Между нами ничего не было

«Долмы много не бывает»

Кира; примерно полторы недели спустя

Стыковка все еще проходит нормально. Я бы даже сказала, хорошо.

После того разговора в моей квартире под покровом ночи наши отношения немного выровнялись. Нет, обида моя никуда, конечно, не ушла, но глядя на Изюминку я каждый раз, когда он рядом, будто вспоминаю о разуме.

Ради ребенка. Ради ребенка. Держись. Не хами.

Получается с переменным успехом, если честно. Иногда я все-таки срываюсь. Эмиль молчит, и если в первые моменты молчать в ответ было просто, то чем больше проходит времени, тем это делать становится сложнее.

Моя броня спадает. Шипы втягиваются.

Я же на самом деле не такая. Конечно, давать себя в обиду не собираюсь, но склоки? Скандалы? Истерики? Они сильно меня выматывают. Я предпочитаю молча развернуться и уйти, и может быть, кто-то скажет, что так я бегу от конфликтов, и вполне вероятно это так и есть, но по большей степени плевать. Мой комфорт мне гораздо важнее, поэтому хамства становится все меньше, и я начинаю за срывы извиняться. Не так, знаете? На брюхе. Но признавать свои ошибки иногда полезно. Это тоже хороший жизненный урок. Легче дышится.

Да и потом…мы же действительно съездили с ним в квартиру на следующий день, и там он провел мне целую экскурсию.

Эмиля в этот момент нужно было только видеть. Он много говорил и улыбался, показывал мне все, рассказывал. В основном, конечно, о комнате малыша. Батаев хочет заказать рисунок, когда мы узнаем пол, но по его надеждам на бабочки и цветочки, я подозреваю, что ждет он девочку. Забавно вообще. Я бы поставила, что он-то точно будет за мальчика. Интересно, это все-таки так?

Конечно, я об этом не спрашивала. Как будто такие темы о надеждах нас только сблизят, а сближаться с ним я не хочу. Тупо страшно. Я продолжаю держать дистанцию и не позволяю себе слишком уж растекаться лужицей. Но! Квартиру оценила. Она ведь действительно великолепна. Большая, в хорошем доме, с удачным расположением. И мне до сих пор не верится, что я буду в ней жить.

Так странно…

Я прохожусь по пока еще пустым комнатам, но чувствую себя в них совсем не хозяйкой. Я будто в гостях, а иногда и вовсе кажется, что из-за угла вот-вот выскочит Кристина и в своей царственной манере скажет что-то вроде:

- Кира, ну где ты застряла? Привезли наш обед.

Ежусь.

Я знаю, что такими мыслями делаю себе только хуже, но заткнуть их не могу. Боже! У меня даже банально не получается все это дерьмо сублимировать, поэтому тут передвигаться мне неловко и пока еще дико дискомфортно.

Чувствую себя воровкой.

Дичь, конечно. Хотя, может быть, и нет. Все-таки мужа чужого…я увела из семьи. Мы так и не говорили (очевидно) о том, что произошло. Эмиль по моей собственной просьбе молчит. Он «не нагнетает», и я в курсе, что сама об этом просила, но…блядь! Эти качели…Состояние — полный треш. Ты все еще болтаешься в густой каше и не понимаешь до конца, чего именно хочешь. Поговорить все-таки? Или замолчать навсегда?

Вообще. По моей природе надо бы выбрать первый вариант. Ну не люблю я подвешенные состояния и незакрытые вопросы. Не люблю! Они вечно зудят на подкорке и не дают расслабиться. А с другой стороны…я же понимаю, что ничего нового он мне не скажет. Ничего хорошего тоже. Его признание, конечно, резонирует, но быть условно «хорошей таблеткой от боли» — это не та роль, которую я бы себе хотела.

Это не то, что я себе представляла.

Тут он, конечно, был прав. Даже когда я позволяла своей фантазии гулять по ночам в собственной постели, и когда я думала, как бы сложились наши отношения с ним, если бы мы встретились раньше, чем они с Крис…нет. Не такое будущее я рисовала. Понимаю. Розовые сопли, замки, иллюзии. Влюбленные женщины они такие. Из разряда «он один раз улыбнулся, а я уже вышла за него замуж и нарожала триллион детей». Но…

Но.

А что «но»? Говорят, бойся своих желаний. И вот казалось бы, да? Я получила то, о чем мечтала. Он со мной. Мы поедем в ЗАГС после того, как уедут его родители. Он подарил мне кольцо. У нас будет ребенок. А все это не радует, а давит только сильнее изнутри. Потому что нет у нас самого главного — любви. Он меня не любит, и я об этом знаю.

Я знаю…

Эмиль старается быть мягким, он привозит мне фрукты, когда возвращается с работы. Он организовал весь переезд, вплоть до двух помощников, которые приехали ко мне и собрали все вещи за два дня. Я вообще ни о чем не думаю! Реально. Вообще. Для меня это настолько ново, что иногда мне кажется, будто меня прибило пыльным мешком по темечку. Такая, знаете? Прострация легкая.

С Сашей все было иначе.

Мой бывший муж очень много трепался. Не скрою, говорил он красиво. Даже стихи мне читал! Но по факту со всеми проблемами я всегда справлялась сама. Я была тем локомотивом, который тащил наши отношения вперед. Который их двигал. С Эмилем по-другому. Я даже пару раз ловила себя на мыслях, что, конечно, согласна в какой-то степени с Кристиной. В плане разговоров у Батаева серьезные проблемы. Он вряд ли может быть романтичным, совсем маловероятно стал бы читать стихи, но он делает. И разве это не самое главное? Чего ей не хватало? Как она могла? Зачем?

Много вопросов.

Что это было? Слепая вера в то, что тебе все с рук спустят или обыкновенная скука? Я не знаю. Наверно, все познается в сравнении. Я на том этапе жизни, когда разговоры — это обычная вода, а стихи — просто пыль в глаза. Действия дороже. Но!

Опять это «но»…

Саша любил меня. Может быть, под конец уже и нет, но вначале? Он меня любил. Хотя бы испытывал какие-то чувства! Страсть, желание. Окей. Между нами не было глубокой, близкой связи — я принимаю это, выросла уже. Ладно. Но он питал ко мне какие-то эмоции, кроме благодарности. Или уважения. Или братско-сестринских взаимоотношений. А тут? Все плохо.

В каждом его взгляде я вижу красную строфу: я тебя не люблю. Я тебя не люблю. Я тебя не люблю.

И это больно.

Ведь я-то чувствую совсем другое. Квартиры, кольца, фрукты…собака — это хорошо. Да. Но этого все равно недостаточно…

Веду плечами и вздыхаю. Изюминка развалилась на огромном диване. Дрыхнет. Ей ее новая берлога, конечно, нравится. Она пока, как и я, не особо обжилась, но на нее не давит весь этот «чувственный бред», поэтому жить здесь ей гораздо проще. Вчера вот беззаботно носилась вокруг Эмиля. Хвостом виляла. Нюхала его. А я…

Какое же это, черт возьми, Кащенко.

Схожу с ума.

Хватит!

Силой воли отодвигаю в сторону все эти непрошеные чувства, а потом открываю холодильник и достаю продукты. Сегодня к нам приедут его родители, с которыми я наконец-то познакомлюсь. Волнуюсь? Дико. Не знаю, что он расскажет про наши отношения, но это, по сути, и неважно. Мы все равно уже связаны ребенком. Это факт.

Поэтому я начинаю готовить.

Вообще, для меня готовка — это не каторга. Да и сейчас не каторга. Правда. Я люблю заниматься на кухне, пробовать что-то новое, просто сейчас добавляется к уравнению совершенно тупое желание…понравиться. Вот так банально и глупо, но я хочу им понравиться, поэтому открываю рецепт с любимой долмой Рамзана Ильясовича, и начинается…То лист у меня нормально не заворачивается, то начинки слишком много. Через два часа упорных трудов я уже готова разрыдаться! Психую, дергаюсь и вообще все на свете проклинаю. Бинго происходит с третьего раза. Только тогда у меня получается все правильно завернуть и сделать.

Изюминка грустно смотрит на мусорное ведро, куда полетели сомнительные остатки от шедевров. Я еду не люблю выкидывать, поэтому выскребаю максимум фарша и отправляю его в заморозку. Вряд ли я, конечно, еще раз отважусь делать эту шутку, ну и что? Куда-нибудь еще сгодиться.

Все. Вытираю руки о салфетку после того, как ставлю свое творение на огонь и проверяю курицу. Затем приступаю к картошке. Тут уже дело идет легко и просто. Так сказать, на изведанной территории. Часы на плите говорят, что осталось примерно полчаса до того, как они переступят порог нашей квартиры.

Черт…

Волнение нарастает еще сильнее…

Я бросаю взгляд на собаку и шепчу:

- Ну что ты, зверь? Не хочешь поменяться со мной местами?

Она скулит, тявкает и наклоняет голову набок. Мол, дура, что ли? Соберись!

Изюминка-то права. Надо собраться…

***

Когда открывается входная дверь, я уже сижу готовая. Волосы убрала наверх, одела кофту и джинсы. Может быть, надо было накраситься? Но времени мне не хватило. Опять ловлю тень Кристины и думаю, что она бы точно встречала его родителей при полном параде…

Незнакомый, мягкий смех для меня сейчас — это якорь от очередного заплыва в море собственных загонов. Изюминка уже в прихожей, я слышу ее довольный, счастливый лай, а потом женский голос с легким акцентом.

- Родной, ты что? Завел собаку? Ты же их боишься!

Он их боится?

Эмиль тихо цыкает и закрывает за собой дверь.

- Я уже давно вырос и не боюсь собак. Тем более, она мелкая и шла в комплекте.

Другой голос отвечает.

- Слышал бы тебя Маркиз, точно заревновал бы!

Кто такой Маркиз?

Краснею. Опять ловлю призрак Кристины, которая буквально усмехается у меня за спиной и тянет своим мерзким голосом:

- Ага-ага. Семья. Что ты вообще про него знаешь?…

Неприятно.

Ежусь, потом жмурюсь и отталкиваю ее в сторону. Бред же. Соревноваться с воздухом и вообще. Бред о таком думать именно сейчас.

Аккуратно выхожу из-за стены и наконец-то вижу его родителей.

Я никогда не была с ними знакома. Отношения с отцом у Эмиля разрушились на этапе его развода с Мадиной. Доподлинно известно, что они очень сильно поссорились. Это мне рассказал еще Саша, а потом добавила, собственно, Кристина. Вроде как они "примирились" примерно через год после их свадьбы, и Кристина с Эмилем даже ездили к ним в гости. Чета Батаевых сейчас живет в Италии, на берегу Средиземного моря. Так вот, они ездили к ним пару раз в год, но каждая встреча проходила...так себе. Кристина даже пару раз очень театрально плакала о том, что его родители к ней страшно несправедливы. Была ли я с этим согласна? Не знаю. Но я помню, что каждый раз, когда она включала эту песню о главном, доверия к ее страданиям у меня было мало. И вроде говорила она правильные вещи, и вроде даже не перебарщивала, а все равно. Что-то в голове упрямо не складывалось в единую картину, будто ей плевать, по сути, было, просто она хотела в чем-то и где-то продавить Эмиля. С ним я эту тему, по крайней мере, никогда не обсуждала. Нутро мое чувствовало, что такой разговор не принесет ему удовлетворения, а напротив. Как по переломанным ногам проехаться еще раз на машине.

Сейчас я понимаю, что правильно чувствовала. Эмиль смотрит на своего отца с уважением и любовью. С теплотой. Знаете, как бывает? Когда ты вырос уже сто миллионов раз, а родители для тебя навсегда остаются чем-то вроде богов. При таких раскладах...ссора далась ему очень очень не просто. Как если бы я поссорилась со своей мамой — тот же провал внутри на пару метров под лед. И как сильно он ее любил, если пошел против их мнения?…

Стоп. Нет. Не надо…

Я переключаюсь на другое. Начинаю мысленно сравнивать их и вижу общие черты. Эмиль безумно похож сразу на обоих своих родителей, а они…совсем не такие, какими я их себе представляла. Рамзан Ильясович и Мариса Эмильевна — обыкновенные люди. Кристина после каждой их встречи выставляла их, как минимум…не знаю, небожителями? Короче, теми самыми карикатурными олигархами, о которых так часто шутят. Может быть, я, конечно, ошибаюсь в своем первом впечатлении, но…что-то они на таких не тянут. Одеты максимально просто: Рамзан Ильясович в спортивный костюм, а Мариса Эмильевна в костюм из объемной туники и мягких брюк. Вокруг огромное количество самых обыкновенных пакетов, шарики дурацкие. Цветы. Нет никаких кричащих украшений: толстых цепочек, огромных часов…не знаю, неприлично здоровых бриллиантов? У них только два самых простых, обручальных кольца, а та, кого всю мою жизнь выставляли «той еще цацой», то есть прожженной, светской львицей…она вообще сидит на полу перед моей дворовой собакой, нежно ей улыбается и чешет пузо!

Как-то не вяжется. Согласитесь. И я поэтому теряюсь…

Эмиль поднимает глаза и улыбается.

- О, привет. Пап, мам, знакомьтесь. Это Кира.

К его взгляду присоединяются остальные. Мне хочется провалиться сквозь землю…

Неловко переминаюсь с ноги на ногу, пока меня откровенно разглядывают, мну пальцы. Не знаю, куда себя деть. Краснею. Боже…какая же тупость.

- Здравствуйте, - киваю и делаю шаг, а потом протягиваю руку Рамзану Ильясовичу, - Очень приятно познакомиться, Рамзан Ильясович.

Он с легкой улыбкой жмет ее аккуратно.

- И мне, Кира. Здравствуйте.

Перевожу взгляд на Марису Эмильевну. Она встает и ласково улыбается.

- Какая ты красавица. Здравствуй!

С ней мы руки не жмем. Женщина делает ко мне шаг, а потом обнимает. Вот так просто…

Я еще больше теряюсь. В башке у меня сейчас происходит какой-то раскол всех стереотипов. И что это значит? Хорошая «работа над ошибками»? Видно же, что они безумно любят сына. Не хотят снова конфликта из-за его выбора? Или на этот раз все просто гораздо прозаичнее: у нас будет ребенок.

Не знаю…

Когда она отстраняется, я бросаю взгляд на Эмиля, но он мне никак не помогает. Тупо пялится и лыбится. Короче, ноль по конструктиву. Ладно, может и не стоит его искать?

Отхожу на шаг и указываю рукой в сторону гостиной.

- Проходите. Вы, наверно, устали после перелета? Я приготовила ужин и…

- Ты приготовила ужин? - задает совершенно тупой вопрос Эмиль, за что я на него та-а-к зыркаю!

Непроизвольно. Честно. Но этот взгляд вызывает в Рамзане Ильясовиче чистый восторг, и он начинает смеяться.

- Она мне уже нравится! Какой взгляд! С таким взглядом не забалуешь. А ужин — это всегда хорошо! Веди, невестушка.

Неловкость набирает обороты. Я киваю и разворачиваюсь, мы все проходим в квартиру в тишине.

- Эй, - Эмиль догоняет меня на кухне и слегка касается локтя, - Тебе не нужно было запариваться.

- Что?

- Про ужин. Я уже заказал еду из ресторана.

Замираю. Неуверенно смотрю на плиту, где на тихом огне, чисто ради сохранения температуры, ждет моя стряпня. Может, и не нужно это никому? Обидно немного, но в целом…

Нет. Обидно. Я почти готова разрыдаться из-за своей излишней инициативности. Мы ведь не обсудили эту встречу. Точнее, что я должна буду сделать, а чего нет. Это чисто мое желание и мое воспитание. Похоже...все эти виноградные листья пали смертью храбрых зазря...Так, получается?

Перевожу на него взгляд.

- Ну…мы можем подождать, если что. Я не обижусь.

Ага, конечно.

Эмиль открывает рот, но его отец идет на опережение.

- Очень вкусно пахнет! Что ты там прячешь?

Издав смешок, Батаев младший поворачивается на отца и тихо цыкает.

- Тебе лишь бы поесть. Серьезно.

- Не собираюсь извиняться за здоровый…стоп.

Хмурюсь. Он картинно принюхивается, а потом вдруг расширяет глаза и улыбается, глядя на меня.

- Чую долму!

Я густо краснею. Остальные члены семьи смотрят на меня явно вопросительно, а я уже и до этого успела проклясть эту чертову долму, теперь уж тем более! Черт возьми…

- Эм…- заправляю выбившуюся прядку волос за ухо и нервно веду плечами, - Да. Эмиль как-то рассказывал, что вы ее очень любите…

- Очень любит? - усмехается Мариса Эмильевна, присев за барную стойку, - Да он за нее душу продаст!

- Давай-ка…ты не перебарщивай, хорошо?

В ответ на шутливую сентенцию мужа Мариса Эмильевна закатывает глаза и улыбается мне. Как будто бы подбадривает. По крайней мере, я так чувствую и несмело улыбаюсь в ответ.

Нет, они совсем другие…совсем. Я думала, что не смогу дышать в кругу «высшего общества», не буду знать, как себя вести, чтобы не сойти за тупую деревенщину, а это "высшее общество" уже по кастрюлькам шарится. Куда там?

Эмиль тихо цыкает и закатывает глаза. Его отец замирает.

Я тоже замираю.

"Сокровище" то найдено.

Как перед вынесением вердикта на скамейке подсудимых, блин! Внутри все поджимается.

- Обалдеть! - наконец-то говорит Батаев-старший и поворачивается лицом, - Я пока не знаю, какие они на вкус, конечно…

- Что ты, разумеется, собираешься исправить…- тихо перебивает его супруга, в ответ на что получает «шик» и тихо смеется.

- Но, клянусь! Они выглядят, как у моей мамы! Можно?

Стою красная. Потерялась. Приятно, конечно, только такой комплимент как будто бы добавляет еще больше ответственности! А деваться-то куда? Я безумно боюсь, что ему не понравится, но указываю на кастрюльку и киваю.

- Конечно.

Рамзан Ильясович не церемонится больше. Он достает тарелку, накладывает сразу три штуки и буквально за мгновение съедает их до последней крошки. Конечно, каким может быть лучший комплимент для повара, чем видеть, как его пищу сразу же съедают? Но я все равно жду, что он скажет.

Кажется, все ждут. Даже Изюминка застыла, глазками лупит, хвост мелко дрожит.

Рамзан Ильясович откладывает тарелку, кивает пару раз, а потом берет салфетку и вытирает губы.

- Ну. Что я могу сказать? На вкус они тоже, как у моей мамы!

Его громкий смех разряжает обстановку, и я буквально ощутимо выдыхаю, правда, сразу же попадаю в его крепкие объятия.

- Ох, спасибо, дорогая. Прям порадовала старика!

Нет, серьезно. С каждой секундой я путаюсь в показаниях все сильнее и сильнее. Стою вот, пока меня трясут, как оловянный солдатик. Одни глаза луп-луп.

Спасает Эмиль.

Он недовольно фыркает, забирает меня к себе поближе и журит отца.

- Пап, ну ты вообще уже?! Чего ты ее трясешь?! Вдруг плохо станет?

- Да ладно тебе! Ничего ей не станет плохо! Сразу видно — крепкая девчонка! Наша порода.

- Боже…

Батаев младший закрывает глаза рукой, из его груди вырывается смешок, а потом он бросает на меня извиняющийся взгляд и явно хочет что-то сказать, но не успевает. Раздается дверной звонок. Это явно из ресторана…

- Наверно, еще долма приехало. В твою топку.

Рамзан Ильясович щелкает языком, но улыбается. Тепло так…и мне тепло становится. Смелее немного. Я хоть и не знаю, каково это — иметь отношения с отцом, которые ты помнишь, но даже мне ясно, что они у них крепкие. Лишняя ли я здесь? Возможно, только сейчас это совершенно неважно. Мне просто нравится за ними наблюдать…

Эмиль бурчит под нос:

- На этих выходных мы буквально потонем в долме…

А его отец пихает сына в бок и смеется.

- Сколько раз тебе повторять?! Долмы много не бывает, сына! Давай открывай. Бодров-то приедет?

- Он приедет на семейный ужин вместе с сестрами. Сегодня мы будем вчетвером.

- Ладно. Как дела в компании?

Они уходят открывать дверь вместе, а я перевожу взгляд на Марису Эмильевну. Она пристально разглядывает меня. Кажется, она разглядывала все это время, да? Боже…

- Может быть, вы тоже хотите? - тихо спрашиваю, получая в ответ мягкую улыбку.

- О нет. Я долму ненавижу.

- Я приготовила курицу и картошку. Есть еще салат. Хотите, могу нарезать вам фруктов?

Начинаю мельтешить. Буквально подскакиваю к холодильнику, уже открываю его, но Мариса Эмильевна спокойно останавливает.

- Ничего не надо. Сядь, посиди. Устала, наверно.

Я устала? Возможно, просто сейчас осознать до конца не могу. Сильно волнуюсь…

Присаживаюсь на край стула напротив, хочу ей что-то сказать, только слова вдруг пропадают. Похвалить ее наряд? Или сделать комплимент тому, как молодо она выглядит? Бред.

Бред-бред-бред! Все кажется таким дурным, а в голову ничего умнее не приходит. Все-таки мне действительно важно, что они обо мне подумают. И все-таки я очень хочу им понравиться…не только ради ребенка. Ради себя.

Ради нас с Эмилем…

Господи, какая же я идиотка...

- Скажи честно, сколько раз переделывала? - указывает подбородком на кастрюльку с долмой, и я краснею.

Взгляд сам собой касается шкафчика, за который прячется мусорное ведро, полное неудачных дублей угощения.

- Я…эм…

- Хочешь, скажу, сколько раз я впервые переделывала? - Мариса Эмильевна тихо смеется, мотая головой, - Раз пять точно. У меня были проблемы с начинкой. Слишком много. Все хотела, знаешь? Своего мужа накормить, чтобы он был доволен.

Улыбаюсь. У меня тоже были проблемы с начинкой. Все казалось мало, я бахала от души, из-за чего листья лопались.

- Несколько раз, - отвечаю обтекаемо, а потом издаю смешок, - Тоже были проблемы с начинкой. Сложно как-то мне дались эти расчеты…

Мариса Эмильевна слишком пристально, молча смотрит на меня, и я успеваю словить небольшую панику. Какой-то взгляд у нее…загадочный, что ли? Чересчур задумчивый. И я бы себя непременно накрутила, если бы эта пауза продлилась еще дольше, но тупо не успеваю. Мужчины возвращаются, обсуждая дела. Эмиль ставит пакеты на стол, потом предлагает нам переместиться в столовую, и я встаю, чтобы взять тарелки и приборы.

- Спасибо, - звучит тихое.

Оборачиваюсь. Он стоит рядом со мной и смотрит с таким обжигающим восторгом в глазах, что я невольно покрываюсь румянцем…

- За то, что так встретила моих родителей. Я благодарен тебе.

- Это было явно лишнее, - отвечаю тихо и перевожу взгляд на плиту, - Ты обо всем позаботился сам.

- Да, прости, что не предупредил. Я просто…кхм, привык.

Немного неприятно, конечно, ведь я сразу понимаю, откуда растут ноги. Только…клянусь, на этот раз ее призраку не удается прорваться в мою реальность.

Эмиль делает ко мне шаг и понижает голос до хриплого шепота.

- Не думал, что ты запомнишь о долме.

Бросаю на него взгляд, но не выдерживаю и сразу отвожу его в сторону картошки. Тут хотя бы безопасно, потому что там можно все внутренности себе выжечь до талого.

- Я была твоей ассистенткой. Моя задача все о тебе помнить.

Кажется, я отвечаю совсем не то, что надо ответить. Эмиль напрягается, и я это не вижу, но чувствую.

Так странно…

Между нами нет любви, но почему тогда я так тонко его чувствую? Ведь говорят, что если любовь невзаимная, то и нелюбовь это вовсе. А как тогда объяснить?… Единственное, что приходит в голову: тот, кто это придумал, совершенно не понимал, о чем он говорит…

- Жестко, конечно, но я все равно благодарен, - парирует наконец, а потом вдруг убирает мне волосы за ухо.

Я веду плечами. Его прикосновения не вызывает во мне отторжения…только непонимание. Зачем он постоянно меня трогает?

- Дети? Ну что вы там? Мы же жаждем услышать все подробности!

Эмиль тихо усмехается, убирает руку, и когда я заглядываю в его глазам — там только мягкость.

- Они подарков просто кучу привезли. Не обращай внимания, ладно? Мой отец может быть эксцентричным, когда он безумно счастлив. Сейчас именно такой момент.

- У тебя хорошие родители.

- Спасибо, - слегка кивает, забирает из моих рук посуду и указывает подбородком в сторону столовой, - Пойдем?

- Что они знают?

Вопрос вырывается сам собой, и мне не нужно пояснять его. Эмиль даже паузы не берет на раздумья, будто бы только и ждал, когда я наконец-то спрошу.

- Что ты умная, хорошая девушка, которая работала со мной. Наши отношения перешли на новый уровень. Не волнуйся. Ничего из того, что могло бы тебя скомпрометировать, я не говорил.

За это, безусловно, я благодарна. Не хотелось бы, чтобы его родители поняли, откуда «ноги растут». Точнее, о том, как грязно появилось то чистейшее чудо внутри меня…