своими откровениями, – заявил Ферран. – Необходимо выставить ее в самом нелепом свете. Как чудачку или сумасшедшую, верящую в русалок, вампиров и прочие давно вымершие виды.

– Как впечатлительную дуру, которой мерещится всякое! – Втиснулась со своим определением Дайана.

– Но как? – спросила я.

– А вот этого ответа мы и ждем от тебя! – ошарашил меня Руперт.

– Ведь это ты репортер! – Добил веским аргументом Ферран и обворожительно улыбнулся.