Мчась напролом

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ФИНН

Женщина передо мной не знает, кто я, но я знаю, кто она.

Марго Эндрюс.

Девушка моего сына, которую я видел лишь мельком.

Но этого было достаточно, чтобы произвести чертовски сильное впечатление.

Я гадал, где она была. Когда я видел ее в последний раз, она издалека поприветствовала меня, выехав из моей подъездной дорожки, и уехала в закат, ее волосы были огненно-рыжими.

Неправильно признавать, что одно взаимодействие с ней вызвало у меня любопытство. Я подумал, что она горячая штучка, и боролся с влечением, которое почувствовал в ту долю секунды.

Еще более неправильно чувствовать это прямо сейчас, когда она судорожно сжимает в руках сумку, а из ее носа текут сопли.

— Привет. — Я приседаю рядом с ней и делаю все возможное, чтобы показаться профессионалом, а не озабоченным мудаком, которого она никогда не встречала. Мои губы подергиваются от презрительного взгляда, который она бросает в мою сторону. — Как ты себя чувствуешь?

Она довольно быстро пришла в себя после потери сознания, но я на секунду забеспокоился. То, что она не может держаться на ногах, говорит о том, что она обезвожена. Возможно, слишком сильно нагрузила себя, и я хочу убедиться, что она работает на полную мощность, прежде чем отправлять ее в путь.

— Как ты думаешь я себя чувствую? Как будто я отлично провожу время, верно?

Я ухмыляюсь ее сарказму.

— Я задам тебе несколько вопросов, чтобы оценить твои когнитивные функции. Как тебя зовут?

— Марго Эндрюс. Сегодня одиннадцатое декабря. Мне двадцать четыре года. Я не могу поверить, что люди считают, что это весело, и я чувствую, что умираю.

Двадцать четыре.

Она так чертовски молода.

Джереми столько же, но когда она говорит, это звучит по-другому.

— Некоторые люди думают, что бег — это весело, — говорю я. — А упоминание о том, что ты чувствуешь, что умираешь, пока находишься в медицинской палатке после обморока на финише забега, — это быстрый способ оказаться в машине скорой помощи.

Марго закрывает рот. Ее внимание переключается на мой рождественский свитер, и она склоняет голову набок.

— Любитель Рождества?

— Да ладно. — Я жестом показываю на оленя с ярко-красным носом, пришитым к шерсти. — Это классика.

— Классически безвкусно.

— Ладно, ненавистница Рождества.

— Я сейчас ненавистница всего. — Она стонет и вытягивает ноги. Я поднимаюсь на ноги и беру тонометр для измерения давления. — Ты, наверное, думаешь, что я не настолько быстра, чтобы так себя вести. Я же не установила мировой рекорд.

— Я вовсе так не думаю. — Я обматываю липучку вокруг руки и кладу стетоскоп на изгиб ее локтя. Быстрое прослушивание говорит мне, что все в порядке и она здорова. Слава богу. — Это твой первый забег?

— Да. Я записалась после того, как мой дерьмовый бывший парень сказал мне, что я никогда не смогу бегать. Он был звездой легкой атлетики в колледже, и я очень хотела доказать, что он ошибался. Думаю, мне это удалось. Хотя я могла бы обойтись и без драматизма.

Я нахмурился.

Бывший парень?

В прошлом я знал Джереми как плейбоя. Он пробирался к девушкам после комендантского часа и никогда не казался заинтересованным в отношениях, но мне казалось, что ему нравилась Марго. В последний раз, когда мы говорили о его личной жизни, он сказал, что у них с ней все хорошо.

Это было пару месяцев назад, и, похоже, все изменилось.

Мне чертовски не нравится, что он сказал ей что-то подобное, даже если это могла быть шутка. Не знаю, где, черт возьми, он научился такому дерьму, но не у меня.

Я тренируюсь вместе с самыми быстрыми женщинами в Чикаго в своем беговом клубе, и они могут посрамить меня. Говорить кому-то, что он никогда не сможет закончить забег, — это так незрело. Я ему, блять, в ухо дам, когда увижу его в следующий раз.

Марго молодец, что не стала терпеть его поведения.

— Ты доказала, что он ошибался. — Я беру клипборд и записываю ее показатели. — И ты очень хорошо справилась. Закончить забег — это достижение, и твое время было впечатляющим.

Она поднимает подбородок и смотрит на меня. Ее зеленые глаза блуждают по моему телу, и она хмыкает.

— Ты ведь занимаешься спортом, не так ли?

— Я и сам пробегаю несколько миль.

— Это какой-то культ?

— Вроде того.

— Почему ты не бегал сегодня?

— Кто-то должен был быть на финише в несносном свитере, чтобы подхватить тебя, когда ты упадешь.

— Ладно. Полегче, приятель. Это не начало какой-то любовной истории.

На кратчайшие секунды ее внимание переключается на мои губы, и теперь я думаю, как бы она выглядела с моим членом во рту. Как глубоко она сможет взять меня в горло и не будет ли у нее рвотных позывов. Я давно ни с кем не был, но пять минут с этой женщиной, и я уже близок к тому, чтобы спросить ее, не хочет ли она вернуться ко мне.

Бывшая девушка моего сына.

Я отправляюсь прямиком в ад.

— Ты, наверное, со всеми так поступаешь, да?

Ее слова выводят меня из задумчивости, и я смеюсь.

— Я впервые в роли героя. Ты будешь со мной помягче?

Марго хихикает, и это говорит о том, что она идет на поправку. Я протягиваю ей гаторейд, и она неохотно улыбается.

— Спасибо. И спасибо, что спас меня. У меня нет привычки перегибать палку, но я устала.

— Вот что случается, когда ты заставляешь себя.

— Какое у тебя время на полумарафоне? Наверняка лучше, чем два часа и двадцать две минуты.

— Это время — больше, чем может сказать большинство людей. — Я скрещиваю руки на груди. — И я скажу тебе только в том случае, если ты перестанешь заниматься самобичеванием. Ты сделала это чертово дело. Гордись этим, Марго Эндрюс.

Марго смотрит на меня, и в ее глазах застывает удивление. Она делает глубокий вдох и крепко сжимает бутылку.

— Я горжусь, — тихо говорит она, и я улыбаюсь. — Я сегодня хорошо поработала.

— Вот именно, и ты сегодня молодец. Мой рекорд в полумарафоне — час и три минуты. Я лучше справляюсь с более длинными дистанциями.

— Час?

— Нельзя забывать о трех минутах. Эти 180 секунд очень важны.

— Ты меня обманываешь.

— Нет.

— Как это вообще возможно?

— Мировой рекорд в полумарафоне для мужчин — пятьдесят семь минут. Некоторые люди считают мое время медленным.

— Кто? Гепарды?

Я снова смеюсь.

— Вот именно. Хватит обо мне. Как ты себя чувствуешь теперь, когда у тебя появилось время на восстановление?

— Мир перестал вращаться, так что, думаю, это хорошо. — Она откручивает крышку спортивного напитка и делает маленький глоток. — Ты не видел мою подругу? Она вдвое меньше меня, со светлыми волосами. Я была с ней на финише.

— Я сказала ей, чтобы она поскорее проведала тебя. Палатка слишком маленькая, и они не пустили ее внутрь.

— Я не хочу, чтобы она думала, что я умерла.

— Я высунул голову несколько минут назад и сообщил ей, что ты дышишь.

Лицо Марго смягчается, и она изучает меня.

— Почему ты выглядишь так знакомо? Мы уже встречались до этой неловкой встречи, когда я выгляжу так, будто меня затащили в ад и обратно инопланетяне?

— Мы не встречались, и я бы не сказал, что ты выглядишь так, будто тебя затащили в ад и обратно. Может быть, только в чистилище. — Нас еще не познакомили, так что технически это не ложь. Я никогда больше не увижу эту женщину — особенно после того, как узнаю, что она больше не встречается с Джереми, — поэтому нет смысла откровенничать о том, откуда она может меня знать. К тому же я не хочу, чтобы она думала, что он унаследовал от меня свое дерьмовое мнение о спортсменках. — И я понимаю, что часто выгляжу знакомым. Я всегда друг друга. Какой-то невзрачный белый парень.

— Подожди. — Она щелкает пальцами. — Ты говоришь прямо как чувак, который озвучивал книгу, которую я слушала вчера вечером.

Блять.

То, что ей нравятся романтические книги, не очень хорошая новость для меня.

Я не сильно отличаю свой голос диктора от обычного, и чем дольше буду стоять здесь и разговаривать с ней, тем быстрее она поймет, что я вру.

Опять.

А это черта, которой я не хочу обладать.

— Странно. Я не слышал этого раньше. — Я прочищаю горло и указываю на нее через плечо. — Я передам тебя диспетчеру. Они заставят подписать пару бланков, но ты свободна. Мы не держим тебя в заложниках, и ты должна отправиться праздновать со своей подругой.

— Да. Я должна. Без нее это было бы невозможно. — Марго встает и прижимает к груди бутылку с спортивным напитком. Она выглядит ярче, чем когда я затащил ее в палатку, и это заставляет меня чувствовать себя лучше, отправляя ее обратно в мир. — Спасибо за помощь. — Она кивает на мой планшет. — Извини за дополнительную работу.

— Не стоит об этом. Всегда весело, когда люди ненавидят мой рождественский свитер, — поддразниваю я, и, черт возьми, Господи. Она действительно чертовски милая. Когда она откидывает голову назад и смеется, ее губы немного подрагивают, и это чертовски отвлекает. — Не забудь взять свою медаль, когда будешь уходить. У тебя ее не было, когда ты прибежала, и я полностью поддерживаю идею носить ее по городу, чтобы ты могла похвастаться всем остальным, что ты сделала сегодня утром, пока они спали. Особенно дерьмовым бывшим парням.

— Это правда. Я благодарна тебе за то, что ты не позволил мне надрать задницу на глазах у всех.

— Уборка заняла бы несколько часов. — Я касаюсь ее плеча и отхожу к бегуну, который идет с пакетом льда, обернутым вокруг колена. — Ты можешь сделать все, что задумала, Марго Эндрюс. Не позволяй никому говорить тебе обратное.

— Я благодарна за ободряющую речь. — Она машет мне рукой и поворачивается к финишной прямой. — Эй. Ты, наверное, знаешь мою группу крови, а я ничего не знаю о тебе. Ты скажешь мне свое имя, или я должна называть тебя Рудольфом?

— Финн, — говорю я ей, подмигивая. — Меня зовут Финн.

— Финн, — повторяет она, и мне нравится, как она произносит мое имя. — Это гораздо лучше, чем Руди.

Откинув свой заплетенный в косичку хвост, она шаркает на улицу, и я ухмыляюсь, глядя ей вслед.