Искупление Атлантиды

Глава 23

Тиернан и без того нервничала всю дорогу, пока они ехали сюда «к черту на кулички», но металлоискатель при входе поднял ее уровень тревожности до восьми, а то и девяти баллов из десяти. Кинжалы Бреннана наверняка при нем, поэтому все обещало превратиться в настоящий кошмар. Кошмар на яву.

Оборотень явно солгал о своей принадлежности к стае Лукаса, поэтому он определенно был одним из отморозков Литтона, но здесь нечему удивляться. Тиернан могла поспорить, что Литтон слишком большой параноик, чтобы держать вокруг себя кого-либо, кроме людей, которых он мог контролировать. Она встречала подобных типов и раньше, а ведь те даже не были безумными учеными.

Бреннан же ничуть не колебался. Он неспешно прошел через металлоискатель словно знаменитость на красной ковровой дорожке. Аппарат на него никак не отреагировал.

Когда же мимо аппарата прошла Тиернан, тот громко запищал, от чего ее всю передернуло. И это после всех переживаний за Бреннана! Скучающего вида охранник тут же оживился, вероятно, почуяв опасность. Он вскочил со своего места, рукой нащупывая карман пиджака.

— Оружие?

Тиернан улыбнулась.

— Всего лишь сотовый телефон.

Она выложила трубку в небольшой лоток и заново прошла через металлоискатель. На этот раз обошлось без шума. Литтон, который все это время нервно переминался с ноги на ногу, провел их по небольшому коридору в огромный конференц-зал.

— Здесь мы посмотрим презентацию, а потом я устрою вам небольшой тур по лаборатории, — сказал он Бреннану.

— Отнесемся к этому проще, — ответил Бреннан. — Почему бы нам не прогуляться по лаборатории сейчас, а официальную презентацию оставим на потом или даже на завтра? Я, так сказать, люблю видеть свои деньги в деле.

Литтону это предложение совсем не понравилось. Его лицо приобрело нездоровый фиолетовый оттенок, и он затараторил, брызгая слюной.

— О, нет, нет, так не пойдет. Вы же знаете этих ученых, мистер Бреннан, — это кучка людей с ужасно закосневшими взглядами и устоявшимися привычками. Мы должны позволить им следовать плану, иначе они будут в недоумении и расстроятся. Расстроенные ученые ни на что не годны.

— Как же нам повезло, что вы не такой, доктор Литтон, — слащаво подметила Тиернан, еле сдерживая смех, когда он поспешно ретировался, бормоча что-то про кофе и о том, что вернется через пятнадцать минут.

Бреннан сократил пространство между ними настолько, что, когда он говорил, от его дыхания мягко колыхались ее волосы.

— Тебе не следовало дразнить этого злобного ученого.

Его теплое дыхание, ласкающее шею, отозвалось мелкой дрожью в ее теле.

— Я знаю, но он меня ужасно раздражает. Даже если б я не ненавидела его за все то, чем он занимается и за что ратует, мне все равно хотелось бы врезать ему по яйцам.

Глубокий грудной смех Бреннана послал очередную волну дрожи по ее спине, и она отстранилась от него на разумное расстояние, притворяясь, что увлеклась подносом с кофейными чашками. А потом она вспомнила, о чем хотела его спросить, и вернулась на прежнее место, чтобы говорить тихо во избежание подслушивания.

Учитывая обстоятельства, такую осторожность нельзя было назвать чрезмерной.

— Как тебе удалось пройти через металлоискатель? — прошептала она, одновременно почесывая нос — так она могла прикрыть рот на случай, если за ними велось видеонаблюдение. Хотя, возможно, это уже перебор. Какова была вероятность того, что среди персонала имеются люди, читающие по губам?

— Единственное …

Она прервала его, притянув к себе его голову, поцеловала, а после сделала вид, что щекочет носом его ухо.

— Комнату могут прослушивать. Может, шепнешь мне на ушко?

Он обнял и вплотную притянул ее к своему крепкому телу.

— Наконец-то миссия, которую я одобряю на все тысячу процентов, — промолвил он.

Он вернул ей поцелуй, в полной мере воспользовавшись ситуацией, чтоб заявить свои права на ее губы. Когда он остановился, ее голова уже шла кругом.

— Единственное оружие, способное вместе с нами обратиться в туман — это то, что сделано из самородного атлантийского металла орихалка[22]. Он не обнаруживается металлоискателем и даже маскирует другие металлы, с которым его сочетают, — прошептал он близ ее уха.

Его неровный голос польстил ей. Это безумное притяжение определенно было взаимным.

— Даже серебро?

— Серебро? — Его брови сдвинулись. — Какое еще серебро?

— Ты ведь сказал тем вампирам, что наконечники твоих лезвий сделаны из серебра.

Его лицо расплылось в ленивой усмешке.

— Ну, Сказительница Истины, я удивлен, что ты меня об этом спрашиваешь.

Она прищурилась.

— Ты врал?

— Скорее, блефовал.

Настала ее очередь разразиться смехом. Она столько переживала о куда более важных вещах — о том как, например, не умереть, — что даже в голову не приходило, что ей довелось слушать блеф.

— Ты плут, Бреннан.

— Ты красавица, Тиернан, — прошептал он, затем снова подарил ей поцелуй, но на этот раз короткий, и тут же, как он поднял голову, она услышала голоса в коридоре. К ним шли люди.

— Ну вот, — сказала она. — Представление начинается.

Бреннан позволил Тиернан повернуться лицом к двери, но продолжал обнимать ее одной рукой за талию, убеждая себя в том, что единственная причина этому — ее нужда в утешении и поддержке, которые приносили его прикосновения. Но она легко могла поймать его на этой лжи. Его безудержный страх за ее безопасность вызвал такой мощный приток адреналина и животной агрессии в крови, что ему едва удавалось себя контролировать. И Тиернан, и их миссия только пострадают, если он будет первым, кто перейдет к открытой враждебности.

Литтон ворвался в дверь, напоминая Бреннану безволосого грызуна и вызывая внезапное странное любопытство: а существуют ли оборотни-грызуны? Подобное казалось маловероятным.

За Литтоном в помещение вошли несколько мужчин и женщин в белых халатах. Доктор указал на огромный переговорный стол, и все заняли места, за исключением мужчины, который поспешил к оборудованию на одном из столов в передней части зала.

— Добро пожаловать в место, где творится волшебство, — заявил Литтон, разводя руки.

— Какой важный, — буркнула под нос Тиернан.

Насмешливые нотки в ее голосе немного остудили гнев Бреннана. Его напарнице не было страшно, и этого факта оказалось достаточно, чтобы погасить сжигающее его пламя ярости.

— Прошу вас занять свои места, — сказал мужчина у оборудования.

Бреннан и Тиернан заняли два свободных места в самом конце переговорного стола — самые дальние от двери. Бреннан заставил себя сделать несколько медленных, глубоких вдохов, чтобы побороть острое ощущение загнанности в угол.

Его внутреннему хищнику совсем не нравилось такое положение вещей, и не важно, что ни один из людей между Тиернан и дверью не казался способным устроить драку. Лабораторные халаты могли скрывать очень много вещей, включая оружие.

Даже Бреннан не всегда мог обогнать пулю.

Литтон кивнул, и одна из женщин-ученых принялась раздавать присутствующим темно-синие папки. Дойдя до Тиернан, женщина засомневалась, кусая губы в нерешительности. Она бросила взгляд на Литтона, но тот лишь повторно кивнул, и, положив последнюю синюю папку перед Тиернан, женщина поспешила обратно на свое место.

— Перед вами документы, в которых изложены подробности наших важнейших открытий в области нейрофизиологического контроля, — пояснил Литтон.

Как только Бреннан и Тиернан открыли свои папки, на экране в передней части зала возникло изображение: группа крупных, бесспорно сильных мужчин возводили небоскреб. Они казались счастливыми и улыбались в камеру.

Ни один из них не был человеком.

— Все они оборотни, — сказала Тиернан. — Это понятно по тому, как они свисают с той части здания и как те двое лишь одной рукой несут огромные металлические балки. Только оборотни обладают подобными силой и ловкостью. Но почему…

— Верно, мисс Баум, — обратился к ней Литтон словно учитель, по достоинству оценивший сообразительность ученика. — Они все действительно оборотни. Но не обычные оборотни. За месяц до того, как был сделан этот снимок, они все были бесполезными изгоями. Пиявками на теле общества. Худшие проявления оборотнической сущности — жестокость, насилие, кровожадность — усугубились в них до такой степени, что они превратились в настоящую банду чикагских головорезов. Они терроризировали невинных людей и наводили ужас даже на полицию.

Он остановился и схватился за лацканы своего халата, оглядел комнату и осклабился в самодовольной улыбке.

— Мы превратили их в полезных членов общества всего за три дня.

— Мне показалось, вы сказали — за месяц? — заметил Бреннан.

Литтон определенно был готов к этому вопросу.

— Ну, остальные три с половиной недели они осваивали строительное дело.

Все в помещении, кроме Бреннана и Тиернан, разразились смехом, который, впрочем, казался тщательно отрепетированным. Бреннан посмотрел вниз на лежащие перед ним бумаги и стал краем глаза изучать присутствующих. У большинства из них наблюдались явные признаки истощения и тревоги. Бледные, осунувшиеся лица, нервные постукивания пальцами по столу и стульям, беспокойное ёрзание и покусывание губ. Оборотню не составляло труда прочесть язык тела. И все же несколько избранных сидели, наклонившись вперед, полные неистощимого рвения. По всей видимости, фанатичные приверженцы Литтона.

Тут что-то явно неладно.

— Я сделал удивительное открытие о мозге, — продолжал Литтон, чувствуя себя в центре внимания, как в своей стихии. — С помощью хвостатого ядра[23] можно не только определить человеческие предпочтения, но и закрепить ранее принятые решения.

— Хвостатое ядро — это ведь часть стриатума[24]? — задала вопрос Тиернан, застигнув Литтона врасплох.

— Приятно осознавать, что в вас есть нечто большее, чем просто милое личико, — просияв, ответил Литтон.

Бреннан заметил, как присутствующие в аудитории женщины — и некоторые мужчины — содрогнулись от сказанного. Потенциальные союзники? Но они все выглядели слишком сломленными, чтобы пойти против Литтона, и уж точно не могли противостоять вампирам.

Тиернан же вовсе проигнорировала последний комментарий, пристально наблюдая за самим Литтоном.

— Да, хвостатое ядро — это часть стриатума, участвующая в формировании двигательных актов.

Литтон шевельнулся, и изображение на экране сменила диаграмма мозга. Хвостатое ядро было скорее похоже на атлантийскую лунообразную фасоль и расположено в правой части картинки.

Тиернан присвистнула.

— Довольно крупное открытие. Вы можете активировать хвостатое ядро?

Литтон улыбнулся, и эта улыбка получилась особенно неприятной.

— Не только активировать его, мисс Баум, но и контролировать его, тем самым контролируя желания и результирующие действия индивида, чей мозг был активирован.

Тиернан откинулась в кресле, качая головой. Она повернулась к Бреннану.

— Это не просто крупное открытие, это настоящая революция в медицине, при помощи которой можно подчинить весь мир, — сказала она вполголоса. — И судя по тому, что он нам это рассказывает, он не собирается нас отсюда выпускать. Никогда. Ведь ему грозит не только незамедлительное изгнание из научного сообщества, но и привлечение к уголовной ответственности.

— Может быть, поделитесь с остальными? — издевательски насмехаясь, спросил Литтон.

— Весьма впечатляет, — бросил в ответ Бреннан, сжимая руки в кулаки под столом, но сохраняя спокойное выражение лица для присутствующих в зале. — Похоже, вы нашли отличное применение моим деньгам, доктор. И как долго можно контролировать мозг?

Самодовольная улыбка Литтона померкла, и он отвел взгляд.

— Так долго, как нам того захочется, конечно.

Тиернан едва заметно качнула головой, но Бреннан и без того понял, что Литтон лжет, а это подтверждение убедило его в необходимости как можно скорее увести отсюда свою спутницу.

— У тебя до сих пор болит голова? — спросил он Тиернан, которая изумленно посмотрела на него в ответ.

Он взял ее за руку в свою.

— Перед тем как продолжить все это, тебе необходимо прилечь и принять какое-нибудь лекарство.

— Да нет, я в порядке, — уверенно заявила она, высвобождая свою руку. В глазах ее пылал воинственный огонь. — Все это просто поразительно, доктор Литтон. Пожалуйста, продолжайте.

— У нас есть отрывок видеозаписи, который вас очень заинтересует, мистер Бреннан. В нем показано, чего мы уже добились, чем планируем заняться в будущем и к чему, в конечном счете, надеемся прийти после всех наших исследований и экспериментов.

С первых кадров Бреннан понял, что ничего хорошего ждать не приходится, но даже он — закаленный тысячелетиями битв — не ожидал столкнуться с самым темным проявлением зла, совершенного под прикрытием научного исследования.

Голос Литтона, слегка металлический, сопровождал видеозапись, описывая, как методом проб и ошибок им удалось добиться успешного завершения их опытов над людьми. В фокусе записи были двое пациентов, мужчина и женщина, и на первых порах результаты были довольно безобидными. Пациенты были показаны во время процедуры, на которой их привязали к стулу, а к их телам подсоединили множество электродов. На их головы были надеты металлические шлемы с торчащими из них шишками и антеннами, точно из научной фантастики, которую так любили Вэн и Райли, и ученые нанесли по ним серию ударов электрическим током.

Тиернан так плотно сжала руками подлокотники стула, что ее костяшки побелели, как и ее лицо.

— Это…это процедура активации?

Литтон кивнул, не отводя жадного взгляда от экрана.

— Да. В зависимости от уровня естественной сопротивляемости, который меняется от пациента к пациенту, процедуру порой необходимо провести повторно несколько раз.

Один из испытуемых на видеозаписи — женщина — закричала, выгнула тело, затем откинулась на спинку стула. Бреннан увидел слезы в уголках ее глаз, и ему захотелось ударить по чему-нибудь.

Ударить кого-нибудь.

А его главный кандидат имел наглость издать смешок.

— Иногда они испытывают небольшой дискомфорт, — все еще хихикая, сказал Литтон. — Но когда все заканчивается, они уже этого не помнят.

— Вы можете воздействовать и на память? — спросил Бреннан, мысленно готовясь к самому худшему.

— Не совсем. Что-то во время процедуры вызывает некие пробелы в памяти, которые, впрочем, касаются лишь событий, произошедших непосредственно до проведения самой процедуры. Мы считаем, что таковы негативные последствия данной операции.

— Что — правда? Вот дела! — отрезала Тиернан.

Литтон нахмурился.

— Великие научные достижения и научный прогресс требуют некоторых жертв, мисс Баум.

— Чем же пожертвовали вы? — бросила она в ответ.

— Мне пришлось отказаться от высокого профессорского звания в одном очень уважаемом университете, чтобы основать этот институт, — рявкнул он, затем продолжил с чувством собственного достоинства:

— Прошу прощения, мистер Бреннан. Обычно людям, далеким от научной деятельности, трудно понять, сколько усердия и преданности делу она требует. Поскольку вы ранее так активно участвовали в исследованиях, я уверен, вы меня поймете.

— Разумеется, — ответил Бреннан. Он схватил руку Тиернан под столом и сжал ее в знак предупреждения. У них до сих пор не было никаких реальных доказательств того, что происходило в институте. И все же ее учащенное дыхание свидетельствовало о том, что она достигла точки кипения.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросил он Литтона.

Видео продолжилось спокойными сценами, в которых люди выполняли простые задания и делали различные трюки с физической ловкостью, которой до процедуры не обладали. Они наблюдали, как пациенты жонглировали, балансировали на гимнастическом бревне и взбирались на каменную стену.

— Этой женщине дана была установка считать себя профессиональной скрипачкой, — сказал Литтон, когда картинка на экране сменилась, чтобы показать испытуемую играющей на скрипке с выражением мечтательного блаженства на лице.

— Это прекрасно, но… противоестественно, — прошептала Тиернан.

И она была права. Музыкальное исполнение этой женщины было технически безупречным, но удивительно бездушным, как и выражение ее глаз, когда камера снимала крупным планом.

— Только подумайте о том, насколько этот новоприобретенный талант улучшил ее жизнь. Просто великолепно. Я так понимаю, это Бах, — заметил Литтон. — Представьте себе, сколько музыки нам удалось привнести в этот мир.

— Где она сейчас? — поинтересовалась Тиернан. — Отправилась в концертное турне?

Впервые Литтон показался смущенным.

— Нет. У нее… эхм… у нее возникли некоторые осложнения.

— Какие конкретно осложнения вы имеете в виду? — спросил Бреннан.

Поначалу он полагал, что Литтон не ответит. Ученый плотно сжал губы и уставился на них. Но потом он слегка пожал плечами.

— Она стала одержимой: не хотела ни есть, ни спать, и даже не останавливалась, чтобы попить воды. Она ни на минуту не выпускала из рук скрипку и становилась крайне агрессивной, когда ее пытались у нее отнять.

— Где она сейчас? — повторила Тиернан, отчеканивая каждое слово.

Литтон опалил ее взглядом, и в этот момент ярость, ударившая Бреннану в голову, безумной дробью застучала в висках, почти заглушая ответ ученого.

— Она мертва, — выдавил из себя Литтон. — Понимаете, она непрерывно играла на скрипке. И пока она голодала, ее организм обезвоживался. Она довела себя этой игрой до смерти.

Бреннан всматривался в каждого из присутствующих за столом мужчин и женщин в поисках какой-либо реакции на эту новость, которая, безусловно, им была уже известна. Некоторые смутились и пристыжено опустили головы с выражением боли на лице. Другие остались безразличными или даже откровенно скучали. Несколько человек улыбались, будто все это было лишь презабавной шуткой.

Бреннан очень надеялся, что именно эти несколько людишек попытаются встать на его пути, когда они будут уходить.

Тиернан так сильно сжала свою руку, покоящуюся на бедре Бреннана и накрытую его ладонью, что ее ногти впились в его кожу. Ее терпению приходил конец, и ему необходимо было увести ее отсюда, хотела она этого или нет.

Литтон, очевидно находясь в полном неведении от того, какой эффект производила на них эта видеозапись, повернулся к экрану, и картинка снова изменилась.

— Ага! Вот мы и дошли до интересной части исследований, — заявил он. — Про оборотней. Результаты получились неоднозначными из-за различий в структуре мозга между оборотнями и людьми.

— Оборотни и есть люди, — поправил его Бреннан. — Вы, безусловно, знаете это?

Литтон развернулся и вперился взглядом в Бреннана.

— Они животные. Мутанты. Почти ничего человеческого в них нет. Хорошие лабораторные крысы, и на этом все.

Тиернан перевела дыхание и из самых глубин души испустила вздох мучительной боли.

— Они люди, ты… ты…

Литтон проигнорировал ее и снова развернулся к экрану, на котором была показана со спины женщина, одетая в больничный халат и чепец, которой помогали пересечь комнату. Она спотыкалась и определенно выглядела больной или раненой.

— Взгляните на это, и, я уверен, вы измените свое мнение на этот счет. Это оборотень-лиса — испытуемая 12А из Бостона. Ее сопротивляемость к активации оказалось самой высокой среди всех, с которыми мы сталкивались, и нам пришлось неоднократно повторять процедуру более недели. Как бы там ни было, она, наконец, сдалась. К сожалению, ее мозг отверг активацию, когда она вернулась к обычной жизни, и, думаю, была убита полицией.

Он говорил все это абсолютно спокойным, равнодушным тоном, словно они обсуждали погоду.

— Бостон, — повторила Тиернан. — Вы сказали, она из Бостона?

Уровень тревоги Бреннана за Тиернан побил все свои рекорды. Ему не следовало позволять ей идти сюда. Литтон оказался совершенно безумным, опасно безумным.

Люди на видеозаписи сменили свое положение, и в поле зрения впервые появилось лицо женщины. Тиернан ахнула от изумления и впилась пальцами в ногу Бреннана.

— Это же Сюзанна, — прошептала она, — Это Сюзанна. Вот и все доказательства, которые требовались. Надо достать эту запись и убраться отсюда к чертовой матери.

На экране один из ученых — Бреннан узнал его в одном из мужчин, сидящем на противоположной стороне стола — надел на Сюзанну шлем. Еще до того, как он присоединил к ее телу все провода, она начала кричать.

Тиернан так резко вскочила со стула, что опрокинула его.

— Ах ты, злобный сукин сын! Ты заплатишь за то, что причинил ей боль.

Бреннан вскочил рядом с ней, одновременно доставая кинжалы из потайных ножен.

— А вот это уже моя реплика.