Мой неласковый Монстр

Глава 27

Моя жизнь после спасения круто изменилась, и кандалы на руках сменились часами учебы. Я плохо помню первые дни в доме у Данте, потому что, наверное, был просто в шоке.

В шоке оттого, что есть мягкая кровать, доступ к еде и воде, когда захочешь, а на окнах отсутствуют решетки. И нет охраны, этого хромого гнома Хамита, и я не боюсь, что меня посадят в темную скорлупу, где я буду мерзнуть следующие трое суток без еды.

Конечно, Данте жил не настолько шикарно, как мой Хозяин, но и его дом меня впечатлил. Мне было позволено выходить на улицу, когда я хотел, мне разрешалось смотреть телевизор, хотя я, честно говоря, не понимал, на кой черт это надо.

Я видел на экране полуголых девушек, и меня от них тошнило. Я был пресыщен этой грязью, я хотел содрать с себя кожу и отрастить новую. Чтобы все заново и с чистого листа.

К сожалению, с чистого листа не вышло, потому что семь лет рабства нельзя ни забыть, ни стереть, ни переписать заново, и первый год точно я все ждал, когда меня отдадут обратно.

Ждал и боялся этого, а потому слушал Данте, точно он был моим новым Хозяином, ну… или богом. Этот мужчина был святым для меня, потому что вытащил из ада. Любой был бы благодарен, и я не исключение, тем более что взамен Данте не требовал от меня ничего, кроме хорошей учебы, тренировок и дисциплины.

По правде, я был диким зверенышем, потому даже простые радости, такие как газировка или сладкий сникерс, которые я пробовал впервые, делали меня самым счастливым мужчиной на земле.

Мне было почти восемнадцать лет тогда, но я давно уже считал себя взрослым мужчиной и выглядел так же. Я выглядел старше и физически был развит лучше своих сверстников. Пожалуй, все же сказалось питание племенного быка и то, что меня берегли в первые годы на будущее.

Данте не стал для меня отцом или братом. Он стал моей религией, потому что благодаря ему я обрел свободу, и верил с того времени я только ему. Платой за его доброту должен был стать сам я, когда окрепну и выучусь. Собственно, так и произошло.

Данте приучил меня к железной дисциплине, и с его помощью уже к двадцати трем годам я побывал в нескольких горячих точках. Я был обучаем, я старался, и это хорошо работало в моем случае, потому что я не боялся смерти, крови, и вообще… я не боялся уже ничего, ведь самое страшное со мной давно случилось.

После завершения службы начался бизнес. За последние пять лет я сколотил состояние на экспорте тканей и драгоценных металлов, специй и парфюма из стран ближнего востока. Чаще всего это были Египет, Турция, Иран, Ливия, Марокко и, конечно, Эмираты.

Я брался за все, что продавалось, хотя сам прекрасно знал, какой товар ценнее всего и на что идет просто гигантский спрос на черном рынке: здоровые маленькие дети, красивые молодые славянки и наркотики. Это была золотая неиссякаемая жила, на которой можно было подняться быстрее всего, и я сам был частью этого бизнеса целых семь лет.

Вот только я хотел потопить этот бизнес, а не развивать его, и успешно протаптывал дорожки. Я заводил нужные знакомства по всему миру. Знание разных языков мне помогло, довольно быстро я стал своим в узких торговых кругах.

Спрос на женщин и детей за последние годы удвоился, а цена росла как на дрожжах, и хуже всего то, что я знал, где один из центров этого осиного улья: Шакир Аль-Фарих и его приближенные, которые уже давно наладили поставки из десятков стран.

Это напоминало паутину, где все всё знают и молчат, потому что завязаны и получают жирный процент. Будучи ребенком, я плохо понимал, как это работает в финансовом плане, и только когда Данте забрал меня себе, мы вместе начали копать и поняли, что полиция ничем не поможет. Чтобы убить систему, надо целить в сердце, бить в главную артерию, которой был Шакир Аль-Фарих.

Время шло, я мог бы стать успешным предпринимателем, мне пророчили блестящую военную карьеру, но я отказался от этого всего ради мести. За все десять лет свободы я все делал во имя мести. Каждый свой шаг, слово, решение — все принималось ради того, чтобы быть ближе к системе, к Шакиру Аль-Фариху в особенности.

Искал ли он меня? Возможно, вот только он не знал моего имени, куда я делся, и также он не знал о Данте ничего. Мой спаситель смог защитить меня, и теперь настал мой черед расплаты.

Я тогда понял, что, чтобы остановить систему, я сам должен стать частью ее. Только так, я должен стать своим — и тогда смогу добраться до сердцевины. Это будет сложно, потому что за эти годы Шакир Аль-Фарих овладел еще большей силой, так что действовать пришлось намного быстрее.

План был прост как мир: я должен вышколить и подготовить рабыню, обучить и отправить на аукцион, где ее выкупит Шакир Аль-Фарих. Попав в систему, рабыня сможет открыть двери и для меня, после чего я воплощу в жизнь свою месть, которую вынашивал больше десяти лет.

— Пожалуйста, не надо!

Удар. Мощный по попе. И это не хлыст. Не знаю, как он это делает, но ремнем больнее. Удар снова, снова и снова.

Я затихаю. Больно. Он не знает жалости, об этом Монстру вообще не известно, а после чувствую, как Арман обхватил меня двумя руками за талию и чуть приподнял.

— Спокойно. Успокойся! — рычит. — Подчиняйся. Ну же, покоряйся мне! Кто твой хозяин?!

Замираю, когда чувствую Его. Горящей попой ощущаю эрегированный член Монстра и не знаю, что делать. Не двигаюсь, просто жду. Он делает толчок вперед, а после обхватывает рукой меня за шею и снова толкается. Сильнее, быстрее, жестче.

— Глаза на меня, рабыня. На меня! — Разворачивает к себе, берет за горло. — Кто твой хозяин?

Смотрю на него сквозь слезы, которые он собирает языком.

— Ты… ты мой хозяин.

— Все поняла?

— Да, хозяин. Я буду учить арабский. Буду.

— Умница, но это еще не все.

— Что… что ты делаешь?

Я правда не понимаю, а после прихожу в ужас, когда Монстр усаживает меня на кровать, привязывает к изголовью и достает из коробки какую-то штуку. Похоже на бабочку, которую он прикладывает к моей промежности.

— Что ты делаешь?!

— Закрепляем урок послушания, — усмехается.

Да он издевается, дьявол!

— Нет, не надо, сними это с меня! Мне больно, ну прошу!

— Тебе понравится. Боль тоже бывает сладкой.

Он включает эту бабочку, она загорается и начинает периодически вибрировать прямо у меня на клиторе. Также Арман прикрепляет к моим соскам какие-то тугие зажимы и уходит, оставляя меня раскоряченную, с этой приклеенной к промежности бабочкой.

И нет, к моему ужасу, я обнаруживаю, что мне не больно. Эта фиговина периодически жужжит на моем самом чувствительном месте, но не настолько быстро и сильно, чтобы я кончила.

Сволочь, это и есть его урок наказания. Монстр оставил меня страдать с этой игрушкой. Специально. Он специально так меня наказал.

Арман возвращается спустя двадцать минут, когда я уже вся красная и трепещу от возбуждения. Я не знаю, как эта бабочка работает, но я вся мокрая и реву оттого, что ничего не могу с этим сделать.

Мои груди налились и стали чувствительными, тянет живота, а промежность, кажется, вот-вот взорвется.

— Ну как ты тут, моя хитрая лисичка?

— Потрогай меня… — все, что могу произнести, потому что это запредельно. Я вся теку, у меня горят соски и пульсирует промежность. Ненавижу, ненавижу его за это.

Арман действует методично. Молча снимает зажимы с сосков и убирает бабочку, чуть ослабляет веревку.

— Развяжи… прошу, развяжи.

— Неа. Ты не заслужила этого.

Нежно гладит меня по бедрам, а после по промежности, и клянусь, я вся просто пищу. Эта штука довела меня до крайней стадии возбуждения.

— Я хочу кончить. Хозяин, пожалуйста. Сделай это снова…

— Ты умоляешь меня?

— Да, да, умоляю! Сделай, — умоляю, как бы ни ненавидела его сейчас. Я просто хочу кончить, и он это знает.

Вся трепещу, когда Арман наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Не сегодня. Подумай над своим поведением. Спокойной ночи, моя непокорная рабыня.

Он развязал мои руки, поцеловал в шею и ушел. Глухо захлопнулась дверь, а я заплакала. От неудовлетворенного возбуждения и слабости. Он выиграл этот раунд, а я снова проиграла.