Индульгенция. Без права на ненависть. Часть 5

Глава 25

Глава 25

— Ты монстр! — Танька порывисто подхватила меня за руку и прижалась к ней своей далеко не маленькой грудью.

— Поддерживаю! — с другой стороны тот же финт проделала Настя.

— Такими темпами у нас преподавателей не останется. Гиви был настроен скептически, но, кажется, он просто завидовал тому, как на меня смотрели все студентки. Причем независимо от цвета магии.

— На хрен они нужны такие⁈ –возмутилась Танька. — Подло ударить в спину студента? Да за это его Упырева лично порвет! И правильно сделает. Друг с другом мы можем воевать сколько хотим, разными методами, в это никто не полезет. Но преподы должны оставаться нейтральными. Ну, или хотя бы делать вид, что остаются. А этот вот так вот… в открытую. На глазах у всех. Кстати, здорово ты ему врезал! И двигался так быстро, что я и не заметила ничего. В общем, ты, Видар, впечатлил бедную девушку до дрожи в коленках и теперь должен взять за это ответственность!

— Ты мои условия знаешь…

— Знаю и склонна их принять. Все равно ведь выбор такой, что выбора нет. Трупик, не обижайся, но Видар мне ближе по духу. Да и глава рода может заставить. А я не хочу что б заставляли. Хочу сама выбрать и выбрала.

— Да понимаю я все, — друг все же был немного огорчен. — Внутренне я, кажется, всегда знал, что ты будешь с ним. Ну да ничего — у меня вон Яросветова есть. Огонь девчонка, -расплылся он в глупой улыбке.

— Мы его теряем. Гиви влюбился!!! –ахнула Танька. — Нам будет тебя не хватать, — театрально пустила она слезу.

— Эй, ты чего? Я никуда деваться не собираюсь!!!

— Ага. Ты даже сейчас, идя рядом с нами, шаришь глазами в поисках своей зазнобы. А как появится, так и свалишь!

— Нет. Не так. Я ее хотел в Мранные затащить. Чтобы Олеся влилась в нашу компанию. И кажется, она не против.

— Кстати, у меня тоже есть кандидатка на вступление. Позже вас познакомлю. Так…

Я прервался, увидев Свету, что огородами, стараясь не попадаться мне на глаза, в компаниисвоих вассалов пробиралась в сторону общежитий. Кажется, она решила сменить место жительства? Я против.

— Ребята, встречаемся у меня через пару часов. Мне надо отдохнуть, привести себя в порядок и решить парочку насущных и крайне важных вопросов. Форма одежды свободная, выпивка с вас. Не прощаюсь.

Чмокнув девчонок в щечки, я резво направился на перехват светлой эскадрильи, которая удалялась от меня на бреющем все дальше и дальше. Включив форсаж и проверив пушки, я зашел им в хвост и, включив матюгальник на полную, шарахнул в них звуковой волной, полной добрых пожеланий с требованием остановиться и предъявить документы для проверки.

Нарушители не вняли и кинулись в рассыпную. Но они-то мне были не интересны, в отличии от светловолосой дамочки, которая старательно пыталась притвориться деревом — как цветом лица, так и дрожанием веток.

Вот она заметила, что я ее заметил. Метнулась из-за колонн библиотечного корпуса, призраком скользнула вдоль стены, окутанная дешевым чарами невидимости. Смешно. Передо мной такие фокусы — как детский рисунок на песке перед приливом.

Я шагнул наперерез. Просто оказался перед ней. Из ниоткуда. Как тень, отбрасываемая внезапно зажегшимся фонарем.

Она испуганно вскрикнула, отпрянув. Слабенькие чары невидимости лопнули, как мыльный пузырь. Ее синие глаза, такие надменные еще совсем недавно, расширились от паники. Настоящей, животной.

— Видар… — она попятилась, ее спина уперлась в холодный камень стены. — Я… я просто шла…

— Домой? — мой голос прозвучал тише шелеста листьев, но она вздрогнула от его звука, будто от удара. — Кажется, ты заблудилась. Пойдем со мной.

Я не спрашивал. Не предлагал. Взял ее за запястье. Холодное, тонкое, дрожащее. Сопротивление ее было слабым, беспомощным. Она пыталась вырваться, но моя хватка была как стальные тиски.

— Отпусти! Ты не смеешь! Я…

— Смею, — перебил я, таща ее за собой по знакомой тропинке. К моему коттеджу. Нашему коттеджу. Тому самому, где когда-то ее изгнанная, преданная всеми светлая душа нашла приют под моей защитой. Где она, дрожа и плача, принесла Магическую Клятву. Клятву Верности. Клятву, что сделала ее моей… собственностью. В обмен на жизнь.

Дверь коттеджа отворилась сама под моим взглядом. Запах пыли, старого дерева и… воспоминаний. Здесь когда-то пахло ее духами, книгами, страхом и надеждой. Теперь — только пыль и холод.

Я втолкнул ее внутрь. Она споткнулась, упала на колени посреди гостиной, где когда-то она стояла и смотрела на меня с немым вопросом. Теперь тоже стояла, но уже не как друг или возможная невеста. Как рабыня, встречающая своего хозяина.

— Встань.

Она поднялась, отряхивая платье. Дрожь сковывала ее. Но в глазах, помимо страха, читалась старая ненависть. И… вызов.

— За что? — прошипела она. — Я ничего…

— Стабилизатор Поломатова! — мой голос грохнул, как удар грома в маленькой комнате. Пыль взметнулась с полок. — Трое сгорели. Но они делали то, что ты им приказала, Света. Твоя воля. Твоя подлость. Ты хотела, чтобы он рванул у меня в руках.

Она побледнела еще больше, но не опустила глаз.

— Не… не рванул бы! Я… я рассчитала! Ты бы только…

— Только что? — я шагнул к ней. Она отпрянула к стене. — Только искалечился? Остался без рук? Ног? Глаз? Превратился в овощ, за которым надо ухаживать? Вот твой план? Обойти Клятву?

Ее молчание было красноречивее слов. Губы плотно сжаты, но в глазах читалось — да. Признание. Она знала, что Клятва убьет ее, если умру я. Поэтому — не смерть. Инвалидность. Вегетативное существование. Чтобы я жил, но перестал быть угрозой. Перестал быть собой.

Холодная ярость, которую я сдерживал с момента техномагической лекции, взорвалась во мне. Не вспышкой. Ледяным вулканом. Пустошь заурчала, ликуя, требуя возмездия.

— Умно, — прошипел я. — Очень. И цинично. Подло. Ты думала, я с этим смирюсь? Что моя доброта к тебе, к бывшей пленнице, даст тебе карт-бланш?

Я вспомнил. Первые дни после Клятвы. Ее дрожь. Ее ночные кошмары. Как я не заставлял ее прислуживать. Не унижал. Разрешил учиться. Даже защищал от перешептываний за спиной. Я был… снисходителен. По меркам темных — мягок.

Ошибка.

— Раньше… — я снова шагнул к ней, и теперь она вжалась в стену, как мышь перед удавом, — … я был твоим щитом. Теперь же…

Моя рука метнулась, схватила ее за подбородок, рывком заставив поднять голову. Она вскрикнула от боли.

— … я стану твоей Клеткой. И твоим Палачом.

— Нет! — она попыталась вырваться, ее ногти царапнули мою руку. — Видар, прости! Я просто испугалась! Ты… ты же монстр! Ты всех убиваешь! Я…

— Боялась за себя! — я встряхнул ее, она до крови прикусила язык, и ее протестующие слова оборвались. — И решила превентивно покалечить хозяина. Нарушив Дух Клятвы, если не ее Букву.

Я с презрением отшвырнул ее. Она упала на цветной ковер, запрокинув голову. Страх в ее глазах сменился ужасом. Она увидела то, чего не видела ранее никогда. Истинный гнев Серого мага Пустоши. Не холодную жестокость, а яростное, леденящее бешенство.

— Наказание, Света. Неотвратимое. И ты сама выбрала его уровень своей подлостью.

Я не стал использовать сложные заклинания. Не стал звать Тени Нави. Я подошел, встал над ней.

— Клятва запрещает тебе вредить мне смертельно, — произнес я, и моя рука сжалась в кулак, обернутый инеем Пустоты. — Но боль… унижение… немощь… — я увидел, как она поняла, и ее глаза округлились до предела, — … это не запрещено.

Первый удар. В плечо. С глухим хрустом. Не такой, чтобы сломать кость. Чтобы вывихнуть сустав с нечеловеческой болью. Потом сама вправит, если захочет.

— А-А-АРГХ! —

Ее крик разорвал тишину коттеджа. Она скрючилась, хватая другой рукой поврежденное плечо, слезы хлынули градом.

— Это за попытку, — сказал я спокойно.

Второй удар. Коленом. В живот. Точный, контролируемый. Чтобы вышибить воздух, вызвать спазм, оставить на час в немой агонии, неспособной кричать.

Она согнулась пополам, беззвучно ловя ртом воздух, лицо побагровело от усилия сделать вдох и боли. Слюна стекала на ковер.

— Это за ложь.

Я дал ей отдышаться. Минуту. Пока она лежала, всхлипывая, слюнявя ковер, держась за вывихнутое плечо. Потом взял ее за волосы, заставил подняться на колени. Ее лицо было искажено болью и страхом.

— И главное… — я наклонился, чтобы наши глаза были на одном уровне. В ее синих безднах отражалось мое лицо — холодное, безжалостное, чуждое. — … за то, что предала единственного, кто дал тебе шанс. За то, что решила, что моя доброта — слабость.

Я не ударил. Я коснулся. Кончиками пальцев — ее лба.

Забвение Силы.

Не заклинание в привычном смысле. Приказ Пустоши. Волна абсолютного холода, не физического, а магического, хлынула через контакт. Не убивая ее. Не калеча тело. Сжигая каналы магии.

Она взвыла. Долгим, душераздирающим воем, в котором смешалась невыносимая боль и осознание потери. Ее собственная светлая магия, ее дар, ее гордость, ее суть — воспламенились изнутри и погасли, застыв в вечном льде Нави. Она не умерла. Она стала… пустой. Никчемной. Беспомощной. Магическим инвалидом.

Я отпустил ее. Она рухнула на бок, скуля, как побитая собака, трясясь, обхватив голову руками. Боль от вывиха была ничто по сравнению с этой внутренней пустотой, с ощущением потери себя.

— Теперь ты будешь помнить, — произнес я, глядя сверху на это жалкое зрелище. — Помнить цену подлости и предательства. Живи с этим. Ты больше не ученица академии. Ты — никто. И останешься здесь. В этой клетке. Пока я не решу иначе. Теперь научись относиться ко мне как к человеку, уважать и ценить меня. И тогда, быть может, я верну тебе твою магию. Докажи свою полезность. А пока будешь исполнять роль служанки для всего. Готовить, убирать, стирать, ублажать меня в постели, если я того захочу. Твоя магия разрушена, но клятва прописывается в душу и все еще действует. А значит, можешь быть уверена, что ее можно вернуть. Вот только сделать это могу лишь я, по собственной воле.

Я развернулся и вышел, хлопнув дверью. Ее сдавленные рыдания остались за спиной. Пустошь внутри урчала, насыщенная справедливым возмездием.

Раньше я был добр. Раньше я давал шанс.

Но Света Рюрикович научила меня — в мире, где-то и дело бьют в спину, единственный достойный ответ — быть беспощаднее льда и тверже стали. И если уж держать змею у сердца, то только с вырванным жалом и переломанным хребтом.

Ее урок был усвоен. Дорогой ценой. Но усвоен ею навсегда. Как, собственно, и мной — свобода, подаренная безвозмездно, никогда не будет оценена. Так пусть теперь поборется за нее.

И что-то мне теперь не хочется видеть ее своей женой. Все, что она во мне вызывает, это отвращение. Подумаю — может, отправлю ее в поместье. Пусть на пару с Агатой пашут — труд, ведь он даже из обезьяны сделал человека. А эти по мозгам, кажется, опустились куда ниже приматов.

Так, все. К чертям плохие мысли. Надо отдохнуть, привести себя в порядок и ждать гостей.

Контрастный душ хорошо взбодрил, смыв с меня сегодняшний день. Упав на мягкую кровать, я позволил себе на миг закрыть глаза, просто отрешившись от происходящего. Ледяная сила Пустоши, что постоянно сковывала меня, отпустила, будто свернувшись в клубок где-то глубоко внутри, и мне уже не хотелось казнить и миловать. Даже Свету немного пожалел — может, надо было быть с ней помягче? Трахнуть там в наказание… И потом, вдруг бы ей это понравилось, и все бы наладилось?

Нет, хрень это все. Вырвать змеиное жало — единственный вариант оставить гадюку в живых. Не был никогда добрым, так и не надо пытаться им стать.

Так, вот и первые гости подтягиваются, и, как я и ожидал, Танька идет чуть ли не в обнимку с Изабеллой. Спелись!!! Быстро они.

Дистанционно открываю калитку, потому как тащиться самому лень. Да и рано они как-то — вроде через час только общий сбор назначен.

— Видар!!! Хватит валяться!!! — ко мне в комнату влетели обе дамочки в легких и совсем не строгих платьях, которые к тому же были полупрозрачными. И обе, ничуть не сомневаясь, прыгнули ко мне в постель!!! Нет, ну это прямо безобразие какое-то! Ладно Танька — она право имеет, да и была уже в ней, а эта-то куда⁈

— Каждый имеет право налево, — изрек я глупость с умным видом. — И я не валяюсь, а думаю, привожу мысли и чувства в порядок, строю планы…

— По завоеванию мира?

— И его тоже. Я ж тут не просто так, а с миссией.

— Какой? — прижалась ко мне Танька.

— Жутко секретной, — полапал я ее за зад.

— Расскажи!

Так, а вот это уже полный беспредел и совращение, потому как Изабелла, кажется, растеряв весь стыд, тоже прижалась ко мне. А с учетом того, что лифчика на ней не было, я чувствовал прямо все-все.

— Нет, и это не обсуждается. А кстати, вы, я так понял, спелись уже? И как-то слишком быстро. Колитесь, как это у вас получилось?

— Нормально получилось. Она не зануда.

Танькина шаловливая рука пыталась залезть мне под рубашку, но пока безуспешно.

— Точно. Таня хорошая. А парни, живущие на нашем этаже, идиоты.

— А что? Было что? — поднялась у меня шерсть на загривке.

— Да познакомиться пытались, пока я возле двери Таню ждала. Выскочила первой на свою голову. А тут эти…

— Ну, ты их и…

— Не я. Таня. Как выскочит, те сразу и убежали. И чего ее все так боятся? Она такая миленькая.

— Вот, — «миленькая» отвлеклась от своего занятия и наставительно задрала палец вверх. — Хоть кто-то меня понимает. К тому же, она тебя хочет трахнуть, и это желание мне понятно. Но я все еще не поняла, откуда она взялась. Пыталась спрашивать — молчит. Да только я ж не слепая — заметила мнемопереводчик у нее в ухе. Чую подвох, но не пойму, какой.

— Тань, она не местная.

— Да это я и так поняла. Судя по бледности кожи откуда-то с севера.

— Угадала с направлением. Только с не нашего севера.

— Поясни, — села Танька, уставившись на нас обоих.

— Клятву дашь, что не расскажешь никому, и все узнаешь.

Любопытства в Таньке оказалось больше, чем похоти, и она, не задумываясь, поклялась силой, что будет держать язык за зубами.

— Она с севера. Герцогиня Нормандской империи де Лоррейн. У нее еще старшая сестра есть, Вивиан. Она, кстати, у нас преподавать будет.

— Это что же получается… Ты был в Пустоши…

— Прошел ее и вернулся вот с ними. Император в курсе, как и все заинтересованные лица. На Осеннем балу они будут официально всем представлены. Ох, как будет беситься Рюрикович! Такое событие — и мимо него. Впрочем, у него и так есть повод для беспокойства…

— Света? Наказал? Трахнул? Нарядил медвежонком? Заставил сменить прическу?

— Каналы выжег и источник разрушил.

— ЧЕГО⁈

— Ага. Но могу восстановить, если захочу. Я, Тань, теперь много чего могу. Пока тело не забыло эфир, все можно вернуть, как было.

— А есть что-то, что ты не можешь?

— Не могу отказаться от вкусняшек. Не могу отказать тебе, когда ты просишь о чем-то. Да я много чего не могу. Вот, например, сейчас не могу снять с тебя платье и отжарить во всех позах, потому что тут Изабелла. А к ней я так же не могу прикоснуться, по причине возраста. А еще и времени мало — скоро начнут наши собираться. Ну, и у меня сегодня намечается интересная ночь, так что надо терпеть и превозмогать.

— Изменщик!!! С кем блудить собрался⁈

— С будущей женой.

— С Кристинкой, что ль, сговорился? Ну, это дело хорошее и для нашей будущей семьи важное. Пошли, Белла, я тебе дом покажу. Раз сегодня нам ничего не обломится, так хоть напьемся от души.

— Идите-идите, коварные соблазнительницы. Только к Свете пока не лезьте. Впрочем, я ее комнату запечатал, до завтра она не выйдет. А я пойду народ встречать. Ох, и зажжем мы сегодня, чую!