Из сумрака веков

Глава 20. Не хочу показаться грубым

Свернув за угол, Катя оттолкнула Варгра. Сняла туфлю и зло бросила в него:

— Озабоченный дурак! Ты выше каблуки найти не мог? — Ноги ныли, будто их истязали колодками. Стянув другую, запустила туда же — оборотень, уворачиваясь, хохотал. Катя негодовала: — Кобелище! Убегать от ламий в узкой юбке едва прикрывающей зад и на каблуках, на которых, не то, что ходить, стоять невозможно — умнее не придумаешь! Да и вообще, когда бы я ходила в юбке?

Его цветущий вид взбесил окончательно, перед глазами всплывали картинки Варгра и девицы из бара. Ладно, болельщица — невинная жертва, подавшаяся на магнетизм оборотня, но этот гад ее тискал, зная, что за ними наблюдали! Сама не остановила потому, что хотела проверить, как далеко он готов зайти. Далеко… Еще бы пара секунд… А он? Его руки весьма фривольно ласкали большие груди и солидную задницу мадам-фанатки. Хотя, чего удивляться? Он всегда твердил, что любил пышные формы! Ага, как у этой из бара, или… у Торы. Даже тощая Лилит — обладательница приличного бюста. А про совесть оборотня вообще молчать нужно — отдельная и трагическая история! Тора — женщина, встречающаяся с Рагнаром! Если Варгр спал с невестой брата, что ему до душевных мук очередной любовницы?

Бывшей любовницы…

Себя убедить в этом сложно, но на душе все же легчало: бывшая…

Черт! От хлюпающего поцелуя с постанываниями и ерзаниями, чуть сердце не разорвалось. Варгр, прикасающийся к другой — омерзительное видение!

Убить стерву и кастрировать гада! Отличный выход из положения! Хочет, но не может. Нет, не пойдет. Сила духа не в том, чтобы показать слабость и выдать задетые чувства, устроив истерику. А в том, чтобы назло ему, с ледяным спокойствием, выстоять все сердечные переживания, и уже после, в отместку, довести до белого каления. Пусть помучается, как и она…

Катя развернулась и зашагала по темному переулку, уходя дальше от усиливающих звуков полицейских сигналов — видимо, в баре спохватились. Босые ступни покалывали мелкие неровности асфальта, песок царапал заживающие мозоли. Ощущение, не передать словами — на языке только маты. Вытащив наличность из обоих портмоне, скинула их в ближайший мусорный бак. Улов небогат — несколько сотен евро, но этого хватит на первое время — не умереть с голоду. Спрятав добычу в неприлично глубокий вырез, двинулась вдоль обочины. Пройдя с квартал «мертвого царства», свернула в узкий проход между многоквартирными невысокими, но длинными домами и остановилась. Тусклое освещение фонарями, склонившими овальные головы, не скрывало безлюдность и пустынность переулка. Подкатывала истерика — неужели местные, все как один, оставляли машины в гаражах? Где супермаркеты? Рекламные щиты? Черт! Что за город?

Ноги отекали, не желая двигаться. Вот только их никто не спрашивал — желания давно не имели значения: нужно идти вперед, что бы ни случилось. Скрепя сердце, Катя поплелась дальше. Сейчас бы найти тачку, магазин, мотель, а там душ и постель…

— Если тебя успокоит, — смеющийся голос Варгра нарушил мирное течение мыслей, — то ты выглядишь улетно! — Катя замерла как вкопанная. Он издевался? Оборотень обогнал и открыто улыбаясь, протянул туфли. В дьявольских глазах пылал озорной огонь. Она засмотрелась на искрящееся пламя — живое и завораживающее. Становилось не по себе — взгляд Варгра медленно дерзко опускался, ощутимо до мурашек раздевая и обласкивая. Катя обхватила плечи руками — стоять голой посреди улицы неудобно, ведь, и дураку понятно, что на уме у кобеля, к тому же он непростительно близко. А если вспомнить, что наговорила ему и его угрозу… Обещание Варгра заставляло краснеть, а что хуже, томиться в ожидании. Посмеет ли? Но пугало другое — а если передумает?

Улыбка стерлась с лица оборотня — он посерьезнел. Отбросил туфли и, шагнув навстречу, стиснул в объятиях, не давая возможности увернуться.

— Особенно тяжело было, — низкий шепот с новой металлической интонацией лишил воли к сопротивлению. Горячее дыхание, опаляющее лицо, выбило почву из-под ног. Катя, теряясь в ощущениях, обвила крепкую шею, закрыла глаза, впитывая родной запах и наслаждаясь теплом, согревающим до сердца. — Это, когда твой виляющий зад гулял по пабу, а неприлично оголенные ноги вызывали слюновыделение у посетителей. — Его подрагивающий хрипловатый голос заставлял трепетать, выдавая возбуждение. Плевать! Варгр опять победил. Просто схватил и сломил. Тело отвечало — прижалось, ища любого его внимания. Оборотень, придерживая за бедра, неспешно поднял на свой уровень и, прислонив к стене, ненавязчиво втиснулся между ног, поигрывая кончиком носа губами. Они приоткрылись, мечтая о другом, но с упоением принимая и это. Скользящие по ягодицам руки вводили в исступление. Испепеляющая страсть бушевала, грозя вырваться. Страх, что отдастся, подобно уличной девке, отступал… Пусть бы Варгр и взял, к чертовой матери, что хотел и как хотел — ведь сама изнывала. Легкая вибрация внизу живота, как издевка природы: даже дети ему помогали. Сумрак улицы по девизу: «Темнота — друг молодежи!» Капитуляция полная и бесповоротная — кобелю все на руку!

— Мне пришлось нелегко, киса, — мимолетный, дразнящий поцелуй заглушил сорвавшийся стон. Мука продолжалась: Варгр языком обвел контур рта, едва коснулся носа и, прокладывая поцелуями дорожку вниз, как назло обошел губы. — Во мне кипит злость и неуемная похоть. Девочка моя, чудовище рвется наружу. Лучше с ним не встречаться, ты уже это поняла. А то, что мне пришлось сегодня вытерпеть, добывая тебе вещи и то, что я сейчас мучаюсь, стесненный узкими джинсами, не прибавляет сил к сопротивлению. Тебя может не волновать все это, но если ты сейчас не придумаешь, как меня остановить и вернуть к личине человека, я возьму, что желаю, прямо здесь и сейчас.

Слова не желали издаваться, ведь обычно то, что думала, разнилось с тем, что вылетало с легкостью, от которой у самой волосы дыбом вставали. Глупая мысль ускользнула — Катя горько усмехнулась:

— Черт! Да сколько можно? Ты все обещаешь, да обещаешь…

Гортанное рычание вывело из транса. Она влепила звонкую пощечину, но оборотень, как каменная глыба, даже не шелохнулся. Его вид ужаснул. Белков глаз нет — они черные и бездонные с полыхающим огнем. Надбровные дуги выдвинулись вперед, удлиняя лицо. Скулы натянули кожу так сильно, что вот-вот и ее прорвут. Рот сжался в узкую полосу, даже слышался скрежет зубов. Одежда трещала. Он обращался! Дыхание перехватило — Катя подалась навстречу и впилась в его губы со всей накипевшей страстью. Сдавила ноги сильнее, притягивая зверя за волосы и не позволяя вырваться. От жара терялась реальность, мир покачивался, звук проезжающих полицейских мигалок утихал.

Сердце грохотало так, словно мечтало выскочить из груди. Варгр! Правда жизни выплыла в затененном переулке: воля испарилась под напором хищника. Нет ничего более важного и желанного, чем он. Плевать на всех! Откинуть страхи, обиды и ревность. Сосредоточиться на нем: на его бесцеремонных ласках, обжигающих прикосновениях, жестких пальцах, причиняющих самую сладкую боль из всех, когда либо испытывала. Грубых поцелуях, чередующихся с покусываниями, дарящими ни с чем не сравнимые ощущения. Он завладевал каждой клеточкой тела, каждым миллиметром кожи, каждой фиброй разнеженной души, снося последние барьеры гордости и предубеждений. Подчинял звериной властью и иступленными движениями за гранью понимания. Растворяясь в них, с трепетом принимала, ведь разум и так давно отказал. С замиранием сердца ожидала продолжения, откликаясь на требования, как марионетка, управляемая кукловодом. Отдавалась, словно завтра не наступит никогда…

Прошлое, будущее — несущественны. Нет ничего!

Есть только здесь и сейчас…

Запахи волновали, на губах соленый привкус пота. Катя воспаряла — выше некуда и также стремительно опускалась — ниже не бывало, будто Варгр устроил аттракцион невиданного наслаждения «Карусель оргазмов». Водоворот чувств уносил, закручивая в смертельном танце. Волны накатывали одна за другой, словно прилив разрушающего цунами, смывающего города, которому нет конца и края — неуправляемая стихия, ввергающая в хаос. Взрывы сменялись нескончаемым фейерверком и, когда сознание ускользнуло, силы покинули…

Острая боль расползалась, вызывая приятную дрожь разгоряченного и липкого тела. Бархатное рычание, сопровожденное очередным прикусом острых зубов и нежным притиранием к щеке, окончательно доказало: щенок доволен и благодарен хозяйке за лакомую косточку!

Да что происходило? Разум, ты где? Стыд мощной волной вытеснял из головы романтическую чушь. О таких, как она, говорили: «Слаба на передок!» Боже! Это в который раз нарушила данное себе слово? Скоро счет потеряется. Вот унижение. Щеки горели, словно по ним хлестали без остановки. Никто так не втаптывал в грязь, как сама себя.

Шумное дыхание, ласкающее шею, усмирялось. Варгр отстранился и, прищурившись, рассматривал. Его задумчивый взгляд вызывал еще большее смущение и очень настораживал. Катя прикусила губу — гадости так и стремились сорваться с языка.

— Хм, — протянул Варгр, усмехнувшись. — Не хочу показаться грубым и невоспитанным, но раз уж мой зад оголен, ты на мне, я в тебе, может, нам подвигаться?

— Ты что издеваешься? — опешила Катя, вжимаясь в стену. — А до этого мы что делали?

— Киса, — он осторожно нарушил повисшее молчание, — ты только не взрывайся, как обычно, но у меня вопрос, — пауза вновь затянулась, возмущение и негодование вытесняли остатки позитива после секса. Варгр выглядел растерянным, лоб прорезали морщины. — Как мы здесь оказались?

— Как же я тебя ненавижу! — прошипела она и стукнула его в плечо кулаком.

— Ч-ш-ш, — не зло отрезал оборотень и нагло уставился на губы — в горле застрял ком. — Не забывайся, хоть ты и наверху, но все же я в тебе. Не дразни зверя! Верю, возможно, что-то было. Просто хотелось бы знать, я не причинил тебе боль? И… — его лицо смягчилось, в глазах полыхнул бесовский огонь: — Все прошло нормально? Я был на высоте?

— Уму непостижимо! — предательские слезы подступили, едва не прорывая запруду. Думала, хуже и унизительнее не бывало, но Варгр как всегда доказал, еще как… Хотя больше пугала неизвестность — толи еще будет. — Неплох, — голос дрогнул — чеширская улыбка стерлась с лица оборотня, прищур глаз заставил замереть.

— Ты уверена? Потому что я чувствую стыд. Мне это не нравится, а для тебя опасно. Просыпается желание исправить возможные упущения, — перчинка его голоса, как струна в руках музыканта, затрагивала глубоко потаенные сентиментальные стороны натуры. — Так, как я не знаю, где промахнулся, придется начать сначала. А тебе — постараться отвечать еще рьянее, чтобы я опять не проиграл бой за собственное тело и не сорвался. Ведь «упертый» — мое второе имя. Я так и буду начинать, и начинать…

— Не посмеешь, — взгляд оборотня сказал обратное. Катя зажмурилась, сражаясь со слезливой природой. — Как можно не помнить такого?

— О-о-о, интонация твоего голоса меня заинтриговала, — шумное дыхание и, томительное ерзание Варгра, пристраивающегося поудобнее, слегка касаясь губ своими, заставили распахнуть глаза. — Киса, я говорил, что твоя грудь, не то, что бы увеличилась, но потяжелела однозначно. Она хорошо смотрится торчащей из глубокого декольте, в обрамлении денег, а вот соски, наглейшим образом бросают вызов.

Утомленное тело, как птица феникс, восстающий из собственного пепла, оживало, отвечая на ласки оборотня. Его плавные движения колыхали застывшие после «шторма» чувства, но впервые разум не покидал. Даже больше — давал советы. Катя подалась навстречу: отказать в такой позе — заранее проигранная партия, а вот уболтать, возможно, получится и Варгр, наконец, остановится. Козлина не предполагал, что она выжатая как лимон! Какой на хрен секс?

— Ты же оборотень, разумное существо! Будь умнее бездушных «глупышек» — не поддавайся на провокацию или, в конце концов, просто убери с них руки.

— Не могу, — жадные губы поглотили сорвавшийся вскрик. — Они сильнее, но тебе ли не знать? Я слаб, да к тому же чувство стыда не дает от тебя оторваться. Вот доставлю удовольствие и… — Катя впилась когтями в его спину — Варгр зарычал, не прекращая бесстыжих ласк. Она уперлась руками в его плечи и оттолкнула:

— Я не хочу, — выдавила, задыхаясь. Оборотень смотрел с живейшим интересом. Катя взмолилась: — Если я скажу что ты меня, в прямом смысле, уже затрахал, то остановишься?

Варгр замер: на лице застыло непонимание, смешанное с удивлением:

— Из твоих уст это прозвучало откровенно грубо, возбуждающе приятно и предельно ясно. Значит, я был неплох? — она поморщилась, оборотень нахмурился: — Хоть оргазмы-то были? — прищур дьявольских глаз хуже изощренных пыток. Катя поперхнулась.

— Это важно?

— Для меня да! Не хотел бы вести себя, как последнее животное…

— Издеваешься? — завопила она. — Ты и есть животное! Скотина!

— Хм… Когда ты переходишь на ведьминский, меня прям в дрожь бросает. Скотьина… Это ругательство или комплимент?

— Для страдающего амнезией дикого животного, которое сейчас меня истязает — скорее комплимент! А вот для чуткого и внимательного Варгра, точнее для обиженного и горделивого, не позволяющего себе лишнее — ругательство.

— Почему ты готова говорить на любую тему, а ответить прямо, как про трах, не можешь?

— Да! Не могу! — взмолилась Катя и опустила глаза, краска прилила к щекам. — Потому что сбилась на тринадцатом…

Охрипший голос выдал шок Варгра, оборотень прокашлялся:

— Каком? — Катя вскинула голову — недоверие, написанное на его лице, порадовало и чуть разрядило обстановку.

— Я потерялась на тринадцатом. Что было после, плохо помню, но ты меня реально затрахал. Я устала, хочу кушать и спать. Мое тело отмерло, понимаешь. Пожалуйста, или отпусти, или уже, давай, побыстрей заканчивай и обо мне не думай. И раз уж мы так честно говорим… Мои соски, — Катя закатила глаза и шумной выдохнула. — Не трогай их! Они в огне — чувствительные до крика! Ты их уже затискал, скоро и там мозоли будут.

— Киса, ты меня только что импотентом сделала. Твоя прямота, разбавленная русскими словами в довесок к не выговариваемому числу оргазмов… Дьявольщина! Я теперь не захочу секса долго, а эта цифра и, правда, зловещая. Как бы рефлекс не сработал, а то ведь как услышу ее, у меня тотчас желание пропадать будет. — Варгр поник, лицо приняло мученическое выражение. Голос звучал безнадежно устало: — У меня тоже ноги затекли. Тело будто не мое.

— Не удивительно, — усмехнулась Катя, и провела по густым волосам, убирая черные непослушные пряди со лба. — Час? Два? Ты как ненасытное животное. Сколько в тебе еще зверя?

— Много…

Обреченность сказанного кольнула сердце: правда, которую умело игнорировала, выползала, как пятно от масла. Три, не три — проявится. Черт! Из-за собственной глупости разменивались, возможно, последними днями наедине друг с другом. Хотя в запасе, скорее всего, осталось несколько часов, если не минут. Ну, зато сейчас оторвались, наверстывая упущенное. Катя приластилась, обвив шею Варгра — он неуверенно шагнул и, усадив на мусорный бак, взвыл, разминая руки и ноги. Она согнулась от смеха, но он больше походил на истерику. Тело не ощущалось, хохот перешел в рыдания:

— Я прошу: не трогай меня больше, — Катя всхлипнула: — Я больше не хочу тебя успокаивать таким способом. Мне это далось с трудом.

Варгр выпрямился, втягивая живот — нехотя вжикнула молния, и он шумно выдохнул:

— Шутишь?

Усталость навались неподъемным грузом — Катя отвернулась. Пальцы подрагивали, но она, методично вытаскивая купюры из выреза, складывала их стопкой. Поправила топ и спрятала деньги обратно. Одернув подол порванной юбки, исследовала намозоленные стопы — неутешительное зрелище: грязные, лопнувшие окровавленные волдыри. Мясо, одним словом…

Варгр приблизился. Катя стыдливо отводила глаза — горели даже уши. Он будто захлопнул ловушку — уперся руками в бак:

— Катья, ты первая с кем я такой. Вообще, удивительно, как ты выдержала? Личина волка ни разу так не вырывалась. Извини! Ты права, поговорим потом, когда отдохнем. — Она замерла. Он не врал — сам в шоке, но это не меняло правды. Варгр — чудовище! Он, бережно осматривая ее ноги, хмурил брови. Осторожно опустил и заставил поднять голову выше, прикоснувшись к подбородку. Ласково провел пальцем по щеке: — Сиди! Я поищу транспорт.

Не дав опомниться, сорвал поцелуй и стремительно пошел по переулку, пока не исчез за поворотом.