Мой неласковый Монстр

Глава 19

Самки меня хотели, всегда. Им нравились мое тело, мой голос, мой член — и как я их им трахаю.

Я быстро понял, что они текут от одного лишь моего вида, и еще они любили мне подчиняться. Ха, некоторые даже платили мне за то, чтобы я на время стал их хозяином, а они моими рабынями.

Их это заводило, они текли, как суки, пока я наказывал их, а после трахал, как зверь. Клиентки любили мне подчиняться, вот только разница была существенной: я играл с ними в игру «рабыня на час» понарошку, практически не применяя силы (это было запрещено), тогда как в реальности я сам был рабом, и меня лупить было разрешено круглосуточно. Это было так нечестно и отвратительно для меня, но богатым сукам нравился этот адреналин, эта игра. Их это будоражило, возбуждало, они думали, что быть рабыней приятно. Тупые и наивные овцы, я ненавидел их всех. Была бы моя воля — я бы удавил их собственными руками.

В отличие от моих клиенток, я жил в этом и не мог прекратить игру в рабство, потому что эта игра была моей жизнью, моей жуткой реальностью.

Мне нельзя было жаловаться, просить что-либо у клиенток или рассказывать о своей жизни. Я должен был их трахать, и трахать качественно, впрочем, большего от меня и не требовалось.

Еще самки часто меня трогали. Им нравилось мое тело, они могли любоваться им часами, целовать меня, лапать, как игрушку.

Я это особенно ненавидел. Их прикосновения к себе. Это тоже останется со мной даже спустя годы.

Они все одинаковые — похотливые богатые суки, которые текли при одном только виде молодого тела. Мне не повезло с генетикой, потому что я был мускулистым и крепким, высоким, спортивным. Меня кормили как быка, и, даже несмотря на побои и условия, я быстро превратился из мальчика в мужчину.

Теперь мне ничего не стоило завалить любую бабу и отодрать ее до искр из глаз даже без всяких таблеток, дула пистолета у виска и вина.

Довольно быстро я научусь дарить удовольствие женщинам, сам при этом не чувствуя ни-че-го. Как ни странно, даже отвращение пропало со временем, и остались лишь пустота и адское желание вырваться из ада, в котором меня пользовали, как гребаную элитную шлюху.

Стоя, боком, раком — как угодно. Я мог удовлетворить по несколько клиенток за ночь, и меня никто не спрашивал, каково мне, нравится ли мне эта женщина, хочу ли я ее, или меня от нее воротит.

Я должен был просто работать. Много и хорошо, а нет — меня ждали кандалы, от которых к тому моменту меня уже тошнило. На шее и руках так и остались следы. До сих пор. Их ничем не исправить, впрочем, как и само ощущение холодных «браслетов» на теле.

Я был рабом, и единственная поза, которую я особенно ненавидел, — чтобы она была на мне. Я сам любил доминировать и в постели никогда не позволял подчинения над собой.

Очень быстро меня уже воротило от нежного секса, и я сам мог получать удовольствие только от жестокости и боли.

Сам я мог достичь оргазма только тогда, когда делал больно партнерше: истязал ее, душил, трахал в полную силу. Наверное, моя больная психика уже тогда понимала только такой вариант достижения удовольствия.

В этот вечер моя рабыня налакалась вина. Я не препятствовал, ей нужно было расслабиться, вот только я не ожидал, что девочка пить совсем не умеет и так сильно опьянеет от двух бокалов.

Это была передышка для нас обоих, потому что я тоже устал с ней тягаться, когда Еся бредила и я кормил ее таблетками от температуры.

Я потерял время, и это не понравилось Данте. Он не забыл еще раз упомянуть о том, что я пошел против него, выбрав настолько слабую рабыню.

Рокса не было, я сам его отправил домой сегодня раньше. Девчонка теперь не орала, как это было в подвале, и в целом была тихой.

Мне же с ней относительно легко теперь, так как база подчинения построена. Рабыня боится кнута и верит в силу капсулы. Вместе это сдерживает ее от побега, правда, не защищает от попыток найти телефон и вызвать полицию.

Я читаю эту девочку как открытую книгу, Еся не умеет врать. Каждую ее хитренькую задумку улавливаю и даже желание меня споить тут же замечаю. Наивная и умная одновременно, неопытная и до жути слабая рабыня.

Моя осенняя девочка умрет в Халифате спустя дня три, максимум неделю. Такие, как Еся, там пользовались огромным спросом из-за своей красоты и нежности, но они там не выживали. Никогда.

Сегодня была странная ночь. Рабыня задавала много вопросов и расстраивалась на каждый мой правдивый ответ. А после Еся начала цепляться ко мне. Лезть целоваться, пытаться потрогать, обнимать. Ее прикосновения были очень неумелыми, но нежными, искренними, и я уже пожалел, что дал ей столько вина.

Мою рабыню развезло, и подчинением тут уже даже не пахло. Она меня не боялась, скорее наоборот. Вся разрумянилась, начала кусать губы и буквально тереться об меня, как маленькая возбужденная самка.

Возможно, мне бы даже это понравилось, будь девочка трезвой, но она даже забывала меня называть хозяином — настолько была пьяна. И еще одно: ее прикосновения не вызывали во мне отвращение. Они были мне приятны.

Еся возбудилась, а я разозлился. На себя скорее, потому что, блядь, она меня завела! В одежде, одними своими робкими и нежными прикосновениями, вот этими невинными глазами, веснушками даже.

Рабыня должна мне подчиняться, а не возбуждать меня в ответ, и эту грань переходить нельзя. Мне точно. Мне не нравились эти эмоции. Я злился на себя за них. Я ведь тоже выпил, да, точно. Это алкоголь. Никогда не любил вино. Еще с первого момента, как им меня напоила Маджида.

Я уложил рабыню в кровать и зашел в душ, снял все с себя и встал под холодную воду. У меня был адский каменный стояк. Я чувствовал, как член налился, а яйца поджались, низ живота просто горел огнем. Я возбудился, у меня тупо на нее встал. На ее запах ландышей, на ее глаза, на ее тихий голос.

Я захотел Есю, и мне пришлось мастурбировать, испытывая злость на себя самого. Я кончил так сложно, с рычанием, вгрызаясь себе в кулак до крови, чтобы не пойти и не тронуть девушку, которая сейчас очень даже не против, но все же мне не принадлежит.