Майами

23

«Бильбоке» — это «самый-самый» ресторан в Нью-Йорке. Немногим это известно, и завсегдатаям это нравится. Есть несколько причин тому, что его знают только в узких кругах. Снаружи нет никакой вывески. Вы не можете зарезервировать места. Он поменьше, но намного ярче, чем черная дыра «Калькутты». И потом там есть такая персона, как Жак, который им управляет. Он восхитителен, хоть и француз, эксцентричный и тяжелый в обращении, если вы ему не понравились. Долгое время в «Бильбоке» подавались только холодные закуски. У них даже не было кухни. Теперь есть, и горячие блюда больше не нужно приносить из дома напротив. Публика европейская, однако не случайные посетители. Экс-королевские особы с Балкан, девушки от «Сотбис», высокопоставленные юнцы и топ-модели трутся плечами, в буквальном смысле, с артистами из Нью-Йорка и Голливуда, вроде Хоффмана и Де Вито. Столы стоят так тесно, что каждый день часы ланча напоминают чей-то прием. Если вы зайдете туда в двенадцать сорок пять и вам повезет, то вы получите место. Если нет, то будете слоняться вокруг по тротуару, пока из вас не улетучится вся гордость. Летом это почти невыносимая вещь. А зимой это возможно лишь для стоиков и отъявленных мазохистов.

Однако Джонни Россетти, как исключение, что подтверждает правило, держал перманентно зарезервированный столик на четыре персоны в «Бильбоке». Лишь только, если он не появлялся в час тридцать, места отдавались кому-нибудь еще.

Сегодня он был здесь, и сегодня он был в замешательстве. В это утро он прочел пресс-релиз про Кристу, ее агентство, Лайзу Родригес, Стива Питтса и Мери Уитни с ее рекламной кампанией, касающейся парфюмерии. Он сердито потягивал крепкое красное «Бильбоке» и замышлял месть.

Сидевшая напротив него спиной к толпе девушка могла бы привести любого другого посетителя ресторана в невероятно хорошее расположение духа. Ростом она была около шести футов и двух дюймов, черная красавица с лунными глазами, полной, дерзкой грудью и такими губами, которые, казалось, могут обещать вам только хорошее.

Мона была девушкой из «Эль» в любом смысле слова, однако она была еще и девушкой Джонни, его специальной девушкой… счастливой и довольной в исламской роли «любимой жены». Девушка, сидевшая через стол слева от Джонни, была претенденткой на ее место. Она была белой или, пожалуй, медово-коричневой в результате съемок на Сейшельских островах. Ее светлые волосы были подстрижены под мальчика-пажа, а сама она походила на мальчика из алтаря. Голубые глаза, твердый подбородок и пухлый рот были тем, что мы могли видеть из ее примечательной внешности. Однако лучшая часть была спрятана. На банкетке «Бильбоке» удобно устроился ее зад мальчика из хора, которым Джонни Россетти не мог вдоволь насытиться. Это была Сисси; Сисси и Мона одновременно и дружили и соперничали. И в этот момент обе старались вывести Россетти из его дурного расположения духа.

— Я никогда бы не подумала, что Лайза может уйти, — сказала Мона. — Я хочу сказать, что ты ведь создал эту девку.

Джонни похрустывал стеблями сельдерея, игнорируя их попытку проявить солидарность. Он махнул рукой через зал Говарду Стайну, волшебнику из ночного клуба «О Бар», в котором Джонни накачивался по вечерам коньяком.

— А Криста действительно быстро развернулась. Она никогда никому не говорила, что думает открыть агентство, — согласилась Сисси, откидывая назад голову, чтобы встретиться взглядом с югославским принцем, сидевшим в другом конце ресторана.

— Да, — промямлил Россетти без особого интереса. Модели не владели информацией. Они обычно специализировались на ничего не значащих комментариях, разновидности разговорной музыки, привычка к которой выработалась у него за много лет, и которую он даже любил.

Но не сегодня. Сегодня особый случай.

Он разглядывал девушек. Они были для него деньгами, и все-таки больше, чем это. Они были игрой, они были хитростью, они были игрушками для мальчиков. Они были красивыми пешками на шахматной доске его жизни, дорогостоящими, полезными, а иногда они превращались в королев. Криста стала королевой. Лайза тоже. И теперь обе бросили его. Он допил оставшееся вино и знаком велел принести еще. Похмелье после «Хайна» пропадало, «Абсолют» подкрепил его алкогольный кровоток. Но это не улучшило его настроения. Просто это означало, что он был зол при более ясной голове.

— Что такое Саут-Бич в наши дни? — спросил он наконец. Эти девушки могли ему сказать кое-что. Саут-Бич стал новой модельной Меккой в Майами, если три года назад, когда казалось, что реконструкторы-новаторы из «Арт Деко» проигрывают в неравной битве с наркоманами, бездомными и гериатрическими личностями, которые буквально заполняли улицы. Очевидно, в том году это и произошло. «Форд» открыл свой филиал, а также «Клик» и многие другие. То, что начиналось, как немецкое вторжение, превратилось в американскую пирушку, в которой принимали участие все журналы от «Вога» и ниже. И случилось так, что Южная Флорида оттеснила Лос-Анджелес на третье место по количеству модельных агентов. Самая плохая новость заключалась в том, что «Эль» там не было — гораздо более скверная новость, чем неоперившееся агентство Кристы Кенвуд.

— Там замечательно, — сказала Мона. — Мы всегда останавливаемся в «Парк Сентрал», где действительно приятно. А прекрасные рестораны, «Оджи» и «Мецотинто», куда мы ходим обедать!

— «Меццанотте», — сказала Сисси, разозлившись, что Мона высунулась первой. — А потом мы идем в «Семпер», отличный бар с фортепьяно, а позже, когда мы уже все нагрузимся, то идем танцевать в «Варшаву».

— А музыка там такая громкая, что сердце прямо-таки вибрирует в груди. По-моему, это действительно отпад, и все ассистенты, которые думают, что изобрели сцену в Нью-Йорке, всем им надо заткнуться, потому что они всегда считали, что Флорида ничто, а теперь там более клево, чем в других местах.

Мона подхватила разговор, потом она остановилась, чтобы поглядеть, удалось ли ей произнести слова поддержки. Россетти уставился на нее, его лицо ничего не выражало.

— Вы обе хотите что ли немного кирнуть? — спросил он. Блестящие глаза засветились еще сильнее. — О, да, конечно.

Он полез в карман и передал Сисси пакет. Обе девушки встали. Все разговоры в «Бильбоке» смолкли. Топ-модели, поднимающиеся из-за стола, первоклассное зрелище. Как высоко они могут подняться? До неба? Черная и белая, четыре потрясающих ноги, четыре тугих ягодицы, едва прикрытые идентичными черными юбочками из лайкры. Хорошо сделано, Джонни! Если бы секс был таким хорошим, как кажется.

Болтовня возобновилась снова, когда его девушки направились прямиком в туалет; плеск вина, пожимание плечами, выделение гормонов у веселящихся посетителей. Джонни откинулся на спинку стула. Криста нагрела его. Она украла его доход, стянула из-под носа самую выгодную кампанию в истории рекламы высокой моды, вывела из игры агентство в новой горячей точке, и ее годовой доход сразу перекроет доход от «Эль». Это не было состязанием. Это была война. Нации сражаются за нефть, за жизненное пространство, за выход к морю. Это был вопрос выживания. Но тут примешивалось еще и нечто большее… Личные мотивы.

Он огляделся по сторонам. Настроение в ресторане царило легкое, словно хорошее суфле, когда богатые и беззаботные посетители с треском шутили и безобидно флиртовали. А в его углу стряпалось блюдо мести, большой пудинг из ненависти и злобы со свинцовой начинкой, и Россетти уже видел, как он опускается, словно бомба, на голову Кристы Кенвуд.

Его девушки вернулись назад, паря в воздухе.

— Эй, Джонни, эта твоя девушка не должна класть эту гадость на меня, а то дождется, что я ее поцелую. Ты усек это? Чем ты сегодня торгуешь, голубая девушка? Иехх, беби, где ты научилась целоваться так хорошо?

Они болтали и смеялись так громко, что все окружающие могли слышать; Сисси смеялась по-заговорщицки, чтобы развеселить Джонни. Ему это нравилось, когда девушки так себя вели. Он чувствовал себя от этого лучше, и тогда не скупился на наркотики и давал им новые, выгодные заказы, чтобы они больше работали и делали больше денег, и получали чуть-чуть больше той славы, которой жаждали.

— Не слушай ее, Джонни. Мона пристает ко мне еще с Перу. Она просто изнасиловала меня, вот и все. Эй, Мона, видишь того туриста-чудака?

Он извиняюще улыбнулся. Он знал, чем они занимаются, и ему это нравилось. Они старались угодить ему. А после ланча, после еще нескольких порций спиртного он даст им возможность заняться этим как следует. Мммммм. Это будет неплохо. Порой он чувствовал, что любовь была слишком хороша, чтобы этим занимались мужчины.

Он поглядел на Мону. Поглядел на Сисси. Которая из них станет орудием его мести? Которая более податлива, более надежна и более дорогостояща? Мона была главным событием целых шесть месяцев. Ее время подходило к концу, и она знала это. Поэтому она боялась и в отчаянии старалась удержаться. Она захочет поверить той лжи, из которой будут состоять его обещания. И в результате Сисси останется с ним, а также вакантное место, которое, возможно, заполнит кокни из Британии или бразилианка с обалденными ногами и сиськами-торпедами.

— Мона, — сказал он.

Она повернулась к нему, ее губы и глаза сияли, сердце колотилось на кокаине. Она улыбнулась ему. Она была все еще девушкой номер один. Он был все еще ее профессиональным доктором, дилером, ее богом и хозяином. Ничего не изменилось. Ничего не изменится. Ничего недолжно меняться.

— Мона, я хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь.

— Для тебя, Джонни, все что угодно.

Она вложила искренность в свои слова.

— Я хочу, чтобы ты пошла работать в агентство Кристы Кенвуд, — сказал он.