Индульгенция. Без права на ненависть. Часть 5

Глава 3

Глава 3

Дальнейший путь мы проделали в молчании. Быстро, хотя под конец Вивиан валилась с ног от усталости. Но поиграть в рыцаря мне не дали — точней, я не успел. Дворецкий оказался мужиком резким и быстрым. Подхватил девушку на руки и, кажется, побежал еще быстрей.

И вот спустя минут двадцать резвого бега по пересеченной местности мы оказались на опушке, где нас ждали слуги рода с конями. Быстрая посадка — я, конечно же, взгромоздился на Пургена. Этот ревнивец сразу показал всем зубы, кони показали ему свои в ответ, но на всякий случай отошли подальше.

С тоской посмотрев на их седла, я уже привычно создал воздушную подушку между его костлявой спиной и своей задницей и приготовился превозмогать.

Рудольф, посадив Вивиан впереди себя, как-то по-особенному гикнул, и мы понеслись вперед по тропе, ведущей вглубь леса, которую я до этого даже не заметил. Оглянувшись, я остался в шоке — трава, примятая копытами наших скакунов, выпрямлялась на глазах, сломанные ветки вставали на место, напрочь скрывая наши следы. Магию природы, если честно, я в этом мире еще не встречал — ну, если не считать Мавку, а тут… Тем более, они же темные и в принципе с жизнью не должны уметь работать. Сделав заметку себе позже прояснить этот момент, я выбросил пока лишние мысли из головы.

И опять бесконечная скачка под зарядившим противным мелким дождем, скачка, от которой меня тошнило — без остановок и в полном молчании. И вот спустя часов пять, когда я уже совсем собрался плюнуть на все это дело, остановиться, лечь и спокойно сдохнуть, мы выскочили к какой-то деревушке, затерянной в лесу.

— Малые Камыши, — устало выдохнул Рудольф, направляя взмыленного коня к крайнему и самому большому дому.

Воины, что нас сопровождали, стали с облегчением спрыгивать на землю, кажется, тоже не веря, что все закончилось.

Старик сразу снял с коня Вивиан, которая, как мне показалось, потеряла сознание, и потащил ее в дом.

Я попробовал сунуться следом, но меня встретил лес мечей, направленных мне в грудь. Пурген сразу оскалился, готовясь кинуться в драку, но я отрицательно помотал головой — не время пока. Пусть народ в себя придет.

Так что мы с ним отошли в сторону, напились ледяной воды из колодца, а после устало уселись прямо возле него на землю. Двигаться, если честно, вообще не хотелось — все-таки доконали меня эти приключения. Навалилась апатия, смешанная с усталостью. Казалось, закрой я сейчас глаза, и уже точно не проснусь.

Из дома вышел незнакомый мужик, посмотрел на меня и молча указал в сторону сарая.

Там, укрывшись от посторонних взглядов, я и рухнул в сено, пахнущее пылью и летом, как подкошенный. Мир поплыл. Все звуки — голоса Рудольфа и пришедшей в себя Вивиан, доносившиеся из избы, недовольное фырканье Пургена у двери — стали приглушенными, далекими. Тело требовало одного — остановки. Отключки. Хотя бы на час. Хотя бы на минуту.

Я провалился в тяжелый, беспокойный сон без сновидений. Будто камень упал на дно колодца. Когда меня выдернули обратно, было уже темно. Тусклый свет масляной лампы пробивался из щелей в стенах сарая. Пурген спал, свернувшись калачиком рядом, его бока мерно вздымались. А из избы доносились приглушенные, но резкие голоса. Женский — Вивиан. Сломанный, хриплый от слез и ярости. И мужской — Рудольфа, низкий, настойчивый, полный горечи.

Лень и усталость боролись во мне с любопытством и тревогой. Тревога победила. Я подполз к щели в стене, ведущей в сени избы.

— … не может быть! — голос Вивиан был тревожным. — Дядя Отто… при смерти? Но как? Он был крепок как дуб, когда я видела его в последний раз!

— Отравлен, миледи, — ответ Рудольфа прозвучал как приговор всем ее планам. — Медленно. Коварно. И все… Абсолютно все указывает на вас.

Тишина. Густая, как болотная жижа. Потом — приглушенный стон. Звук падающего тела.

— Миледи! — тревога в голосе Рудольфа была искренней. Послышались быстрые шаги, звук плеска воды. — Очнитесь! Держитесь! Ради Изабеллы!

Я вскочил, отбросив остатки сна, отпихнул охрану и ворвался в избу. Вивиан лежала на грубой деревянной скамье. Бледная, как смерть, в лицо которой мы часто смотрели за эти дни, дыхание поверхностное. Рудольф стоял над ней с мокрой тряпкой в руке, его лицо было серым от усталости и беспокойства. В углу стояла крестьянка, зажав в руках деревянную кружку, ее глаза были полны страха.

— Что случилось? — бросил я, опускаясь на колени рядом с Вивиан. Ее рука была холодной.

— Новости… — Рудольф с ненавистью выдохнул слово. — Новости, которые сломали бы и стальную волю. Она и так держалась из последних сил… — он протер ей виски. — Миледи, прошу вас…

Вивиан застонала. Ее веки дрогнули, открылись. Глаза, еще минуту назад полные решимости, теперь были пусты, как окна разграбленного дома. В них плавал ужас. Предвидение беды.

— Рудольф… — ее шепот был едва слышен. — Повтори… Все. Для него.

Старый дворецкий вздохнул, как перед казнью. Он кивнул мне, разрешая остаться. Видимо, считая меня уже частью этого кошмара. Хотя его взгляд был по-прежнему недоверчивым.

— После того, как вы ушли в Пустошь, миледи, в столице началась игра. Грязная. Герцог Норфолк… — Рудольф произнес имя с таким презрением, что казалось, он плюнул бы, будь в хижине не так тесно. — Его земли граничат с вашими на севере Франкфурта — вы об этом прекрасно знаете. И он давно жаждал прибрать их к рукам. Он… он подделал доказательства вашей «измены». Не только с Пустошью. Со всем. С Вестфалией. С тайными культами. Все, что озвучил Рено… это его работа. Мастерская. Нашли «письма свидетелей»… Консилиум поверил. Император… — голос Рудольфа дрогнул, — Император Отто тяжело заболел. Сразу после вашего ухода. И теперь… Теперь «нашлись» доказательства, что это вы. Вы отравили его перед экспедицией. Чтобы вернуться героиней к уже умирающему императору и захватить власть.

— Но это же… абсурд! — вырвалось у меня. — Зачем ей убивать собственного дядю? Да еще и так топорно⁈

— Доказательства слабые, — кивнул Рудольф, его глаза были мрачны. — Настолько нелепые, что в них легко поверили. Да и кому это интересно? Истина? Правда? Нет, господин Видар. Играет роль только удобная правда. Та, что устраивает тех, у кого власть. А власть сейчас… — он понизил голос до шепота, — у принца Альберта. Наследника престола. Сына Императора.

Вивиан на скамье сжалась в комок. При имени «Альберт» по ее лицу пробежала судорога отвращения и… страха. Настоящего, глубокого.

— Альберт… — прошептала она. — Он… так и не простил мне отказа. Когда он сватался… я сказала «нет». Публично. Унизила его. И теперь… — она закрыла лицо руками, ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. — Теперь у него есть замечательная возможность. Отомстить. Уничтожить меня. Окончательно. Под видом «закона» и «справедливости». И Изабеллу… мою Изабеллу…

— Она сбежала, миледи! — Рудольф поспешил вставить, видя ее отчаяние. — Как только стало ясно, что ее хотят сделать заложницей не просто Короны, а Альберта… Мы помогли ей. Она не в Руане! Она в безопасности! Пока. Но ее ищут. Как и вас. Обвиняют в соучастии. В укрывательстве. Альберт хочет всех Лорренов стереть в пыль.

Тишина повисла вновь, тяжелая, как свинец. Треск дров в печи казался кощунственно громким. Даже Пурген за дверью перестал жевать.

Политическая махинация превратилась в личную вендетту. Герцог Норфолк жаждал земель. Принц Альберт жаждал крови и унижения. А император, единственный, кто мог бы остановить этот беспредел, умирал, отравленный неизвестно кем, но обвинивший в этом Вивиан.

Девушка медленно поднялась с лавки. Она была бледна, тряслась, но в ее глазах сквозь слезы и ужас пробивался огонь. Холодный. Яростный. Огонь загнанного зверя, готового драться насмерть.

— Рудольф, — ее голос был хриплым, но твердым. — Где Изабелла? Где она действительно? — она посмотрела на меня, потом на старого дворецкого. — И что нам делать? Сидеть тут, в Малых Камышах, пока Альберт и Норфолк раскидывают сети? Пока дядя Отто… — голос ее дрогнул, но она взяла себя в руки, — пока император умирает, обвиняя в этом меня?

Рудольф обменялся долгим взглядом со мной. В его глазах читалась та же решимость, что и у Вивиан, смешанная с усталостью старого воина.

— Нет, миледи, — сказал он тихо. — Отсиживаться здесь — значит сдаться. Нам нужно двигаться. Но куда? Прямо сейчас… Нам прежде всего нужно понять, кто еще остался верен. Кто не поверил лжи. И… — он тяжело вздохнул, — нам нужно узнать правду об отравлении императора. Это единственный шанс очистить ваше имя. До того, как Альберт коронуется.

Правда. Она была где-то там, в змеином гнезде Руана, опутанная ложью и ненавистью. И нам предстояло идти туда. Не героями, как мы представляли себе раньше, а изгоями. Не спасителями, а предателями, что не побоялись пролить родственную кровь. Путь в столицу лежал через новые ловушки, предательства и смертельную опасность. Но отступать было некуда. Ради Изабеллы. Ради правды. Ради шанса спасти не только себя, но и, возможно, саму Империю от когтей принца-мстителя.

Я поймал взгляд Вивиан. В ее глазах больше не было отчаяния. Была война. И я кивнул. Мы прошли Пустошь. Пройдем и этот ад.

— А теперь я бы хотел узнать, кто вы на самом деле такой, — Рудольф посмотрел на меня и чуть напрягся. — История моей госпожи слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Пришелец с другой стороны Пустоши, Темнейший князь, Великий маг и все прочие громкие звания… Хотелось бы услышать подробности, так сказать, из первых уст.

— Что ж, наверное, пришло время представиться, да? Я родом из страны, над которой никогда не заходит солнце. Я из той страны, которая в ваших летописях называется Гардарика, а у нас зовется Русью или Российской империей. Я наследник древнего княжеского рода, Темнейший князь Видар Григорьевич Раздоров. Наш род дружен с императором, наши земли обширны, а воинов не счесть. Мы сильны, богаты и влиятельны. Это если описать нас так, как любят описывать себя чванливые аристократы. А если сказать моими словами — мне хватит сил надрать зад любому. А денег — чтобы любому заткнуть рот.

— Твои слова громки, путник, — нахмурился Рудольф. — Но громкие слова — дешевая монета в наши дни. Что ты можешь? Чем поможешь? Видишь ли ты этих людей? — он кивнул в сторону горстки его солдат, которые, изможденные, пытались разбить жалкий лагерь, развести хоть какой-то огонь. — Нас мало. Мы изгнанники. За Вивиан охотится вся мощь империи. Альберт не успокоится, пока не увидит ее голову на пике. Ты говоришь о помощи. Покажи ее.

Он ждал конкретики. Доказательств силы. Того, что можно пощупать, увидеть. А я не хотел играть в клоуна и что-то ему доказывать. Я не привык, чтобы мои слова подвергались сомнению, тем более каким-то простолюдином, пусть и близким к Вивиан. Ну, и ввязываться во внутренние разборки я хотел меньше всего — пора было возвращаться домой. Но один я не уйду, это факт. Тащиться обратно через Пустошь — тоже не вариант. Шанс сложить там голову более чем высок. Но был и другой путь. Отчаянный, безумный, но единственный, что давал надежду.

— Плевать на Альберта и вашего императора, — вырвалось у меня, и в голосе прозвучала та самая ледяная ярость, что клокотала внутри при упоминании имени принца. — Плевать на его ложь и интриги. Прятаться здесь? Ждать, пока он пришлет войска? Бессмысленно. У меня есть другой путь. Быстрый.

— Какой? — Рудольф насторожился.

— Домой. К себе. В Россию. Там безопасно. Там Альберт не достанет. А если вдруг каким-то образом он придет туда, — я усмехнулся, — то будет сильно удивлен приемом. Возможно, даже смертельно.

Я увидел мгновенную надежду в глазах Рудольфа, тут же погашенную скепсисом.

— Но дорога… она лежит не через поля и леса. И даже не через Пустошь. Она лежит через Навь.

Тишина. Даже слабый шорох солдат замер.

— Через… Царство Мертвых? Ты бредишь от усталости, путник? Или смеешься? — побледнел Рудольф.

— Ни то, ни другое, — ответил я тихо, но отчетливо. — Я могу проложить Путь. Провести сквозь тени. Но… сил хватит только на троих. Вивиан, Изабелла… И плюс один. Быть может, это будешь ты, если не захочешь бросить девушек.

— Троих… — он пробормотал.- А остальные? Мои люди?

Я молчал. Ответ был ясен. Они останутся здесь. Приманка. Или жертвы. Рудольф сжал кулаки, глядя на своих верных солдат. Его честь дворецкого и воина рвалась на части.

— И ты веришь, что сможешь это сделать? — спросил он наконец, и его голос дрогнул. Он смерил меня взглядом с головы до ног — изможденного, грязного, не внушающего ни малейшего доверия. — Госпожа Вивиан… она говорила о твоей силе. О том, что ты сделал в Пустоши. Но… — он запнулся, подбирая слова, стараясь быть вежливым, но не скрывая сомнений. — Прости, путник. Ты не выглядишь… сильным магом. Ты выглядишь, как человек на последнем издыхании. Царство Мертвых — не тропинка в лесу. Это гибель для живых. Даже для сильнейших. Как я могу поверить, что ты… в таком состоянии… способен провести нас через него?

Его сомнения были оправданы. Они били в самую суть. Я был на последнем издыхании. Моя сила была не ярким пламенем, а тлеющим угольком, едва теплящимся под грудой пепла усталости и боли. Верить в меня сейчас было безумием. Но иного выбора не было. Несмотря на то, что источник и каналы стремительно восстанавливались, до былого могущества мне было далеко. Все же Пустошь смогла меня отравить, и пока этот яд в моем организме, восстановление сильно замедлено. Впрочем, сильно ударить я смогу, невзирая на последствия. Нужно бы еще немного времени, чтобы я восстановился. Но боюсь, у нас его нет.

Я поднял руку. Просто посмотреть на нее. Пальцы дрожали. Кожа была серой, под глазами — черные провалы. Я сам видел в себе лишь тень.

— Ты прав, Рудольф, — сказал я тихо, опуская руку. — Я не похож на того, кто может такое. И моя сила сейчас… она не та, что была. Она выжжена. Но то, что осталось… этого хватит. Для троих. Для Пути. Я не прошу веры. Я прошу… рискнуть. Потому что Альберт не даст вам времени на восстановление. Его войска наверняка уже в пути. И когда они придут… здесь не останется камня на камне. А Изабеллу найдут. — я посмотрел ему прямо в глаза, вкладывая в свой взгляд всю свою твердость, на которую был способен. — Это не побег. Это единственный шанс спасти Вивиан и Изабеллу. Спасти то, что тебе дорого. Поверишь ли ты мне? Или предпочтешь умереть здесь, защищая руины?

Тишина снова накрыла нас, тяжелая, как свинец. Рудольф стоял неподвижно, его лицо было каменной маской, но в глазах бушевала буря. Долг. Разум. Скепсис. Отчаяние. И глубокая, яростная преданность девушке, чьему роду он давно поклялся в верности и которую считал своей дочерью. Он смотрел на меня, ища в моем изможденном лице хоть крупицу правды, хоть искру той силы, о которой говорила Вивиан.

Я в ответ смотрел на него. И чем больше думал, тем сильней крепла во мне уверенность, что я в это влезать не буду. Зачем оно мне? Ради восстановления доброго имени девушки, которая отправится со мной? Да не пофиг ли? Пусть твари оболгавшие ее, гниют в своей паршивой империи, пусть строят интриги — мы будем далеко. А уж безбедную жизнь я и Вивиан, и Изабелле обеспечить смогу. Даже если она не станет моей, я своих не бросаю. Она верный друг, что не раз прикрывала мне спину, а значит, я ей должен — и сильно.

Рассветный ветер шевелил его поседевшие виски. Где-то в лесу каркнула ворона. Решение висело на волоске.