Майами

1

Криста была львицей. Так она выглядела. Таковой она ощущала себя. Туго закутанная в рокочущий покров хард-рока, она вкрадчивыми шагами двигалась в ограниченном пространстве за сценой, словно узнавая пределы клетки. О, скоро она станет свободной, чтобы вселять ужас, свободной, чтобы опустошать все вокруг, свободной, чтобы сеять панику. Но сейчас, пока в груди нарастало удивительное чувство свободы, не существовало ничего, лишь возбуждение, предвкушение и лазерная мощь ее концентрации. Там, в зале, сидели мужчины с мегабаксами… с эверестами денег. И нужно было заставить их отдать эти деньги ей. При восьмидесятиградусной жаре ее била дрожь. И вот она выгнула спину дугой и выдвинула вперед и прямо бедро, послав мускульную рябь по животу, прогнав зевком напряжение за минуту до своего появления перед залом, которое — и она знала это — должно стать ее триумфом.

— Два, — произнес ассистент, швырнув слово в звуковую бурю. Он поднял два пальца. Криста сделала глубокий вдох. Она тряхнула львиной гривой волос, пробуя, как та будет тяжело колыхаться, когда она выйдет на подиум своей кошачьей поступью. Она потверже поставила ноги, ощущая восхитительное напряжение в тугих мышцах ягодиц, напряжение в животе, волнующую аккумуляцию энергии, нескрываемо сексуальной. Она скосила глаза в зеркало и критически оценила отражение. Из зеркала сверкнули зеленые глаза, глаза хищного зверя, страшные, острые, опасные. Она вновь тряхнула головой и прорычала короткий смешок… Руки на верхних квадрантах туго натянутых, как барабан, ягодиц, груди торчат вперед, чтобы колоть глаза мужчинам и будить их вожделение к ней. Губы полуоткрыты в рыке чувственного голода, она полоснула по ним языком, чтобы ярче сверкали в свете прожекторов, которые скоро станут огнями ее леса.

— Один, — сказал палец ассистента.

Криста тяжело дышала, как львица, видящая близкую добычу. Она специально изгоняла двуокись углерода из своей крови, гипервентилируясь, чтобы еще больше увеличить напряжение, которое она через секунды трансформирует в визуальное возбуждение. Ее грудь вздымалась и опускалась. Криста пыталась взять под контроль свои эмоции. Ее способность к концентрации была тотальной. Она и впредь должна чувствовать себя богиней, чтобы мощь циркулировала по всему телу, сводя с ума мужчин и приводя женщин в состояние дикой, зеленой как джунгли, ревности. Вскипающие как шампанское, опаляющие воспоминания о Кристе Кенвуд будут будоражить их тусклое, бесцветное существование, и у мужчин не останется иного выбора, как домогаться той части ее, что предназначалась для продажи. Но только тогда им придется обнаружить, что у них имеются конкуренты, а в том аукционе, вернее, битве, что последует за этим открытием, не будет ни пощады, ни пленных.

Рука ассистента зависла в воздухе. В оглушительной тишине набухало возбуждение. Криста напряглась перед стартом. Весь ее вес ушел в пальцы ног. Она ощущала нетерпение аудитории. Там, в Звездном зале отеля «Интерконтиненталь» Майами никому не хотелось ни двигаться, ни кашлять, ни дышать.

Рука упала вниз, и Криста выстрелила своим телом вперед, как стрела, нацеленная в трепещущее, всеобщее сердце.

Питер Стайн никогда не шел на поводу у толпы. Штучное изделие с независимым мышлением. Однако на этот раз он изменил своей натуре.

Все находившиеся в зале как один сделали короткий, резкий вдох при появлении Кристы. А вместе с ними и писатель, лауреат премии Пулитцера. Однако его мозг тут же занялся привычной работой — анализировал, просеивал факты, осмысливая переживаемое… перерабатывая чувства в слова. Питер откинулся в кресле и попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь прежде что-либо подобное. Дело было даже не в поразительной красоте лица: выразительные, слегка выступающие скулы, подчеркнутые косметикой, придавали ее облику что-то кошачье; губы открывали молочно-белые зубы, зеленые глаза сверкали огнем. И дело было не в гибкой кошачьей грации ее тела, когда она двигалась по сцене — мышцы плавно перетекали в ритм ее походки, сухожилия упругие, словно стальные струны, загорелая кожа с орехово-медовым отливом на черном фоне усыпанного бриллиантами леопарда — платья-трико из лайкры. И дело было даже не в ее грудях, дерзких и амбициозных, которые четко вырисовывались под благосклонным материалом. Дело было в ее животном магнетизме. Эта девушка владела гипнозом.

Питер Стайн улыбнулся. Он кое-что смыслил в амбициях, но еще никогда не доводилось ему встречать их в столь откровенном, ничуть не завуалированном виде. Последние года три Криста считалась моделью номер один. Почти одна, без посторонней поддержки, она испытала всю боль пути, начавшегося от должности контролерши в супермаркете. О, были и другие великолепные модели, однако только Криста неподражаема и уникальна. Несколько лет назад она сняла фильм, сделавший бешеные сборы, а затем разозлилась на Голливуд, когда там отказались снять еще один. И вот теперь она приехала сюда, в Майами, чтобы продать книгу на книжной ярмарке. Книга, называвшаяся просто «Криста», рассказывала о том, как быть красивой. От книг подобного рода она отличалась тем, что включала в себя все, что узнала девушка, взбираясь на вершину модельного Олимпа. В ней содержалась философия Кристы Кенвуд, советы по косметике, диета, модная новинка — костюм для занятий гимнастикой, отделанный бриллиантами, который вечером дополнялся аксессуарами и преображался в вечерний туалет. Она советовала, как превращать шлак в золото — как сделать свою внешность привлекательной, как поступить в модельное агентство, как использовать свои козырные карты при заключении сделки. Ходили сплетни, что Криста сама себе агент. Эту презентацию она, видимо, устроила при помощи одной рекламной фирмы из Нью-Йорка, и все, кто из себя хоть что-то представлял, включая мистера Питера Стайна, мэтра от литературы, явились на это шоу, в котором участвовала одна-единственная женщина, благодаря ее имени и репутации.

Она продемонстрировала им всего понемножку — себя до и после макияжа, вложив в это забавную, ненавязчивую и удивительно мудрую диссертацию на тему, что такое жизнь и как ее прожить. А теперь в бьющем по гормонам финале она демонстрировала и свою одежду для упражнений и то, как с ней управляться. В ближайшие несколько дней ее книга будет выставлена на аукцион перед издателями, съехавшимися на книжную ярмарку в Майами, одну из крупнейших в стране. Возбуждение, генерированное Кристой, было огромным. Питер был уверен, что она уедет отсюда с самой крупной книжной сделкой десятилетия. Впервые на его памяти для деланья денег потребовался столь чарующий антураж. Но этого ли она добивалась? Деньги ли были магическим заклинанием «сезам откройся» к сердцу Кенвуд? Ведь она совершенно явно чего-то добивалась. От сияющих, зачесанных назад волос до покрытых красным лаком ногтей на ее босых ногах она являла собой неистовый, чувственный узел амбиций. Так о чем же она мечтала? Чего она добивалась так упорно, если и без того обладала столь многим? Он улыбнулся, потому что внезапно понял, что ему необходимо это узнать, ему — Питеру Стайну, чей интерес к собратьям по человечеству не снижался даже в часы его сна.

Криста проделала небольшой пируэт, выйдя на середину сцены своей кошачьей поступью, и ее глаза устремились на освещенную прожекторами аудиторию в поисках того единственного лица, на котором она могла бы остановить свой взгляд. Ее старый трюк. Она выбирала какого-нибудь человека из зала и затем выполняла всю свою программу только для него. Она следила за обратной связью, за реакцией на завороженном его лице и посылала туда флюиды, это поднимало и ее собственное состояние и настроение жертвы. Свершалось взаимное позитивное подкрепление в этом круговороте, устремленном к пику эмоционального настроя. Лучше всего было выбирать кого-то из передних рядов. Не обязательно мужчину. Иногда женщины подходили больше.

Вот он. Он сидел в первом ряду, и его улыбка сказала ей, что он попал под ее власть. Несмотря на напряжение момента, у нее нашлась пара секунд, чтобы подумать о нем. Его глаза были большими, глубокими, и Криста погрузилась в них. Она инстинктивно знала, что красивая, мужественная внешность, орлиные черты лица, чувственный рот, выступающие скулы — все это не было главным в этом мужчине. Главной его чертой был ум, а путь к мозгу шел через глаза. Ей потребовалась секунда, чтобы почувствовать его, и вот она уже начала работать над ним. Она буквально впилась в него, промчавшись мимо, но не отводя от него взгляда; ее голова повернулась вбок, а затем еще дальше назад, чтобы не отрывать от него глаз. На его лице играла улыбка, говорившая о том, что он уже не властен над собой. Казалось, он отпрянул назад, чтобы скрыть свой интерес, и в то же время его внимание было неотрывно приковано к ней. Поза выражала амбивалентность его состояния. Ха! Она пробежала до конца дорожки, отвернулась, намеренно теряя его из виду.

Глубоко в душе, под слоями лихорадочной фантазии Криста знала, что это не она. Это образ, роль, которую она надевала, словно маску. При некотором везении и достаточно жестких усилиях это могло включаться, вот как сейчас. И тогда это можно было использовать, чтобы спускать с привязи мечты, те, что приносили доход. Правда о ней никого не интересовала. Никому не нужна была ее реальная жизнь. Такие вещи признавались лишь на словах. Заинтересует ли кого-нибудь настоящая Мадонна? Понравится ли настоящая, искренняя Мерилин? Нет, публика никогда не простит, если наскучишь ей, если дашь понять, пусть на долю секунды, что в тебе есть что-то похожее на них. Потому-то она отодвинула правду подальше, чтобы не мешалась на пути, и вызвала иллюзию кошачьей походки на четырех упругих лапах, взглядом вампира обшаривая зал в поисках жертвы.

Бум! Она выстрелила в него с двадцати, пятнадцати, десяти футов. Ее флюиды взрывались вокруг него, разбрызгивая искры и фосфоресцируя. Она остановилась напротив него, совсем близко. Встала на колено. Ее глаза впились в него, улыбка, полная расплавленного секса, играла в уголках прелестного рта. Она тряхнула львиной гривой и поцарапала воздух перед своим лицом, так, словно ее рука стала лапой, а кончики пальцев когтями. И все это время ее зеленые глаза не отрывались от него, а тело нависало над ним, раскачиваясь, угрожая поглотить свою добычу на этом пиру похотливого желания. Однако в тот самый момент, когда ему уже полагалось извиваться от ошеломленности и страсти, глаза Питера Стайна стали непроницаемыми для нее.

Криста потеряла его. Вначале он резонировал в унисон с ее телом, как бокал из тонкого стекла. Затем, словно осмыслив опасность, которую таила в себе ее притягательность, он отступил куда-то на безопасный участок своего сознания и заблокировался там. Это был трюк, на который мало кто оказывался способен, и трюк этот оставил ее висеть на суку, стоять на сцене, излучая свое обаяние на кого-то, кто уже не отзывался на все ее намерения и цели. Она выпрямилась, все еще покачиваясь в такт музыке; в ее душе теснили друг друга интерес и разочарование. Представление продолжалось, она выполняла какие-то движения, но в ее сознании стояло его лицо… Вокруг бушевали аплодисменты, однако Криста уже не думала больше о тех мегабаксах, что хотела получить от книжной сделки, о своем триумфальном выступлении и о той нервной дрожи, которая охватывает, когда успех кажется близким… Она думала о незнакомце из первого ряда.