Из сумрака веков

Глава 3. Дориан и Катя

Катя с трудом разлепила тяжелые веки. Яркий свет отозвался резью в глазах. Кровь давила на мозг, черепушка раскалывалась, словно после великой гулянки. Тело в полном изнеможении — усталость мертвецкая. Катя прищурилась. Где она? Все плавало, как в дымке: светлая комната, обои на стенах в голубых тонах, окно прикрыто жалюзи. Как здесь оказалась? Последнее, что всплывало в памяти — упырша… Мия будто ввела в транс, а когда появился Дориан, то от безысходности руки опустились. С двумя сильнейшими упырями одной не справиться. Вопросов море… Почему не умерла?

Трупная вонь ламии коснулась носа. Катя повернулась к двери — никого. Перед глазами заплясали звезды, и головокружение сменилось подкатывающейся тошнотой. Взгляд скользнул на тумбу. Полупустой графин с прозрачной жидкостью, а рядом бокал. Силилась поднять руку — невозможно. Жалкие потуги и она обвисла плетью. Замычав от злости, Катя отвернулась.

Дориан Мареш возле кровати переступал с ноги на ногу. В глазах мелькнула радость, на лице не то раскаяние, не то отвращение. Рот сжат в узкую алую полосу. Ламия наклонился — Катя вжалась в постель. Он замер — уголки губ натянулись и слегка приподнялись. Чутье шептало: «Доверие…» Воспоминания мелькали кровавыми картинками. Черные глаза, сканирующие мозг, удлиненные клыки Дориана, его ледяное дыхание опаляющее кожу… Крепкие объятия и затихающий голос упырши: «Şi false pasquil sale, prea ucide. Vargr nu a fost interesat, şi fost obosit».[3] Фраза засела и крутилась заезженное пластинкой. Приговор!?

— Что сказала тебе упырша перед уходом?

— Чтобы я убил Лилит, — с видимой неохотой на русском без малейшего акцента признался Дориан.

Теперь все понятно! Вот почему его руки дрогнули. Катя перевела дух — Мареш помог приподняться. Взбил подушки и усадил. Налил воды, приложил к губам. Живительная влага коснулась иссохшего горла, и Катя замычала от удовольствия.

— Ч-ш-ш, — он оторвал бокал от ее рта. — Нельзя! — твердо заявил Дориан и поставил его на столик. — Организм обезвожен. Много воды тебя убьет!

Мысли крутились в вихревом потоке. Вопросов, как мошкары на болоте. С чего начать? Почему не хочется бежать от ламии? Страх есть, но он притуплялся подозрительной благодарностью. Мареш не казался чудовищем, как все упыри. Он на удивление близкий, и даже больше — до омерзения родной.

— Прости, — Дориан прервал молчание и присел на край постели.

Катя сложила руки на груди:

— Когда ты укусил — ты меня спасал? — счастье, озарившее лицо ламии, яснее слов. Она натянуто улыбнулась: — Мне всего на секунду показалось, что я тебя слышала: «Верь…» Правда, всего на секунду…

— Катя, я даже не знаю, что сказать…

— Где я?

— У нас в доме — в Ласгерне. Мы с Ваиком и Штешой решили тебя укрыть пока здесь. Нужно восстановить силы, окрепнуть.

— Мне неудобно…

— Почему? — на лице Дориана вспыхнула тревога. — Кровать жесткая?

Катя натянуто улыбнулась:

— Я не о том. Вы со мной нянчитесь. У вас и своих дел, наверное, уйма. К тому, когда Ламия узнает… она тебя… она вас всех.

Дориан опустил голову:

— Думаю, этот вопрос мы решим уже без тебя. Ты успеешь уехать.

— Уехать, — пауза затянулась. — Я не думаю, что твоя встреча с той упыршей случайная, но это твое личное дело и дело Лилит. Клянусь, не скажу ни слова. К тому же я в долгу перед тобой. А кто она?

Он кивнул:

— Ты должна знать. Ее звали Мия Боцарис. Верная соратница, если так можно сказать Ламии. У них даже имена созвучные. Мия поддерживала королеву с давних времен. Их дружба тянулась из сумрака тысячелетий. Мию часто принимали за Ламию. Они очень похожи. Это выгодно. Ламия скидывала часть дел на подругу — не везде же быть самой.

— Почему звали?

— Это было трудное решение, Катя. Но я пошел на это. А сейчас отдыхай. Тебе нужен покой.

От сердца отлегло — не королева! Та бы просто так не отпустила. Сама бы убила. Дориан убил любовницу? Страшный зверь! Видимо, причина куда весомей, чем собственная жизнь!

Дориан встал и пошел к выходу.

— Скажи, — окликнула Катя ламию, — а мои вещи вы, случаем, не прихватили из гостиничного номера?

— Да! Туфли, плащ…

— Здорово, — камень упал с души. Она улыбнулась: — А можно их принести?

— Конечно!

Дверь за Дорианом захлопнулась. Катя притронулась к шее. На месте укуса шершавая поверхность — лейкопластырь. Отодрала его и провела кончиками пальцев по ране. Странно — грубоватые корочки затянулись, а укусили только вчера. Хотя… кто его знал, сколько без сознания пролежала? Никогда прежде упыри не подбирались настолько близко. Самый простой вариант доставить к королеве — это убить! Ну и плевать, что не будет жизни, одна-то останется… Сама об этом думала много раз. Или подстрелить каким-нибудь снотворным. Против лома нет приема. Но пока везло — чутье все время начеку. Правда, оно лучше работало, когда одна, без оборотня. Катя прикрыла глаза: как всегда одна. Варгр… По телу разбегалось тепло, окутывая и умиротворяя. Столько всего нужно обдумать, принять массу важных решений, расшифровать иероглифы… слинять от королевы… Но все отступало — выплывал образ Варгра. Как он? Что делал? Вспоминал? Вряд ли. Улучил момент и побежал, как верный пес, к Лилит. К тому же после записки, оставленной в номере… Если по совести, получи такую от него, убила бы при встрече. Нашла бы извращенную и мучительную пытку и истязала бы его. Катя застонала — кровь прилила к щекам. Свернувшись в комочек, натянула простынь до подбородка. Пошла на это осознанно, знала, что окончательно рвала отношения. После первого раза, когда он ее на кухне… Черт! Варгр предупреждал, чтобы никогда втихомолку не бросала, но свои проблемы привыкла решать сама. Рассказать о том ужасе, что случился в детстве — ни за что и никогда. Это ее и останется с ней навсегда! Зато теперь с Белуговым покончено. Правда, отмщение, как всегда обошлось дорогой ценой. Хотя нет, в этот раз хуже. Раньше каждая встреча с ним оканчивалась смертью. Но это не пугало — ведь оживать можно еще и еще. А теперь? Что делать с разбитым сердцем и растоптанными чувствами?

Душа разрывалась от тоски. Черт! Влюбилась… в самого черствого и наглого типа. Властного и… влюбленного в другую. Правильно поступила, когда порвала отношения. Хотя куда вернее было бы их и не начинать. Только это телу не объяснить. Дало слабину… Ужас! Чувство омерзительное. А еще постыднее — желание до сих пор не прошло, превратилось в ломку. Воспоминания настолько болезненны, что умереть кажется самым простым выходом. Вот бы еще при очередном умерщвлении память стиралась. Чудовищно — Варгр, несмотря на грубость, приручил, как домашнюю зверюшку. Твою мать! Рефлекс Павлова выработал! Последнее утро доказало — он невероятно нежен, когда хотел. Сама просила… опять умоляла. Нет самоуважения! С Варгром оно притуплялось, отступало. И все это после того, как ему ночью снилась Лилит. Катя смахнула слезы — ладно, все, пора забыть. Стереть из памяти, как страшный сон.

Сумрак ночи прорезали дождевые капли, освещаемые фонарями габаритов. Яркое пятно неоновых ламп — единственный луч, спасающий на опасной дороге. «Водные стрелы», направляемые порывами ветра, летели в стороны — гулко ударялись о шлем и размывали обзор трассы. Тишину нарушало рычание мотоцикла. Катя ловко петляла по сложной дороге. Сердце отбивало ускоренный ритм, под стать скорости байка. Страх сковывал тело — в голове грохотом пульсировала кровь. «Грозный зверь» сильно накренился, входя в крутой поворот. Катя нажала на тормоз — колеса истошно завизжали, запах паленой резины коснулся носа. По телу прошла молния ужаса — на выходе из зигзага по всей ширине дороги путь преграждало поваленное дерево. Катя выпустила руль и, оттолкнувшись от мотоцикла. взмыла в воздух. Перекувырнулась и приземлилась на четвереньки. Скрежет скользящего по дороге байка «царапал» мозг. Мотоцикл ударился о ствол — потухли огни, и наступила тьма… Катя, сбросив шлем, помчалась вперед. Перепрыгнула дерево и, не сбавляя скорости, бросилась дальше. В ушах гулко отдавалась пульсация крови. Ламии — рядом. Оглянулась — сквозь толщу остроконечных сосен и невысоких, но раскидистых берез, никого не разглядеть, но нюх не обманешь — трупная вонь забивала носоглотку. Твари настигали. Катя свернула на обочину и прыгнула в кусты — трава, прошелестев, смягчила приземление. Вскочив, помчалась вглубь леса. Тянуть время! Бежать, покуда хватит сил… Варгр спасет… Продираясь сквозь высокие кусты, Катя ворвалась в ровные ряды прямых великанов. Лавируя между деревьями, поглядывала по сторонам. Жилы трещали, в ногах свинцовая тяжесть — силы на исходе, скорость замедлялась. Движения как в замедленной съемке. Почему? Тело отказывало — холодок морозил кожу.

Сильный удар вмял в ствол дерева. По спине расползлась тупая боль, дыхание вылетело вместе с вскриком. Цепкие руки держали за плечи. Сверкающие желтым глаза ламии как фонари. Приближающие клыки… Катя увернулась и коленом вмазала упырю в пах. Противник согнулся и она, ухватив его за голову, крутанула — хруст пронесся, исчезая в черноте леса. Оттолкнула и бросилась дальше. По лицу стекали струи воды — дождь, как назло, лился не переставая. Позади раздался треск веток и Катя оглянулась. Ламия сбил с ног, и она затылком глухо стукнулась об твердое — в ушах повис звон. В темноте сверкнул сноп искр, тошнота волной поднялась к горлу. Дышать нечем — грудь сдавливало словно пресс-машиной. Катя, силясь, разлепила тяжелые веки. На ней верзила-упырь. Взлохмаченный, озлобленный, клыки удлинены. Катя зажмурилась — в лицо ударила волна смрада. Ледяное прикосновение смерти приблизилось, и острая боль в шее сменилась быстрыми, охлаждающими кровь потоками, бегущими по венам.

«Я найду тебя…» мелькнул образ разгневанной Мии — лицо искажено яростью, пасть распахнута. Сверкнули белоснежные клыки, Катя отшатнулась и открыла глаза. По комнате эхом летел отголосок собственного протяжного крика: «Нет…» Холодный пот покатился по лбу. Катя шумно выдохнула и спустила ноги на пол. Упыри нашли лазейку через сон. Но как? Грудь защемило от боли. Осушив бокал с водой, вернула его на столик. Рана на шее заныла, внизу живота свернуло от рези. Катя поморщилась — подкатила волна тошноты. Зажав рот, соскочила с постели и бросилась к двери. Едва не врезавшись в нее, отпрыгнула — та распахнулась со стуком и на пороге замер Дориан. На его лице застыла гримаса взволнованности, глаза диковато раскрыты. В долю секунды он оказался рядом и, подхватив на руки, прижал к груди. Объятия ледяные, но в тоже время крепкие и жесткие — по телу растеклось чувство защищенности. Опять хлопнула дверь. Туалет! Кафельная плитка обдала холодом голые ступни — Катя, пошатываясь, шагнула к унитазу и согнулась.

Желудок едва не прилипал к ребрам, внутри пустота и даже желчь закончилась — рвота прекратилась. Катя откинула волосы и села на пол. Утерев рот, закрыла глаза, прислонилась к стене. Побежали миллионы колючек и мурашки покрыли обнаженную кожу.

— Не смотри на меня, — хрипло прошептала она и посмотрела на Дориана. Он не ушел — просто отвернулся, упершись руками в дверной проем.

— Прости… — бросил ламия через плечо.

— Я не могу понять, почему, когда очухиваюсь от очередной неприятности — я голая. То ли у мужиков руки умеют только раздевать, а на «одеть» сил уже не хватает, то ли одежды на меня не найти. Вроде не самая толстая и высокая.

Дориан хмыкнул — Катя опять взглянула на него. Он косился:

— И тебя сейчас это волнует?

— Да, — она кивнула, еле сдерживаясь от смеха. — Я ведь непривередливая, согласна даже на мужскую футболку или рубашку…

Дориан откинул голову и расхохотался. Тихий хрипловатый смех наполнил помещение:

— Ты меня поражаешь. Хорошо, я закрою глаза пока ты раздета.

Он повернулся, веки опущены. Пальцы скользнули к верхней пуговице белоснежной сорочки. Ловко расстегнули первую… вторую… третью.

— Это ты мне решил стриптиз устроить? — усмехнулась Катя.

— Да! — уголки губ Дориана приподнялись, — тебе обидно, что ты голая, вот решил: будем в равных условиях.

— Отлично! Только я не в состоянии оценить всех мужских прелестей. Это ничего?

— Равнодушно взирающий зритель, тоже зритель. Нет оваций, так ведь и не освистывает, не закидывает помидорами.

Дориан распахнул рубаху — шелк соскользнул с плеч. Светлая кожа, безволосая грудь. Когда он одет — худощавый, но что удивительно, когда разделся — тело атлетическое. Грудные пластины словно выкованы из стали, четкие контуры каждого мускула поражали подтянутостью. Шрамы-порезы стягивались синеватой кожей. Брачные игры ламий? Брр… Он стянул один рукав, второй…

— Тебе говорили, что ты… — Катя выдержала паузу, — белый, как мертвец.

Дориан на секунду замер и, шагнув вперед, протянул сорочку:

— Мертвецу говорить, что он мертвец? Нет, ты первая…

— Другие, наверное, постеснялись…

Он присел на корточки и бережно накинул на ее плечи шелк. Она вновь усмехнулась:

— Ну, ты и гад, ламия. Тебе же все равно, закрыты глаза или нет. Совесть, что, умирает вместе с телом?

Дориан распахнул глаза, в них сверкнули бесовские желтые огни:

— Мне также все равно, есть на тебе одежда или нет!

— Зато мне нет. Вроде как прикрыта, не так стыдно. А то, что у тебя замашки аномальные, я пытаюсь не задумываться. Так проще с тобой общаться. Другого хватает за глаза.

— Это чего?

— Запаха! Ты смердишь мертвечиной, — Катя поморщилась.

— А ты — кошатиной и псиной. Причем вторая все сильнее преобладает.

— Да? — Катя затаила дыхание. — Странно, на мне нет Варгра…

— Я заметил, — Дориан, веселясь, помог встать. Катя пошатнулась — в ногах слабость, по телу вверх вниз проносился озноб. Она натянуто улыбнулась:

— Я не то имела в виду.

Ламия кивнул:

— Я понял, — его серо-зеленые глаза скользнули по ее лицу. Катя смутилась — ласкающий взгляд обезоруживал. Дориан подхватил на руки: — Ты не против, я к тебе еще немного поприкасаюсь.

Катя обвила его шею:

— За последнюю неделю меня столько раз таскали на руках, боюсь, скоро привыкну.

Плавная походка Дориана напоминала повадки снежного барса, подкрадывающегося к жертве.

— Я так понимаю, ты постоянно куда-то влипаешь.

Нежные объятия и едва слышная поступь успокаивали. Катя прильнула к холодной груди — ее прохлада умиротворяла. Тяжесть и боль отступали, словно все тело полили заморозкой. Дориан остановился, и Катя нехотя приоткрыла глаза. По ней блуждал лукавый взгляд, на лице ламии — кривая улыбка. Дориан уложил на постель и присел рядом.

— Хотел предупредить, я сегодня встречаюсь с Ли. Хочу признаться про Мию и Ламию. — Катя опустила глаза. Черт! Это точно конец! — Лилит вспыльчивая, но отходчивая. Думаю, может случиться что-то неприятное. Предполагаю, она захочет отомстить. Поэтому, ваши отношения с Варгром…

— У нас их нет, и давай на этом закончим. Я нечаянно влезла в ваш треугольник, но четвертым углом становиться не собиралась. Поэтому вы уж сами разбирайтесь, кто кого и как.

Дориан нахмурился:

— Жаль… Так, твои вещи, — он кивнул на стул. На спинке кожаный плащ, на сидении аккуратно сложены колготки в сеточку, а внизу туфли. — Как и обещал. Все в целостности и сохранности. Футболка Варгра… — ламия замялся. — Нам пришлось ее выкинуть. Ладно, отдыхай! Я тебе сейчас принесу покушать.

Он вскочил, и в долю секунды за ним захлопнулась дверь.

Катя стащила со спинки плащ и вывернула рукав. Перехватив ткань, дернула. На простынь вывалился маленький, золотистый ключ с выгравированным номером пять. В дверь постучали. Катя спрятала его под подушку и откинула плащ на стул.

— Я не сплю!

Ручка наклонилась, следом открылась дверь. В комнату вошел Дориан уже одетый в черную сорочку. Поскрипывая колесиками по линолеуму, прокатил в комнату металлический поднос-каталку. На нижнем ярусе — стопка сложенных вещей, кроссовки и мыльные принадлежности; на верхнем — еда. Катя, прикрыв глаза, блаженно замычала — аромат горячего кофе, омлета и свежей выпечки:

— Ммм… ты однозначно решил меня соблазнить!

Дориан белоснежно улыбнулся:

— Из кожи вон лезу, пытаясь доказать, что хоть и гад отменный, но все же совесть с телом не отмирает.

— Если ты, наконец, отдашь мне то, что принес, начну в это верить!

Он, очутившись рядом, неспешно принялся за сервировку стола.

Катя замерла, вглядываясь в лицоДориана — способность ламии ускоряться всегда пугала. Странно, но перед этим чудовищем нет страха. Словно знакомы давно, а что важнее — между ними есть связующая нить. Ее почувствовала еще тогда — в номере. Будто породнились с первой, попавшей к нему в рот, каплей крови. Он невозмутимо установил салфетницу чуть выше тарелки, положил ложку на блюдце с чашкой. Спокойствие… Дориан его давал. Катя спустила ноги и потерла ладони:

— Хватит уже. Я и так съем.

— Тебе говорили, что ты ужасно нетерпелива? — ламия обернулся. Брови сошлись на переносице. Катя поморщилась и прикусила губу:

— Да…

Варгр… Он всегда твердил, что она нетерпеливее его.

— Ты похожа на маленького пупса, — мягко нарушил повисшую тишину Дориан. Он серьезен, потемневшие глаза блестели желтым огнем. — Честного и открытого.

— Я? — выдавила она.

— Да! — он победно кивнул. — Вот сейчас губы надула. Я обезоружен. Против такого слаб. Никак не ожидал, что грозная Катя-кошка — прекрасная, маленькая девчонка.

— Ты меня специально смущаешь, чтобы кусок в горло не полез? — нахмурилась она.

— Нет, что ты! — Дориан подвинул столик ближе к и уперся руками с противоположной стороны. — Просто столько лет ты недосягаема для нас. А теперь рядом и я поражен. Раньше тебя представлял такой… русской бой-бабой, — он скривился. — Ты… тебе, наверное, нелегко пришлось.

Катя притянула тарелку и, облизнув губы, взяла вилку:

— Мои злоключения не завершились, Дориан. Вы — ламии еще живы и все также охотитесь за мной. Не порть аппетит, он у меня, наконец, проснулся. А ты… мы с тобой сейчас мило болтаем, а завтра опять переметнешься к королеве, — она подцепила кусочек омлета и отправила в рот: — Но сейчас, за то, что ты не даешь мне умереть от голода, спасибо!

Дориан отлепился от стола и пошел к выходу:

— Не буду мешать, котенок.

— Вот так меня еще никто не называл, — Катя поперхнулась. — К тому же враг!

Она глотнула кофе, провожая взглядом уходящего ламию. Он обернулся возле двери и открыто улыбнулся:

— Для тебя я больше не враг.

— Тогда объясни, почему?

— Кушай, я не хочу портить тебе аппетит!

— Нет, стой, — шикнула она. — Раз уж наши отношения непонятным образом переросли в столь интимно-ласкательные, тебе придется объясниться!

Мелодичный, чуть хрипловатый смех Дориана наполнил комнату:

— И непосредственная до безумия…

— Не уходи, — сорвалось с губ. Она опустила голову. — Ты, конечно, мразь отменная, раз так поступаешь с женщинами, но мне с тобой… легко. Черт! — она задрала подбородок, крепясь не упасть в глазах Дориана. Ламия прислонился к дверному косяку и сложил руки на груди. Катя воскликнула: — Я все поняла! Ты мне прополку мозгов сделал?

— Нет, — он покачал головой и хмыкнул. — Это бессмысленно, там, как я понимаю, мне делать уже нечего!

Катя, шумно выдохнув, отправила в рот очередной кусок омлета и взмахнула вилкой:

— Тогда почему у меня ощущение, что ты мой брат? Внушение — не меньше!

— Не знаю, но хотел бы иметь такую сестру как ты.

— Я о брате мечтала с раннего детства. Особенно в те моменты, когда эгоизм внезапно притуплялся, точнее, когда к стене прижимали, а веских доводов уже не хватало. Пара крепких кулаков… или клыков, мне бы не помешали! — Дориан расхохотался. Катя перестала жевать: — Главное, брату помнить: сестру нельзя обижать, а еще другим не позволять ей причинять боль.

— Я запомню, — кивнул он, прошел обратно и присел на край постели. — Возможно, наши ощущения как-то связаны с твоей кровью. Не уверен, но предположение именно такое. Мы сроднились в ту секунду, когда она попала ко мне. В голове словно что-то щелкнуло.

— Ммм… — Катя тщательно пережевывала остатки омлета. — Тогда, раз уж у нас связь, может, расскажешь, что королеве от меня нужно?

Дориан напрягся. Серьезное лицо приобрело сероватый оттенок:

— Дело в том, что я не знаю.

— То есть, между нами все же нет связи, — протянула Катя и припала к чашке. Черный кофе с изумительным ароматом корицы. С каждым новым глотком горячая жидкость бодрила сильнее.

— Нет, котенок, это правда. Есть догадки, что твоя кровь. Она на меня произвела будоражащее действие. Прилив сил необычайный. Так что, думаю, если ты попадешься Ламии, ее сила возрастет неимоверно. В общем, об этом и Ваик тоже хотел с тобой поговорить прежде, чем уедешь.

— Какое совпадение, — она отставила чашку и повернулась к Дориану, — у меня к нему тоже есть дело. А чем он сейчас занят?

— В своей лаборатории, — внимательные глаза с интересом блуждали по ее лицу.

— Я уже перекусила, может, прогуляемся до главы семейства?

— Ты уверена? — Дориан нахмурил брови. — Тебе лучше отлежаться. В твоем положении требуется максимум отдыха.

— Перестань, я в норме, — отмахнулась Катя. — Хотя в растерянности. Обычно после серьезных травм мне нужно несколько часов, чтобы восстановить силы. После воскрешения чуть дольше — пока организм соберется, наладит правильную работу. А здесь я как кваша. И тошнота постоянно мучает. Мерзко до отвращения к самой себе.

— Котенок, ты… — Дориан сжал губы.

— Ты перестал дышать, — усмехнулась Катя. Ламия как монумент, не моргал, не шевелился. — Эй, не пугай! Что я?

— Ерунда, — он отстраненно мотнул головой и встал.

— Я, конечно, понимаю, тебе все равно, что я полуголая, но мне бы одеться. И умыться.

Он наклонился и достал с нижней полки каталки стопку вещей и протянул:

— Тебе! Штешу подбирала. А это, — он положил на одежду махровое полотенце, зубную щетку, пасту, расческу и набор для душа, — чтобы привести себя в порядок.

— О! — Катя едва не захлопала от радости в ладоши. Дориан пальцем коснулся носа, и ледяное прикосновение кольнуло кожу, как легкий мороз. Она опустила голову, прижав вещи к груди: — Дай мне пять минут, и я готова.

— Окей…

Дориан поставил возле постели черные кроссовки и увез поднос-каталку. Дверь с легким щелчком закрылась, и Катя, шумно выдохнув, встала. Ламия действовал чарующе. Такого раньше не было. Она не поддавалась дару упырей. Сейчас же, будто отдала частичку себя, и теперь Дориан знал все ее тайны, хоть и не признавался в этом. Он постоянно пытался прикоснуться или назвать ласково. Хотя не видно, что бы она его интересовала больше, чем сестра. Флирт? Возможно… Да! Нежен, но не более. С другой стороны, он — ламия. Сердце не билось, дыхание не прослушивалось… Ладно, сейчас не до этого. Катя потянулась. Тело будто пело — отзывалось, мелодично вибрируя. Удивительная гармония чувств и организма. Она погладила живот, прислушиваясь к ощущениям — внизу согревающий изнутри огонь. Приятно и трепетно. Что это такое? Ламии наркоты подсыпали, а она не учуяла? Нет, точно бы по вкусу определила. Ерунда! Просто хорошо поела. Нужно поговорить с Ваиком.

Катя приняла бодрящий душ, причесалась — заплела мокрые волосы в косу. Похлопав по бледным щекам, разочарованно махнула отражению и вышла из ванной. Натянула джинсы, футболку, кроссовки… Раздался стук в дверь:

— Ты как? — послышался взволнованный голос Дориана.

Катя спрятала ключ в карман джинсов, подошла к двери:

— Я готова!

Катя шла за Дорианом по затененному дому. Темно-бардовые стены с пестрыми вкраплениями, как брызги шампанского. Широкий проход, три двери по разные стороны. В их промежутках золотистые полукруглые светильники. Взгляд приковала последняя дверь под темный орех с округлой ручкой. С одного конца окно, прикрытое тяжелыми сливового цвета шторами. С другого — деревянные перила. Одолев коридор, Катя спустились вниз по длинной закругленной лестнице с деревянно-металлическими перилами. Кованные акантовые[4] листья и розетки, поддерживаемые массивными дубовыми столбами и поручнями. Красота… Явно ручная работа.

Шаги чуть слышно шелестели по ступеням, разлетаясь по не менее темному первому этажу. Сердце от волнения едва не выскакивало из груди. Катя остановилась: изумительная хрупкость, а точнее, отсутствие обстановки в зале, обескуражили. Нет камина, нет телевизора. Нет картин, обеденного стола, стульев… Только диван возле одинокого стеклянного журнального столика. Такая же прозрачная полка у стены с книгами. Зато половину зала занимала барная стойка с крутящимися сидениями. Зеркальная с висящими вверх тормашками бокалами. Вдоль стены на полке расставлены бутылки.

— Не думаю, что ты в том положении, — мягкий голос Дориана раздался над ухом, — чтобы пить что-то покрепче чая или кофе.

Катя встрепенулась:

— Я не хочу выпить, — она поморщилась. — Просто… это все, что у вас есть из интерьера!

Он ухватил за руку — на запястье сомкнулись пальцы ледяным браслетом. Ламия пошел — Катя устремилась за ним:

— И хватит уже о здоровье! — прошипела ему в спину. — Я в порядке.

— Уже понял…

— У вас темно, как в склепе. Я понимаю, что вы мертвые. Неужели нет желания как-то осветлить помещение?

— Нам все равно. Гостей почти не бывает. Но когда они приходят, то…

Они свернули в следующий коридор, Дориан звучно хлопнул в ладоши, и Катя зажмурилась — яркий свет ударил по глазам. Неспешно приоткрыла сначала один, потом второй. Индиговые стены с восхитительными рисунками по всей ширине и длине. Словно галактическая вселенная с мириадами звезд. Каждая прорисована вплоть до микроскопических точек на поверхности и сияний вокруг — большие и малые серебристо-неоновые сферы столь идеальны и совершенны, будто в движении. Двери по обе стороны едва различимы. Они — составная часть картинки.

— Это кто рисовал?

Дориан замялся:

— Пошли, не до этого.

— Но это же великолепно!

Ламия развернулся:

— Тогда, что скажешь на это?

Он вновь хлопнул в ладоши — свет погас. Темнота на секунду ослепила. Очуметь! Вместо галактической вселенной яркие картины в готическом стиле. Размашистые крылья с четко выведенными когтями. Оскал длинных клыков, алые капли крови. Неоновое свечение глаз с желтоватыми глазами.

Гигантская змея обвила кольцами массивное дерево со спиралевидным стволом. Крупные чешуйки кожи — кольчуга, выкованная великим мастером — природой. Красноватый окрас, округлые синевато-зеленые круги по всему телу. В центре каждого желтое пятно. На сердцевидной голове будто корона из огненных шипов. Глаза изумрудные с продолговатым зрачком. Пасть распахнута — с острых загнутых внутрь клыков стекают мутные капли. Длинный язык раздвоен.

— Это ужасно, — ахнула Катя, — и чудовищно красиво!

Она повернулась к Дориану — его грустное лицо засияло. Он белоснежно улыбнулся:

— Правда?

— Это ты нарисовал?

— Да, я! Пошли…

Катя открыла рот — Дориан увлек дальше по коридору и остановился возле последней стены. Огни пламени поднимались под потолок. Искры костра разлетались в стороны. Это маленькие альвы! Миниатюрные девушки с длинными темными волосами, ниспадающими тяжелыми локонами по плечам. Огромные карие глаза с лукавым блеском. Пухлые алые губы. В разноцветных платьях, не скрывающих женственные изгибы фигур. Пышногрудые, с тонкими талиями, округлыми бедрами и со стройными ногами. Все как одна — Лилит!

— Ты любишь ее, — прошептала Катя, пальцем обведя контур искры.

Дориан даже не обернулся, провел ладонью по поверхности — она оторвалась мелодичным переливом. Его пальцы пробежали по неоновым брызгам под аккомпанемент музыкальных сигналов, и стена почти беззвучно раздвинулась. Как створки лифта с едва слышным гудением. Мертвечиной потянуло сильнее — еще два запаха. Дориан потянул за собой, и Катя шагнула внутрь.

— Если я дам тебе жизнь, вы сможете быть вместе? — она посмотрела на ламию.

В его серо-зеленых глазах на миг проскользнула надежда, потом потухла:

— Нам это не поможет. Тогда мы для Ламии станем простой мишенью. Уничтожит, не задумываясь, несмотря на то, что я ей толком-то и не нужен. Месть за подругу, подкрепленная желанием покарать за предательство. У нас нет шанса.

Двери тихо разъехались. Дориан, вновь ухватив за руку, потащил по светлому и удивительно пустому коридору. Металлические, отдающие холодом и неприступностью стены. Катя еле поспевала — шаги легким шуршанием разлетались, исчезая в глубине таинственного прохода, похожего на туннель катакомбы, ведущего к столь же загадочной лаборатории. Впереди показались очертания дверей.

— Тогда понятно, почему помогаешь, — скрывая волнение, нервно хихикнула Катя. — Попытка — не пытка?

Дориан бросил взгляд:

— Что-то вроде того. Даже если Ли меня не простит, я буду защищать, ведь Ламия дала разрешение на ее убийство. Другого мне не остается.

— Ты склизкий типчик. Дориан Грей!

Он резко остановился, словно воткнулся в невидимую стену. Глаза гневно сверкнули. Бездонный омут во всю глазницу с желтыми огнями, уцепившись за Катю, блуждал по сознанию. Щекотливость положения холодом сковывало тело. В голове раздавались легкие потрескивания, будто от оголенных проводов, соприкасающихся между собой. Мозг бурлил…

— Меня взломать все равно не сможешь, — прошептала она, отворачиваясь, — сколько бы моей крови не высосал, упыреныш.

— Прости, — смягчился он. — С чего ты взяла что Грей?

— Имя звучное… А фильмец как-то смотрела.

— Там не все правда, но смысл тот же. Я продался Ламии за… Это уже не важно, — отмахнулся он и стремительно двинулся дальше. — Пошли.

Катя побежала следом:

— Не расскажешь?

— Потом, — мотнул Дориан головой, — может быть… когда-нибудь… — продолжал он бормотать, как в прострации. — Если выживу… если получится…

Двери… двери… Голос Дориана утихал — взгляд цеплялся за продолговатые, чуть загнутые металлические ручки. Дежавю! Катя сосредоточено вспоминала — руку на отсечение, такое видела. Только где?

Черт! Как во время воскрешения. Она все время бегала по темному коридору! Удирала, упав, отползала… ее преследовали изумрудные глаза зверя. Душа — душа кошки. Сон! Дориан остановился перед очередной дверью.

— Ты должна знать! — Он заметно нервничал. — Я ведь тоже, так сказать, только вошел в доверие к Ваику. Он — хитрый лис, меня четыреста лет за нос водил, но толком не доверял. Умный… Поэтому за ним Ламия и следит. Так что, мы почти в равных условиях. Для меня все это в новинку.