Измена. Без права на дочь (СИ)

Глава 28

Аглая была…

В общем, достаточно того, что Аглая просто была. Безумно раздражала Любовь. Громким голосом, яркими платьями и вечно распущенными волосами. А ещё тем, что Влад заглядывал ей в рот.

Нет. Такого нахального, дерзкого вмешательства в идеальную жизнь сына Любовь потерпеть не могла. И если сначала просто присматривалась, прислушивалась, — девчонка была откуда-то с периферии и жила в коммуналке, — то со временем стала просто люто ненавидеть Аглаю. За все вместе. За силу быть настоящей, честной, бесхитростной. За неидеальность и пушистые локоны. За мелодичный голос и то необъяснимое чувство женственности, которое встречалось в современном мире крайне редко.

За глаза Любовь называла Аглаю клушей и только поджидала, когда нелепый роман затрещит по швам. Но и здесь ждало разочарование.

Влад оказался одержим Аглаей настолько сильно, что в какой-то момент Любовь заподозрила его в страшном — в женитьбе. Тут материнское сердце забилось быстро и нервно, а все время холодная голова подвела и изящные провокации превратились совсем уж в безобразнейшие нападки. Любовь старалась высмеять, уколоть, унизить Аглаю, но последняя была настолько глупа, что лишь пожимала плечами и улыбалась. Как умалишённая.

А Влад…

Влад наконец-то понял, какой бывает настоящая любовь. Без снисхождения или манипуляций. Оказалось, что больше всего Владислав боялся увидеть черты своей матери в возлюбленной и, смотря на Аглаю, понимал, что она полная противоположность мамы.

Конечно, не только это привлекло Владислава. Его больше всего притягивало нежное, искренне чувство, с которым раньше он не сталкивался. Была там и любовь, и обожание, и трепет, а самое главное — обычная встреча, самый банальный повод для общения показали Владу, какой может быть женщина. Аглая была… уютной.

Первый Новый год вместе, и Влад думал, что все будет по классике, костюм, много пафосных слов, а потом слегка кисловатое шампанское, но Аглая ни разу не была последовательной. Торт, какой-то особый, новогодний, она начала печь за две недели, и с того момента вся квартира пропиталась ароматами муската, гвоздики и бадьяна. А ещё не было стандартного набора, оливье и красной икры. А были тарталетки с абрикосом и грушей, ароматная выпечка, те же имбирные пряники, которые Аглая расписывала сама глазурью. Влад тоже пытался, но нецензурные рисунки пришлось закрашивать, а то вдруг мама приедет, но мать не приехала. Даже не позвонила. Влад так задыхался от ее любви, что даже был рад молчанию мобильника.

А ещё — что самая милая и очаровательная девушка стонала на полу возле ёлки и признавалась, что именно такое желание и загадала, чтобы весь год с ним быть. И в мишуре игр и фальши такая обескураживающая честность казалась невероятной. Настолько, что к весне Влад понял, что не может и дня без Аглаи. Без ее песен в ванной, разных сортов чая, панно макраме в коридоре, а ещё без множества цветов. Влад подумал, что вот загородный дом Аглае бы больше подошёл. И, глядя на маленький росток лимона на подоконнике, Влад решил, что точно, надо смотреть дом. Пусть небольшой, но зато там явно места будет предостаточно и для лимона, и для мандаринов, и этих мелких цветов, которые по земле стелятся и название имеют почти матерное.

А Аглая…

Наверно, так случается любовь. Она не ждёт, когда кто-то повзрослеет или станет мудрее, она просто в один момент появляется, и все понимают, что пора. Так и Влад понял. Он не мог надышаться Аглаей, она заменила ему воздух, сон, пропитала все мысли. Владу казалось, что Аглая самое настоящее сокровище, и постоянно рядом ощущал себя чудовищем, которое получило шанс на счастье. И он боялся что-то испортить, запачкать, залезть своими лапами в святое. В ее душу. И меньше всего на свете ему хотелось чем-либо обидеть Аглаю, потому что за такое жестко наказывают. Смертью. И Влад понимал, что умирал каждый раз, когда Аглая печалилась или, хуже того, плакала. Он почему-то измерял ее слёзы оброненными бриллиантами.

В Аглае не было ничего, что могло бы оттолкнуть Влада. Она самая настоящая противоположность матери, которая только и умела использовать, холодно, скупо хвалить и ни капельки не верить. И за это Влад был благодарен Аглае, что она ни разу не похожа на его мать.

Аглая как вечная радуга с яркими вспышками чувств, с тёплым, почти уютным, светом солнца, и на вкус как первый весенний дождь. Аглая настолько выделялась из современного мира, что внешне, со своими старомодными плащиками и пышными юбками, что внутренне — с чистой непорочной душой, что Владу казалось — так не бывает. Иногда он ловил себя на мыслях, что за какой-то подвиг, жертву ему подарили Аглаю. Что весь мир просто терял ориентиры, когда стоял вопрос девушки в жёлтом плаще на пруду с лебедями. И Влад в такие моменты ощущал, как у него учащалось сердцебиение, а дыхания не хватало. Так приходил страх, что все это, жизнь с Аглаей, может закончиться.

И она закончилась.

Шагнула в уютный дом с ароматом муската и гвоздики мать, что принесла с собой ноты тяжёлых духов — «Баккара» — и ощущение вечного холода, который пропитывал тут же стены сыростью, и тогда все вокруг: диванный плед, тонкие салфетки из льна, и рубашка Влада, становились волглыми.

Мать села за стол. Сложила руки в замок и произнесла:

— Сын, надо что-то делать с твоей неудачной любовью. И Аглаей.