Измена. Без права на дочь (СИ)

Эпилог

Зимний Стамбул — это когда выходишь на улицу погреться.

Собственно, это все, что вам надо знать о нашей небольшой миграции на время командировки Ильи.

Если в России Аделаида бегала всю зиму босоногая по дому, то в Турции я впервые задумалась над проблемой вязаных носков. Отопление только от кондиционера, которые хоть и грели, но плохо справлялось с влажностью, поэтому я всегда ощущала себя немного обманутой. По мне Турция это море, солнце, загорелые туристы, а не вот это вот все.

Я хлопнула крышкой ноутбука и открыла дверь балкона. Шагнула в гостиную, но передумала и прошла на цыпочках к Илье в кабинет. В это время дня Аделаида была в частном садике, и если первое время я переживала за языковой барьер, то через месяц Ида стала путать английскую речь и русскую. Она очень быстро научилась общаться сначала жестами, а потом так же быстро освоила ходовые фразы. Это я со своим «май инглиш из вери бэд» страдала, а дети, оказываются, умеют и с тремя фразами находить друзей.

Илья общался с партерном по скайпу, и я тихо прикрыла дверь. Вернулась в гостиную и села на диван, накинула на ноги плед.

За эти пару месяцев, что мы пробыли в Турции, я почти привыкла ко всему, кроме отопления. Не хватало, конечно, сезонного осеннего обострения, но с моим характером это было даже на пользу.

Я продолжила работать в салоне, только удалённо. Теперь контроль записи клиентов делали в приложении, а я только сводила все, чтобы не было накладок, ну и занималась соцсетями, поставщиками, немного рекламой. На самом деле я была готова уволиться, но Наталья так страдала, что Илья все же все сломал и украл у неё администратора, что идея работать на расстоянии ее вдохновила неимоверно. Мне кажется, скоро моя сменщица в России тоже перейдёт на такой формат работы. А пока что…

В ту длинную ночь, когда я узнала о том, что Илья уезжает, у меня мир рухнул. Раскрошился зеркальными осколками и просто твердь ушла из-под ног. Я ревела так сильно, что сама не поняла, в какой момент оказалась на коленях у Ильи и с крепко сцепленными вокруг него руками. Я даже забыла о сломанных рёбрах. Просто выла на одной ноте и цеплялась пальцами. А потом стала говорить:

— Я не хочу так… я хочу тебя, с тобой, и я… — что я, история умалчивает, потому что сопли и слёзы заглушили финальное признание, а Илья только гладил меня по голове и целовал в мокрые от слез губы.

— Ну скажи уже наконец… — тихо попросил Илья, приподнимая мне подбородок, а я вот действительно была не в себе, потому что вместо того, чтобы признаться в том, что узнал Влад первый, обозлилась:

— И ничего я тебе не скажу. Вообще никогда не скажу. Потому что ты решил меня бросить… — последнее я провела на одной ноте, уже не переживая, что своими воплями раненной чайки разбужу дочь.

— Тогда я скажу первым, — согласился Илья. — Аглая, я тебя люблю. Мне кажется иногда, что сильнее жизни. Как ещё объяснить, что я как дурак полетел к тебе ночью, чтобы сказать, что ни черта не хочу ждать, когда ты сама сделаешь выбор. Так люблю, что мирился с твоим бывшим, а ты же помнишь, что я жутко ревнивый. Так люблю, что даже со сломанными рёбрами и жаром готов трахнуть тебя прям здесь. В кухне. На полу.

Я замерла и подозрительно посмотрела в искрящиеся смехом глаза цвета абсента.

— Шучу, — все же признался Влад. — Но я правда влюблён в тебя слишком сильно и очень давно, чтобы какая-то полугодовая командировка могла помешать мне быть с тобой, поэтому, улетим вместе? Прям совсем вместе?

Я приоткрыла рот, но не успела выдавить и слова, потому что Илья предусмотрительно поцеловал меня, впиваясь губами в губы и заставляя внутри огонь разгореться в считанные секунды.

Конечно, никого пола и кухни у сломанных рёбер в тот вечер не было, а был долгий разговор до утра. И я почти точно помню, что уходила потом спать к Иде, но проснулись почему-то мы все втроём в постели у Ильи. Ида сонно хлопала глазами и тянула на себя все одеяло, потому что было рано, а в садик она не пойдёт и все. Илья был полностью согласен с этим, и они, сговорившись, пока я была в ванной, саботировали все мои попытки успеть на завтрак.

А потом, так же сговорившись, Илья и Ида обсудили переезд в Турцию. Аделаида мало что понимала из фраз про пролив Босфор, море и апартаменты на шестнадцатом этаже, но сам факт путешествия ее вдохновлял до визга. Правда, перед отлётом случилась трагедия, по Валерии Ивановне Ида начала скучать загодя, чтобы, так сказать, с гарантией устроить нам истерику накануне вылета. Валерия Ивановна тоже не отличалась выдержкой, поэтому ревели все. Даже Илья — морально, когда пытался успокоить поголовье новоиспеченных баньши.

Через месяц тоска по бабушке Лере достигла апогея, и Илья просто и без лишних реверансов пригласил Валерию Ивановну погостить у нас. Соседка долго сомневалась, но ежедневные звонки по скайпу с причитаниями Аделаиды кого угодно сведут с ума. Прожив с нами несколько недель и тем самым снизив накал страстей, Валерия Ивановна засобиралась домой, а Аделаида в новый слезливый забег. Она даже по Владу не скучала, пару раз в месяц без интереса болтала с ним по видеосвязи, и на этом все. Бабушка Люба звонила четко по четвергам и о чем-то шепталась с Идой. Но бабушка Лера была святыней, которой надо возносить дары исключительно соплями и слезами. Смирившись с неизбежным, Ида согласилась на компромис: Валерия Ивановна снова прилетит к нам, как только закончит с делами в России. Аделаида завела календарь, где отсчитывала дни, недели, месяцы. А потом заикнулась, что через немного захочет обратно домой. Но потом, подумав, передумала и пошла клянчить у Ильи мороженое. Вот с ним дочь была на одной волне. Оба немного интроверты. И если Илья больше в особенности своей профессии, то Аделаида пока что не определилась и временами закрывалась у себя в спальне чисто из желания посмотреть мультики без шума, а в остальное время интроверт в ней спал крепким сном.

Я была… счастлива.

Немного сдавленным, как будто украденным счастьем, потому что наконец-то поняла, каково это — быть с мужчиной, за мужчиной и с поддержкой мужчины. Илья оказался из той породы старомодных джентльменов, которые мало говорят, но много делают.

А в феврале у меня приключилась депрессия. Я ушла в отпуск на работе и целыми днями лежала в постели. Мне было физически больно вставать с кровати и морально тяжело разговаривать. Я зачем-то много плакала, проверяя на прочность терпение Ильи, и смотрела так же много мелодрам, нервируя уже Аделаиду, у которой новые серии мультфильмов из-за этого задерживались. Я давилась безвкусной клубникой, голубикой, чтобы прилететь в марте в Россию глубоко беременной.

Ну как глубоко… Не очень. Всего шесть недель. За которые я так и не нашла времени сказать об этом Илье. Хотя я и сама это поняла почти перед отлетом, а там сборы, паспорта, знакомство с родителями.

В одном из загородных ресторанов был столик у самого окна, с которого открывался вид на реку. В марте ещё покрытую льдом и припорошенную снегом. Я ерзала по стулу, сжимая под столом тест на беременность с двумя полосками. Илья подпирал запястьями подбородок и тоже смотрел в окно, словно боясь начать разговор первым. Потом он посмотрел на меня и протянул задумчиво:

— Может быть, уже скажешь? — его пальцы придвинули ко мне чёрный глянцевый футляр с золотой вязью по бокам. Я вытащила из-под стола свой «футляр», перевязанный атласной лентой, и так же многозначительно придвинула к Илье. Наши глаза встретились. Мои — счастливые до невозможности, и его — растерянные, с плохо скрытыми искрами надежды.

— Скажу, ты скоро станешь папой, — прошептала я.

Илья вышел из-за стола и встал на колени возле меня. Я впервые видела зелень абсента, поддёрнутую хрустальной дымкой воды.

— Я тебя безумно люблю, — хрипловатым голосом сказал Илья. Я наклонилась к нему и поцеловала так искренне, как только может это сделать любящая женщина.

— А я — тебя… — призналась я наконец-то.

Конец книги.