Из сумрака веков

Глава 23. Боль — только начало

Чем больше пил, тем больше хотелось. Внутри горело, будто насыщался выдержанным коньяком. С ярким незабываемым вкусом — сладковатой горчинкой, опаляющей гортань и небо. Знакомый до боли и желанный до умопомрачения. Пробовал единожды подобное, но тогда ужас остановил.

Боже! Лилит!

Дориан оторвался от источника наслаждения. Обездвиженное хрупкое тело любимой в руках. Белое, как полотно лицо, дыхание еле прослушивалось, глаза закатились. Он поднял ее и положил на постель — взгляд то и дело натыкался на руку с длинным кровоточащим порезом и дырками от клыков. Зачем дразнила? Что наделала? Малышка! Дориан встал перед ней на колени — сердце любимой билось чуть слышно. Дрожащими пальцами убрал прядь с лица, коснулся посиневших губ, заостренного подбородка. Жизнь еще теплилась, вот только выкарабкается ли? Сейчас бы Цербера и, плевать, что порвал бы в отместку, главное жизнь Ли.

Кровь! Дориан встал. В машине есть заначка. То, что презентовала Катя, а еще несколько капсул с кровью Ламии: достал из хранилища — последний запас. Хотел отдать Ваику для опытов. Спрыгнув с балкона, оторвал дверцу у своего авто — матово-черного «Bentley» и сел на водительское кресло. На соседнем мини-холодильник. Серый пластиковый квадратный короб с обтекаемыми краями открылся с легким шиком. Дориан выложил три пакета темной жидкости на колени — Катина кровь с добавками от Ваика. Эксперимент в самом разгаре, нужно пропить курс и по возможности сообщать результаты, а при необходимости записывать. На дне камеры притаилась маленькая шкатулка. Дориан ее открыл. Пять стеклянных капсул. Каждая ценою в человеческую жизнь, попади она в рот или кровь.

Если ничего не останется, придется использовать это.

Очутившись в комнате, он замер возле постели. Откинул прозрачный балдахин и сжал шкатулку сильнее. Лицо любимой окрашено легким румянцем, губы налились краской, веки, затрепетав, поднялись. Орехового цвета глаза непонимающе скользили мимо, пока не остановились на нем.

— Ты смог… — простонала она и скривилась.

Дориан, отбросив шкатулку, упал на колени, сгреб Лилит в объятия:

— Жива! — усеял лицо поцелуями и с отчаянием вонзился в податливые губы: мягкие и сладкие. Ее руки, как тугие жгуты, обвили шею, притягивая ближе. Дориан опустился, прижимаясь к хрупкому созданию — самому нужному на планете и самому бесценному во всей вселенной. — Малышка, клянись больше так не поступать. — Как же приятно ощущать под ладонями пульсирующее тело, касаться трепещущей плоти, слышать учащенное биение сердца, завоевать которое мечтал долгое время. Есть только она, и не нужен больше никто. Пусть мир рухнет, человечество канет в Лету, лишь бы Лилит была счастлива и принадлежала ему. Так, как хотели оба — без преград и барьеров, всецело и безрассудно.

— Сам, — нежный шепот вырвал из грез. — Остановился.

Дориан вырвался из желанного плена и вскочил:

— Дрянь! — он прислонился к стене напротив и съехал на пол. — Провокатор! Ты манипулируешь мужчинами круче Ламии, — Дориан уткнулся лицом в ладони. — Позволила насекомому себя ласкать. Меня не пугает хладнокровная измена — страшны мотивы. Ты — чудовище с ангельским лицом! Демонесса с альвийской кровью! Почему ты так жестока?

— Не знаю, — лился чуть слышно ее голос. — Ты родил во мне нечто новое, а точнее разбудил глубоко потаенное. Но не прикидывайся жертвой! — ее тон ожесточился и Дориан поднял глаза. Альва села по-турецки, с высоко поднятой головой. Волосы рассыпались темным покрывалом по хрупким плечам. Огромные глаза сверкали золотом. Восхитительно божественная и не по-человечески прекрасная: с мраморной кожей, большой грудью, приковывающей взгляд. Гремучая смесь разных рас и стихий. Неудивительно, что мужчины сходили по ней с ума. Обладать такой мечтали многие, вот только не все готовы заплатить требуемую плату. А запросы у Ли оказались высокие — жизнь! Она — черная вдова. Кровожадная сущность любимой — неожиданность. Догадывался, что она не так проста, но чтобы убивать любовников?!

— Ты знал кто я лучше меня!

— Ненормальная, — убито прошептал Дориан. — Ты его убила, а мне позволила пить свою кровь.

— Ха! Ты сдыхал, что мне еще оставалось делать? — с вывозом бросила Ли и пожала плечами: — Позволить тебе умереть? Еще чего! Пока жива я и тебе не дам умереть. Будешь проклинать тот день, когда с твоего языка сорвалось обещание меня обольстить. Боль — только начало, — Ли, как ни в чем не бывало, мило улыбнулась. Ее лицо посветлело, голос полился ласково: — Я кушать хочу.

Наивность и нежность во взгляде обескуражили. Как с ней разговаривать? Она словно в своем мире. Может, не осознавала, что совершила? Чокнутая! Ей плевать на остальных. По большому счету самому на всех чихать, но когда Лилит вела себя подобным образом, становилось не по себе.

— Конечно, — Дориан поднялся. — Совсем забыл, прости. Дай мне пару минут.

Спрыгнув с балкона, замер возле «Bentley». В ней ковырялся дурнопахнущий человек. Подранные кроссовки, джинсы, почерневшие от грязи. Понятно, грех не залезть, когда нет дверцы — машина так и призывает: «Залезь в меня!» Но ведь это можно сделать быстро, а наркоман словно жилье обустраивал. Дориан огляделся. На улице никого. Магазины закрыты, некогда яркие вывески поблескивали тускло, по центральной улице проносились редкие авто. Ясное дело! Светало, большинство еще не проснулось, а другие только ложились. Парню подфартило, вот он и воспользовался моментом. Но ведь это непростительная наглость, так долго ковыряться и даже не замечать чужого присутствия. От наркоты полное атрофирование инстинкта самосохранения! Дориан ухватил жертву за ноги и, выволочив, отшвырнул — парень, пролетев несколько ярдов, врезался в стену дома и, постанывая, закувыркался по тротуару.

— Подобие человека, — Дориан подошел и пнул его. — Тварь!

Наркоман, распластавшись по асфальту, захрипел. Из носа потекла алая струйка, и раздался сладковатый запах. Дориан отвернулся — у отбросов даже кровь не привлекала. Достал сумку с заднего сидения, вытащил новую черную шелковую рубашку и нацепил.

Теперь достать еды…

Очутившись на балконе Шард Лондон Бридж, Дориан затаился. В студии на удивление тихо. Биение сердца не слышалось, как и дыхания Ли. Появился чужой запах, а ее поменялся на жесткий. Это неплохо, даже наоборот, словно по голове бабахнули и случилась прокачка мозгов — настройки обнулились, показатели сдвинулись на нужную волну. Желание вонзиться зубами в податливую плоть и ощутить терпкий коньяк крови любимой на языке усиливалось. У нее аромат как у самки в брачный период: ламия просыпался против желания. Дориан пересилил эмоции и усмирил желание хищника — клыки спрятались, он ступил в комнату:

— Ли, я принес суши…

Коробка с японской кухней выпала, и руки повисли плетьми. Обнаженная Лилит, измазанная кровью, с безликой отрешенностью вертелась возле холста, добавляя штрихи. Да! Вот теперь картина оживала. Ли поймала струю для завершения. Дориан шагнул ближе. Она окинула его пустым взором и продолжила рисование. Волосы слиплись, на грязном лице холодное безразличие.

Алые губы, белоснежная кожа…

Рядом с входной дверью в неестественной позе лежал бездыханный незнакомец. По стене хаотично размазаны красные отпечатки рук. Футболка разодрана… Ноги согнуты, голова свернута — лежала на плече, на шее дырки от клыков…

Гребанных четверть часа! Казалось бы, всего ничего — найти покушать для любимой!

Как случилось?

Как обратилась?

Взгляд остановился на распахнутой шкатулке на полу рядом с постелью, возле россыпь пустых пробирок. Долбаная кровь Ламии! Идиот! На радости, что Ли жива, забыл о ней, а альва ее нашла. Как догадалась чья? Неважно… уже неважно. Видимо, инстинкт хищницы в ней развит на все сто, ведь и жертву поймала. Даже гадать не нужно как — выглянула в коридор и вот она — пища богов! Слонялась, будто стадо антилоп по зеленому полю. Ешь — не хочу! М-да, небоскреб едой забит под завязку. Жилые сектора, рестораны, офисы…

И все это она провернула за гребанных четверть часа…

Альва — своенравная, беспощадная, себялюбивая эгоистка. С ней-то как с человеком приходилось сложно — темперамент убьет любого, страшно представить каково будет теперь. Безысходность комом тащила вниз — к пропасти. Делать нечего! Хотел — не хотел, Лилит — ламия! Так или иначе, она добилась, чего желала. Он породил, ему учить и сдерживать.

Дориан приблизился к Ли, она замерла возле холста, задумчиво всматриваясь и намурлыкивая мелодию. Прижал к себе, бережно обхватил ладонь, удерживающую кисть, другой взял палитру и, управляя, наносил мазки:

— Вот здесь не хватало цвета, а здесь должно быть огненей, как всплеск янтарного пламени, врезающегося в небо, — он будто танцевал под заданный ритм. Плавно водил по полотну, обучая новым па и напоминая старые. — Сверху нет индигового и охрового. С ними контраст убьет критиков наповал. Сама знаешь, что со стороны несочетаемое оказывается куда выигрышней…