Морально противоречивый

Глава 37

Ассизи

Месяц спустя

— Что ты делаешь? — я ставлю руки на бедра и сердито смотрю на него, мое выражение лица показывает ему, что я не шучу.

— Я в порядке, Дьяволица. Кроме того, кто поможет с ремонтом? — он одаривает меня своей очаровательной улыбкой в надежде, что это растопит мой гнев.

Растопить меня это могло бы, но не мой гнев. Не тогда, когда он только что встал с постели, а его швы еще не полностью зажили.

— Не тот, кто получил четыре пули в грудь, Влад, — я закатываю глаза. — И уж точно не тот, кто только что был на пороге смерти. Брось лопату и пойдем со мной, — я подзываю его к себе, приподнимая бровь и ожидая, что он начнет спорить.

Он этого не делает, потому что знает, ему меня не победить. Не тогда, когда я день и ночь оставалась рядом с ним, ухаживая за его телом и разумом.

Что-то случилось с ним в тот день в лагере Майлза. Возвращение всех его воспоминаний что-то изменило в нем, и он изменился — полностью и бесповоротно.

В течение нескольких дней после того, как он был смертельно ранен, он томился в постели, сражаясь между жизнью и смертью, и я не думаю, что когда-либо испытывала большую боль, чем мысль, что он может просто... умереть.

И все же я должна была быть сильной ради нас обоих. Я не отходила от него ни на минуту. Несмотря на то, что моя собственная израненная плоть причиняла мне боль, моя спина была изранена небольшими ранами от ударов пуль о бронежилет.

Я отложила все в сторону, потому что в тот момент у меня была одна цель — он.

Но когда он пришел в себя, перемена была очевидна в его чертах лица, в том, как он держался. Больше всего я могла видеть новую легкость в его глазах.

Сначала он ничего не говорил, уставившись в пустое пространство.

Но постепенно он начал открываться, рассказывая мне все, что произошло.

Как умерла Ваня.

Хотя рационально он понимает, что это была не его вина, но он не может не считать себя ответственным за все, что случилось с его сестрой.

— Ты такая сексуальная, когда командуешь, — протягивает он, подходя ко мне, его рука обвивается вокруг моей талии.

Я ловлю его, отбрасываю в сторону и поворачиваюсь к нему с грозным выражением на лице.

— Вы не получите пьесу «Очаровательный плут», когда едва стоите на ногах, мистер. Если ты снова вздумаешь встать с постели, я сама тебя похороню, поскольку ясно, что ты страстно желаешь смерти.

— Дьяволица, — бормочет он, подходя ближе, его губы скользят по моей щеке, — ты знаешь, мне нравится, когда ты угрожаешь мне, — его дыхание на моей коже, я не могу сдержать непроизвольную дрожь, которая проходит по моему телу.

— Я позволю тебе похоронить меня, — начинает он, и я замечаю веселье в его тоне, — только если ты будешь посещать меня с супружескими визитами, — шепчет он, и мои губы дергаются.

— Влад, — восклицаю я, шокированная.

Я не могу поверить, что он все еще в настроении шутить.

— Хорошо, хорошо, — наконец соглашается он. — Я вернусь в постель. Но ты пойдешь со мной.

Я не могу найти в себе сил отказать ему, поэтому в конце концов ложусь с ним в постель.

— Ты должна простить своего брата, — внезапно говорит он, прижимая меня к себе. — Ты же знаешь, что он хотел как лучше.

— Он бы убил тебя, — шепчу я, все еще не в силах выкинуть эту сцену из головы. — Еще одна пуля, и ты был бы мертв, Влад, — мой голос дрожит, когда я смотрю на него, его темные глаза пристально смотрят на меня.

— Ты спасла меня, когда я этого не заслуживал, Сиси, — его рука останавливается на моей голове, прежде чем он медленно проводит пальцами по моим волосам. — Но я вышел из-под контроля. Я мог бы... — дыхание перехватывает у него в горле, и я узнаю муку за выражением его лица.

— Но ты этого не сделал. Ты здесь, со мной. Мы оба живы. Что касается Марчелло... В конце концов, я прощу. Но пока нет, — вздыхаю я.

Я понимаю, почему он это сделал, но в то же время мое сердце не может вынести мысли об альтернативе, о том, что могло бы произойти, если бы я опоздала на секунду.

Он бы убил его.

И за это я не думаю, что смогу простить Марчелло в ближайшее время. Мне невыносима даже мысль о том, чтобы находиться с ним в одной комнате, желание причинить вред слишком велико.

— У тебя пока не было никаких эпизодов, — меняю я тему, вскакивая с кровати, чтобы взять аптечку и сменить ему бинты.

Он принимает сидячее положение, ожидая, когда я приду к нему, выражение его лица задумчивое.

— Я не думаю, что у меня будет больше в будущем, — упоминает он, и я хмурюсь.

— Почему?

Принося аптечку к кровати, я начинаю осторожно снимать с него бинты, прежде чем осмотреть состояние его ран.

— Они выглядят хорошо, — улыбаюсь я, очищая участки, радуясь тому, что инфекции нет и все, кажется, отлично заживает.

Он хмыкает, глядя поверх моей головы, пока я продолжаю менять повязки. Я сосредоточена на своей задаче, когда я снова слышу, как он говорит.

— Эпизоды, — начинает он, его голос звучит далеко. — Я думаю, что это был мой способ справиться со смертью Вани и чувством вины, которое я испытывал из-за этого. Кровь... — он делает глубокий вдох, и я замираю, зная, что это важный момент для него.

— Кровь напомнила мне о том, что я сделал. О ее крови на моих руках. И каждый раз, когда я это видел, это заставляло меня немного сходить с ума.

Очевидно, что он много думал об этом, и я не могу не беспокоиться за него. С того дня, как он узнал, что убил собственную сестру, он изменился. Я не знаю, было ли это сознательным изменением, но я действительно думаю, что последний эпизод освободил что-то внутри него.

— Влад, — я поднимаю на него взгляд, изучая выражение его лица. — Ваня не стала бы тебя винить. Ты же знаешь это.

Он грустно улыбается.

— Я знаю. Я знаю, Сиси. Но это не отменяет того факта, что я чувствую пустоту, — он прижимает кулак к груди. — Здесь.

— Это нормально, — я накрываю его кулак своими руками, подношу его ко рту и слегка провожу губами по костяшкам его пальцев.

— Это нормально чувствовать себя так. Это по-человечески. И хотя это спорно, — мои губы скривились, — но ты человек. Дай себе время. Чтобы скорбеть. Скорбеть. Чтобы простить себя.

Помимо физической травмы, то, что произошло, больше всего повлияло на его психику. Он постепенно начинает делиться своими мыслями и чувствами, и я ценю все, чем он хочет поделиться со мной. Неважно, сколько времени это займет, я буду рядом с ним, и я предложу ему свою любовь и поддержку - безоговорочно.

В конце концов, нелегко человеку, который всю свою жизнь не позволял себе ничего чувствовать, вдруг оказаться переполненным всеми этими странными эмоциями. Иногда я вижу, как он пытается разобраться в том, что происходит у него в голове, и мне больно от того, что я ничего не могу сделать, чтобы унять его боль.

Он задумчиво кивает на мои слова, хотя его взгляд отстраненный.

— Время... — повторяет он.

— Теперь у нас есть все время. И, возможно, сближение с Катей может помочь тебе, — я бросаю идею, и он тут же морщится.

Обескураженные столкновением с внешним миром и все еще не привыкшие к свободе, Катя и Тиберий уже месяц живут в подземном комплексе Влада. Тем временем мы остановились в доме детства Влада, так как я думала, что свежий воздух и немного открытого пространства пойдут ему на пользу.

Хотя я до сих пор не общаюсь со своим братом, помощь Лины была благословением, поскольку она помогла Кате и Тиберию приспособиться к их новой реальности, пока я ухаживала за здоровьем Влада.

Я навещала их несколько раз, и они тоже часто приезжали сюда. Влад, однако, не был слишком откровенен со своей сестрой, почти не обмениваясь ни словом, их встречи были скованными и неловкими.

Хотя я не могу его в этом винить, так как знаю, что он испытывает некоторую вину за то, что с ней случилось, но он не может продолжать так вечно.

— Я постараюсь, — ворчит он, слова едва слышны.

— Тебе лучше, — я игриво хлопаю его по руке.

— Ауч! Я болен, Дьяволица, — он симулирует стон боли.

— Неужели, — я фыркаю. — Ты не был болен, когда пытался выкопать яму в саду. Разве ты не мог попросить кого-нибудь сделать это, если это было так срочно? — Я закатываю на него глаза.

Его реакция на боль все такая же — ее нет. Хотя это делает меня счастливой в данном случае, поскольку я не могу себе представить, как сильно повредят четыре пули, выпущенные в грудь.

По правде говоря, Влад всегда был очень физически активным человеком, и я не могу себе представить, что с ним делает постельный режим. Тем не менее, я не собираюсь подвергать опасности его здоровье только потому, что он дуется на меня.

— Однако нам нужно поскорее начать, — жалуется он.

После того, как он пришел в себя, у нас были долгие разговоры о нашем будущем и о том, что мы хотели бы делать дальше. У нас также были чрезвычайно сложные разговоры о том, что мы нашли на территории Майлза и как мы собираемся с этим справиться. Но вместе мы решили помочь детям, которых спасли из лабораторий Майлза, и дать им новую цель в жизни.

— Академия? — я была удивлена, когда Влад предложил эту идею.

— Они все разные. Будь то из-за рождения или из-за того, что с ними сделали. Они не знают, как вписаться в общество, и большинству из них не к кому обратиться, — объяснил он, сумев шокировать меня своей заботливостью.

— Мы бы научили их приспосабливаться к миру, и мы бы дали им цель, — его улыбка стала шире, и я знала, что это должно быть что-то безумное.

— Академия убийц, — гордо заявил он, заставив меня моргнуть в замешательстве.

— Подумай об этом. Они уже готовы к убийству. Но таким образом мы можем научить их более этичному убийству, — он сделал паузу, вероятно, понимая, что это к нему не совсем относится, — или, по крайней мере, какой-то системе чести, чтобы они не стали слишком опасными. Чтобы они не стали мной.

— Это неплохая идея, — отвечаю я. И чем больше я размышляла над этим, тем больше понимала достоинства проекта.

— Вместо того, чтобы навязывать им какие-то невозможные стандарты, как это делал Майлз, мы будем развивать их природные таланты и сделаем их лучшими убийцами, которых когда-либо видел мир.

Чем больше он говорил, тем больше я понимала, с каким энтузиазмом он воспринял эту перспективу. И с его таким хрупким психическим состоянием, я знала, что это идеальная вещь, чтобы помочь ему выбраться из кризиса.

У него была цель, миссия. И поэтому он не позволил бы себе поддаться боли, которая является правдой о смерти Вани.

Но, хотя я активно поддерживаю его новое начинание, это не значит, что он может напрягать свое едва исцеленное тело. У него много людей, чтобы работать над этим.

Еще одним побочным эффектом развала бизнеса Майлза и Мейстера стало привлечение большого количества новых людей под руководством Влада. Большинство также обратилось к нему после того, как стало известно, что именно он расправился со всеми лидерами синдиката, и многие люди заявили, что хотят работать на сильнейших, а не на слабейших.

Это было случайно, так как мы недавно составили планы для академии, и нам понадобится много людей, чтобы воплотить в жизнь видение Влада.

— Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Я чувствую себя таким бесполезным... — стонет он, поднимая пальцы к вискам и массируя их.

— Я знаю, — вздыхаю я. — Но мне нужно, чтобы ты был здоров, Влад. Я не могу допустить еще одного такого ужаса.

Мне до сих пор снятся кошмары о том, как в него стреляют, как из него льется кровь...

Я встряхиваюсь, зная, что останавливаться на этом бесполезно.

— Не будет. Я обещаю тебе, — он берет меня за руку, притягивая к себе. — Ты — моя единственная причина выздоравливать, Дьяволица. Так и сделаю, — тихо бормочет он, его губы на моем лбу, когда он осыпает маленькими поцелуями все мое лицо. — Все для тебя.

— Хорошо, — шепчу я, наклоняясь к нему и чувствуя его тепло на своей коже. — Я люблю тебя, — говорю я ему, мои губы приоткрываются, когда я отдаюсь задыхающемуся поцелую.

— Я тоже тебя люблю. Навсегда.



Несколько месяце спустя

— Ты знаешь, что не должна этого делать, Сиси, — говорит мне мой брат.

Поправляя волосы, я поворачиваюсь к нему лицом.

— Мы снова это делаем, Марчелло? Я думала, мы прошли через это, — я качаю головой, когда вижу легкую улыбку на его лице.

— Я должен был попытаться, — пожимает он плечами, подавая мне руку.

Когда мы выходим из дома и направляемся в сад, он внезапно останавливается и целует меня в лоб.

— Мне очень жаль, — извиняется он, и я замечаю, что он действительно так думает. — Я знаю Влада всю свою жизнь, и думал, что знаю о нем все, что можно. Но, наверное, я никогда не пытался заглянуть глубже. Не так, как ты, — он коротко улыбается мне.

— Возможно, мне никогда не будет полностью комфортно, зная, что ты с ним, потому что я видел его в худшем проявлении, и... ну, ты тоже знаешь его худшее, — смеется он. — Но я вижу, как ты счастлива с ним. Я также видел, каким счастливым ты его делаешь. Даже несмотря на то, что я неохотно признаю это, в вас двоих есть что-то особенное, когда вы вместе. Как будто ты всегда находишься в своем собственном маленьком мирке.

Мои губы растягиваются в улыбке от его слов, потому что он прав. Вокруг может быть тысяча человек, но если Влад будет рядом со мной, то мы всегда будем только вдвоем.

— Я понимаю, что у вас есть что-то особенное, и я даю вам обещание, что больше не буду пытаться вмешиваться.

— Благодарю тебя. Это много значит для меня, — говорю я ему, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — И спасибо тебе за то, что принял меня в семью.

— Сиси. Я всегда буду твоей семьей, — он заключает меня в объятия. — Несмотря ни на что, — продолжает он, и мое сердце согревается от его слов.

— Хорошо, — шмыгаю я носом, желание расплакаться уже переполняет. — Нам нужно идти, пока я не разрыдалась, — шучу я, хватая его за руку и снова направляясь к саду.

В конце пешеходной дорожки находится небольшая беседка. Влад построил ее своими руками, когда получил зеленый свет, чтобы наконец-то заниматься физической работой. И он посвятил его памяти своей сестры. На верхней части крыши изображена V-образная эмблема, блестящий мрамор поблескивает на солнце.

По обе стороны продуваемой ветром дорожки расположены два ряда сидений, и все они заполнены друзьями и семьей. Лина, Клаудия, Венеция и Катя стоят с одной стороны, все в изящных светло-голубых платьях, у каждой в руках небольшой букет цветов.

Их лица загораются, когда они видят, что мы приближаемся, и я посылаю им воздушный поцелуй и подмигиваю, пока мы продолжаем идти.

С другой стороны, Сет, Адриан и Тиберий стоят позади Влада, их черные костюмы выглядят очень элегантно, несмотря на то, что они, должно быть, вспотели в такую жару.

А потом появляется он.

Мой Влад.

Он выглядит нервным, пока ходит вокруг, затем поворачивает голову в нашу сторону, когда мы подходим к беседке.

И когда он видит меня, его глаза расширяются, его улыбка ослепляет, когда он смотрит на меня, его взгляд тлеет любовью и..... Мне становится жарко, как только я чувствую его внимание на себе, румянец заливает мои щеки.

У меня внезапно перехватывает дыхание, когда я подхожу к нему, Марчелло протягивает ему мою руку — без подкола.

— Готова? — шепчет он, притягивая меня ближе.

Я поднимаю голову, облизывая губы, чтобы ответить ему, но, когда я замечаю злой блеск в его глазах, мой рот открывается сам по себе, не издавая ни звука.

Уголок его рта приподнимается в кривой улыбке, когда он ухмыляется мне, с тем греховным высокомерием, которое всегда исходит от него и заставляет меня хотеть убить его и любить его одновременно.

Тем не менее, невозможно не заметить восхищенное обожание в его глазах, когда он изучает мое лицо, двигаясь по каждому дюйму обнаженной кожи и оставляя за собой след из мурашек. Ему не нужно прикасаться ко мне или что-то делать. Просто то, как он смотрит на меня, как будто он сорвал с моего тела свадебное платье, прежде чем побудить меня бежать, чтобы он мог охотиться на меня, заставляет меня потеть под слоями тюля.

Я знаю, о чем он думает.

Его зубы скользят по поверхности нижней губы, в то время как его внимание сосредоточено на моей шее, прямо там, где его инициалы отпечатались на моей коже.

— Ты довольна тем, как все выглядит? — мсурлычет он, ни на секунду не отрывая от меня взгляда.

— Да, — выдыхаю я, внезапная близость ударяет мне в голову и вызывает головокружение от желания.

Черт возьми.

Даже сейчас, кажется, я не могу контролировать себя рядом с ним, я так потеряна в его ауре, его энергия окутывает меня и поглощает целиком.

— Это именно то, чего я хотела, — говорю я ему, что вызывает у него усмешку.

Идея официального свадебного торжества пришла ко мне после того, как я нашла идеальное свадебное платье в Интернете. Я просто просматривала Интернет, когда наткнулась на это потрясающее белоснежное платье с облегающим лифом и расклешенной юбкой, напоминающее бальное платье викторианской эпохи. Я была так поражена этим, что однажды призналась Владу, что хочу настоящую свадьбу.

Сначала он был удивлен, так как я не упоминала об этом раньше, но он быстро адаптировался, обзвонив всех и приведя все в движение, чтобы у меня была моя идеальная свадьба.

Он был таким милым, заботился абсолютно обо всем, следил за тем, чтобы все получило мое одобрение перед знаменательным днем.

Теперь я обнаруживаю себя в платье своей мечты, на свадьбе своей мечты, с мужчиной своей мечты. И я не могу справиться с головокружением, которое возникает внутри меня.

— Тогда продолжим?

— Да, — улыбаюсь я.

Церемония короткая, но приятная, и по сравнению с моей первой попыткой сыграть свадьбу, я действительно прислушиваюсь ко всем словам.

Моя рука в его руке, тепло, исходящее от его кожи, — единственное утешение, которое мне нужно, чтобы знать, что мы в этом не только до тех пор, пока смерть не разлучит нас, но и дальше.

Церемония подходит к концу, и священник призывает нас обменяться кольцами.

— Я знал, что что-то пропустил в первый раз, — весело бормочет Влад, надевая мне на палец великолепное серебряное кольцо.

— Я была так зла на тебя, что даже не осознавала этого, — признаюсь я, в свою очередь надевая кольцо ему на палец.

Мы сделали их на заказ, и на внутренней стороне колец выгравировали две дорогие нашему сердцу фразы. Те же фразы, которые мы произносим сейчас, когда нас объявляют мужем и женой.

— Нет Влада без Сиси, — говорит он первым, поднося мои пальцы к своему рту для чувственного поцелуя.

— И нет Сиси без Влада, — заканчиваю я фразу, мой пульс ускоряется по мере того, как он задерживается губами на моей плоти.

В этот момент, независимо от того, как сильно я хотела полностью организованную свадьбу со всеми присутствующими, я хочу только его — трахнуть его, отметить его, выжечь себя в его душе.

Но, увы, мы не можем этого допустить.

Не тогда, когда нас внезапно прерывают все, когда они приходят поздравить нас со свадьбой.

— Поздравляю, тетя Сиси, — Клаудия крепко обнимает меня.

— Спасибо, любовь моя, — я целую ее в щеки, счастливая знать, что теперь нам рады в доме Марчелло, и я могу видеть ее в любое время, когда захочу.

Все приходят ко мне за поцелуями и объятиями. Один взгляд направо, и я замечаю Влада в похожей ситуации, когда мужчины подходят пожать ему руку, поздравляя со свадьбой и с тем, что он наконец-то нашел себе женщину.

Я почти краснею, когда слышу некоторые из их разговоров, но девушки быстро отводят меня в сторону, сплетни и болтовня набирают обороты.

Мы превратили весь сад за домом в место проведения свадьбы, и с видом спереди на океан это действительно свадьба мечты.

— Я всегда хотела спросить тебя, — Бьянка подходит ко мне с бокалом безалкогольного шампанского в руке. — Как ты его приручила?

— Приручила его? — я поднимаю бровь.

— Я знаю его больше десяти лет. И все же, не думаю, что знаю, не так ли? — спрашивает она, ее взгляд поворачивается туда, где Влад увлечен разговором с Адрианом и Марчелло.

— Я не приручала его. Не думаю, что кого-то вроде него можно приручить, — отвечаю я честно.

Даже без его эпизодов во Владе все еще есть дикость, которая не поддается никакой логике. Он дикий зверь в дорогом костюме, и он это знает. О, он определенно знает это, когда одаривает меня своей злобной ухмылкой, выгибая бровь в тихом вызове.

— Я просто... — я делаю паузу, пытаясь подобрать слова. — Я видела его. Видела, кто он был под маской.

— Ты, наверное, первая и последняя, — бормочет она, осушая свой бокал. — Я собираюсь взять немного этого торта, — она внезапно меняет тему, прижимая ладони к своему огромному животу. — этот ребенок меня доконает, — она качает головой, направляясь к стойке с тортами.

Я еще немного общаюсь с гостями, уделяя время частичному разговору со всеми.

— Как у тебя дела, Катя? — схватив тарелку с тортом, я сажусь рядом с ней.

Она не так далеко продвинулась, как Бьянка, но у ее беременности были некоторые осложнения, поэтому ей не разрешают много двигаться.

— Хорошо, — улыбается она. — Отлично. Это так... чудесно. Я так рада за вас двоих, — говорит она мне, ее слова пропитаны теплом, когда она берет мои руки в свои.

Тиберий рядом с ней, выглядящий не в своей тарелке среди стольких людей, его взгляд метается из стороны в сторону, как будто он ожидает опасности в любой момент. Его рука покровительственно лежит на плече Кати, и он ни на мгновение не отходит от нее.

Мы до сих пор точно не знаем, что случилось с ними в плену, и в настоящее время оба посещают терапевта, чтобы помочь им справиться с остаточной травмой. Катя мимоходом упомянула, что до этого у нее было несколько других беременностей, но я не стала расспрашивать о том, что случилось с этими детьми, поскольку это, должно быть, тяжелая тема для нее.

— Не думаю, что когда-либо могла представить, что именно Влад спасет меня — нас, — продолжает Катя, пристально глядя на своего брата. — Я всегда думала, что в нем есть нечто большее, чем то, что говорят люди, — она поворачивается ко мне. — Я счастлива, что у него есть ты.

— Спасибо, — я сжимаю ее руку. — Я знаю, было трудно сблизиться с ним. Но не сдавайся. Он не лучший, когда дело доходит до эмоций.

— Неужели? — спрашивает она, забавляясь, указывая на толпу, собравшуюся в задней части сада.

Я хмурюсь, когда вижу, как Влад вкатывает гриль и устанавливает его, привлекая всеобщее внимание.

— Спасибо всем, что пришли отпраздновать нашу свадьбу, — он поднимает бокал. — Думаю, я должен произнести речь? — он хмурится. — Может быть... а может и нет, — он лукаво улыбается, — но я все равно сделаю это.

Сняв смокинг, он вешает его на стул, медленно закатывая рукава рубашки.

— Когда я впервые увидел Сиси, то понял, что никогда не смогу жить без нее, — начинает он, и мои щеки краснеют, когда я понимаю, что он делает.

Все аплодируют его словам.

— Она бросила на меня один взгляд, а затем проигнорировала. Если это не любовь с первого взгляда, то я не знаю, что это тогда такое, — продолжает он, и все смеются над его шуткой.

Он быстро отрезвляет мысли.

— Я мог бы стоять здесь и вечно превозносить ее достоинства, потому что даже ее недостатки для меня совершенны, — он подмигивает мне, — но больше всего на свете я хочу поблагодарить ее.

Мои брови взлетают вверх, мне любопытно, что он хочет сказать. Все тоже внимательно слушают, и я думаю, что для многих это первый раз, когда они видят, что Влад ведет себя не как шутник.

— Спасибо, что пыталась спасти меня, когда все думали, что я обречен. Спасибо тебе за то, что спасла меня, когда все отказались от меня. И спасибо тебе за то, что спасла меня, когда я думал, что меня уже не спасти, — он делает паузу, в его глазах непреклонная напряженность, когда он смотрит на меня. — То, что я здесь, прямо сейчас, это все благожаря тебе, Дьяволица. И вот почему, — ухмыляется он, — двигаясь вперед, я буду жить только для тебя.

Все снова хлопают, а некоторые люди шепчутся, что это не может быть тот же Влад, которого они знали.

Но когда я смотрю на него, такого эффектного в его простой белой рубашке и черных брюках, я могу только чувствовать себя безмерно польщенным, мое сердце громко бьется в груди от его заявления.

— Я также хотел бы сделать тебе подарок, — говорит он, и теперь мне еще более любопытно, когда я наблюдаю, как он возится с грилем, прежде чем снять рубашку и сесть на стул.

Саша встает и обходит его, маленький мешочек в его руке, когда он достает скальпель.

Мой рот приоткрывается от удивления, когда до меня доходит, что он делает.

Я не единственная, кто полностью ошеломлен этим зрелищем, вокруг меня раздаются вздохи, когда скальпель вонзается в спину Влада, удаляя небольшой квадратик плоти и помещая его на гриль.

— Я знаю, что молодожены обычно делятся тортом, но я хочу поделиться с тобой собой, Сиси. Если ты примешь меня.

Я встаю на дрожащие ноги, медленно иду к нему, мои мысли в тысяче разных мест, когда я понимаю, насколько это особенный момент.

— Да, — отвечаю я, подходя к нему. Обойдя его сзади, я кладу руки ему на плечи и наклоняюсь, чтобы слизать капельки крови, вытекающие из пореза, прикасаясь губами к его коже. — Это самый замечательный сюрприз, Влад, — искренне говорю я ему.

— Но сначала я хочу, чтобы Саша тоже взял у меня кусочек.

Едва эти слова слетают с моих губ, как он поворачивается ко мне, его глаза дикие.

— Дьяволица — стонет он, и я думаю, что он собирается отказаться. Он прижимается лбом к моему плечу, тяжело дыша. — Иметь часть тебя... — умолкает он. — Я бы не осмелился просить об этом.

— Тебе и не нужно этого делать. Это дается добровольно, — я глажу его по щеке, быстро целую в нее, прежде чем сесть.

Процесс проходит быстро и не так болезненно, как я себе представляла.

Кусочек Влада готов, а мой быстро готовится на раскаленном гриле. Когда у нас в руках по кусочку друг друга, мы смотрим друг другу в глаза, медленно поднося кусочек ко рту.

Я смотрю, как его губы смыкаются на кусочке меня, как раз в тот момент, когда я подношу кусочек плоти ко рту.

Взрыв аромата происходит мгновенно, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не застонать от этого вкуса. Или, что еще хуже, наброситься на него и разорвать на нем одежду.

Похоже, у него такая же реакция, и его взгляд не отрывается от меня, пока он медленно пережевывает кусок мяса.

— Теперь ты часть меня, Дьяволица. Так же, как я часть тебя, — он растягивает слова, его опасная улыбка поглощает меня целиком.

— Да, мы наконец-то едины.

Мгновение тянется между нами, и как будто все исчезает. Вокруг ни шума, ни людей — только мы.

Мы смотрим друг на друга, и я знаю, что то, что у нас есть, сильнее всего на свете. Нет ничего, что могло бы разлучить нас.

Даже смерть.

Потому что куда идет один, за ним следует другой.

В какой-то момент гости уходят, и мы наконец остаемся одни. Однако весь дом в беспорядке и, вероятно, нуждается в тщательной уборке.

— Ты был сегодня таким джентльменом, — я хвалю его, играя с воротником его рубашки и дразня маленькую видимую часть кожи.

— Неужели это так? — спрашивает он, и мои глаза останавливаются на его губах, облизывая свои в ответ.

Есть что-то магнетическое в том, как он притягивает меня к себе, даже не пытаясь. Мое тело просто реагирует на его прикосновения, и, как мотылек, привлеченный пламенем, я не могу сопротивляться. Я хочу, чтобы он поглотил меня.

— Не ошибись, Сиси, — начинает он, его руки спускаются по моему платью, пока он крепко не сжимает тюль моей юбки в кулаке. — Я все еще зверь. Но теперь я ясный зверь, — снова эта опасная усмешка, и в мгновение ока он срывает материал с моего тела, клочья падают на землю, а на его лице появляется выражение чистого удовлетворения.

— Беги, моя маленькая монашка. Беги.

Он по-волчьи улыбается мне, его мышцы перекатываются от сдерживаемого напряжения. Его глаза следят за каждым моим движением, и я знаю, что он готов наброситься.

Что ты делаешь, когда по твоему следу идет хищник?

Бежишь.

И надеешься, что он тебя поймает.