Любовь навеки

Глава 38

Грэм, задумчиво покусывая кончик пера, смотрел в окно. Раньше он никогда не испытывал трудностей в изложении своих мыслей на бумаге. Но вот просить он не умел.

Во дворе под окнами его кабинета Александра с помощью гувернантки садилась на своего пони. В последнее время его дочь стала вялой и грустной. Грэм все свое время посвящал подготовке судебного процесса над Девером, помогая властям. Он добыл доказательства причастности негодяя к многочисленным преступлениям и, сняв с себя подозрения, восстановил свое честное имя. Тем временем Александра перестала даже упоминать имя Пенелопы. Она смотрела на отца как на чужого человека. Возвращение в Холл не улучшило ее настроения. Девочка была бледной и подавленной и совсем перестала смеяться.

Возможно, Грэму не следовало отсылать Пиппина в школу. Мальчик умел рассмешить Александру. Но Пиппин обладал несомненными способностями, и было бы жаль оставлять его безграмотным. Но теперь Александра лишилась товарища по играм и шалостям. Грэм встал из-за письменного стола и принялся расхаживать по кабинету.

Ему необходимо написать это проклятое письмо! Он должен сказать Пенелопе, что был не прав, принести ей извинения, объясниться, сделать все, чтобы она поняла его. Лорда Грэма пугала мысль о том, что Пенелопа не окажется на его стороне. Где найти такие слова, которые заставили бы ее вернуться домой? Пенелопа сказала, что никогда не простит его. А он уже успел узнать, что у дочери священника очень сильный характер.

Погрузившись в мучительные раздумья, Грэм не заметил, как в кабинет тихо вошла Александра. Сев на краешек кожаного кресла, она внимательно посмотрела на отца.

– Александра! – воскликнул Грэм, наконец заметив девочку. – Я думал, ты играешь с миссис Хенвуд.

Грэм присел на корточки перед дочерью и погладил ее по волосам.

– У нее разболелась голова, – сообщила она, разглядывая Грэма, Даже без шрамов и повязки на глазу у него был грозный вид, но золотистые глаза смотрели на девочку с нежностью и любовью, и та не испытывала страха перед отцом.

– Ты скучаешь по Пенни? – задал Грэм давно мучивший его вопрос.

Александра бросила на него настороженный взгляд:

– А когда она вернется домой? Грэм вздохнул и отошел к окну.

– Боюсь, что никогда. Но если ты согласна, я спрошу Пенелопу, можешь ли ты немного погостить у нее? Хочешь, я напишу ей об этом?

В глазах девочки зажегся огонек надежды.

– Да! Я скажу ей, как сильно мы тоскуем по ней, и тогда она непременно приедет насовсем.

Грэм грустно покачал головой:

– Вряд ли это случится, Алекс. Девочка нахмурилась:

– Пенни говорила, что не покинет тех, кого любит. Значит, она нас не любит. В таком случае я не хочу ее видеть! Никогда!

Грэм подошел к Александре и, взяв ее на руки, посадил к себе на колени.

– Пенни любит нас, – сказал он, стараясь утешить плачущую дочку. – Она не хотела покидать нас, это из-за меня она уехала. Пожалуйста, Алекс, не плачь. Ты ей очень дорога, поверь мне, малышка.

Александра подняла голову.

– В таком случае сделай так, чтобы она вернулась! – воскликнула она, глотая слезы. – Я помогу тебе. Больше всего на свете я хочу, чтобы вернулась Пенни! Я даже разрешу ей кататься на моем пони. Она всегда говорила, что если мы чего-нибудь сильно хотим, то должны добиваться исполнения своего желания. Ты подарил мне пони, когда я тебя об этом попросила. Может быть, Пенни вернется домой, если я пообещаю ей быть хорошей девочкой? Пожалуйста, папа, попроси ее вернуться к нам. Ведь ты не разлюбил ее?

Грэм отвернулся, чтобы скрыть от дочери невольные слезы.

– Сегодня я напишу ей письмо, малышка. А там будь что будет.

Обрадовавшись, Александра высвободилась из объятий отца и побежала во двор, чтобы рассказать обо всем своему пони. Когда дверь за ней закрылась, Грэм решительно сел за стол и начал писать. Пусть Пенелопа останется глухой к его мольбам, но он объяснит ей, почему поступил так, а не иначе, и попросит у нее прощения.

Леди Тревельян стояла у окна маленькой комнаты, переоборудованной в кабинет, и смотрела на туманный зимний пейзаж. Голые деревья выглядели уныло, и их печальный вид соответствовал настроению Пенелопы. Уже в который раз кляла она себя за то, что приняла слишком поспешное решение.

Грэм действительно был виноват перед ней. Он долгое время обманывал ее. Нашептывая слова любви, он между тем был одержим только одним – отомстить своим врагам за гибель первой жены. Мэрили была его единственной настоящей любовью, а Пенелопа ничего для него не Значила. Теперь, когда ему не надо было больше гримироваться и разыгрывать калеку, красивый состоятельный виконт мог стать любимцем общества, обласканным женщинами. Пенелопа больше не была нужна ему. Добившись осуждения Девера, Грэм мог теперь найти себе знатную богатую жену. Ему больше неинтересна была простодушная дочь сельского священника.

Размышляя о причинах разрыва с Грэмом, Пенелопа оставалась совершенно спокойной. Она уже привыкла к этим мыслям – они часто посещали ее. И все же ей вновь хотелось увидеть мужа, услышать из его уст горькую правду о том, что она может считать себя свободной. То, что от него не было писем, еще раз подтверждало, что он решил навсегда расстаться с ней. Но несмотря на все эти обстоятельства, чувства леди Грэм не слушались разума.

Пенелопа жаждала встречи с мужем и в то же время страшилась ее. Она боялась, что не совладает с собой и сделает все, чтобы удержать Грэма. Возможно, даже проговорится ему, что ждет ребенка.

Пенелопа положила ладонь на слегка округлившийся живот. Впрочем, хотя ее беременность еще не была, заметна, Грэм в любом случае рано или поздно узнает о том, что она носит под сердцем его ребенка.

Пенелопе хотелось, чтобы Грэм настоял на ее возвращении домой до того, как ему станет известно о ребенке. Ах, если бы муж попросил ее вернуться не потому, что она беременна, а потому, что он любит ее! Слезы брызнули из глаз Пенелопы, но она поспешно смахнула их рукой, услышав шаги за дверью и звонкий детский смех.

Присцилла Грин заглянула в кабинет и тут же закрыла дверь, почувствовав, что сейчас не время разговаривать с леди Тревельян о новой учительнице математики или высоких ценах на постельное белье.

Выйдя из приюта, Пенелопа решила отправиться к Риардонам, чтобы посмотреть, как идет подготовка к свадьбе. По дороге она не смогла удержаться, чтобы не завернуть в Холл. Пенелопа была уверена, что Грэма там нет. А если даже он там, то вряд ли захочет принять ее...

Когда экипаж остановился у крыльца, виконтесса не спеша вышла и окинула грустным взглядом огромный усадебный дом, в котором она когда-то была хозяйкой. Теперь она понимала, что совершила непростительную ошибку, уйдя от мужа.

Услышав взволнованные голоса и смех в холле, лорд Грэм вышел из своего кабинета на верхнюю площадку лестницы. Он не поверил своим глазам, увидев женщину, о которой думал все последние дни и ночи.

Пенелопа изумленно подняла на него свои фиалковые глаза, и у Грея перехватило дыхание. Он молча сделал радушный жест, приглашая ее войти в дом. Леди Тревельян, не проронив ни слова, сделала несколько шагов. Сердце ее учащенно билось в груди.

Слуг как ветром сдуло, и супруги остались наедине. Грэм, быстро спустившись, провел Пенелопу в гостиную. Плотно закрыв дверь, он прислонился к ней и взглянул на жену. Она исхудала и была бледнее обычного.

– Прости, что побеспокоила тебя, Грей, – сказала Пенелопа, стараясь не смотреть на мужа. Бледный шрам, идущий через всю его щеку, будил в ней воспоминания о часах, проведенных в каменном мешке. Ей хотелось дотронуться до его лица, погладить густые черные с проседью волосы. Пенелопа не могла поверить, что после долгой разлуки, показавшейся ей вечностью, она снова стоит рядом с ним. Внезапно у нее подкосились ноги и она оперлась о спинку кресла.

– Присядь, Пенни, – поспешно сказал Грэм. – Я не ожидал, что ты приедешь.

Он протянул руку, чтобы снять с нее шубку, но Пенелопа покачала головой и опустилась в кресло. Ей было не по себе от того, что муж находился так близко. – Хочешь чаю? Ты, должно быть, продрогла!

Грэм сильно нервничал. Он походил на школьника, терзаемого муками первой любви, и не знал, что сказать и сделать, но решил не выпускать Пенелопу из этой комнаты до тех пор, пока она не услышит все, что он хотел ей поведать.

– Нет, – промолвила Пенелопа. – Я ничего не хочу. Не сбивай меня, пожалуйста. Я должна тебе кое-что сказать, пока не передумала.

– Может быть, лучше ты послушаешь, что скажу я? – спросил он. – Мне трудно найти подходящие слова, чтобы выразить свои чувства. Помоги мне, Пенелопа. Назови неблагодарным негодяем, которому нет прощения. Отругай, брось мне в лицо обвинения. Только не сиди молча и не гляди с немым упреком. Хочешь, я стану перед тобой на колени?

Пенелопа шагнула к нему, испугавшись, что он действительно упадет на колени.

– Так, значит, ты уже все знаешь? – изумилась она. – Твоя сестра обо всем догадалась и сообщила тебе? Я не собиралась скрывать от тебя то, что у нас будет ребенок, но мне сначала хотелось услышать, нужна ли я тебе. Однако ты не писал, и я поняла, что мы навсегда расстались...

Грэм смотрел на нее с недоумением. Смысл ее слов не доходил до его сознания. Он не понимал, о чем она говорит, но по тону чувствовал, что она как будто извиняется перед ним, просит у него прощения. Это было невероятно! Как она может просить прощения у человека, который лгал ей, обманывал и вел себя вызывающе! Грэм покачал головой и усадил Пенелопу в кресло.

– Не надо, Пенелопа. Выслушай меня. Я признаю, что вел себя непростительно дерзко и самонадеянно. Но разве не можем мы ради Александры забыть прошлое и снова жить вместе? Я сделаю все, что ты пожелаешь, дам тебе любые объяснения. Не бросай нас, дай нам шанс доказать тебе, что все еще можно исправить.

Глаза Пенелопы затуманились от слез, и она покачала головой. Ради Александры... Да, конечно, она понимала его отцовские чувства. Он был готов делать все ради своей дочери, не заботясь о том, что Пенелопа под сердцем носит его второго ребенка. И тем не менее он предлагал ей вернуться в семью. Слезы ручьями хлынули из глаз Пенелопы.

Грэм по-своему истолковал ее слезы. Он решил, что она не хочет идти на уступки.

– Не отвергай мое предложение, Пенелопа. Ведь что-то привело тебя сегодня сюда. Что? Ты хотела увидеть Александру? Скажи, зачем ты приехала сегодня, и я найду нужные слова, чтобы уговорить тебя остаться с нами.

Вздохнув, Пенелопа посмотрела в глаза Грэма:

– Я приехала, потому что не могу больше оставаться одна. Гордость не заменит мне мужа и не согреет в постели. Кроме того, будет лучше, если ты узнаешь от меня эту новость. Я жду ребенка.

– Ты ждешь ребенка? – растерянно переспросил виконт. Он ошеломленно смотрел на Пенелопу.

Пенелопа усмехнулась:

– Да, я жду ребенка. Это обычное дело, Грей. Почему эта новость так сильно тебя поразила? У тебя уже есть дочь, и я думала, ты знаешь, откуда берутся дети!

Даже обескураженное выражение лица не портило красоты Грэма. Он был так хорош, что Пенелопе хотелось плакать от отчаяния, но она сдержалась, напряженно ожидая его реакции на свое сообщение.

Неожиданно лицо Грэма просияло, глаза озарились радостью. У Пенелопы дрогнуло сердце, она едва не потеряла самообладание. Она ожидала проявления каких угодно чувств – недовольства, холодной вежливости, равнодушия, но только не безудержной радости и неподдельного восторга.

Грэм, подхватив ее на руки, закружил по комнате. У Пенелопы все поплыло в голове. Ей хотелось, чтобы этот сумасшедший танец длился вечно, чтобы любимый никогда не выпускал ее из своих объятий.

– О, моя милая Пенни, надеюсь, теперь ты не будешь сожалеть о том, что вышла за меня замуж! Отныне я буду образцовым мужем и отцом и сделаю счастливыми и тебя, и ребенка. Обещаю, что ты никогда не раскаешься в том, что связала свою жизнь с таким болваном, как я.

И он засмеялся сквозь слезы радости. Пенелопа, обняв его за шею, прижалась к крепкой груди мужа. Внезапно опомнившись, Грэм поцеловал ее в щеку и осторожно усадил на диван.

– Я совсем забыл, что тебе теперь нельзя делать резких движений. Сейчас я прикажу служанке принести одеяло. Я никуда не отпущу тебя в такой холод. Слуги упакуют твои вещи, запрут домик и привезут багаж сюда. А ты пока выпьешь горячего чаю.

Желая прервать безудержный поток слов, Пенелопа взяла Грэма за руку и жестом попросила сесть рядом с ней. Он повиновался и замолчал, вопросительно глядя на жену.

– Я счастлива, что известие о моей беременности обрадовало тебя. Честно говоря, я боялась, что ребенок теперь покажется тебе помехой, когда ты снова можешь вернуться к прежнему образу жизни, выезжать в свет, занять подобающее место в обществе. Я только хочу, чтобы ты знал, Грэм, что я ни в чем не буду чинить тебе препятствий. Если хочешь, я навсегда останусь в Гемпшире. Мне только хочется хотя бы изредка видеться с Александрой, если это возможно.

Грэм с недоумением смотрел на жену. Она была одета в одно из своих скромных муслиновых платьев с закрытым воротом. Ему очень хотелось коснуться ее груди, которая скоро нальется молоком, но ее слова сбили его с толку, и он не смел дотронуться до нее.

– Я вовсе не хочу, чтобы ты оставалась в Гемпшире, Пении, я хочу, чтобы мы каждое утро просыпались в одной постели. Кроме того, кто-то должен присматривать за тобой, не давать тебе лазать по стремянкам или ездить в трущобы Ист-Энда. Если ты по какой-либо причине не можешь спать со мной рядом, я это пойму, но не отпущу тебя дальше соседней комнаты. И дверь между нашими спальнями будет открыта.

Пенелопа засмеялась счастливым смехом и погладила мужа по щеке.

– Я беременна, Грэм, а не больна. Мне вовсе не нужна сиделка. Я прошу, чтобы ты не притворялся любящим мужем только потому, что я жду ребенка. Я знаю, что наш брак изначально был фиктивным. Правда, потом я потеряла голову, но я сама справлюсь с этим. Не думай, что ты непременно должен постоянно быть рядом со мной.

Постепенно Грэм понял, куда клонит Пенелопа, и его лицо омрачилось.

– Какая же ты глупенькая, Пенни, если думаешь, что я позволю тебе жить без моей заботы и опеки. К черту фиктивные браки! Ты – моя жена и носишь под сердцем моего ребенка. Ты будешь постоянно под моим присмотром – и не только потому, что это необходимо для твоего здоровья, но и потому, что мне нравится быть рядом с тобой. Наверное, я слишком долго обманывал тебя и теперь ты мне не веришь. Но сейчас я не притворяюсь, Пенелопа, и никогда не буду впредь делать этого. Я очень рад ребенку, но еще больше я рад, что ты вернулась ко мне.

Пенелопа печально улыбнулась. Сколько раз Грэм говорил ей слова любви, нежно ласкал ее и в то же время лгал!

– Я хочу, чтобы отныне между нами не было неискренности, Грэм. Я благодарна тебе за то, что ты согласен принять меня обратно, но не надо притворяться, что ты рад жить под одной крышей с дочерью сельского священника.

Грэм застонал и, вскочив с места, начал расхаживать по гостиной.

– Своим обманом я заслужил твое недоверие! Скажи, что я должен сделать, чтобы ты поверила в истинность моих чувств? Ты – именно та женщина, с которой я хочу прожить всю свою жизнь! Я сразу понял это, как только переступил порог твоего домика. Да, я действительно хочу ребенка, я хочу много детей, но их матерью должна быть ты!

Грэм говорил так громко, что от его голоса, казалось, дрожали стены. Он стоял спиной к двери и не заметил, как в гостиную тихо вошла Александра. В руках она нерешительно мяла какое-то письмо.

Лицо Пенелопы озарилось радостью. Грэм обернулся и, увидев дочь с листком бумаги в руках, нахмурился.

– Я хочу, чтобы Пенни осталась, – заявила Александра и для убедительности топнула ножкой. – И ты тоже хочешь этого! Вот здесь все написано. – И она показала отцу письмо. – Но я не могу разобрать некоторые слова.

И прежде чем Грэм успел вырвать из ее рук листок, девочка стремительно бросилась к Пенелопе и передала его ей. Пробежав глазами текст, Пенелопа узнала почерк Грэма и бросила на мужа вопросительный взгляд.

Виконт был явно недоволен поведением дочери, но все же кивнул, разрешая Пенелопе прочитать письмо. Пенелопа тщательно разгладила ладонью смятый листок бумаги и принялась внимательно читать. В письме Грэм оправдывался перед ней и просил прощения за то, что обманывал ее. Он писал о своем решении оставить ее на некоторое время в Гемпшире, где она находилась в полной безопасности. Прочитав эти строки, Пенелопа почувствовала, как в ее душе затеплилась надежда. Она подняла глаза на Грэма, но он смотрел в огонь, полыхавший в камине. Александра внимательно наблюдала за выражением ее лица, и Пенелопа снова углубилась в чтение.

Слеза покатилась по щеке леди Грэм, когда она дошла до слов любви, которые вывела рука этого гордого человека. Он умолял простить его, хотя бы ради Александры. Грэм просил ее только об одном – чтобы она встретилась с ним и разрешила Александре иногда бывать у нее, и не больше. В этом неотправленном письме Грэм излил свою израненную душу.

Пенелопа тщательно сложила листок и снова бросила на мужа вопросительный взгляд:

– Почему ты не отправил это, Грэм?

Он повернулся к ней и внимательно всмотрелся в ее глаза:

– Я не успел, ты сама приехала к нам. Мне кажется, я так и не нашел слов для того, чтобы выразить, как сильно я раскаиваюсь и скучаю по тебе, как я тебя люблю, как я хочу, чтобы ты вернулась! Если хочешь, смейся надо мной, но только не отвергай моей любви.

Слезы радости катились по щекам Золушки, и она протянула руки навстречу своему суженому. Взволнованный, Грэм опустился перед ней на колени и обнял ее. Он целовал заплаканное лицо Пенелопы, чувствуя на губах солоноватый вкус ее слез.

– Мне кажется, чудовище наконец-то превратилось в моего прекрасного принца. Я люблю тебя, Грэм. Неужели ты не знал, что я никогда не отвергну твоей любви?

– Теперь я уверен в этом, моя красавица! Отныне ты навеки моя. Чары любви чудесны, и мы всегда будем вместе!

Когда губы их слились в поцелуе, маленькая темноволосая фея бесшумно выскользнула за дверь, прошептав:

– И они жили долго и счастливо, как говорится во всех сказках!