Мой неласковый Монстр

Глава 21

Мое прошлое теперь кажется чем-то блеклым, неважным, размытым, как круги на воде. Теплая в общении бабушка и ее противоположность — холодная эгоистичная мама с ее новым мужем Григорием, от которого меня воротило. Контрасты. Это всегда было в моей жизни.

Я помню, что мне было двенадцать и я пришла раньше со школы. Мамы не было дома. Тогда иногда я еще оставалась у нее. Обычно на пару часов по воскресеньям. Такие себе свидания с мамой.

Мой отчим Григорий был дома. Отчим, а не отец. Настоящего отца я до сих пор как личность не знаю — может быть, поэтому с мужчинами у меня всегда был провал в отношениях, это было мне чуждо, даже друзей среди мальчиков у меня не было.

Мама очень любила Гришу. Порой мне казалось, что больше, чем меня. Я не знаю, почему тогда не пошла к бабушке, она жила не так далеко, наверное, я хотела побыть с мамой, я ждала ее с работы.

У Григория был плохой день, он сидел на диване с бутылкой пива в руках. Я не знала, что он дома, вообще его не ждала, у нас никогда не было контакта. Это был чужой мужчина для меня, и нас обоих это устраивало.

Гриша работал в милиции, и я видела у него наручники с пистолетом. Этого мне хватило, чтобы держаться от него подальше.

Честно говоря, я до сих пор не знаю, какую ошибку тогда совершила. Я что-то рисовала в тетрадке. Тогда были модные всякие анкеты для девочек, бабушка мне купила такую же.

Квартира была небольшой, у меня не было отдельной комнаты, чтобы закрыться там, потому я сидела за крошечным столом у окна, за спиной гудел телевизор, а потом мне захотелось пить. Я поднялась и пошла на кухню, Григорий зачем-то пошел за мной.

Я прокручивала этот момент тысячу раз, но так и не поняла, в чем моя вина. В чем я его спровоцировала, как потом сказала мама. Гриша был пьян. Он начал подкалывать меня, говорить, что я не так одета. Что ему не нравится. По правде, это был первый раз, когда он вообще так много со мной говорил и смотрел на меня не как на приложение к моей матери.

Я не знала, что ответить, и просто ушла из кухни, но отчим не позволил. Григорий зажал меня у стены, меня едва не стошнило от его перегара. От ужаса тело плохо слушалось, я растерялась, ведь мне было двенадцать и я росла с бабушкой. Мы такое с ней вообще ней не обсуждали.

Тогда впервые я увидела мужскую похоть, направленную на меня. Мой отчим словно сошел с ума, либо я раньше этого не замечала. Он что-то начал мне шептать и пытался расстегнуть мою блузку.

Я тогда испугалась так сильно, что у меня потемнело в глазах. Помню, что начала плакать и умоляла его отпустить меня, а после вошла мама и наорала на меня так, как никогда в жизни до этого.

Григорий резко отошел от меня, схватил сигареты и вышел из квартиры, а мама залепила мне пощечину, назвав малолетней шлюхой. Она выбрала мужа, а не меня, а я в тот день поняла, что значу для матери не больше, чем тот пуфик в гостиной или старое фортепиано, на котором давно никто не играет.

Гриша сказал моей маме, что ничего не делал и это я полезла к нему. Мама поверила или захотела поверить — на самом деле это неважно, потому что я больше не приходила к ней после того случая. Даже на два часа по выходным. Мы иногда созванивались, и бабушке я не сказала причину таких перемен, но они были, особенно во мне.

Я сама изменюсь после того случая. Я начну носить темные неброские вещи и юбки ниже колена. Никакой открытости, даже коленей и плеч, никакой косметики, за что еще в школе мне дадут прозвище «святоша». Но я не была святой, я просто не хотела подтверждать мамины слова о том, что я не малолетняя шлюха.

По мере взросления я всегда старалась скрыть свою привлекательность и не хотела никому нравиться. А ему чем-то понравилась. Своему Монстру.

Вдох-выдох, и с перебоями стучит сердце. Арман стоит напротив. Загнал меня, как мышку, в четырех стенах. Он уже достал кнут, который лежит рядом на диване. Это для меня. Чтобы я была послушной. Приготовил, сволочь.

— Коснись меня, девочка.

— Я не могу, хозяин…

Это чистая правда. Мне кажется, как только я прикоснусь Монстру, он снова возьмет кнут. Это проверка или очередная дрессура, правила которой я уже знаю.

— Не бойся. Я разрешаю. Давай же. Не тяни.

Задерживаю дыхание и осторожно протягиваю руку, касаюсь его ладони. Крупная мужская, грубоватая, смуглая кожа. Я провожу по его пальцам, едва касаясь, боясь сделать хоть одно неверное движение.

Сердце заходится чаще, ощущение такое, что глажу дикого зверя. Одно неверное движение — и останусь не то что без руки, без головы даже.

— Так?

— Да. Коснись еще. Смелее.

Мне кажется или Монстр даже наклоняется немного? А после медленно обхватывает обеими руками меня за талию, привлекая к себе.

Пользуясь случаем, прикладываю ладонь через черную ткань рубашки Армана к его сердцу. Мне важно понять, что оно там… стучит все же. Ритм медленный: тук-тук, тук-тук. Еся, Арман живой человек, хотя иногда он кажется мне роботом.

— Ты дрожишь. Мне это надоело, зайчонок. Перестань, не то накажу тебя, — басит уже строже, а я уже не знаю, как реагировать. Впадаю в ступор, сбой программы, и тут Арман улыбается. Так искренне, что хочется коснуться его идеальных чутких губ. Белоснежные зубы, острые клыки, он хищник, и он же скоро меня сожрет, хотя вместе с тем улыбка завораживающая, восхитительно красивая, как и он сам.

Мой хозяин идеален внешне, и даже этот страшный шрам его не портит. Он просто делает Армана ближе к плохому, словно клеймо на нем, отпечаток боли.

— Прошу, не надо… Я боюсь боли.

— Ты очень напряжена. Тебе надо расслабиться. Еся, дыши.

Чувствую его крепкие руки на своей талии. Арман коленом разводит мои бедра и вклинивается между ними. Чтобы сохранить равновесие, мне не остается ничего, кроме как ухватиться за его широкие плечи и высоко поднять голову.

— Что вы делаете?

— То, что у меня лучше всего получается.

Кажется, только сейчас туман развеивается и я понимаю, как ничтожно жалко выгляжу. Тут же толкаю его в грудь, меня начинает трясти, лихорадить.

— Не смейте касаться меня и даже приближаться! Меня уже давно ищут и скоро обязательно найдут, а вас посадят за решетку на сто лет!

— А почему не на тысячу? — усмехается, а я, кажется, теряю рамки. К черту, разве может быть хуже того, что он делает со мной уже сейчас?

Подхожу к кровати и сама хватаю этот кнут, крепко сжимаю в руках. Он оказывается кожаным и дико тяжелым для моей нетренированной руки.

Как Монстр управляет этой штукой, да еще и так ловко? Ужас, невероятно просто, потому что в моей руке эта змея превращается просто в длинного, не подчиняющегося мне ужа.

— Положи игрушку на место, девочка, — предупреждает. Шаг ко мне, а я два назад делаю. Боже, помоги, не показывай слабость, Еся, борись за себя, он же просто человек.

— Откройте дверь! Немедленно, или, клянусь, я…

— Или что?

Нет, Арман меня не боится, скорее, его забавляет моя наигранная смелость, но мне уже плевать на это.

— Я убью вас! Уничтожу, забью этой штукой до смерти!

— Хах, уверена, что хватит сил?

Пожимает плечами, подходит ближе. Еще ближе. Провоцирует.

— Хватит! Я не так слаба, как кажется!

— Ну, давай. Бей. Я хочу посмотреть на это. Не жалей, рабыня! Я люблю пожестче, — чеканит каждое слово, при этом медленно расстегивает рубашку, снимает ее и оборачивается ко мне спиной. А там эти жуткие шрамы… боже. Как я могу?

Могу и буду, Монстр бил меня тоже со всей дури, только странно, что шрамов таких у меня и близко нет.

Тот момент, когда выбираешь, кто ты. Или ты, или тебя. Я выбираю себя. На этот раз я просто хочу жить, не более.

Зажмуриваюсь и со всей дури замахиваюсь кнутом, ожидая, что Арман сейчас завоет от боли, но… нет ничего. Тишина невероятная, потому что я не умею этой штукой пользоваться, язык кнута даже не дотронулся до израненной спины Монстра.

— А-а! — вскрикиваю, когда меня пошатывает и я больно падаю на колени. К его ногам. Арман схватился за край кнута и потянул его на себя. Он перехватил удар, да и кнут бы до него просто не достал, я та еще мазила.

— Надо смотреть, куда ты бьешь, дурочка! Бей всегда с открытыми глазами!

Держит меня за шею, а я психовать начинаю, царапаюсь, хочу его укусить.

— Не надо, Монстр! Ай… пусти! Я не хочу… не хочу умирать!

Трепыхаюсь, пока Арман не обматывает этот злосчасный кнут вокруг моей шеи, буквально приподнимая всю меня на одной только вытянутой руке. Какой он сильный, он вообще не напрягается, я для него точно слабый котенок.

В его глазах мрак, пелена там просто черная, а у меня истерика. Я хватаюсь обеими руками за его сильное запястье, задыхаясь от слез. Меня несет. Я думаю, что повешусь прямо на этом хлысте, задавлюсь просто, но Монстр не дает, он грубо встряхивает меня за плечо, приводя в чувство.

— Успокойся! Прекрати пищать, сказал, тебя никто не убивает! Ты должна быть сильной!

— Нет, не-ет, не надо!

— На меня глаза!

Несмотря на все, Арман не делает мне больно. Это я сама делаю, когда пытаюсь отбиться, но ничего не выходит. Я психую, моя нервная система вот-вот выключится, а я не хочу этого. Я устала быть куклой в его руках. Я даже ударить его не смогла… добавить ему шрамов.

Вздрагиваю, когда Арман убирает кнут, потому что к этому моменту у меня что-то случается с дыханием. Мне мало воздуха, и совсем не держат ноги. Клянусь, если бы он дал мне пистолет, а не кнут, я бы выстрелила ему в голову.

— Еся, посмотри на меня! Дыши, блядь! — Прихожу в себя, когда Арман вытирает мои слезы. Я впервые читаю на его лице волнение. Кажется, он переживает, что его рабыня сдохнет от инфаркта до того, как ему это надо.

— Не… не трогай…

— Ты должна мне подчиняться! Покорись мне, девочка. Слушай меня, и больно не будет, обещаю.

— Я лучше умру! Не трогай меня, убери руки, ты мне противен!

Я сейчас мало контролирую, что говорю. Во мне орет обида. На него, на этого дьявола, и я просто хочу, чтобы ему было больно. Так же, как и мне все это время.

— Я тебе в жизни не покорюсь! Хоть повесь меня на этом кнуте, ублюдок! Для меня лучше любой, чем ты! Любой! ПУСТИ, МОНСТР! — эти слова я выкрикиваю прямо в лицо Армана, и он резко меня отпускает, убирает кнут.

Я же отползаю к стене и вытираю слезы, пока Монстр стоит напротив и даже не двигается. Он смотрит на меня строгим взглядом, а после коротко кивает и молча выходит. Просто взял и вышел!

Радуюсь я рано, потому что ровно через минуту в эту комнату входит тот самый пончик Рокс и двери закрываются. Я остаюсь без хозяина, с этим уродом наедине.

Арман все же сделал это. Он сдержал слово и отдал меня Роксу.

— Ну что, малышка, будем учиться? — довольно тянет Рокс, окидывая меня масленым взглядом и поправляя пах.

— Нет… я Арману принадлежу. Я его рабыня.

— Ты отказалась ему подчиняться, так что сегодня я буду твоим хозяином. И ты будешь слушать меня. В целом нам все равно, кто будет тебя обучать.

Бежать мне некуда, все, что могу, — забиться в угол этой спальни, но это не помогает.

— Иди сюда.

— А-а! — громко вскрикиваю, когда этот жирдяй Рокс подходит и тянет меня к себе, больно ухватив за лодыжку.

— Н… нет, НЕТ!