Из сумрака веков

Глава 16. Тогда вам не жить

— Хорошо связал? Проверь! — резью в голове отдавалась грубая мужская речь на немецком.

— Уже сто раз проверял! — откликнулся другой столь же неприятным тоном. — Вонь Цербера даже здесь, — шипел он. — Наверное, от этой… Мразь поскудная!

Катя медленно открыла глаза, озноб пробежал волной — холодный пол вытягивал остатки жизни. Голову сдавливало будто в тисках. Шорохи эхом разлетались по окутанному темнотой небольшому каменному помещению, давящему сыростью. В воздухе витала затхлость. Склеп или подобие того. Высокие ступени, уходящие за поворот и прямоугольное окошко с треснутым стеклом, в которое едва просачивался тусклый свет. Застонав, Катя повернулась и встретилась с холодным взглядом упыря. Кривая усмешка прорезала светлое лицо — презрение, читаемое в глазах, пугало. Сильный! Тот самый, укусивший в лесу. Он сел на корточки рядом и, ухватив за горло, притянул — боль прострелила по телу молнией. Его ледяной язык плотоядно скользнул по лицу, оставляя влажный след.

— Вкусная сука! Ну что? — акцент коверканных русских слов бил по ушам, смрад ламии ударил по носу. — Добегаться? — Парень отшвырнул, и Катя ударилась о стену — из горла вылетел вскрик, потонувший в безудержном сухом кашле. Она согнулась, руки и ноги резануло будто ножом — веревки впились в кожу и не давали шанса вырваться. Внизу живота растягивалась пульсирующая боль. — Не знать, что сложного тебя ловить? — буднично продолжал ламия, важно прохаживаясь, сложив руки за спиной. — А сколько наших бегать за тобой как идиоты и сохнуть? — Катя глубоко вдохнула и села — упырь, оказавшись рядом, ударил по лицу, и она опять упала в грязь. От хлесткого шлепка жгло щеку. Ломанные слова еле просачивались сквозь повисший звон: — Сука, ты убить моего лучшего друга! Слушай! — бросил он в темноту на немецком, — ее кровь какая-то другая! Я чувствую прилив сил. Адреналин просто кипит. Ничего сильнее не пробовал.

— Эй, успокойся! — раздался протяжный свист другого ламии, льющийся из-за стены. — Королеве сообщил?

— Еще нет! — первый упырь крутанулся на месте и пошел к проему, разделявшему склеп.

— Звони! Если мы сдадим эту тварь, Ламия нас приблизит к себе. А это шанс жить по-другому, — вдохновлено отчеканивал слова второй упырь.

— Еще бы! Кошка ценная, — негодовал первый. — С такой-то дурью! Может, лучше себе оставим?

— С ума сошел? — «взорвался» второй. — Если Ламия узнает, нам не жить…

Упыри спорили на повышенных тонах, и это придавало сил. Катя вновь села, прислонившись к стене.

— Мальчики, — заговорила на немецком. Голос потонул в сумраке, и наступила гробовая тишина — ни шороха, ни вздоха. — Вам не быть рядом с Ламией ни-ко-гда…

В секунду появившийся первый упырь снова ударил по лицу. Катя пощечину выдержала стойко, только голова дернулась, но в ушах повис гул, во рту появился сладковатый привкус. Глаза ламии изменились — вместо серости пришла темная бездонность, он неотрывно смотрел на ее рот. Пересилив отвращение и подкативший тошнотворный ком, Катя дразняще облизнула онемевшие губы:

— Бей не бей… но как только меня сдадите, она избавится от вас.

Ламия пальцем скребанул по ее лицу и, прикрыв глаза, языком смахнул темную каплю. Его «заколбасило» — то он сидел на корточках рядом, то стучался лбом о стену, то лежал на каменной возвышенности с памятной плитой, то держась за голову, покачивался из стороны в сторону, то исчезал… Отслеживать передвижение упыря по склепу нереально — он чертовски быстр. Никогда такого не видела — сумасшествие…

— Вы для нее не потреб, — Катя безуспешно выискивала следующую точку остановки ламии. — К тому же, я точно не умолчу, что меня кусали…

Оказавшись рядом, он вновь ударил наотмашь. Катя сжала зубы, удерживая подступавшие слезы — затылок от встречи со стеной заныл, лицо пылало, словно от ожога.

— Хватит ее бить! — второй вампир, очутившись возле них, ухватил первого за руку и отдернул. — Возможно, она права, но выбора у нас нет.

— Посрать, права или нет! — орал первый. — Не хочу слышать такое от этой твари!

— Да что с тобой? — тряхнул второй первого за плечи.

Тот отмахнулся:

— Говорю же: «Не знаю!» — он в секунду сидел на каменной возвышенности, покачивая ногами: — С кровью этой сучки что-то не то! Мозг кипит, голова вот-вот лопнет, но ощущения не передать какие кайфовые! Сам попробуй.

Катя затаилась — запах Варгра коснулся носа. Сильный, насыщенный — волчара все же нашел, примчался. Радость смешивалась со злостью. Когда все закончится, поблагодарить, а потом морду расцарапать или еще лучше — послать к чертовой матери.

— Отпустите, мы вас не тронем, — выдавила она чуть слышно. — Хотя, если не измените вредной привычке питаться кровью…

— Ты о чем, сука? — первый, вновь оказавшись рядом, схватил за горло и поднял, прижимая к стене. — Мне нравится моя привычка!

Катя отчаянно задергалась — воздуха не хватало, но ламия не шелохнулся. Второй подскочил и ударил его по руке:

— Я сказал: «Хватит!» Дай телефон! — второй разжал пальцы, и Катя рухнула на пол. Тело гудело от боли. Жадно хватая воздух, она поморщилась. Перевернувшись, сплюнула и села, подперев стену.

Первый упырь прохаживался по склепу и, не скрываясь, принюхивался:

— Как же все-таки воняет псиной! Подстилка Цербера!

Он выудил из кармана мобильник и кинул второму — тот поймал и скрылся в другом помещении, бросив через плечо:

— Держи себя в руках. Она нужна живой.

В наступившей тишине, только собственное хриплое дыхание нарушало покой.

— Что ж, — нашла Катя силы, — тогда мы убьем вас…

Ламия подскочил вмиг и, ухватив за шиворот, дернул к себе. Его удлинившиеся клыки вонзились в шею — острая боль, как разряд тока, прострелила по телу. Яд упыря смешался с кровью, желания сопротивляться не осталось — Катя бессильно отдалась в ледяные руки.

— Когда молчишь, — услышала она затихающий голос ламии, — ты мне больше нравишься…

Звон разбитого стекла заглушил последние слова — ее унесло в мир покоя.

Варгр пробил стекло единственного узкого окна склепа и приземлился, чуть не упав с каменной возвышенности. Бока саднили, кожа горела — шкуру словно заживо сняли. Глаза уловили очертание зеленоватого сгустка — ламии, держащего блеклое едва пульсирующее тело… Человек! Сердце выпрыгивало из груди, лапы налились тяжестью. Варгр прыгнул на кровососа и, заваливая, с лязгом клыков вонзился в него. Рядом упала обездвиженная Катя. Жуткий крик противника оглушил. Варгр не ослабил хватку — сжал до хруста. Отпустив, клацнул поудобнее — за горло, и пасть наполнилась горячей сладковатой жидкостью.

Шею сдавило, будто сжимающимся хомутом, позвоночник прогнулся под тяжестью наездника. В ушах загрохотала кровь, дыхание перехватило от острой боли в ребрах. Варгр отчаянно скакнул и врезался боком в стену — послышался треск ломаемых костей и приглушенный всхлип противника. Руки ламии разжались и Варгр еще раз впечатался о каменный выступ, только теперь сильнее. Подрыгивал как бык на радео-драйв — кровососа хоть и бросало из стороны в сторону, но за шерсть держался цепко. Кувырнувшись по-щенячьи, Варгр вскочил и клацнул корчившегося на полу ламию — его крик сменился хрипами. По груди проскочила резь, словно полоснули бритвой. Теряя силы, укусил что есть мочи и, выдрав кусок плоти, отпустил бездвижное тело ламии. Перед глазами прыгали звезды, дыхание вырывалось с клокотом, лапы подкосились и Варгр завалился… Рядом вспыхнуло пламя и, погаснув, оставило едкий запах паленой тухлости.

Отдышавшись, Варгр сел и дотронулся до груди. Там нестерпимо пульсировало — пальцы погрузились в теплую плоть. Глянуть не решился — спасительная темнота сменяющаяся всполохами ослепительных искр не желала отступать, как и тошнотворное головокружение. Он, силясь, повернулся и подполз к расплывчатому силуэту на полу. Катя! Очертания любимой пугало. Голова повернута набок — волосы растрепались, скулы на неестественно светлом лице заострились… Она дышала, но до сих пор не приходила в себя. Зачем дразнила ламию? Разумного ответа не приходило. Притянув, уместил ее на коленях и обнял крепче — глаза жгло сильнее. Проверить что с детьми? Рука нервно отдернулась от живота — никак… Убрал прядь, прилипшую к осунувшейся щеке, поцеловал глаза…

Вырвавшись из очередного обморока, перегрыз веревки стягивающие запястья и щиколотки Кати. Огляделся — одеться не во что, значит, придется идти так. Дьявол! Вот только куда? Кто спасет? Мареши? Где они — неизвестно… Искать больницу? Чем там помогут?

Жилы натянулись — Варгр рывком поднял любимую и, прижимая к раскромсанной груди, пошатываясь, направился к выходу. Лестница далась с трудом — каждый шаг с надрывом, словно устанавливал мировой рекорд. Никогда прежде ноша не казалась такой тяжелой, а главное, бесценной.

Варгр, лавируя между покореженными надгробиями, вышел к едва проглядываемой лесной тропинке, уводящей в неизвестность. Таких неухоженных кладбищ еще не видел. Многие памятники просели, могилы заросли. Их наличие выдавали моховые холмики. Ограждений нет. Кресты покосились… Бросил взгляд в другую сторону — асфальтированная дорога. Значит, рядом есть город, но незнакомый, ведь мчался по следу ламий, а они далеко утащили Катю — за территорию оборотней. Скорее всего, в Россию. Посмотрел на угрюмый, кривоветвистый лес и свернул на тропинку. Деревья расступились будто придворные, встречая господина…

Пот выедал дорожки. Темная пелена перед глазами все чаще вспыхивала ослепляющими звездами, дыхание вырывалось с хрипами. Тело не слушалось — свинцовая тяжесть в ногах сковывала движения. Руки онемели, но продолжали удерживать самое ценное существо на планете. Сознание меркло — в голове грохотала кровь, отбивая ритм замедляющихся шагов… Варгр упал на колени — в висках стучало: «Спасти», но поглотил мрак, и настала спасительная тишина, окутывающая покоем и легкостью…

Горло словно обожгло — Варгр распахнул веки и зашелся кашлем, выплевывая жидкость, царапающую внутренности.

— Буде, буде тебе, аки нежный, — кряхтел старческий голос на непонятном языке. Очертания нечто одетого в длинное одеяние, покачивалось. Варгр сосредоточился — старуха. Со сморщенным лицом, цепкими глазами и беззубым ртом. Она крепко придерживая за голову, вновь поднесла к губам прохладную чашку. Варгр нехотя глотнул и откинулся на мягкое. Глаза блуждали по темным углам небольшой хижины. Из мебели — прямоугольный стол, скамья и кровать, на которой лежал сам. На стенах пучки трав и полка с бутыльками. Обоняние отбито напрочь, ничего не ощущалось кроме запаха старческой затхлости и лекарств. Где он, черт возьми, и что случилось? Память восстанавливалась, мелькая ускоряющимися картинками, и Варгр вскочил — хозяйка грубо уложила на место:

— Прыткый больно, — болтовня и шаркающие шаги резали по ушам. Она бубнила, подходя к полке с травами: — Поди зажило все, аки псине.

В унисон постукивало стекло. Старуха вернулась держа несколько бутылей. Один сунула ему.

— Катя где? — прохрипел Варгр и поморщился. Повисшее молчание раздражало, он дернул старушку за рукав. — Девушка… со мной была. Она…

— Знамо! — кивнула бабка. — Почто твердить одно и тоже, дурья башка?

Варгр заводился — языка не понимал, а спокойствие ведьмы убивало. Он в нетерпении откинул одеяло и спустил ноги.

— Упертый, — ворчала старуха. — Мы ей сейчас уже ничем не поможем, — положив руки ему на плечи, удержала. Варгр будто под прессом замер — у нее не ладони, а многофунтовые гири. Ведьма! К тому же заговорила на нюношке,[7] но коверкая слова на странный манер.

— Как не помочь? — затаился Варгр. Сердце отбивало неровный ритм.

— Что смогла, я сделала. Теперь все зависит от нее. Захочет — выкарабкается, а нет… и суда нет.

— Где она? — сорвался крик.

— Кто волнует-то? — ярко-зеленые кристаллы глаз буравили. — Она или детё?

— Ведьма! — рыкнул он, негодуя.

— Усмири пыл, дурья башка! — оборвала она и прикоснулась к его груди. — Это и ясно. Мужик вначале женщину любит…

Словно разряд тока ударил, пробежав по телу. Мелькнул образ Кати, лежащей без движения. Лицо белое, как у кровососа, синяки под глазами… Ужас сменялся радостью — она дышала. Едва заметно, но тяжелое одеяло, натянутое до подбородка, плавно поднималось и опускалось. Нервы успокаивались, на душе расцветала надежда. Девочка жива! Главное она… все остальное… Тревоги отступали, волнения усмирялись. Старуха придала сил, но как? И, правда, ведьма! Варгр покосился на грудь — раны перевязаны светлыми тряпками, через них просачивалась кровь. Странно! Потому, что помнил, должен умереть — ламия чиркнул ногтями смертельно. Плоть распорол, как мясник, свежующий тушу.

— Я хочу ее увидеть, — Варгр поднял глаза и ошарашено огляделся — никого. Комната пуста и даже дух ведьмы рассеивался. Варгр несмело встал и двинулся на почти не ощущаемый запах Кати. Низкий потолок давил, пришлось идти, согнувшись в три погибели. Остановился у обеленной стены с полукруглой выемкой, закрытой металлической затворкой. Шагнул чуть дальше к углу и замер рядом с деревянной лестницей. С половины печи до потолка глубокий проем. Там Катя… Варгр сдвинул жалобно скрипнувшую лестницу и облокотился, рассматривая любимую.

Совсем отощала, но сердце билось ритмично, правда, многоголосья не слышалось. Дети… Глаза предательски резало. Глупая, какая же она глупая. Дьявол! Почему убежала из бара? Почему не подошла? Если толкнули на побег видения, могла сказать — бросил бы все и рванул за ней. Варгр взял руку Кати и поднес к губам. Губы соприкоснулись с холодной кожей. Перед глазами засверкали серебристые всполохи. Ноги ослабли. Сжимая крохотную ладошку, Варгр ткнулся лбом в покрывало…