Кавказский отчим. Девочка монстра

Глава 6

Есть моменты в жизни мужчины, когда он понимает — судьба играет с ним в злую игру. Подкидывает искушение, от которого невозможно отказаться, а потом смеётся, наблюдая, как он горит в аду собственных желаний. И я сломался…Просто сломался прямо сегодня! Крышу снесло на хрен!

Вчерашний побег маленькой сучки стал последней каплей.

Я проснулся в пять утра с одной мыслью, которая долбила виски, как кувалда по наковальне: этой девчонке нужен урок. Жёсткий, болезненный урок, который навсегда отобьёт у неё желание играть со мной в кошки-мышки.

Потому что я больше не могу. Не могу смотреть на неё за завтраком и думать о том, какой вкус у её кожи. Не могу слышать её голос и представлять, как она будет стонать моё имя. Не могу существовать в одном доме с этой светловолосой чертовкой, которая сводит меня с ума одним взглядом зелёных глаз.

Восемнадцать лет. Дочь моей покойной жены. Девчонка, которая должна быть мне как… как что? Как дочь? Как младшая сестра?

Хуйня. Полная хуйня.

Я встаю с кровати, иду в душ. Включаю холодную воду, пытаюсь остудить кровь, которая кипит в венах каждый раз, когда думаю о ней. Но даже ледяная вода не помогает. Стоит закрыть глаза — и я вижу её вчера в кабине того гребаного грузовика. Испуганную, уязвимую, нуждающуюся в защите.

И мой член встаёт, как у четырнадцатилетнего подростка, увидевшего первое порно.

Блядь.

Я выхожу из душа, одеваюсь. Чёрные джинсы, чёрная футболка. Траурная одежда для похорон её детских иллюзий.

Сегодня она узнает, кто я такой. Узнает, что происходит с маленькими девочками, которые играют со взрослыми мужчинами.

Спускаюсь в кабинет, достаю из сейфа пистолет. "Глок-19" — верный друг, который никогда не подводил. Проверяю магазин, вставляю обратно. Кладу на стол так, чтобы она его видела.

Сегодня у неё будет выбор: быть хорошей девочкой или познакомиться с тем, что я делаю с непослушными.

В семь утра поднимаюсь к ней. Стучу в дверь один раз. Вежливо. По-джентльменски.

— Арина. Спускайся в кабинет. Сейчас же.

Молчание.

— Арина, я знаю, что ты не спишь. У тебя есть две минуты.

Слышу шорох, быстрые шаги. Дверь открывается, и она выглядывает — растрёпанная, заспанная, в одной ночной рубашке.

Господи. Эта рубашка. Короткая, тонкая, почти прозрачная. Под ней ничего нет — я вижу очертания её грудей, тёмные кружочки сосков.

Что-то горячее и звериное поднимается из самых тёмных глубин моей души. Что-то, что хочет сорвать с неё эту рубашку, прижать к стене и показать, что такое настоящий мужчина.

Но я сдерживаюсь. Пока что.

— Одевайся, — говорю я хрипло. — Спускайся в кабинет.

— Зачем?

— Узнаешь, когда спустишься.

Она смотрит на меня настороженно, но кивает. Закрывает дверь.

Я жду в коридоре, опираясь на стену. Философы говорят, что терпение — добродетель. Хуйня. Терпение — это медленная смерть. Каждая секунда ожидания убивает что-то внутри меня.

Через пять минут дверь открывается снова. Она в джинсах и футболке — одежде, которая подчёркивает каждый изгиб её тела. Волосы собраны в хвост, лицо без макияжа. Выглядит молодо. Слишком молодо.

И слишком чертовски привлекательно.

— Пойдём, — говорю я.

Мы спускаемся в кабинет молча. Она идёт впереди, я смотрю на покачивание её бёдер и думаю о том, что я — последняя сволочь. Мужчина, который хочет восемнадцатилетнюю девочку.

Но знаете, что самое страшное? Мне плевать на мораль. Плевать на возраст. Плевать на то, что правильно, а что нет.

Я хочу её. Хочу так сильно, что готов сжечь весь мир, лишь бы получить.

В кабинете указываю ей на стул перед столом.

— Садись.

Она садится, скрещивает руки на груди. Поза защитная, но подбородок задран вызывающе.

— Что вы хотите? — спрашивает она.

— Поговорить.

— О чём?

— О вчерашнем.

Беру пистолет со стола, медленно кручу в руках. Вижу, как расширяются её зрачки, как напрягается тело.

— Ты сбежала, — говорю я спокойно.

— Да.

— Зачем?

— Потому что хотела.

— И чего добилась?

— Ничего. Вы меня поймали.

— Правильно. Поймал. И знаешь почему?

— Потому что обещали моей матери.

Усмехаюсь. Наивная девочка. Думает, что всё так просто.

— Нет, Арина. Не поэтому.

— Тогда почему?

Встаю, обхожу стол. Подхожу к ней сзади, кладу руки на спинку стула. Наклоняюсь так, чтобы мои губы были у самого её уха.

— Потому что ты — моя собственность. И я не отдаю то, что принадлежит мне.

Она резко оборачивается, но я уже отхожу.

— Я не ваша собственность!

— Нет? Тогда объясни мне: кто платит за твою еду? За твою одежду? За крышу над головой?

— Вы. Но это не значит…

— Это значит именно то, что я сказал. Ты живёшь на мои деньги, в моём доме, по моим правилам. Следовательно — ты моя.

Она встаёт, отходит от стула.

— Вы сумасшедший.

— Возможно. Но это не меняет сути.

Снова кручу пистолет в руках. Металл холодный, привычный. Сколько жизней оборвал этот кусок стали? Десять? Двадцать? Перестал считать после пятнадцатой.

— Знаешь, что я делаю с людьми, которые меня обманывают? — спрашиваю я.

— Убиваете?

— Иногда. Но сначала я их ломаю. Медленно. Болезненно. Заставляю понять, что сопротивление бесполезно.

Вижу, как она бледнеет, но голос остаётся твёрдым.

— Вы меня запугиваете.

— Нет. Я тебя предупреждаю.

Кладу пистолет обратно на стол. Подхожу к ней вплотную.

— Вчера ты попыталась меня обмануть. Сбежать от ответственности. И что получила? Тебя чуть не изнасиловал дальнобойщик.

— Но не изнасиловал.

— Потому что я тебя спас. А если бы не спас? Если бы приехал на полчаса позже?

Она молчит, опускает глаза.

— Тогда бы ты узнала, что такое настоящий ад. Узнала бы, как мужчины обращаются с девочками, которые играют во взрослых.

Беру её за подбородок, заставляю посмотреть на меня.

— И поэтому сегодня ты получишь урок. Урок послушания.

— Какой урок?

— Снимай одежду.

Слова вылетают сами собой. Я не планировал их говорить, но сейчас, глядя в её зелёные глаза, понимаю — это единственный способ сломать её сопротивление.

— Что?

— Ты слышала. Раздевайся.

— Нет.

— Арина, это не просьба.

— Сказала — нет!

Она отступает к двери, но я быстрее. Хватаю её за запястье, разворачиваю к себе.

— Ты можешь раздеться сама, или я тебя раздену. Выбирай.

В её глазах читается паника, но и что-то ещё. Что-то, что заставляет мою кровь кипеть.

Возбуждение.

Маленькая извращенка возбуждается от моей грубости.

— Почему вы так со мной? — шепчет она.

— Потому что ты этого заслуживаешь.

— За что?

— За то, что заставляешь меня терять контроль.

Слова срываются с губ раньше, чем я успеваю их остановить. Чёрт. Не должен был этого говорить.

— Заставляю? — в её голосе появляются новые нотки. Более уверенные.

— Заставляешь. Каждым взглядом. Каждым движением. Каждым чертовым вдохом.

Притягиваю её ближе, чувствую тепло её тела, запах её кожи.

— Ты думаешь, это игра? Думаешь, можешь дразнить меня и ничего не будет?

— Я не дразню…

— Лжёшь. Дразнишь с первого дня. Провоцируешь. Соблазняешь.

— Я не соблазняю!

— Нет? Тогда что это было вчера в саду? Когда ты флиртовала с Максимом?

— Я просто разговаривала…

— В платье, которое едва прикрывало твою задницу. Наклонялась так, чтобы он видел твою грудь.

Мой голос становится хриплым, опасным.

— Заставляла его хотеть тебя.

— И что с того?

— То, что если любой мужчина, кроме меня, прикоснётся к тебе, я его убью.

Тишина. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Что вы сказали?

Понимаю, что сказал слишком много. Показал слишком много. Но отступать поздно.

— Ты слышала.

— Вы… вы ревнуете?

— Я защищаю свою собственность.

— Я не ваша собственность!

— Ещё как моя.

Толкаю её к стене, прижимаю всем телом. Она такая маленькая, хрупкая. Я мог бы сломать её пополам одной рукой.

— Хочешь знать правду? — шепчу ей в ухо. — Хочешь знать, что я думаю о тебе каждую ночь?

— Камран…

— Думаю о том, как ты будешь выглядеть подо мной. Как будешь стонать. Как будешь умолять меня не останавливаться.

Её дыхание учащается. Я чувствую, как напрягаются её соски под тонкой тканью футболки.

— Думаю о том, какая ты на вкус. На ощупь. Как сожмёшься вокруг меня, когда я буду тебя трахать.

— Хватит, — шепчет она, но в её голосе нет твёрдости.

— Почему хватит? Потому что возбуждаешься?

Провожу рукой по её боку, чувствую, как она дрожит.

— Потому что понимаешь, что хочешь того же?

— Нет…

— Лжёшь. Твоё тело говорит правду.

Моя рука скользит к её груди, накрывает. Она выгибается, но не отталкивает.

— Соски твёрдые. Дыхание частое. Между ног наверняка мокро.

— Отпустите…

— Не отпущу. Никогда не отпущу.

И тут до меня доходит весь ужас ситуации. Я прижал к стене восемнадцатилетнюю девочку. Лапаю её. Говорю грязности.

Я — чудовище.

Резко отстраняюсь, отхожу на шаг.

— Блядь, — выдыхаю я.

Арина стоит у стены, тяжело дышит. Глаза блестят, губы приоткрыты.

— Что? — шепчет она.

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся из кабинета. Сейчас же.

— Но вы сказали раздеться…

— Забудь, что я сказал!

Она смотрит на меня с непониманием.

— Я не понимаю…

— Ничего не понимаешь! — взрываюсь я. — Ты ребёнок! Малолетняя девчонка, которая не знает, во что играет!

— Я не ребёнок!

— Для меня — ребёнок. И пока не забудешь детские фантазии, будешь сидеть в своей комнате.

Иду к столу, беру телефон.

— Максим? Приведи сюда Дениса. Сейчас же.

Арина смотрит на меня с ужасом.

— Зачем вы вызвали Дениса?

— Покажу тебе, с кем тебе стоит проводить время.

— Не смейте!

— Буду. Денис — хороший парень. Твоего возраста. Влюблён в тебя.

— Мне плевать на Дениса!

— Научишься не плевать. Выйдешь за него замуж через полгода.

— НЕТ!

— Да. И будешь ему благодарна.

Через двадцать минут приводят Дениса. Парень лет двадцати, симпатичный, с добрыми глазами. Нервничает, не понимает, зачем его привезли.

— Садись, — говорю я ему.

Денис садится, бросает взгляд на Арину. Она стоит у окна, отвернувшись.

— Ты любишь Арину? — спрашиваю я прямо.

Денис краснеет.

— Да.

— Хочешь на ней жениться?

— Хочу. Но…

— Никаких "но". Арина выйдет за тебя замуж. Через полгода. Я дам приданое и благословение.

Арина резко оборачивается.

— Я не выйду!

— Выйдешь, — спокойно говорю я. — Потому что это единственный способ защитить тебя от самой себя.

— От самой себя?

— От твоих детских фантазий. От мыслей о том, что между нами может что-то быть.

Подхожу к ней, говорю тихо, чтобы Денис не слышал:

— Между нами ничего нет и никогда не будет. Ты — малолетка. А я не трахаю детей.

Вижу, как она бледнеет. Как что-то ломается в её глазах.

— Понятно, — шепчет она.

— Вот и хорошо. Теперь иди знакомься со своим будущим мужем.

Она подходит к Денису, садится рядом. Мальчик светится от счастья.

А я стою и смотрю на них, чувствуя, как что-то умирает внутри меня.

Но так правильно. Так безопасно.

Для неё.

Потому что если я не отдам её другому, то однажды не удержусь. И тогда сломаю её полностью.

А она не заслуживает такой судьбы.

Никто не заслуживает меня.

Особенно она.

— Познакомьтесь поближе, — говорю я. — У вас есть полчаса.

Выхожу из кабинета, оставляя их наедине.

В коридоре упираюсь спиной в стену, закрываю глаза.

"Тебе восемнадцать лет. Мне тридцать восемь. Между нами пропасть."

Но эта пропасть не кажется такой уж непреодолимой, когда она смотрит на меня своими зелёными глазами.

"Я не трахаю детей."

Но она не ребёнок. Она женщина. Молодая, но женщина.

"Так правильно."

Хуйня. Ничего правильного в этом нет.

Правильно было бы запереть её в моей спальне и не выпускать, пока она не поймёт — она моя. Только моя.

Но я не могу.

Потому что тогда стану тем, кем никогда не хотел быть.

Чудовищем, которое ломает невинность.

И поэтому отдаю её другому.

Хорошему парню, который будет её любить.

А сам остаюсь один со своими тёмными желаниями.

Как и положено чудовищам.