Инъекция безумия

Глава 7. Метка страсти

Сознание возвращалось обрывками. Сначала я ощутила холодную поверхность дивана под спиной, потом — резкий запах нашатыря, щипавший ноздри. Голова пульсировала болью, словно в ней поселился рой разъярённых пчёл. Когда мне удалось с трудом разлепить веки, взгляд наткнулся на потолок с лепниной в виде переплетённых змей.

— Нервное истощение, — прозвучал мужской голос где-то справа. В поле зрения мелькнула седая голова доктора, складывающего стетоскоп в кожаную сумку. — Ей нужен отдых. Ничего критичного.

С трудом повернув голову, я увидела Леона, стоявшего у окна спиной ко мне, словно каменная статуя.

— Сколько времени? — спросил он, не оборачиваясь.

— Пару дней без стрессов, и восстановится, — доктор бросил на меня беглый взгляд.

Леон едва заметно кивнул, и доктор бесшумно исчез за дверью, оставив нас наедине. Воздух мгновенно сгустился. Он медленно повернулся, и его тень накрыла меня целиком.

— Вы мастерски устраиваете драмы, Лэйн, — он опустился на край дивана, пружины жалобно скрипнули под его весом.

Его ладонь скользнула по моей щеке — жест, притворно-нежный. Пальцы сомкнулись на подбородке, заставляя встретиться с его взглядом. В серых глазах Леона плескалась акулья холодность, но где-то в глубине тлел опасный огонь.

— Доктор советует покой. Но вы ведь не послушаетесь? — он наклонился ближе, и я почувствовала, как его дыхание, пахнущее дорогим виски и чем-то неуловимо металлическим, смешалось с моим прерывистым.

Я хотела рвануться прочь, но сумела лишь отвернуться, чувствуя, как предательская дрожь пробегает по спине. Леон ухмыльнулся.

— Отдыхайте, я навещу вас завтра, — бросил он напоследок перед тем, как уйти. Дверь закрылась с мягким щелчком.

Оставшись одна, я прислушалась к гулу в ушах и собственному неровному дыханию.Боже, как я могла упасть в обморок? Да ещё прямо в его руки?Мысль о том, что он держал моё беспомощное тело, вызывала странное смешение стыда и чего-то ещё... чего-то, в чём я боялась себе признаться.

Хотя, если бы не этот проклятый обморок, возможно, я бы уже поплатилась за тот удар. Или так мне лишь показалось? Одно я знала точно — его терпение не безгранично.

Почему я не смогла держать себя в руках?..

Перед Леоном нельзя показывать слабость. Он — хищник, вынюхивающий страх, ковыряющийся в чужих уязвимостях, пока они не превратятся в открытые раны. И всё же, хоть он и босс мафии, а я его пленница, настоящего страха перед ним не было. Пока что он обращался со мной почти... бережно. Может быть, поэтому.

Чего же я боюсь на самом деле?Может, со мной что-то не так?— взгляд блуждал по потолку, мысли путались в голове.

В памяти всплыли слова, брошенные Элаю перед уходом:

«Я не боюсь тебя, даже несмотря на твоё состояние... Я боюсь… потерять тебя».

Интересно, почему? Почему мысль о его возможной смерти страшнее, чем то, что я лишена свободы, нахожусь в лапах опасного человека? Страшнее, чем понимание, что в любой момент моя жизнь может оборваться здесь?

Перед глазами промелькнула наша первая встреча с Элаем.

— Это ваш новый руководитель, — представил его наставник. С тех пор его слово стало для меня законом. Я никогда не перечила, не оспаривала. До сегодняшнего дня.

«Никаких побегов. Я выполню условия Леона», — сказал он. И впервые за два года я осмелилась возразить.

Из-за меня он второй раз оказывался на грани смерти. Год назад принял пулю, предназначенную мне. А теперь я сама всадила ему пулю в плечо. И теперь, когда он снова готов броситься в огонь, я не позволю ему этого сделать. Не переживу, если он погибнет.

Если бы он только знал о моих чувствах... Но нет. Все его действия, все слова — лишь холодный расчет начальника, защищающего своего младшего сотрудника. Никакой личной привязанности. Он никогда не смотрел на меня как на женщину. Все эти два года я была всего лишь верной подчиненной, напарницей. Но в этих обстоятельствах мне так трудно контролировать эмоции и свои действия...

Я постараюсь сохранить эти хрупкие рабочие отношения, пока мы не выберемся отсюда. А потом... потом признаюсь ему во всем, когда окажемся на свободе.

На свободе... — едва успела прошептать, как голова отяжелела, и я провалилась в объятия Морфея.

* * *

Пробуждение далось с трудом. Неизвестно, чем меня напичкал доктор и какие капельницы ставил, но самочувствие было хуже, чем вчера. Еле-еле поднявшись на локтях, я облокотилась на подушку, чувствуя, как каждая мышца ноет от напряжения.

А когда протёрла глаза, то увидела на пальцах чёрные размазанные следы туши. Теперь понятно, почему веки так слипались — уснула в макияже и вчерашнем вечернем платье.

Взгляд упал на часы на тумбочке — почти полдень. Будь у меня телефон (который, конечно же, сразу конфисковали), вряд ли проспала бы так долго. Мысль о том, что я полностью отрезана от внешнего мира, вызывала приступ клаустрофобии.

Только я собиралась встать, как в дверь постучали.

— Ну что ещё? — раздраженно бросила я в сторону двери, спуская ноги с кровати. — Обедать не буду. Просто принесите крепкий кофе.

Шёлковое платье неприятно прилипало к телу. Не раздумывая, я стянула бретельки, и платье соскользнуло на пол одним плавным движением. Осталась в одном нижнем белье — бюстгальтер вчера даже не надевала.

И тут я услышала щелчок дверного замка.

— Какой... живописный вид для начала дня, — знакомый бархатный голос заставил меня вздрогнуть. Это был Леон.

— Почему вы входите без стука?! — я автоматически прикрыла грудь рукой, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Я стучал, — невозмутимо ответил он, держа в руках поднос с обедом. Его взгляд медленно скользил по моему телу, и я буквально чувствовала, как он обжигает кожу, словно физически касаясь меня.

— Отвернитесь! — приказала я, недовольная всей этой ситуацией.

К моему удивлению, он без возражений отвернулся. Неожиданная покорность заставила меня задуматься — я ожидала, что он начнёт спорить.

— Мне нужно в ванную. Пятнадцать минут, — произнесла я, хватая полотенце и косметичку, одновременно бросая взгляд на Леона. Он стоял неподвижно, даже не пытаясь обернуться.

Какой послушный тигр...— промелькнула в голове странная мысль.

Я резко встряхнула головой, отгоняя наваждение. Что за дурные мысли лезут в голову, стоит ему появиться в поле зрения?

Дверь в ванную захлопнулась, оставив меня наедине с собой. Тёплая вода приятно обожгла кожу, смывая остатки вчерашнего макияжа и тревожных воспоминаний. Приведя себя в относительный порядок, я вдруг осознала — сменной одежды нет.

В одном полотенце я туда не пойду. Он же не идиот, сможет подать через дверь, — подумала я, крепче затягивая полотенце вокруг тела.

Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы высунуть руку, я неуверенно позвала:

— Извините... Я забыла одежду. Не подадите?

— Где лежит? — спросил Леон.

Я прикинула в уме возможное место, где я могла её оставить.

— На диване или на стуле у туалетного столика.

Всё это время я ждала с протянутой рукой. Минута тянулась мучительно долго. Наконец шаги приблизились. Сердце почему-то бешено забилось. Когда его пальцы коснулись внутренней стороны моего локтя, передавая вещи, я вздрогнула от неожиданности. Одежда выпала из моих рук на пол.

— Ой, соскользнуло, — прошептала я, наклоняясь, чтобы поднять её.

В этот самый момент дверь приоткрылась шире. Леон застал меня в склонённой позе — полотенце едва прикрывало грудь. Наши взгляды столкнулись, затем его глаза медленно опустились вниз, к моей груди. Я резко выпрямилась, словно ошпаренная кипятком, но было уже поздно — он увидел всё.

Его дыхание участилось. В следующий миг он вцепился в мои запястья, с силой прижав меня к холодной кафельной стене.

— Это ваш способ соблазнить меня, Лэйн? — прорычал он, и в его голосе слышалось низкое, почти звериное ворчание.

— Постойте, вы всё неправильно поняли! — полотенце грозило соскользнуть в любой момент и полностью обнажить меня перед ним.

— А как я должен это понимать?

Его взгляд прожигал меня насквозь — хищный, ненасытный, будто перед ним была не женщина, а добыча, которую он готов растерзать. Впервые в жизни я ощутила первобытный страх перед мужчиной. Не тот раздражающий дискомфорт от назойливого ухажёра, а настоящую, леденящую кровь опасность. Сейчас я чувствовала себя максимально уязвимо и небезопасно рядом с ним.

Он подошёл так близко, что я снова уловила тот странный, пьянящий аромат — тот самый, что витал вокруг него в тот момент, когда я теряла сознание. Его серые глаза, холодные как сталь, не отрывались от моих. Казалось, в них читалась какая-то нездоровая одержимость, болезненное влечение.

Наши носы почти соприкоснулись. Я вздрогнула, почувствовав, как его горячее дыхание обжигает мою кожу. По телу пробежали мурашки, несмотря на духоту в ванной. Когда его губы приоткрылись, и он закрыл глаза, я поняла, что он собирается поцеловать меня. Инстинктивно я резко отвернулась, пытаясь избежать нежелательного прикосновения. В итоге его поцелуй пришёлся на мою челюсть. Затем, его губы, обжигающе тёплые, медленно опустились к шее, и я почувствовала, как кожа под ними запылала. Его дыхание стало горячее, когда он прижался губами к особенно чувствительному месту у основания шеи, явно намеренно оставляя заметный след.

— Не надо… — мой шёпот прервался всхлипом.

Он замер, чуть отстранившись, но не отпустил моих запястий. Его пальцы слегка дрожали — то ли от сдерживаемой ярости, то ли от чего-то другого, что я боялась даже предположить. Мы стояли так, застывшие в странном, бездвижном танце, в немом противостоянии, пока его тяжёлое дыхание постепенно не выровнялось.

Наконец, с резким движением, будто отрывая себя от меня, он разжал руки. Не сказав ни слова, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Я осталась одна в гнетущей тишине ванной комнаты. Ноги вдруг предательски подкосились, и я осела на холодный кафель, вцепившись ладонями в собственные плечи, чтобы хоть как-то унять дрожь. В горле стоял ком, а слёзы, предательски горячие, катились по щекам сами собой.

Не хотела… Не хотела этого…— бессмысленно твердила я про себя, понимая, что оправдания уже ничего не изменят. Это всё получилось случайно, но Леон воспринял это совершенно иначе.

С трудом поднявшись, я поймала собственное отражение в зеркале. На нежной коже шеи алело клеймо — свежий засос, словно метка собственности. Кончики пальцев нервно прикоснулись к воспалённому месту, и тут же я принялась яростно тереть его, словно пытаясь стереть саму память о случившемся. Кожа покраснела ещё сильнее, но боль была приятной — хоть какое-то отвлечение от хаоса в голове.

Ледяная вода, плеснутая на лицо, ненадолго вернула ясность. Я съёжилась на полу, обхватив колени, и вдруг, сама того не ожидая, произнесла:

— Элай… Мне так страшно…

Голос сорвался на надрывный шёпот. Слёзы текли ручьями, и я не могла остановиться. В этот момент пришло осознание — кроме него, надеяться мне не на кого.

Когда истерика наконец отступила, я с трудом поднялась и вышла в комнату. На тумбочке дожидался нетронутый обед, который принёс Леон. Один только вид еды вызвал у меня приступ тошноты. Выпив лишь несколько глотков воды, я машинально принялась сушить волосы, но даже это простое действие отнимало последние силы.

Неужели нервное истощение настолько серьёзное...— подумала я, когда без сил рухнула на кровать. Веки сами собой сомкнулись, унося меня в забытье, где не было ни Леона, ни этого кошмарного дня.

* * *

Я проснулась от настойчивого стука в дверь, мгновенно осознав, что этот ужасный день ещё не закончился. Взглянув на часы с тумбочки, отметила, что стрелки показывают шесть вечера. А это значит — время ужина.

Голос охранника донесся сквозь дверь:

— Спускайтесь через час, босс вас будет ожидать в гостиной.

Я заметила, что на этот раз не прозвучало привычное "оденься красиво". Ирония судьбы — после сегодняшнего инцидента в ванной эти слова потеряли всякий смысл. Он уже успел меня почти всю разглядеть и без одежды.Скоро, наверное, прикажет являться нагой — как загнанной лисице, сбрасывающей шкуру у ног охотника, — проплыло в голове, и тело предательски дрогнуло, будто его уже коснулся холодный клинок его воли.

Я сделала макияж, но не слишком яркий — не ради Леона, а потому что моё состояние и красные глаза от слёз не должны были выдать меня. Мне не хотелось выглядеть слабой перед ним больше всего на свете.

Я открыла шкаф. Взгляд упал на элегантное изумрудное платье с тонким шёлковым поясом. Взяв пояс, я аккуратно повязала его вокруг шеи, скрывая злополучный засос.

Ровно через сорок минут я спустилась в гостиную.

Леон сидел за столом, медленно вращая бокал с вином. Его взгляд мгновенно нашел пояс на моей шее, и в глазах вспыхнуло раздражение.

— Что это? — холодно спросил он, указывая на неё.

— Аксессуар, — парировала я, сохраняя спокойствие.

Он резко встал, приблизившись вплотную. Медленно обвёл пальцем шёлковую ленту, словно удав, обвивающий добычу.

— Ты наивно полагаешь, что можешь скрыть от меня следы своего поведения? — прошипел он, но к моему удивлению, не стал срывать ленту.

Я вдохнула глубже, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется знакомым упрямством:

— О нет, —произнесла я. — Это напоминание — себе. Что даже в клетке можно сохранить достоинство.

Я впилась в него взглядом, в котором кипели все унижения этого дня — обжигающие, как расплавленный свинец. Его бровь едва заметно дрогнула. Пальцы разжали пояс, но не отпустили, медленно скользя вдоль шеи к ключице. Его взгляд не отрывался от меня, словно пытался прочитать мои мысли. Он промолчал в ответ на мои слова, затем медленно отступил назад и снова занял свою прежнюю позицию.

Напряжение в комнате росло с каждой секундой молчания, и я решила его прервать.

— У меня есть к вам просьба, — бросила я, сжимая кулаки под столом.

Он отвлёкся от тарелки и посмотрел на меня:

— Мисс Лэйн, вы только что прожигали меня ненавистным взглядом, а теперь собираетесь что-то просить?

— Извиняться я не собираюсь, — голос звучал чётко, вопреки дрожи в коленях, — Здесь моей вины нет. Это вы восприняли мои действия как соблазн.

Его бокал с вином завис в воздухе.

— А, теперь ещё и я виноват, — его губы растянулись в улыбке, от которой по спине побежали мурашки, — Кажется, шансы на выполнение вашей просьбы снижаются с каждым вашим словом.

Я резко замолкла, сдерживая ядовитое «да заткнись уже». Как же было сложно вести с ним диалог…

— Так какая просьба? — сказал он, откинувшись на спинку стула.

— Если возможно, я бы хотела заниматься стрельбой и тренировками. В конце концов, я полицейская… точнее, уже бывшая.

Он замер, изучая меня взглядом хищника.

— Боишься потерять форму в моём обществе?

— Боюсь, что ваши стены сожрут меня раньше, чем вы решите мою судьбу.

— А для чего стрельба? — он рассмеялся. — Мечтаешь пристрелить меня, Лэйн?

— Я мечтаю не умереть беспомощной, — ответила я, впиваясь ногтями в ладони.

И снова повисла тишина. Он налил вина и, обойдя стол, протянул мне бокал. Его рука оказалась совсем рядом с моей.

— Согласен. Но у меня есть условие.

Я приняла бокал. Пальцы дрожали, но не от страха — от ярости. Так и знала, что просто так он не согласится. Надеюсь, он не попросит сделать что-то унизительное.

— Будешь тренироваться только с моим человеком. Его зовут Грей, и только в строго отведённое время.

— Хорошо, — ответила я, стараясь скрыть облегчение.

— Но сначала тебе нужно немного окрепнуть, а то свалишься снова в обморок. Грей жестковат, и нянчиться с тобой не станет.

Мои щёки запылали, когда я представила, как Леон держал меня на руках, пока я была без сознания. Я не помнила этого, но воображение тут же нарисовало картину.

— Всё в порядке, я могу приступить к тренировкам уже завтра.

— Смотри сама, я предупредил.

Леон щёлчком отправил в рот последнюю виноградину, и его взгляд скользнул по моей фигуре с оценкой дрессировщика.

— Тогда завтра на рассвете, — он разжал пальцы, и ключи с глухим лязгом упали на полированную столешницу, подпрыгнув, словно живые. — Грей не терпит опозданий.

Леон окликнул меня, когда я уже была в дверном проёме с ключами в руках:

— И, Лэйн? — его голос обволакивал спину ледяным туманом:

— Задумаешь что-то выкинуть, наказание окажется куда более жестоким, чем этот алый засос на твоей шее.

Я сглотнула ком, внезапно вставший в горле. Да… Леон действительно опасный человек, и с ним лучше не шутить. Он не из тех, кто бросает слова на ветер ради запугивания. Раз сказал — значит, сделает.

— Я не слышу ответа.

— Я… я поняла.

Почти бегом я вернулась в комнату и задумалась, а стоит ли сегодня навещать Элая. После вчерашнего разговора мне нужно было время, чтобы остыть и всё обдумать. К тому же, моё состояние оставляло желать лучшего, и мне требовался отдых.

Скидывая платье и импровизированный шарф, я подумала:Лучше пойду к нему завтра, после утренней тренировки.

Я надела ночную сорочку, повесила платье в шкаф, смыла макияж и, едва коснувшись подушки, провалилась в глубокий, исцеляющий сон, надеясь, что утренний свет принесет с собой ясность и силы для предстоящего разговора с Элаем.