Любовь навеки

Глава 22

Пенелопа попробовала на вкус земляничный джем из последней банки и под взглядами дюжины с нетерпением взиравших на них женщин стала громким шепотом обсуждать результаты дегустации с женой священника. Победительницей оказалась подвижная пожилая дама с безмятежной улыбкой и пышными седыми волосами. В отличие от других участниц конкурса она, казалось, ни на минуту не усомнилась в том, что будет первой.

– Это несправедливо, – прошептала Пенелопа ей на ухо, прикрепляя голубой бант победительницы к воротнику ее блузки. – Другие-участницы конкурса никогда не разгадают секрет приготовления вашего джема!

Женщина с изумлением посмотрела на леди Тревельян. Новая супруга лорда была, конечно, молодой и хорошенькой, но откуда ей знать, как варят джем?

– О каком секрете вы говорите, миледи? – спросила победительница с невинным видом. – Вкус зависит только от сорта земляники!

– И нескольких ягод смородины, которые придают терпкость, – с улыбкой заметила Пенелопа и, видя, что ее познания в кулинарии поразили пожилую даму, продолжала: – В следующем году я выставлю на конкурс свое варенье. Вот тогда и посмотрим, кто победит!

Лицо женщины расплылось в лукавой улыбке.

– Благослови вас Бог, дорогая, – промолвила она, похлопав Пенелопу по руке. – В будущем году я, пожалуй, буду участвовать в конкурсе на лучшую выпечку. Вряд ли вы знаете секрет моего сливового пирога!

И они весело рассмеялись, довольные Друг другом. Проигравшие поддержали разговор, заявив что надеются на победу через год. У Пенелопы было такое чувство, будто она всю жизнь провела в этой деревне. Подошедший к ней Персиваль с трудом отвлек ее от этой доверительной беседы – Сейчас начнется конкурс лошадей, – сообщил он. – Грэм попросил меня найти вас. Он сказал, что не собирается выставлять себя на посмешище, если вас не будет рядом.

Предложив Пенелопе взять его под руку, он повел ее сквозь пеструю толпу туда, где стояли лошади.

Под ногами у взрослых вертелись шумные дети, и Пенелопа подумала о том, что где-то среди них, наверное, бегает и Александра. Аппетитный аромат пирожков с мясом, готовящихся в глиняной печи, смешивался с запахами, доносившимися из палатки, где была устроена кондитерская. Почувствовав вдруг страшный голод, Пенелопа с тоской посмотрела туда, где все это продавалось. Тем не менее Гай быстро прошел мимо, и Пенелопа вынуждена была последовать за ним.

– Как вы можете вести меня туда, где несет конским потом, когда здесь разносятся такие аппетитные запахи и можно отведать множество, вкусных блюд? – жалобно спросила Пенелопа, но Гамильтон и слушать ее не хотел, заявив, что вкусные блюда подождут.

Наконец они добрались до судейской палатки ним подбежала Долли в развевающемся на ветру шелковом шарфе, придерживая одной рукой на голове широкополую шляпу. За ней шагал Девер, поглядывавший на все происходящее с довольно-таки безучастным видом.

Выйдя из палатки, Грэм подозвал к себе Пенелопу и, когда та подошла, по-хозяйски обнял ее а потом уже поздоровался с соседями по имению. Грозный вид и надменное выражение лица Грэма отпугивали людей, и они боялись приближаться к нему, но нежность, с которой виконт относился к жене, свидетельствуя о его душевной мягкости, импонировала окружающим.

Мало-помалу мужчины стали задавать судье вопросы, начали возражать ему и даже спорить с ним. К концу конкурса местные жители уже разговаривали с лордом как с равным. Яростный взгляд виконта не производил на них особого впечатления, потому что многие из них помнили его с детства. Перекошенное, изуродованное шрамами лицо способно было навести ужас на окружавших виконта людей, но вид хрупкой нежной Пенелопы, державшей мужа под руку, успокаивал их. Кого может устрашить человек, которому жена осмеливается показать язык?

Покинув Грзма, обсуждавшего с соседями преимущества чалой кобылы Гая и недостатки серого жеребца О’Доналсона, Пенелопа отправилась посмотреть детский конкурс, в котором жюри выбирало лучшего в деревне младенца.

Долли тоже надоели лошади, и она составила Пенелопе компанию. Они купили в палатке ирисок, разыскали Александру, которая влезла на дерево, спасаясь от юных хулиганов, своих ровесников, угостили ее конфетами и отвели к перепуганной миссис Хенвуд, а затем нашли место, где' собрались матери, чтобы похвастаться своими крошками.

Когда через некоторое время Тревельян зашел за женой, то увидел, что она окружена стайкой детей. Один малыш цеплялся за ее юбку, другого она держала на руках. На лице Пенелопы сияла улыбка. Молодые матери с обожанием смотрели на новую виконтессу. Грэм вдруг испугался: в этом царстве женщин непременно поднимется шум, если он вторгнется на их территорию и заявит, что хочет забрать свою жену.

Гамильтон, явившийся сюда вместе с другом, с тревогой увидел, что Долли сидит в окружении маленьких пострелов и рассказывает им волшебную сказку, а они внимательно слушают, боясь пропустить хоть слово.

– Ты только посмотри на них! – воскликнул Гай. – Почему в голову мужчины, который видит женщин, окруженных детьми, сразу же приходят мысли о собственной несостоятельности?

Грэм не мог отвести глаз от жены.

– Правда? – с иронией спросил он. – Странно но меня никогда не посещают подобные мысли.

Гай рассмеялся.

– В таком случае с тобой все в порядке, старина, – сказал он. – А я уже было подумал, что ты – конченый человек.

Видя, что его друг продолжает стоять у входа в палатку, даже не пытаясь позвать жену, чтобы потребовать от нее вознаграждения за свои труды, Гай возмутился:

– Чего ты ждешь? Она готова стать твоей, ты страстно хочешь обладать ею! Что мешает вам любить друг друга?

В этот момент Пенелопа, подняв глаза, увидела, что муж пристально смотрит на нее. Кровь прилила к ее щекам. Если бы она обладала таким же живым воображением, как Долли, то уловила бы в пылком взгляде Грэма жгучее желание.

Передав малышей матерям, Пенелопа поспешно встала и вышла из палатки. Стараясь на ходу заколоть выбившиеся из прически пряди, она направилась к стоявшим под деревом мужчинам. Догадавшись, что Грэм явился, чтобы потребовать обещанное вознаграждение, Пенелопа чувствовала, как у нее трепещет сердце, и, забыв обо всем на свете, как будто не замечала, что рядом с ними находятся Долли и Гай.

– Теперь ваша очередь исполнять мои желания, не так ли? – спросил Тревельян, беря жену за руку.

Пенелопа догадалась, о чем идет речь. Кивнув, она увидела, как просиял взгляд мужа, и у нее перехватило дыхание.

День пролетел незаметно. Пенелопа и Грэм веселились от души. Они перепробовали все блюда в палатках, где продавали горячие закуски и кондитерские изделия. Несмотря на то что у Грэма был всего лишь один здоровый глаз, он победил в соревновании лучников, однако благородно уступил свой приз тому, кто показал второй результат в стрельбе. Гай сорвал банк в петушиных боях, поставив на одного из бойцовских петухов, и на выигранные деньги купил для Долли брошь с праздничной символикой, чтобы она могла заколоть свой шарф, который постоянно развязывался.

Они видели, как утомленная миссис Хенвуд в перепачканном платье уводила с праздника сонную Александру, и от души посмеялись, наблюдая за тем, как Девер стал жертвой борьбы за мяч, упав прямо в грязную лужу.

Веселье подходило к концу, но никто не спешил разъезжаться. Четверым молодым людям повсюду, где бы они ни появились, оказывался восторженный прием.

Грэм совсем забыл о своей хромоте и больше не опирался на трость, небрежно помахивая ею. Он использовал ее теперь для того, чтобы отгонять снующих повсюду мальчишек, которые носились с такой скоростью, что могли сбить с ног взрослого человека. Время от времени, когда Пенелопа протягивала руку, чтобы купить очередную безобразную поделку местного умельца на благотворительном базаре, Грэм легонько бил ее тростью по пальцам.

В конце концов, когда ей это надоело, она выхватила трость из рук мужа и убежала прежде, чем он успел отобрать ее. Вокруг раздался веселый смех.

В быстро сгущающихся сумерках Пенелопа пробиралась сквозь толпу, слыша за собой тяжелые шаги мужа. Забежав за палатки, она направилась к церкви. Она не сомневалась, что он догонит ее, и надеялась найти спасение внутри.

Тревельян настиг виконтессу, когда та уже вбежала сквозь боковые двери в неосвещенную церковь и поравнялась с первыми рядами скамеек. Обхватив мощной рукой жену за талию, Грэм прижал Пенелопу к себе. Задыхаясь от смеха, она спрятала трость за спину, но Грэм, наклонившись, ее отобрал.

Однако, завладев своей добычей, он не выпустил Пенелопу из объятий. Когда Грэм еще крепче обнял ее, Пенелопа почувствовала, как бешено бьется ее сердце.

Не проронив ни слова, он припал к ее губам. Пенелопу охватило смешанное чувство тревоги и радости, и она не сопротивлялась его ласке.

Сладкая истома разлилась по всему ее тещ, Поцелуй становился все более страстным и ясным. У Пенелопы перехватило дыхание.

Встав на цыпочки и обвив руками шею мужа, она ответила ему с не меньшим пылом. Почувствовав это, Грэм застонал от наслаждения, гладя ладонями ее спину. Он боялся напугать ее силой своей страсти, но не мог выпустить из объятий Он вдыхал исходивший от нее аромат, и у него шла кругом голова от того, что она отвечала на его ласки.

И только когда язык Грэма проник в рот Пенелопы, она опомнилась. Она знала, куда все это может завести. Опыт общения с Чедуэллом многому научил ее и, не желая повторять своих ошибок, она отшатнулась от мужа. В конце концов, они находились в церкви!

Прежде чем Грэм успел прийти в себя, Пенелопа уже выбежала на улицу через другую дверь. Услышав ее звонкий смех, виконт бросился вслед. Дверь вела в небольшой притвор, заканчивавшийся винтовой лестницей. Грэм поднялся по ней с завидной ловкостью и оказался на открытой площадке колокольни, залитой лучами заходящего солнца. Остановившись у перил, он залюбовался открывшимся перед ним видом на живописные окрестности.

Переведя взгляд на стоявшую у стены Пенелопу, он увидел, как от волнения и бега грудь ее вздымается и опускается. Солнечные лучи играли в ее золотистых волосах, шелковистые пряди которых падали ей на плечи. Сквозь тонкую ткань платья отчетливо виднелись очертания ее стройного тела, Грэма бросило в жар.

Подойдя к одной из свешивавшихся веревок, он раскачал колокол. И прежде чем Пенелопа успела вскрикнуть от изумления, раздался колокольный звон. Тогда Грэм тронул вторую вереску, и над укрытой сумерками землей поплыли мелодичные звуки.

Еле сдерживая смех, Пенелопа ухватилась за третью веревку и тоже начала звонить. Услышав это, толпа людей устремились к церкви. Пенелопа бросила взгляд вниз, на людей, бегущих через лужайку, а затем перевела его на Грэма, лицо которого скрывала тень. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и увлек к лестнице.

Торопливо спускаясь вниз, они слышали встревоженные крики приближающихся к храму людей. Спустившись в церковь, Пенелопа и Грэм упали на колени перед алтарем и замерли. В этот момент первые добежавшие с факелами в руках ворвались внутрь здания, однако перед их глазами предстала мирная картина. Они увидели лишь усердно молящихся у амвона виконта и виконтессу.

Священник, протиснувшись сквозь толпу, вышел вперед и, бросив сначала подозрительный взгляд в сторону винтовой лестницы, внимательно посмотрел на лорда Тревельяна и его жену.

Закончив молитву, Грэм поднялся с колен и помог встать жене.

– Наши молитвы будут услышаны, вот увидите, дорогая, – сказал он, стараясь, чтобы голос донесся до столпившихся вокруг людей.

Пенелопа едва сдержала рвущийся из груди истерический смех.

Священник поджал губы, догадываясь, что слезы, выступившие на глазах Пенелопы, были слезами веселья, однако на следующий день окрестные усадьбы облетел слух о том, что Пенелопа плакала в церкви совсем по другой причине. Вспомнив, как ласково Пенелопа обращалась с; детьми, женщины решили, что леди Тревельян, должно быть, очень страдает от того, что у нее нет ребенка. По мнению местных кумушек, она и ее муж просили Бога о том, чтобы он дал им ребенка, а колокольный звон означал, что Всевышний услышал их. Люди говорили, что отсутствие детей у четы Тревельян связано, наверное, с травмами, полученными лордом в результате несчастного случая, и никто не заподозрил Грэма и Пенелопу в том, что это они устроили переполох, ударив в колокола. Да и кому пришло бы в голову, что леди Тревельян могла взобраться на колокольню? Зачем ей надо было пачкать свои атласные туфельки?

Пенелопа задумалась о своем сумасбродном поступке, лишь когда погрузилась в горячую ванну и взглянула на стоявшие на полу разорванные грязные башмачки. Увидев их, горничная чуть не вскрикнула от ужаса, но Пенелопа не хотела выбрасывать эту пришедшую в негодность обувь. Она не могла расстаться с тем, что напоминало ей о самом замечательном дне в ее жизни. Виконтесса отослала горничную и, нежась в теплой воде, стала воскрешать в памяти события прошедшего дня, заново переживая каждое мгновение.

Она опять и опять мысленно возвращалась к сиене в церкви, когда Грэм страстно поцеловал ее. Это проявление его любви застало ее врасплох. Пенелопа считала, что муж совершенно равнодушен к ней, но сегодня он вел себя так, словно это был Чедуэлл. У Пенелопы сжималось сердце при мысли о том, что все это могло означать. Грэм давно уже не был в Лондоне и не встречался со своей любовницей, поэтому его неудержимо влекло к женщинам. Его поцелуй означал лишь то, что он изголодался по плотским утехам. Пенелопе, конечно, было приятно, что она способна пробудить в нем чувственное влечение, однако этого ей было недостаточно.

Пенелопа потянулась за мылом, и тут дверь, ведущая в комнату Грэма, внезапно распахнулась. Вскрикнув от испуга, Пенелопа на мгновение оцепенела, но тут же пришла в себя и начала озираться в поисках полотенца. Грэм молча наклонился, поднял его с пола и передал жене.

Виконт был одет в длинный халат, его аккуратно зачесанные назад волосы открывали высокий лоб. Их седина оттеняла смуглую кожу его лица. Пенелопе показалось, что черная повязка на глазу Тревельяна выглядит сейчас особенно зловеще. Желваки заиграли на скулах виконта когда он заметил страх в глазах Пенелопы, однако виконт даже не думал уходить.

– Прошу прощения за неожиданное вторжение, – промолвил он. – Я думал, что вы уже успели принять ванну. Может быть, нужна моя помощь?

Пенелопа покраснела до корней волос и попыталась лечь глубже в воду, прикрывшись сверху полотенцем.

– Вы сделаете мне большое одолжение, милорд, если отвернетесь.

Грэм некоторое время пристально смотрел на: влажные волосы, прилипшие к щеке и шее Пенелопы, а потом его взгляд скользнул ниже. Преодолев искушение подойти к жене и вынуть ее из ванны, он повернулся к ней спиной.

– Нам надо поговорить, Пенелопа, – промолвил он, прислушиваясь к плеску воды и представляя ее стройное нагое тело.

– Вы недовольны мной? Мне казалось, вам понравился сегодняшний праздник. Я знаю, что вела себя порой не так, как подобает благородной леди, но, признайте, и ваше поведение далеко не соответствовало нормам светских приличий, – сказала Пенелопа, торопливо вытираясь.

Грэм слышал, как она вышла из ванны, надела халат и стала вытирать ноги. Обернувшись, он увидел, что Пенелопа поставила на край ванны свою безупречной формы ножку, обнаженную до колена, и залюбовался ею. Не понимая, почему он молчит, она подняла на него глаза и тут же выпрямилась, нервно оправляя халат.

– Если я веду себя не так, как диктуют правила приличий, то это еще не значит, что я их плохо знаю. Желательно, чтобы вы не заблуждались на этот счет, Пенелопа, – сказал он. – Я вовсе не сержусь на вас и доволен праздником. Более того, знайте, что это был один из самых счастливых дней в моей жизни!

Немного успокоившись, Пенелопа подошла к туалетному столику и стала вынимать шпильки из волос. Взглянув на себя в зеркало, она увидела в нем раскрасневшуюся растрепанную женщину. У ее халата из голубого атласа слишком глубокий вырез, и Пенелопа старалась не думать об этом. Она старалась также прогнать мысли о том, зачем муж так поздно пришел к ней в комнату.

– Я очень рада, – промолвила Пенелопа. – Вы должны больше смеяться и веселиться. Мне нравится, когда у вас хорошее настроение.

Грэм улыбнулся. Она говорила то, что думала, не пытаясь втереться в доверие или подольститься к нему. Бесхитростность жены восхищала его.

– Я запомню это и буду смеяться почаще, – обещал Грэм. Он пересек комнату и помешал тлеющие в камине угли. – Пенелопа, ответьте мне честно на один вопрос. Сумел ли кто-нибудь завоевать ваше сердце? Не стесняйтесь, говорите прямо. Я знаю, что вы и Гай...

Грэм замолчал. Пенелопа резко обернулась и с недоумением посмотрела на мужа. Он ждал ее ответа с таким видом, будто от ее слов зависела его судьба. Пенелопа не понимала, как можно всерьез задавать подобные вопросы.

– Гай – хороший друг, только и всего, – придя в замешательство, промолвила она и покачала головой. – Я уже говорила вам, что не влюбчива. Мне нравится общаться с людьми, одни мне более симпатичны, другие – менее, но не могу сказать, что кто-то из них покорил мое сердце и завладел моими мыслями.

Грэм внимательно посмотрел на жену:

– Значит, даже Чедуэллу это не удалось? С глаз долой – из сердца вон?

Пенелопа покраснела.

– То, как он поступает, не имеет отношения к велению сердца. Вы действуете неправильно, оставляя меня наедине с ним.

Грэм изобразил на лице раскаяние.

– Но вы же знаете, что не обязаны хранить мне верность, – возразил он. – Честно говоря, я не стал бы ни в чем вас винить, если бы вы остановили свой выбор на Чедуэлле.

Пенелопу охватило смешанное чувство обиды и негодования.

– Простите, Грэм, но, когда вы впервые сказали мне нечто подобное, я не совсем поняла вас и постеснялась попросить объяснений. Теперь же заявляю вам, что мне не по душе роль неверной жены, и я никогда не буду вести себя подобным образом. Не хочу разочаровывать вас, но я воспитывалась в провинции, и мне уже поздно менять свои привычки и воззрения на жизнь. Когда мы давали клятвы у алтаря, я произносила их всерьез и не собиралась нарушать в дальнейшем. Я готова во всем повиноваться вашей воле, но никогда не нарушу данного мной слова.

Грэм, подойдя к жене, долго всматривался в ее лицо. Пенелопа не могла прочесть мысли мужа, и ей оставалось только с замиранием сердца ждать, что он скажет в ответ на ее резкие слова. Ей хотелось погладить его по щеке, но однажды Грэм оттолкнул ее руку, и она боялась повторить попытку.

– Когда-нибудь вы, возможно, пожалеете о своих словах, – промолвил он. – Вы созданы быть матерью. Даже если ваше сердце останется свободным, вы будете страдать от того, что упустили возможность родить ребенка.

Пенелопа понимала, что в его словах есть доля правды, но не могла поступиться своими нравственными принципами. Она медленно покачала головой:

– У меня есть Александра. Она такая бойкая и непоседливая, что одна стоит дюжины детей. Судьба дала мне больше, чем я рассчитывала иметь.

– Пенелопа... – Протянув руку, он Дотронулся до ее волос, но тут же, как будто опомнившись, повернулся и отошел к камину. Глядя на тлеющие угли, Грэм снова заговорил: – Я не смел приблизиться к вам из опасения, что мое изуродованное лицо испугает вас. Я боюсь рисковать подвергая опасности те отношения, которые у насесть, и не верю, что смогу завоевать вас.

Он замолчал, подыскивая слова. Движимая шестым чувством, которое внезапно проснулось в ней, Пенелопа медленно подошла к мужу и тронула его за руку, Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее.

– Я никогда не вышла бы замуж за человека, который внушает мне страх, Грэм. Зачем вы причиняете себе боль, представляя меня не такой, какая я на самом деле?

Грэм полагал, что не заслужил счастья, но не мог объяснить этого Пенелопе, глядя в ее сияющие доверчивые глаза. Он отважился завести этот разговор, боясь, что будущее принесет Пенелопе одни лишь разочарования. Грэм хотел предотвратить это и сделать ее хоть немного счастливой.

Неожиданно виконт сделал то, о чем давно мечтал: нежно погладил жену по щеке, а потом намотал на палец шелковистую прядь ее золотисто-каштановых волос.

– Человек так устроен, что верит в худшее, миледи. Поэтому вы для меня – большая загадка. Вы видите в своем ближнем прежде всего хорошие качества. Скажите, мой ангел, что бы вы твердили мне, если бы я попросил вас стать моей женой? Настоящей женой...

у Пенелопы замерло сердце, а потом забилось с такой бешеной силой, словно грозя выпрыгнуть из груди. Грэм так пристально смотрел на нее, что у нее подкашивались колени и она боялась упасть. Лишившись дара речи, она как завороженная не сводила глаз с изуродованного шрамами лица мужа. Пенелопа понимала, что от ее слов зависело очень многое. Она могла нанести незаживающую рану его душе. Пенелопе не надо было долго размышлять над тем, что сказать Грэму. Ответ давно уже был готов, она не знала только, в какую форму его облечь, и прислушалась к тому, что подсказывало ей сердце. Виконтесса не привыкла выражаться велеречиво, поэтому слова прозвучали коротко и просто: – Я согласилась бы.