Из сумрака веков

Глава 17. Кров и еда

Варгр встал с постели и осмотрелся. Как очутился здесь? Ничего не помнил. Грудь зажила, остались белесые полосы от когтей ламии — память об очередной потасовке. Потом при обращении в волка сойдут.

Темнота в углах рассеивалась, луч солнца, попавшего в окошко косого потолка, освещал пустующую хижину — ведьма вновь исчезла. Варгр неровным шагом добрался до печи. Как же хорошо, когда видишь любимую. Пусть спящую, главное — живую. Бледность не спадала, но девчонка дышала. Это вселяло надежду.

Ее лицо дрогнуло, и веки медленно поднялись. Мутный взгляд перескакивал с места на место, будто лягушка с кочки на кочку и остановился на нем. Непонимание сменилось холодностью. Варгр замер, прижимая к губам ее ладонь. Катя смотрела несколько мучительно долгих секунд, вырвала руку и прошептала будничным тоном:

— Спасибо, что спас. Но впредь не прикасайся ко мне больше.

Кровь ударила в голову:

— Твою мать, Катя, да что опять случилось? С укусом ламии передалось бешенство? Так я сейчас укольчики найду и пропишу их тебе. — Она поджала губы, изумрудные глаза испепеляли. Варгр отступил: — Отдыхай! Яд еще не растворился, адекватного разговора не будет.

Развернувшись, в несколько шагов пересек комнату. Распахнув со скрипом дверь, спрыгнул вниз, и с чавканьем погрузился до середины корпуса в тягучую грязевую кашу. Душа чуть не вылетела. Варгр ошарашено вскинул голову — не ожидал такой высоты, более двухсот дюймов, не меньше. Зацепился за одинокий оголенный куст и медленно потянулся — болото, хлюпая, нехотя отпускало. Выбрался и, усевшись на кочку, обвел взглядом лес: высокие длинноногие, ветвистые березы ровными рядами окружали небольшую «смертельную поляну». Что за хрень? Маленькая бревенчатая избушка, покошенная, на длинных тонких сваях… в болоте? Ведьминское убежище.

Желудок предательски заныл. Пошло все! Обернувшись, Варгр рванул в лес — перекусить, проветриться и залечить раны.

Катя положила руки на живот. Ладони встретили легкую вибрацию, но теперь внутри все работало как единый организм. Сердца троих бились в унисон — детки сами управлялись, распределяя силу. Они выносливее, чем думала. Не дали умереть — сплоченность вытянула из могилы. Сейчас кровь циркулировала как надо.

Горло першило, внутри подсасывало от голода — Катя села и огляделась. Знакомое место. Продолговатый, громоздкий стол и скамья. Полка с настойками, пучки трав… печь… Ведьма из ростовского леса! Как к ней попали?

Катя спустилась. Вещи висели на ступени лестницы. Неспешно оделась и, придерживаясь за стену, прошла к ставню, закрывающему жаровню печи. Если память не изменяла, там есть, чем поживиться. Открыла. Точно! Чугунок на месте. Запах шел умопомрачительный — гречневая каша с мясом. Вытащила и едва его не выронила — напротив замерла, улыбаясь беззубым ртом, ведьма:

— Поди лучше стало, коли ужо бродишь по хате? Хозяйничаешь?

— Здрасьте, — выдавила Катя.

— В ногах правды нет! Чего топчешься? Подь ко столу, — бабка, кивнув, пропустила. — Глядь, ты не поуменети. Усе так же — в драки лезешь.

Катя поставила чугунок на стол и села, опустив голову.

— Да я что? Ничего… Не специально. Так получилось. Они сами…

— А як же, сами, — сокрушенно кряхтела старуха. — Жаждуте они ж тебе… А оборотника почто погнала? Умчался прочь, кусты трещали…

— То есть прогнала? — выдохнула Катя, подняв глаза. Сердце забилось неистово. — Он… ушел?

— Ежели так, расстроишься?

— Еще чего! — вспыхнула и осеклась — цепкие нефритовые глаза не отпускали, морщинистый рот сжался в сморщенную полосу. Катя поморщилась: — Варгр поклялся, что бы ни случилось, он будет рядом. Но что взять с кобеля?

— Нет, не поумнети. Сама творишь, незнамо еже, а изводити его. Дура-баба.

Завтракали в тишине, давящей все сильнее. Пища не приносила насыщения, будто внутри сидели голодные цверги и требовали еще и еще. Катя торопливо впихивала добавку — ведьма поглядывала из-под густых седых бровей. Как только доели, посуда исчезла — появились чашки и плошка с водой.

— Я нашла книгу, — Катя крутила в руках остатки чая. — Но прочитать не смогла, попросила помощи у…

— Почто мне говоришь? — оборвала старуха, не поворачиваясь.

— Вы помогаете…

— Кто сказал, еже тебе помощи?

— А кому? — замялась Катя.

— Ты вразумишь, еже мир вратиться вокруг тебе? Не мни себе владычицей земли. Ты — Катька. С даром, но на кой он? Во еже выльется? Ответ в книге.

— Уже поняла, — пробормотала, рассматривая замысловатую резьбу на деревянной чашке. — Там иероглифы. Я жду, когда переведут.

— Жди, — кивнула ведьма. — Правда больно ударит, зато глазищи распахнет. Черныш с тобой, это уже много.

— Варгр? — состорожначала Катя.

— Ваши судьбы неспроста переплелись. Так угодно небесам. Звезды рекут много бед и крови, но без них не будет освобождения и искупления.

— Вы опять путано говорите. Почему нельзя прямо сказать?

Раздался протяжный скрип, и домик будто пошатнулся. Катя огляделась, все на местах, старуха будто ничего не заметила.

— Не мне решать — не мне говорить. Яз и так для вас много творила. Мне это скоро недобро сочтется. — Гудение смешалось с потрескиванием дерева, и изба покачнулась сильнее. Катя вцепилась в стол, бабка, усмехнувшись, кивнула на выход: — Тебе пора. Избушка в путь собирается…

Катя вошла в лес и оглянулась, придерживая ветку дерева. Сваи избы сложились, как телескоп и она шлепнулась в болото, выплюнув из-под себя небольшие грязевые брызги-комья. Натужно поскрипывая и чавкая, неспешно уходила под тягучую торфяную гущу. Ни черта себе! Так вот как перемещалась ведьма? Изба напоследок смачно хлюпнула и скрылась в болоте…

Катя ступила в чащу и неспешно побежала. Чутье давно молчало. Удивляться нечему, когда Варгр рядом, приходилось уповать на собственные силы. Его запах далекий, но неизменно следующий по пятам. На душе легчало — оборотень не бросил. Сердце болезненно сжималось — ведь гад не приближался. Интересно, с каких пор прислушивался к глупым требованиям и импульсивным высказываниям?

Солнце пробивалось сквозь верхушки высоченных деревьев, и его лучи едва касались земли золотыми стрелами. Мягкость земли, заросшей мхом, не спасала — ноги стоптаны в кровь, мозоли лопнули. Дыхание вырывалось с хрипами, в животе урчало. Катя остановилась. Пора передохнуть! Непонятно, где находилась и сколько еще бежать до ближайшего поселка или деревни, а организм требовал подкрепления. Чуть слышное журчание повело в сторону. Катя юркнула между березами и замерла перед родником, впадающим в небольшой источник. Гладкая поверхность как зеркало. Катя склонилась и, зачерпнув горсть воды, прильнула. Свежий глоток ледяного напитка опалил сухую гортань. Закашлявшись, Катя села на ближайший камень и осмотрелась. Лес редел, мельчал. Пока бежала каменистые холмы, покрытые мхом, встречались все чаще. Пейзаж удивлял безжизненностью и скудностью. Раньше двигалась только по дорогам — на машинах, байках, а теперь бегом и влезла в самую глухомань. Но это явно не юг — там, куда не пойдешь, обязательно выйдешь на людей. А здесь — бежала часов шесть и даже ни намека на жизнь.

Затрещали кусты — Катя повернулась и встретилась с огненным взглядом дьявольских глаз. Волк, держа в пасти зайца, сел вдалеке, как монумент. Сердце защемило от трогательности. Варгр даже сейчас догадался, что голодная, и заботливо поймал дичь. Вот только, что с ней делать? Катя встала и неторопливо подошла — он не шелохнулся. Забрала тушу и отвернулась. Лучше не смотреть, совесть просыпалась и предательски колола. Хотя непонятно с чего? Он обнимался с другой! Кто его знал, чем они вообще занимались с Торой там, откуда вышли? Ревность новой волной ударила в голову. Катя развернулась — кусты, вжикнув, сдвинулись. Варгр вновь ушел. Опустошение въедалось глубже. Шумно выдохнув, Катя пошла разводить огонь.

Хворост быстро охватывался огненными лепестками пламени. Он разгорался сильнее — послышалось веселое потрескивание сухих веток, полетел запах дыма.

Катя ногтями освежевала зайца — тошнотворный ком подкатывал выше и опускался, как только отворачивалась от кровоточащего трупа. Раздражение на несдержанность и слабость засело в голову. Признать это, позвать Варгра… Нет! Стойко выдержала бушующие перепады желудка и, насадив тощую тушу на сук, положила на длинные рогатки. Время от времени крутила самодельное вертело, не давая обгореть мясу. Оно зашкварчало, поджариваясь — побежал сок. Желудок под стать совести говорил громче.

Перекусив, Катя побежала дальше. Ноги после отдыха ныли еще нестерпимее. Сжав зубы, она уперто двигалась вперед. Там раздавался треск кустов, хлесткое вжиканье веток, и как подтверждение — запах оборотня. Варгр заботливо просматривал дорогу. Хорошо, его нюх сильнее. К тому же силы на исходе, еще не восстановились после последней драки. Ведьма всего лишь подлатала, но и на том спасибо.

Ноги, налившись свинцовой тяжестью, не слушались — Катя остановилась, жадно хватая воздух. Легкие горели будто в огне, горло жгло от сухости. Прислонившись к большому камню, прикрыла глаза: усмирялся бешеный ритм сердца. Отдых… Плевать на все, нужна передышка. Шаг ступить — равноценно смерти. Хотя, сейчас ее принять за радость. Как только грохот крови в голове утих, Катя развела костер и, стянув сапоги, села, обхватив колени руками. Обработать раны нечем — ноги горят, опухли. Прохлада земли немного снимала напряжение. В желудке пустота, тело подрагивало от обезвоживания. Черт! Нужно хоть тепло сохранить. Хорошо, что веток полно. Собрала много, на ночь хватит. Места незнакомые и суровые. Темнота подступала быстро, накрывая лес, словно покрывалом…

Чернь заволокла небо, верхушки деревьев зашелестели под напором, как назло, разыгравшегося ветра. Если пойдет дождь, даже не придется удивляться. Все к одному — невезуха.

Веки слипались, но озноб не давал забыться — Катя, подрагивая от холода, вскидывала голову и вновь ненадолго проваливалась в пустоту.

Ледяной поток коснулся спины и Катя, распахнув глаза, села. Жар волчьего тела спасал от промерзлого ветра, прогибающего невысокие деревья. Когда Варгр успел подобраться? Лег полукругом, взяв под защиту — укрыл, согрел. Вот почему так тихо и мирно спалось. Гад! Его язык скользил по мозолистым ранам ног — они затянулись, одутловатость спала… Обида не утихала, злость подкатила едкими словами, застрявшими поперек горла. Умоляющий взгляд провинившегося пса блуждал по лицу, брови подрагивали, хвост вилял, словно метла по земле. Катя, негодуя, отвернулась. Кобелина, но такой милый. Встала и поежилась, встретив новый порыв ветра. Все же одета не для прогулки по лесу в холодное утро — джинсы и футболка. Все, что осталось. Но хоть это, Варгр вообще голый. Черт! Нужно придумать, как добыть шмотки, иначе не выйти. Но для начала бы найти людей.

Все сильнее тянуло тиной, мошка и комары атаковали как никогда — лезли в глаза, рот. Катя вышла из полосы леса и замерла. Река… Каменистая, тонкая, быстрая и извилистая, как и дороги, но она есть. Круговороты пенились и течение, подхватывая белые пузыри, по ходу растворяя, уносило их дальше. Человек издревле селился близь водоемов. Значит, если идти вдоль, на кого-нибудь наткнешься.

Вот сейчас радовало, что не юг — высоченная трава, бугристый лес, водоемы с мутной водой. Это бы усложнило движение. Катя поглядывала на редкие ровные деревья — там мелькало черное пятно. Варгр ни разу не обернулся человеком. Это плохо, он говорил, что чем дольше он волк, тем тяжелее вернуться в людскую личину. Хотелось крикнуть: «Пошел он», но это неправда. То, что вертелся рядом, придавало сил, да и на сердце спокойнее.

Варгр принес большую рыбину — Катя едва не завизжала от радости. Обида таяла на глазах. Гад умел умаслить. Развела костер и поджарила на углях. Пресное кушать мерзко, но, по крайней мере, не сырое. Да, аппетит разыгрывался не на одного. Провозившись с мелкими костями, все съела до последнего кусочка и пошла дальше.

Замаячившие крыши аккуратных домов придали сил. Это не Россия с дряхлыми, покошенными, заросшими хижинами, в которых по большей части уже никто не жил. Это поселение не пустовало. Пару домов ухоженные, с небольшими металлическими оградами, украшенные витиеватым рисунком, окружающим деревянные постройки и небольшие огороды. Странно, но собак не слышно. В деревнях, селах у каждого есть сторожевые псы. А здесь — тишина! Катя остановилась у кромки леса и обернулась — Варгр не выходил. Подождала, но он так и не появился. Шикнула, теряя терпение:

— Ты где?

Кусты затрещали, показалась большая морда волка. Глаза в ожидании стреляли на поселение.

— Что, так и будешь волком ходить?

Варгр открыл пасть, и розовый язык свесился набок.

— Отлично! — воздела Катя глаза к небу. — Интересно, кто из нас упертее? Место! — сорвалась команда с губ и оборотень, вздрогнув, потрусил к ней. Остановившись напротив, не сводил взгляда. Плюхнулся на землю и завилял. — Даже боюсь представить, что обо мне подумают, появись я с тобой. Что хуже, ты — огромный волк, которого даже за собаку не выдать — поверит только идиот! Или ты — человек, но голый?

Варгр, жалобно заскулив, опустил голову и лег, накрывшись лапами.

— Вот же гад! — вырвалось смехом негодование. — Хорошо! Будь рядом, но на глаза не показывайся. Я добуду вещи.

Рука непроизвольно потянулась к мохнатой макушке, но так же быстро отдернулась — не давать слабину, опять обидит. Катя прошествовала мимо.

Пара домиков, но там люди. Значит, кров и еда…