Ловушка для Луны

ГЛАВА 15. КОШМАРЫ БЕЗЛУННОЙ НОЧИ

***

— Лу, — с тихим ужасом шепчет Бриз. — Лу, что это было?

Я не вижу ее в темноте. Мы потеряли заговоренный фонарь, а ярмарочные обереги слишком разрядились, чтобы давать свет. Я даже не чувствую сестру, в очередной раз опустошенная, оглушенная потусторонней мощью, заполнившей меня на краткое мгновение как послушный полый сосуд. Кажется, будто и рывок был не мой, будто демон управлял моим телом в тот момент.

— Ведьма, — отвечаю я. — Это была ведьма.

Я видела браслет на ее руке, метку Безмолвного Ужаса. Выходит, Тень был в шаге от ручной ведьмы Светлого Человека, в шаге от разгадки. А Правитель убивал и за меньшее.

Сестра сжимает мою ладонь холодными пальцами.

— Ходили слухи, что жена Правителя безумна, поэтому он и скрывал ее от людей. Но она же…

— Ведьма, — повторяю я. — Она ведьма.

— Но как, — еле слышно выдыхает Бриз, — как она могла воскресить этого… его? Как это произошло с ним?

С ним. С мертвецом, вдруг переставшим быть мертвецом. С человеком, вдруг переставшим быть человеком. С тварью, никогда не бывшей полноценной демонической тварью.

С этим монстром.

Я не знаю, что ответить. Не знаю, как признать, что я даже не представляю, что я понятия не имею, как такое возможно. Мне только казалось, что за годы, проведенные на равнинах, я узнала и увидела все, что только есть в колдовском мире. Но там, в царстве бескрайней свободы и вседозволенности, мертвых-немертвых мертвецов не было. Смерть всегда была окончательна и бесповоротна.

Но не сейчас. Не здесь, в самом простом и скучном месте из всех, где я когда-либо была. Не в родном городе. Что за чудовищ породила магия безумного Правителя?

Откуда-то из темноты доносится низкий, утробный рык твари. Эхом отдается от стен туннеля, холодком пробегает по коже. Лишенные света, лишенные магии, мы — ведьма, неспособная контролировать собственного демона, и сомнамбула — совершенно беззащитны.

— Быстрее! — Бриз тянет меня за собой. — Давай же, Лу!

Я слишком слаба, запинаюсь и спотыкаюсь. Голодный, злой вой тварей гонит нас вперед, но в темноте все кажется одинаковым — теряется направление, исчезает понимание того, куда же мы бежим. Боковые туннели наполняются низким рыком и оранжевым сиянием глаз, и нам остается лишь продолжать двигаться, надеясь, что извилистые ходы уводят нас дальше от особняка. Колени то и дело норовят предательски подогнуться, напоминая, что так нельзя — нельзя раз за разом выжимать себя до предела, нельзя брать взаймы все больше и больше демонической силы, прекрасно понимая, что отдать не сможешь, нечем.

Тварь рычит где-то совсем близко, и Бриз стреляет наугад, в черноту. Выстрел на мгновение рассеивает мрак, и прямо перед собой я вижу решетку, преграждающую путь. А позади…

— В сторону! — выкрикиваю я, успевая заметить, как тварь прыгает, целясь Бриз в горло, в магический ошейник, замкнутый магией мертвого колдуна.

Сестра отшатывается, отступает.

Треск, крик. И отчего-то сердце замирает, предчувствуя, понимая.

Колдовской свет загорается на моих ладонях. Лунный свет, белый и холодный, свет выгорающей души. Шипит тварь, отступая, пятясь. Дымится шерсть на оскаленной морде, удушающая вонь паленой плоти заполняет нос. Но это не важно.

Важна Бриз.

— Лу! — Она жива, но поймана. Магическая ловушка замкнулась, защелкнулась. Тающих крох моей силы хватает, чтобы разглядеть энергетические линии, опутывающие яму, куда провалилась Бриз, увидеть, как они все сходятся в одной точке — на ошейнике. Безмолвный Ужас был хорошим убийцей. Его магия и после смерти приговорила уже немало жертв. — Лу, уходи.

Она понимает все быстрее меня, мелкая. Мы, твари, магическая ловушка и тающий свет на моих ладонях, ускользающее время, которого у нас давно уже нет. Я не смогу выпутать ее из колдовского плетения, не смогу достать из сырой и глубокой ямы, не подпустив к нам ни одной твари из тех, что замерли у края сработавшей ловушки. А их действительно много. Они стягиваются, выступая из темноты, светят голодными оранжевыми глазами. Выжидают.

Еще чуть-чуть, и нас обеих не станет. Лишние дочери исчезнут, одержимый властью колдун победит. Мне кажется, будто я слышу отголоски безумного смеха, эхом перекатывающегося в темноте.

— Ни за что, — сплевываю я, бросаясь к яме. Я смогу, сумею, успею. Я — Черная Луна, свет бы меня побрал, я бывшая женщина предводителя Черной банды, я…

Волна инстинктивной магии с привкусом йода и соли сбивает меня с ног. Сбивает меня, тварей, вышибает решетку. Магия, выпущенная Бриз, слишком сильна, чтобы оставить хоть что-то нетронутым, и я чувствую кровь на своих губах, но зато свет, подпитанный родственной силой, становится ярче.

Я приподнимаюсь и ползу к яме.

— Луна, послушай, — медленно и спокойно произносит Бриз. Она словно бы не боится — ее голос пустой и равнодушный, почти безжизненный. Как будто бы ей нет смысла бояться, как будто она давно все решила. — Мне не выбраться. Уходи ты. Нет смысла…

— Есть! — выкрикиваю я, но тьма вдруг сгущается за моей спиной. Я ее не вижу — чувствую, чувствую каждой клеточкой своего тела.

Черные щупальца тьмы оплетают меня, и холодок пробегает по коже, когда сильные руки подхватывают, прижимают к себе в неумолимом, железном объятии. Не отпускают.

— Ты слишком слаба, чтобы ей помочь, — вкрадчивым, осторожным шепотом говорит демон, почти касаясь губами моего уха. — Нет смысла…

…жертвовать собой.

— Уходи, — беззвучно, одними губами молит Бриз. И потом, уже не для меня, для черной тени за моей спиной. — Уведи ее.

Я не слушаю. Рвусь из его рук, остервенело, отчаянно, тратя последние капли сил, не обращая внимания на боль в измученном теле и трескающуюся корочку на незаживших ранах, но демон сильнее, не пускает, не позволяет, не дает броситься вперед. Я вижу тварь на другой стороне ямы, тварь, что кажется гораздо крупнее других, тварь со странными, ярко-синими глазами, и она подбирается для прыжка…

— Пожалуйста, Лу, — тварь прыгает, и свет, дожигая последние крохи моей внутренней силы, гаснет.

Демон уносит меня прочь.

***

Не в первый раз я прихожу в себя под холодным осенним дождем, обессиленная и опустошенная, с болезненной, тянущей дырой где-то внутри — в памяти, в душе и в сердце. Не в первый раз мелкие капельки стекают по лицу, пропитывают волосы и одежду, размывают кровь и грязь.

Не в первый раз я ничего не помню.

Теплые пальцы касаются лица. Распахиваю глаза и вижу его — незнакомого, но какого-то очень, очень родного. Непроницаемо черные глаза завораживают, затягивают. Манят к себе крошечную белую искорку света, что едва-едва теплится в моей душе.

— Кто же ты? — одними губами шепчу я.

Демон.

И стоит только это осознать, как возвращается память, накрывает удушливо-липкой волной отчаяния. Смерть, Последнее Желание, бесконечное бегство, попытки опередить того, кого невозможно опередить, туннели и Бриз. Бриз, оставшаяся где-то там, позади. В опасности.

Рывком поднимаюсь на ноги.

Низкое небо нависает над городом, белесой пеленой затягивая вершины мертвых полуразрушенных домов. Ветер, налетая редкими, но сильными порывами, гонит мокрые пожухлые листья по растрескавшейся дороге, бросает в лицо резкие запахи дыма, гари и смерти.

Один особенно сильный порыв заставляет меня пошатнуться, напоминает, как же мало осталось энергии внутри. Сейчас я беспомощна даже перед лицом стихии, всегда так охотно подчинявшейся мне, равнинной ведьме, привыкшей выживать на бесплодных пустошах, магией создавая все необходимое: убежище, тепло, сухость. Тогда и проливные дожди не могли промочить меня, и самой суровой зимой хватало сил, чтобы согреть тело. Но не сейчас, когда мне очень нужно быть сильной.

Устало приваливаюсь к покосившемуся столбу. Чуть поворачиваю голову — и демон материализуется рядом, словно черт из банки. Протягивает руку, заманивая, предлагая. Обещая силы, которыми я не смогу управлять.

Смотрю на него, не делая ни единого движения навстречу, и думаю, что он уже должен быть иным. Должен приобрести другие, новые, истинно демонические черты, стать собой — кошмарным чудовищем, порождением иного мира. Как твари, гнавшие нас с Бриз по туннелям, как твари, схватившие меня на кладбище. Но он все такой же, знакомый — Тень и не Тень одновременно.

— В вашем мире мы такие, какими вы хотите нас видеть, — негромко произносит демон. — А ты хочешь видеть меня таким, Лу.

— Луна, — машинально поправляю я. — Не Лу.

Пытаюсь дистанцироваться, и это жалко и глупо, потому что в глубине души я знаю, что все бесполезно. Он — моя судьба, предрешенная давным-давно, когда Ма отдала меня, подарила вековой тьме в обмен на лживые обещания.

— Луна, — мягко соглашается демон. Даже мое имя, произнесенное им, кажется чужим. Насмешливым напоминанием о том, от чего я бежала всю жизнь.

Я никогда не хотела принадлежать кому-то. Никогда не хотела быть чьей-то.

Устало закрываю глаза. Дождь каплями стекает по лицу, пальцы немеют от холода. В голове отчаянно бьется одна-единственная мысль — надо вернуться, надо спасти Бриз. Но только вот как, если я не могу даже стоять прямо?

— Я могу дать тебе сил, ведьма, — предлагает демон. Снова вкрадчиво, осторожно. Заманивает сладкими речами и пустыми обещаниями.

— Можешь, — киваю я, не открывая глаз. — И дашь, если посчитаешь нужным, насильно, против воли. Тебя ведь никогда не волновало мое согласие. Хочу ли я твоей помощи, не хочу… Скажи-ка, порождение вечной тьмы, зачем я тебе живой, если и мертвое тело подойдет?

Чувствую, как его теплые пальцы нежно очерчивают линию моих скул, подбородка. Ласка чудовища — противоестественная, выворачивающая наизнанку, и в то же время такая привычная, родная, желанная…

— Посмотри на меня, Лу.

Открываю глаза, и его лицо совсем близко.

Холодок пробегает по коже, беспокойство тонко щекочет нервы. И что-то еще, горькое и неуместное, тонкой вспышкой пронзает изнутри. Сжимает сердце.

Его глаза больше не зеленые, не такие, как были у Теня. Бесконечная, многовековая чернота демонического мира смотрит на меня, затягивая внутрь, поглощая. Та самая потусторонняя тьма, что совсем недавно вдохнула в меня жизнь отравленным поцелуем.

— Мы связаны, — говорит демон. — Мы связаны крепче и теснее, чем ты всегда думала, Луна. Ты позвала меня на помощь, позвала по своей воле, предложив разделить с тобой то, что была не в силах нести сама. И я пришел. Я ответил на твой зов.

Мгновение я смотрю на него, кожей чувствуя силу, пропитывающую воздух вокруг нас. Пытаясь осознать, что он — защитник, призванный мною с той стороны — высший демон, он может все.

— Спаси мою сестру, — этот неожиданный порыв пугает меня саму. Отбросив любую осторожность, отбросив все правила, которые я усвоила на равнинах, я подаюсь ближе к демону, сжимаю его ладонь озябшими пальцами. — Спаси Бриз! И тогда я заплачу любую цену. Все, что ты захочешь. Мое тело? Забирай, я не буду сопротивляться. И тогда ты обретешь новую жизнь, которую ищут те из вас, кто так стремятся пройти через завесу. Жизнь в человеческом теле.

Демон усмехается. Быстро и коротко, но его усмешка полна такого презрения, что я в ту же секунду понимаю, как ошиблась.

— Мне не нужно твое тело, — холодно произносит он. — И жизнь, которую ты называешь новой, мне не нужна. Ты просто не представляешь, ведьма, что делает завеса с теми, кому удается просочиться сквозь нее, пройти на эту сторону полностью. Не понимаешь, как калечит такой переход, как искажает на глубоком, на истинном уровне.

Я пытаюсь вырвать руку, но демон не отпускает, удерживает.

— Отпусти!

— В твоей душе разлад, хаос и страх. — Вековая тьма, вековая мудрость смотрит на меня из глаз его иллюзорной оболочки. — Но тебе не надо бояться меня, потому что я тебе не враг.

— А кто? Хозяин? — И откуда только силы берутся, чтобы вот так вот, как когда-то делала маленькая Лу, вскинуть подбородок вверх, глянуть исподлобья с вызовом.

Медленная улыбка скользит по губам демона.

— Нет, — коротко отвечает он. — Я твой союзник.

Отпускает мою руку и ждет. Кожей чувствую, как он чего-то ждет — ответа ли, реакции? А может, и просто того, что я его услышу и пойму. Что отброшу страх, зародившийся в сердце тогда, когда вернулась память о том противном треске, с которым ломались кости, когда пришло понимание, что я перед ним никто — он сильнее меня настолько, что подавит любое сопротивление одним усилием воли.

Огромный, могущественный демон ждет моего решения.

— Пожалуйста, спаси Бриз, — повторяю я. — Ты же защитник, это твоя роль — защищать, спасать.

Приблизиться больше не решаюсь, но и отступать не хочу.

— У нее уже есть защитник, — спокойно произносит демон. — Тот, кто сам выбрал ее защищать. А ты, Луна, имей хоть немного веры в благодарность того, кого вы спасли от участи худшей, чем смерть.

— Висельника? — вспоминаю жуткого монстра с разорванной клыкастой пастью, заостренные когти на могучих лапах. И синие глаза, в которых действительно блестел разум. Ярко-синие глаза, которые были у твари, прыгнувшей, чтобы… разорвать? Защитить? — С чего ты взял, что он поможет?

— Благодарность, — повторяет демон. — Это естественно — быть благодарным за освобождение.

Он произносит это ровно, но я чувствую укор. Благодарность… Он вдохнул в меня жизнь, заставил мое сердце вновь забиться, а чем я ему оплатила? Страхом, ненавистью.

— Слабостью, — словно читая мои мысли, говорит демон. — Твоя неприязнь ослабляет нашу связь, ослабляет нас обоих. Ты уязвима, Лу, уязвима для тех, кто и сейчас охотится на тебя.

— Я не собираюсь бежать! — Лицо Правителя, самодовольно-красивое, вновь встает перед глазами, подпитывая тлеющую внутри злость. Правителя, подчинившего себе еще одну женщину, подчинившего весь город.

— Чтобы бороться, нужны силы, — замечает демон. — И умение доверять, доверяться и просить помощи, когда она необходима.

Опускаю взгляд на мокрого Бряка, жмущегося к моим ногам. Демоненок — вот кто не имеет тайных целей и хитрых планов. Ему-то легко довериться. А вот остальным…

— Тух, — с уверенностью, которой я не ощущаю, говорю я. — Тух должен помочь. Вот только…

— Тебе нужны силы, чтобы дойти, — голос демона ровный, лицо непроницаемо. Но дрожь отчего-то проходит по телу, когда я понимаю, что будет дальше. Что должно быть дальше.

Шагаю вперед — резко, как с обрыва вниз. Так проще, чтобы не мучиться с выбором, не собирать волю в кулак. Я смогу выдержать слияние и не быть поглощенной. Я смогу…

Демон обнимает меня. Вот так просто — привлекает к себе, втягивает в объятья тьмы. Укрывает там, где я всегда чувствовала себя в безопасности, защищенной и завершенной. С самого детства, когда я бежала в темноту, которая манила меня сильнее любого света. Как будто только он, демоническое создание, понимал и дополнял меня.

И маленькая искорка света тает в ласковых объятиях вековой черноты.

Силы сливаются, сплетаются энергии двух миров — моего, светлого, и его, наполненного бесконечной тьмой. Это не первый раз, не первый демон, у которого я беру силы, но отчего-то ощущается все иначе. Может, потому что вернулась память, а может, потому что сейчас я бесконечно слаба, уязвима. Я словно крошечный напряженный комочек нервов, и каждая клеточка тела трепещет от потаенного страха — вдруг это случится сейчас? Вдруг он заберет меня сейчас?

Демон вновь касается моего лица. Легко, невесомо — но тепло разливается по коже от этого прикосновения, согревая, прогоняя цепкий холод и противную сырость. Он совсем близко, и сейчас я снова вижу его настоящего — сосредоточение черноты, бесконечного могущества мрака. Кажется, будто воздух между нами потрескивает от едва сдерживаемой силы.

Сила всегда влекла меня.

Сжимаю его ладонь, нахожу краешек нашей связи — и тяну. Резко, почти отчаянно.

Сила, сила, сила. Маленькая девочка, съежившаяся под продавленной лежанкой, мечтала об этой силе. Той, что наполнила бы глаза потусторонней тьмой, а руки — колдовской энергией. Той, что навсегда уничтожила бы монстра из ее дневных кошмаров, по кирпичику разбирающего жизнь ее матери. Если бы у нее была сила, она навсегда вытерла бы его из этого мира.

Легкий толчок приводит меня в чувство.

Переступаю с ноги на ногу, чтобы не упасть, и только тогда понимаю, что демон оттолкнул меня, отдалился. И что-то такое сквозит в его взгляде, устремленном на меня, что становится не по себе, неуютно.

— Что? — Он молчаливо качает головой. — Что, не нравлюсь?

— Слепая жажда мести не принесет тебе того, на что ты надеешься, Луна, — негромко произносит демон. — Трезвость — вот, что сейчас необходимо.

Стискиваю зубы, едва сдерживая злость.

— Ты сам предлагал мне силу! — Мой голос похож на шипение Бряка. — А теперь…

— Не для того, чтобы ты погасила свет в своей душе.

— Моя душа — не окно, чтобы в ней свет гасить! — запальчиво огрызаюсь я. — Не хочешь делиться — не делись, найду другого, кто даст мне сил! Ты не один такой могущественный!

На мгновение мне кажется, что он этого так не оставит, не останется бесстрастным и спокойным. Мне кажется, что его иллюзорная оболочка вот-вот треснет, выпустив на волю то, чем он всегда был — сосредоточением потусторонней мощи, жестокого, неумолимого демонического мрака. На мгновение мне кажется, что он действительно решит все за меня.

Но демон лишь отдаляется. Чувствую, как растягивается связь, такая слабая и тонкая. Растягивается словно в насмешку, напоминая, что не я контролирую его, что он, вернувший меня к жизни уже не первый раз, может управляться с нашей связью так, как только пожелает. Связью, которую мне так хотелось бы разорвать.

— Ты делаешь ошибки, Луна, — пожимает иллюзорными плечами демон. — Принимая опрометчивые решения, ты совершаешь ошибки одну за одной, увязая все глубже и глубже. Когда-нибудь даже я не смогу тебя спасти.

— И не надо! — выкрик уходит в пустоту, эхом отдается от молчаливых стен полуразрушенных домов. Бряк, нахохлившись, жмется к моим ногам, а демон исчез — растворился в сыром воздухе.

Оставил последнее слово за собой.

***

Бряк цепляется коготками за мое плечо, царапая до крови. Это больно, но я понимаю, что он лишь пытается удержаться, а к отсутствию неизменной кожанки пока не привык. И к отсутствию ускоренной регенерации у ведьмы-хозяйки — тоже.

А вот беспокойство в душу впивается острыми, зазубренными когтями. И пусть следов от этих когтей нет, зато есть боль — тупая и ноющая, постоянная и выматывающая. Боль, которую я не могу понять.

Ноги сами приносят меня на кладбище. Казалось бы, вот она, прямая дорожка к ярмарке, где, может, ждет если не союзник, то хотя бы не враг. Но я почему-то здесь, среди темных надгробий, увядших цветов и поблекших опавших листьев, под мелким, моросящим дождем, и нематериальный холод пробирает почти до костей. Полузабытые уже, неясные чувства — опасные, смертельно опасные для равнинной ведьмы чувства — переполняют до краев. И отчего-то хочется кричать — нет, хочется выть — как раненая демоническая тварь, потерявшая весь выводок детенышей.

Или прижаться к кому-то, прильнуть к теплому, сильному телу, укрыться в объятиях того, кто меня обязательно защитит.

Потому что должен защищать.

— Поверь мне, Принцесса, далеко не каждая маленькая девочка может положиться на своего всесильного отца, — доносится до меня замогильный голос тени Безмолвного Ужаса. — Ты в этом не одинока.

Он за спиной — я его кожей чувствую. Как и раньше, как и всегда… Я всегда предчувствовала его приближение. Всплеск радости, а потом море злости.

— Во что ты меня втянул? — оборачиваюсь, бросаю обвинение ему в лицо. — Ты, главный лжец среди лжецов!

— Ой ли, — насмешливо кривятся призрачные губы. — Уж ты-то должна знать о лжецах все, ведьма, доверившаяся демону.

— Если бы ты…

— Если бы я?.. — передразнивает Тень. Ему не идет эта ухмылка, злая и жесткая, полная едкой издевки. Она словно подчеркивает, что передо мной бывший колдун-убийца, неспособный на искренние чувства. Он, ужас диких равнин, мог только лгать, притворяться, играть чужими жизнями.

Но злость почему-то уходит. Как последние крохи тепла поглощает цепкий осенний холод, так и злость тает под мутно-зеленым взглядом призрака. Потому что в нем кроется что-то, что так не вяжется со злой насмешкой в его голосе и словах.

И я не хочу это видеть.

— Ты надел колдовской ошейник на мою сестру. Из-за тебя на нее идет охота! — Я пытаюсь снова разжечь в себе ярость, но усталость давит, душит. Мне даже говорить тяжело: Тень словно бы вытягивает из меня силы, энергию, жизнь.

— Не только на нее. Подумай, Лу, разве есть смысл убивать просто так?

— Есть, — отвечаю я, вспоминая резню на ярмарке, клыкастое небо и лишенную света площадь. Таинственный убийца не считался со средствами, нет, ему было не жаль тех, кто случайно оказывался на его пути. Мертвецом больше, мертвецом меньше. — Особенно если не имеешь конкретной цели. Если хочешь просто устрашать… разделять и править. Скажи-ка, о великий колдун, что ты почувствуешь, узнав, что ты всего лишь случайная жертва. Всего лишь… случайность.

— Ой ли, — и снова насмешка. — Разве за годы на равнинах ты не успела понять, что случайности не всегда случайны? Сколько сил нужно, по-твоему, чтобы убить мастера?

— Уровня Черного Пепла?

Призрак кривится.

— Уровня мастера-одиночки.

— Банды хватило бы. — Вскидываю подбородок, глубоко вдыхаю и на выдохе продолжаю. — Уж не поэтому ли ты перебирал всех этих… ведьм?

— Браслет — не знак отличия, Принцесса. Он блокирует силы, подавляет волю. Но тебе ли этого не знать?

Ужас смеется. Конечно же — смеется, не знает, что этот смех как ножом режет оголенные нервы, вскрытые и вспоротые демоном. Жмурюсь, надеясь, что глаза перестанет жечь. А Безмолвный Ужас все смеется и смеется, и его смех эхом разносится по пустому кладбищу, этому последнему пристанищу тех, кто давно уже мертв.

Только вот чувства к ним почему-то не хотят умирать.

Любовь-любовь, запретная и недоступная, она так не любит уходить. Неразделенная и безнадежная, любовь гниет, разлагаясь, отравляя душу, поражая мысли. Сколько раз я смотрела на женщин, полных этой неутолимой тоски, невыносимой жажды, и безумие светилось в их глазах. “Ведьма, ведьма, сделай нас счастливыми”.

И вот я на пустом кладбище, разговариваю с тем, кому хорошо бы давно стать пустотой. С тем, кто никогда уже больше не вернется, не станет теплым и материальным, не сможет переплести пальцы с моими пальцами, обмениваясь магической силой, магической клятвой. И что-то такое гнилостное неприятно тянет внутри. Что-то отмирающее под этот едкий, издевательский смех.

— Знаешь, Принцесса, что убивает колдунов? — голос Теня-Ужаса тихий, еле слышный. Мне приходится подойти ближе, почти коснуться его призрачного тела. — То, чем они занимаются. Кто возводит на трон своих марионеток-правителей, от их рук и погибнет. Кто играет чувствами, в них и захлебнется.

— А кто выслеживает жертву, много дней отказывая себе во сне и отдыхе? Кто наводит ужас на все равнины, меняя лица и имена как маски, не оставляя следов, не имея даже магического послевкусия. С ними-то что происходит?

— Их убивают. И забывают. Потому что их нет смысла помнить, захлебываясь чувствами, подкармливая демонов, которые как твари, почуявшие кровь, стягиваются вокруг. Слабость убивает, Луна, а тебе нужно дойти до конца.

— И почему это? — огрызаюсь я. — Думаешь, против колдовской банды у меня есть шансы? А раз я все равно умру, так какая разница, что толкнет меня за черту — они или Последнее Желание? Не боишься навсегда застрять на том свете, связанным со мной?

— Нет, — коротко отвечает Тень, касаясь моей руки. Кожу чуть покалывает там, где призрачная ладонь рассыпается туманом. — Но если ты решишь сдаться и умереть, что же будет с маленькой сомнамбулой, единственное спасение которой теперь стало главной угрозой? Зачем я замкнул на ее шее ошейник? Не поверишь, Лу, просто чтобы заблокировать бессознательную магию. Эти убийственные всплески. Знаешь ведь, что на равнинах сомнамбулы не живут. Хорошо знаешь, четко. Ты ведь до сих пор помнишь, Лилит, как это бывает…

Лилит — как пощечина, как удар.

— Убирайся из моего мозга!

Призрака отбрасывает в сторону слабым всплеском силы — ему хватает, но хватает и мне. Чуть пошатываясь, цепляюсь пальцами за холодное, мокрое надгробие.

— Зря, зря, — качает головой Безмолвный Ужас. — Чем слабее ты, тем сильнее демон, который кормится от тебя.

Демон. Дрожь проходит по телу при одной только мысли о нем, о поцелуе тьмы, вдохнувшем в меня жизнь так, словно только он имел на это право. Воскрешать. Целовать.

Словно бы только он имел на меня все права.

И в памяти вдруг встают мои руки, испещренные “метками силы” — как говорят, отметинами, появляющимися на руках колдунов, подавляющих магию. Как метки, сизые, как старые кровоподтеки, расползались по всему телу. Как что-то внутри меня ломалось, уходило — наивное желание просто жить среди людей, быть простой горожанкой, самой прокладывающей себе путь наверх.

Я ведь не хотела быть ведьмой. Не хотела, чтобы черная магия выплескивалась из меня, разливаясь отравленными пятнами по моей серебристо-белой ауре, не хотела сознавать, что демоническая сила давно уже дремала внутри, чтобы пробудиться и подчинить. Сделать за меня выбор.

Если бы я не стала ведьмой, если бы не ушла на равнины, не поддалась бы тому безотчетному страху, который охватывает тогда, когда понимаешь, что тело разрушается, отказывает, а ты еще только на самом пороге взрослой жизни, демон не пришел бы за мной. Я была бы свободной.

— И мертвой, — в голосе призрака непонятное сочувствие. — Разве лучше быть мертвой?

— Тебе виднее.

От его сочувствия веет горечью — несбывшихся надежд и непрожитой жизни. И это находит отклик где-то в глубинах моей собственной души, моего собственного сердца.

— Грязная магия, — с неожиданной злобой сплевываю я. — Разве не так ты говорил?

— Разве не так ты думала? — вопросом на вопрос отвечает он. Впервые я замечаю в его мутно-зеленых глазах какую-то отстраненную мудрость, впервые задумываюсь, сколько же ему на самом деле лет. Ему, истинному Безмолвному Ужасу.

Сейчас он чем-то похож на демона — может, хитростью, может самой этой игрой. Этим умением читать мои потаенные мысли, выворачивать их, подсовывать под нос с едкой насмешкой.

— Колдуны, подчиненные колдуном, — шелестит призрачный голос. — Хватит ли сил одиночке, чтобы остановить их? Посмотри на меня, — требует он. Отворачиваюсь, не желая подчиняться. Не желая видеть его лица — полупрозрачного и мертвого. — Посмотри на меня, Луна, посмотри, как много от меня осталось. Ни тепла, ни жизни, ни памяти.

— А от меня будто что-то останется, — упрямо качаю головой, жмурясь. Чувствую капельки дождя и тумана на лице, чувствую легкое покалывание на коже.

Призрак рядом. Рядом — и бесконечно далеко.

— А ты не одна, — был бы он жив, теплое дыхание коснулось бы моей щеки. Но касается ее только холод, только смерть. — У тебя есть я. У тебя есть тот, о ком ты думала, когда хотела получить силу. Колдун, который достаточно силен даже для того, чтобы освободить тебя от власти неправильного демона. Скучаешь ли ты по нему, Лилит? А по его силе? Хочешь ли ты ее?

— Нет! — раскрываю глаза, чтобы увидеть одно лишь пустое кладбище, подернутое белесой пеленой моросящего дождя.

***