Инъекция безумия

Глава 12. Проклятый бал

В четыре вечера в мою комнату доставили пакет. Внутри лежало длинное вечернее платье. Я развернула ткань, и воздух наполнился шелестом тяжелого шёлка. Цвет — насыщенный синий, как морская пучина в безлунную ночь. Платье струилось в руках, холодное и гладкое, с коварно высоким разрезом, открывающим ногу почти до бедра. В комплекте шли изящные, но смертоносные чёрные лодочки на шпильке невероятной высоты. Боже, как я ненавидела эти орудия пытки для ног! Но сегодня игра шла по чужим правилам, и соответствовать образу было не прихотью, а необходимостью выживания.

Я осторожно надела платье. Ткань, непривычно тяжелая и скользкая, обвила тело. После подошла к зеркалу... и замерла. Отражение меня удивило. Стройная фигура в подчеркивающем каждый изгиб платье, контраст тёмного шелка и бледной кожи, вспыхнувшей от волнения — это выглядело... красиво. Непривычно, чуждо моей сути, но — красиво. Мне часто говорили, что я слишком симпатична для работы полицейского, что могла бы стать стюардессой — стоять улыбчивой и принимать пассажиров. Да, путь стюардессы сулил спокойствие, элегантность, безопасность. Но моё сердце выбрало иное — пыльные улицы, адреналин, выстрелы в ночи и горький привкус опасности.

И не знаю, что в этой работе любила больше: лихорадочный холодок страха, сжимающий горло перед задержанием, или... то самое крепкое мужское плечо, всегда оказывавшееся рядом. Плечо Элая. Моя скала, моя защита, мой маяк в кромешной тьме наших будней. Где бы я ни была, в какой переделке ни оказывалась — он был рядом. Его присутствие разгоняло страх, придавало сил, заставляло верить, что все преодолимо. А сейчас... Сейчас он сам просит держаться подальше. Просит не искать его поддержки. Как? Это всё равно что просить не дышать! Я привыкла к нему. Привыкла, что его рука прикроет в перестрелке, что его голос собьёт панику, что его спокойный взгляд вернёт ясность мысли, когда боль и страх пытаются затмить разум. Он всегда был моим светом.

Леон делал своё дело — отравлял его, затягивал в тень. И чем дальше, тем меньше в нём оставалось прежнего Элая. Но если тьма забирала его, я должна была стать для него тем самым лучиком света, каким он когда-то был для меня. Я хочу, чтобы он верил мне. Не просто доверял — а верил безоглядно, больше, чем самому себе. Потому что какие бы демоны его ни терзали, какие бы стены он ни возводил – я не уйду. Буду рядом. До последнего вздоха, до последнего удара сердца.

Каждый раз, когда мы сталкивались, разговор шёл совсем не так, как мне хотелось. Мы начинали говорить — и тут же скатывались в препирательства, в молчаливые упрёки, в горькие фразы, которые ранили сильнее пуль. Я так часто представляла, как расскажу ему о своих чувствах, когда мы выберемся из этой паутины, которую сплёл Леон. Отдышимся — и тогда, наконец, я найду правильные слова, те, что копились годами за маской профессиональной сдержанности.

Но сейчас, глядя, как сгущается тьма, как задание превращается в смертельную ловушку, я понимала — времени на красивые признания может не быть. Это могло стать последним. Для него. Для нас.

И я больше не хотела молчать. Я должна была увидеть его. До того, как судьба сыграет с нами очередную злую шутку. Пока ещё была возможность сказать главное.

Я стремительно бросилась к двери, но едва протянула руку, как створки с лёгким скрипом распахнулись сами, будто кто-то поджидал меня за ними. В проёме, облокотившись о косяк, стоял Леон — его высокая фигура заполнила собой всё пространство дверного прохода.

— Как трогательно, — произнёс он, и его губы растянулись в ухмылке, которая не дотягивалась до холодных глаз. — Ты встречаешь меня, словно ждала всё это время.

Я инстинктивно отпрянула на шаг, чувствуя, как учащается пульс.

— Я... хотела увидеться с Элаем перед тем как отправиться в путь.

— Ах, вот как? — он притворно-сожалеюще покачал головой, делая театральную паузу. — Он уже уехал первым.

— Что? — голос предательски дрогнул. — Когда?!

— Буквально полчаса назад, — Леон вошел в комнату без приглашения, его взгляд медленно, оценивающе скользнул по мне в платье, от макушки до кончиков туфель. В его глазах мелькнуло что-то вроде холодного удовлетворения. — Ему нужно тщательнее обследовать территорию, чтобы выполнить задание.

Он сделал ещё шаг, сокращая дистанцию. Запах его дорогого одеколона смешался с ароматом кубинской сигары, создавая дурманящую, опасную смесь. В его руке был небольшой бархатный футляр, который он небрежно открыл пальцем. Внутри, на чёрной мягкой подкладке, лежало ожерелье. Не просто украшение — это был шедевр. Массивная платина, усыпанная мелкими бриллиантами, обрамляла центральный камень — огромный сапфир глубокого, почти чернильного синего цвета. Он переливался таинственным внутренним светом, как застывшая капля ночного моря и идеально сочетался с цветом моего платья. Но его красота была ледяной, подавляющей.

— Прекрасное платье, — произнес Леон, его голос стал тише, интимнее, отчего по спине пробежали мурашки. — Но ему не хватает... завершающего штриха. Трофей должен сиять во всей своей красе, не так ли? — его слова эхом отозвались горьким признанием Элая в коридоре.

Он вынул ожерелье из футляра. Камни холодно блеснули в свете лампы. Без единого слова, Леон подошёл ко мне вплотную. Я застыла на месте, парализованная внезапно нахлынувшим страхом. Мои ноги словно вросли в пол, а веки предательски задрожали, когда его тень накрыла меня целиком.

Его пальцы, сильные и уверенные, коснулись моей шеи, отодвигая волосы. Прикосновение было легким, почти невесомым, но оно обожгло, как раскаленное железо. Я почувствовала, как под тонкой тканью платья мгновенно напряглись все мышцы, как пересохло во рту, а в горле застрял ком. Его дыхание коснулось моей кожи за ухом — ровное, спокойное.

С лёгким щелчком застёжка ожерелья сомкнулась на моей шее. Металл и камни легли на мою кожу невыносимо тяжело. Холод сапфира прижался к яремной впадине, и мне показалось, будто он выжигает плоть до кости. В большом зеркале напротив я увидела наше отражение: Леон стоял вплотную за моей спиной, его руки ещё не отошли от застёжки, а серые глаза — холодные, бездонные — изучали меня с любопытством хищника, оценивающего эффект от надетой на добычу метки. В этом платье, с этим камнем на шее, я действительно выглядела как его трофей — драгоценная безделушка, готовая к демонстрации.

— Идеально, — прошептал он, и его губы почти коснулись моей мочки уха. Руки медленно соскользнули с шеи, скользя по моим обнажённым плечам, будто смахивая невидимые пылинки. Каждое прикосновение заставляло меня внутренне содрогаться, а по спине бежали противные мурашки.

— Цвет моря... и глубин. Он подчёркивает твои глаза, Лэйн. И твою... решимость. — в последнем слове явственно прозвучала едва уловимая насмешка. — Не растеряй её. Сегодня она тебе понадобится. Блестеть нужно будет ярко. Помни — все взгляды должны быть прикованы к тебе. Для отвлечения внимания потребуется... полная самоотдача.

Его ладонь неожиданно легла мне на талию, и я почувствовала, как сквозь тонкую ткань платья передаётся тепло его тела. В зеркале наши отражения выглядели странно гармоничной парой — его тёмный костюм и моё синее платье, его крупная ладонь на моей талии, его высокий рост, нависающий надо мной. И это пугало больше всего — то, насколько естественно мы смотрелись вместе, хотя внутри меня всё кричало о необходимости бежать.

Он медленно отступил на шаг. Его пронзительный взгляд ещё раз скользнул по моей фигуре с ног до головы — оценивающий, будто проверяющий товар перед аукционом. Сапфир давил на шею, как ледяное клеймо, напоминая о его незримом присутствии, о тотальном контроле. О том, что где-то там, в темноте, Элай был один, а я стояла здесь, украшенная, как жертва перед ритуалом.

— Через десять минут у выхода будет ждать машина, — бросил он уже другим тоном — резким, деловым, прежде чем развернуться к двери.

Створка закрылась за ним почти бесшумно, но в воздухе остался тяжёлый шлейф его парфюма. Комната замолкла, а я стояла, ощущая, как его слова и его прикосновения оставили на коже невидимые, жгучие следы. Отражение в зеркале казалось чужим — красивой, хрупкой куклой в золотой клетке. Мысль об Элае, уже рискующем где-то в одиночку, пронзила сердце острой, почти физической болью.

Леон знал, что делал, надевая на меня это ожерелье. Это было не просто украшение. Это был ошейник. Напоминание о том, кто здесь хозяин, и какой ценой будет оплачен провал. Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Сиять? Хорошо.

Я буду сиять так ярко, что ослеплю всех. Даже его. Особенно его.

Я тоже выполню свою часть уговора.

* * *

Когда я спустилась вниз, я увидела чёрный Range Rover Velar — массивный, блестящий, с тонированными стеклами, выглядевший как бронированный зверь.

Леон непринужденно облокотился о дверцу, его фигура в идеально скроенном костюме выглядела как с обложки мужского глянца. Шелковистая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами обнажала загорелую кожу и часть татуировки — разъяренного тигра, чьи клыки и когти выглядели пугающе реалистично.

Мой взгляд самопроизвольно задержался на нём — на этой опасной смеси изысканности и животной агрессии. Его губы изогнулись в едва заметной, но красноречивой ухмылке, словно он заметил это.

— Прошу вас, леди, — произнёс он с подчеркнутой галантностью, протягивая руку. Его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони — тёплые, сильные, с едва уловимым намёком на то, что он в любой момент может сжать их чуть крепче, чем нужно.

Внутри машины пахло кожей и дорогим табаком. Интерьер был выдержан в черно-бордовой гамме, подсветка панелей отливала холодным синим. Я вжалась в дальний угол, стараясь максимально увеличить расстояние между нами, но роскошный салон Range Rover вдруг показался тесным, словно сжимающимся вокруг меня.

Леон не стал сокращать дистанцию, заняв свое обычное место. Машина плавно тронулась с места, и в окне поплыли сначала складские помещения его владений, затем ночные улицы, а вскоре и темная лента лесной дороги. Тишина в салоне была настолько плотной, что казалась почти осязаемой — лишь мягкое урчание мощного двигателя нарушало эту гнетущую тишь.

Мои мысли снова и снова возвращались к Элаю. Он был там, один, без прикрытия. Гнев и страх сжимали горло туже, чем холодное ожерелье на моей шее. Я больше не могла терпеть это молчание.

— Леон, — мой голос прозвучал резче, чем я планировала, нарушив тишину.

Он медленно повернул ко мне голову. В полумраке салона его серые глаза казались совершенно непроницаемыми.

Я едва не подавилась собственными словами, с трудом скрывая дрожь в голосе:

— Для чего тебе знать, кто сейчас глава «Феникса»?

Леон не ответил сразу. Он откинулся на спинку сиденья, сложив длинные пальцы домиком перед грудью. Казалось, он взвешивал каждое слово. Затем его взгляд стал отстраненным, устремившись куда-то в прошлое, сквозь тонированные стекла.

— Два года назад... мой сын Алекс...

Впервые за всё время я увидела трещину в его броне — едва заметное дрожание века, внезапную влажность во взгляде. Но уже в следующее мгновение его лицо снова стало каменной маской.

— Ему было шестнадцать, — Леон сделал едва заметную паузу, его пальцы слегка сжались. — Он был... импульсивным. Не таким, как я. Решил, что уже взрослый, чтобы вмешиваться в разборки старших.

Я невольно замерла, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал... почти человечески:

— Оказался не в том месте, не в то время. Обычная потасовка между моими людьми и «Фениксом». Пуля, предназначенная какому-то шестёрке, – его губы искривились в гримасе, — нашла моего единственного сына.

Я громко сглотнула, прервав его монолог:

— Он... выжил?

Леон медленно покачал головой, его взгляд снова стал ледяным.

— Увы, нет. Рана оказалась смертельной. И я держал его на руках, пока он не стал... холодным.

Последнее слово упало между нами, как глыба льда. В салоне стало так тихо, что я услышала, как трепещет моё сердце.

— Я... мне жаль, — бесполезные слова сорвались с моих губ.

Эта история, которую он обрушил на меня, давила грузом неожиданного откровения. Я никогда не предполагала, что у Леона мог быть сын. Эта человеческая трагедия, рассказанная таким монстром, казалась чудовищным диссонансом. Но в его глазах, в этой ледяной, лишенной эмоций манере повествования, сквозила пугающая правда, от которой кровь стыла в жилах.

Даже два года спустя время не смягчило его боль — лишь превратило её в тлеющие угли ярости, раздуваемые жаждой мести, поселившейся в его сердце.

— А что... случилось с бывшим главой «Феникса»? — осторожно спросила я, почти не осознавая, что нарушаю тягостное молчание.

— Я нашел его, — ответил Леон, и в его голосе впервые появилось что-то кроме мертвой пустоты — низкий, опасный гул, напоминающий отдаленный раскат грома перед бурей. — Я обошелся с ним так, как он заслуживал. Медленно. Тщательно. Его крики были… музыкой на фоне похоронного марша моего сына.

По моей спине пробежали ледяные мурашки. Воображение услужливо нарисовало картину, и я поняла, откуда взялась эта беспощадность, превратившая его в того, кем он стал.

— Но клан не рухнул, — его голос вновь стал гладким и холодным. — Как гидра, он отрастил новую голову. Умную. Осторожную. Неуловимую. Этот новый глава... он не показывает лица. Управляет своими щупальцами, как кукловод невидимыми нитями. Он процветает, пока я ношу эту пустоту в месте, где когда-то билось сердце моего сына. — Леон резко повернул голову, и его взгляд, уже не отстраненный, а пронзительный, полный холодной ярости, впился в меня. — Мне нужно знать, кто стоит во главе, чтобы вырвать эту голову с корнем. Чтобы стереть в пыль все, что он построил. Чтобы его смерть была в тысячу раз мучительнее, чем смерть того ничтожества до него. И чтобы весь город запомнил, что происходит с теми, кто осмеливается причинять мне боль.

Его слова висели в воздухе, тяжёлые и кровавые. Внезапно я осознала, что сижу, буквально вжавшись в кожаное сиденье, а мои пальцы судорожно сжимают подлокотник.

— Но вы ведь уже отомстили за своего сына бывшему главе, почему бы вам не остановиться?

Леон медленно повернул ко мне голову, его губы искривились в безрадостной усмешке.

— Остановиться? — он произнёс это слово с таким презрением, будто я предложила ему отказаться от собственного дыхания. — Кажется, ты, Лэйн, совершенно не понимаешь, как идут дела в мафии. Убийство главы клана — это не финал. Это только начало. Война не закончится, пока не будет уничтожен последний из «Феникса». Пока их кровь не пропишет на асфальте предупреждение для всех, кто посмеет поднять на меня руку.

— Но разве ваша месть стоит того, чтобы втягивать в это невинных людей?! — вырвалось у меня, прежде чем я успела обдумать слова.

Его брови чуть приподнялись.

— Ты говоришь о себе и об Элае, да?

Мои кулаки сжались, а ногти впились в ладони.

— Да, — подтвердила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул под его ледяным взглядом. — Вы могли отправить своих людей. Почему посылать его одного, когда он едва оправился? Когда он...

Я не договорила про тьму, что пожирала его изнутри, но Леон понял.

— Так вышло, что Элай оказался здесь по воле судьбы, — он откинулся на спинку сиденья, небрежным движением наполнив толстостенный рокс янтарным виски. Палец медленно провёл по краю стакана, заставив стекло тихо зазвенеть. — Вакцина должна была быть введена моему человеку. Но что случилось — то случилось. К тому же... — его губы растянулись в ухмылке, — она дала ему кое-что ценное. Силу. Скорость. Зрение хищника. Разве это не преимущество?

Всё снова всплыло перед глазами — тот момент, когда вакцина подействовала на Элая. Его дикая, почти звериная сила, с которой он отбросил меня… Тело явно менялось, адаптируясь к чему-то новому. Леон уверяет, что препарат лишь усиливает его, но тогда откуда эти приступы? Значит ли это, что что-то пошло не так? Леон в курсе? И если да… что же сейчас происходит с Элаем?..

— Во-вторых, — Леон продолжил, — люди «Феникса» отчаянно хотят заполучить нашу вакцину. Они готовы на все, чтобы выкрасть ее. А значит... — он сделал паузу, его глаза сверкнули холодным расчётом, — Элай — идеальная приманка. Он привлечёт их, выманит из тени того, кто сейчас прячется в глубинах их клана. И когда глава «Феникса» наконец покажет лицо...

Его голос оборвался, но продолжение было излишним. Я смотрела на него, с ужасом осознавая чудовищную простоту его плана. Элай был не просто шпионом — он был живой наживкой, которую Леон без колебаний бросал в самое пекло, используя его уникальность, его боль, его тьму — все ради своей мести за сына.

В салоне внезапно стало невыносимо душно.

— Вы... вы монстр, — вырвалось у меня шёпотом, лишенным всякой силы перед его ледяной рациональностью зла.

Леон не оскорбился. Напротив, тонкая улыбка тронула его губы. Он аккуратно поставил хрустальный бокал в подстаканник.

— Нет, куколка. Я просто отец, потерявший сына и реалист. Я вижу мир таким, какой он есть. И использую все доступные ресурсы для достижения цели. Сентименты — роскошь для слабых. Или для тех, кто ещё не потерял всё, — в его глазах на мгновение мелькнула тень той самой пустоты, о которой он говорил. Но она тут же исчезла, замещённая привычной властностью. — Твоя задача проста. Будь идеальным отвлечением. Тогда и твоему дружку будет легче выполнить задание.

В этот момент Range Rover плавно свернул с шоссе, въезжая на освещённую аллею, ведущую к особняку на Весперовом Холме. Здание сияло, как гигантский светящийся кокон, из которого доносились приглушённые звуки музыки и смеха. Вся эта атмосфера праздника казалась такой же фальшивой, как улыбки мафиози.

Леон достал из внутреннего кармана пиджака серебряный футляр и открыл его с изящным щелчком. Внутри лежала изысканная полумаска из тёмно-синего бархата, украшенная тончайшим серебряным шитьём — идеальное дополнение к ожерелью. Он протянул её мне.

— Надень. Тайна всегда интригует.

Я взяла маску. Бархат оказался холодным, как всё, что исходило от Леона. Красивым и удушающим.

— А если я сорву твой план? — бросила я вызов, глядя ему прямо в глаза в последней попытке найти слабое место в его броне.

Леон неторопливо поправил манжету, его пальцы коснулись массивного обсидианового перстня.

— Тогда, Лэйн Картер, — произнёс он моё полное имя с ледяной чёткостью. — Ты очень быстро узнаешь, насколько коротка может быть жизнь трофея, утратившего ценность. А Элай Блэкторн познает цену провала гораздо раньше, чем успеет что-либо найти. Он наклонился ближе, и его дыхание обожгло мою кожу. — Ты — его щит. Сломаешься ты — откроешь его для смертельного удара. Помни об этом каждую секунду, пока будешь улыбаться этим змеям.

Дверь внедорожника открылась снаружи шофером. Леон вышел первым, его фигура в идеально сидящем костюме сразу привлекла внимание охраны у парадного входа. Он повернулся ко мне, протягивая руку с безупречными манерами светского льва. Только глаза оставались прежними — ледяными, всевидящими, бездонными.

Особняк встретил нас волной тёплого воздуха, насыщенного смесью дорогих духов, шампанского и чего-то тяжёлого, почти осязаемого — будто сама атмосфера здесь была соткана из лжи и притворства. Хрустальные люстры, подвешенные к потолку высотой в три этажа, рассыпали по залу миллионы бликов, играя на лицах гостей.

Наш вход не остался незамеченным. Часть гостей мгновенно обернулись в нашу сторону. Я уловила шепотки, приглушенные смешки, оценивающие взгляды. Но больше всего смотрели на меня.

Леон легко коснулся моей спины, направляя вперед, и я почувствовала, как десятки глаз скользят по силуэту в обтягивающем платье, задерживаются на сапфире, холодно сверкающем на моей шее, на обнаженных плечах.

— Кто она? — прошептал чей-то женский голос справа.

— Новая игрушка Леона? — усмехнулся мужчина в смокинге.

— Слишком... простецкая для его вкуса, — последовал язвительный ответ.

Я заставила губы растянуться в улыбку, подняла подбородок и сделала первый шаг в зал, чувствуя, как каждое недоброе слово впивается в кожу, словно иголки. Леон легко влился в светскую беседу, представляя меня как «мисс Картер» — без лишних деталей, но с таким взглядом, что всем становилось ясно: расспросы не приветствуются.

Я улыбалась, кивала, даже смеялась в нужных местах, но мой взгляд непрерывно скользил по залу, выискивая хоть что-то полезное.

Где Элай? Он должен был быть здесь — в тени колонн, в тёмных углах, среди обслуживающего персонала. Но его нигде не было видно.

— Вы так внимательно осматриваете зал, — мягкий бархатный голос заставил меня вздрогнуть.

Рядом оказался мужчина лет сорока пяти, в идеально сшитом костюме, с бокалом красного вина в изящных пальцах. Его улыбка была слишком безупречной, чтобы быть искренней.

— Просто восхищаюсь интерьером, — ответила я, притворяясь легкомысленной.

— Да, особняк впечатляет, — он кивнул, но его глаза изучали меня, будто пытаясь разгадать, кто я на самом деле. — Вы с Леоном давно знакомы?

— Достаточно, — уклончиво ответила я.

Наш пустой светский разговор продолжался еще минут десять, но несмотря на все старания, мне не удалось выудить ни единой полезной информации о «Фениксе». Все здесь были слишком осторожны, слишком хорошо обучены скрывать правду за масками светскости.

Через полчаса я уже чувствовала, как маска прилипает к лицу от напряжения. Мне отчаянно нужна была передышка.

— Извините, — сказала я с наигранной легкостью, — мне нужно в уборную.

Леон бросил на меня пронизывающий взгляд, но отпустил едва заметным кивком.

Я прошла через весь роскошный зал, чувствуя, как взгляды провожают каждое мое движение. Уборная оказалась в дальнем крыле особняка — огромная комната с золотыми кранами и мраморными стенами. Я закрыла дверь, прислонилась к прохладной поверхности и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

Где же ты, Элай?— мысль билась в висках в такт учащенному пульсу. Только я начала приходить в себя, как почувствовала — что-то не так. Сначала едва уловимый, потом все более явный — запах гари. Через мгновение он стал резким, едким.

Я рванула к двери, распахнула её и попала в ад. Коридор был заполнен клубящимся дымом, который, словно живой, полз по стенам, заполняя всё пространство. Где-то в глубине особняка раздались первые крики, затем топот бегущих людей.

— Пожар! — чей-то истеричный крик разорвал воздух где-то в глубине особняка.

Сердце заколотилось в груди, как птица в клетке. Я бросилась назад, в сторону главного зала, но коридор уже был полностью заполнен едким дымом.

Где выход?!— паника сжимала горло сильнее огня. Глаза слезились, каждый вдох обжигал легкие. Я пригнулась, стараясь держаться ближе к полу, но видимость была почти нулевой. В дымовой завесе мелькали тени — люди метались в панике, но никто не замечал меня.

Ноги подкосились. Я осела на колени, кашляя. Темнота сгущалась, сознание начинало плыть.

И вдруг возникла тень.

Чей-то силуэт медленно вырисовывался в дыму, будто материализуясь из самого кошмара. Я протянула руку вперёд:

— Помогите... мне... — мой голос был едва слышен даже мне самой.

В последний момент чьи-то сильные руки подхватили меня.

Эти руки... эти знакомые, родные руки...

— Элай... — успела прошептать я, прежде чем сознание окончательно покинуло меня.