Мой неласковый Монстр

Глава 40

Я не знаю, что со мной, мы вроде бы это не раз обсуждали, и морально я была готова уже уехать, но, как только я увидела тот серый фургон без окон и Рокса за рулем, мне стало страшно. Страшно настолько, что я начала плакать, не находила себе места и не знала, как себя вести.

Арман принял душ и оделся, он выглядит спокойным и молчит. Сегодня молчит еще больше обычного, и сквозь эту броню я не вижу его истинных чувств.

— Одевайся, Еся, — говорит глухо, и я киваю. Смысл спорить и упираться? Я же сама хотела помочь ему, и в то же время какие-то отголоски самосохранения еще орут на задворках, но они уже давно заглушены моим хозяином. Да, он все же меня подчинил.

Я принимаю душ и одеваюсь в принесенную Арманом одежду. Белье, простые штаны и кофта, кеды. Он притащил еще небольшой рюкзак, но смотреть, что там, у меня уже просто не хватает сил.

Арману дважды кто-то звонит, и уверена, это Данте. Он полностью его контролирует, и, как хороший раб, мой Монстр слушается этого мужчину.

Я не знаю, какой на самом деле Данте, но почему-то он не внушает у меня спокойствия. Да, он спас Армана от рабства, он потерял в том ужасном месте дочь, как я недавно узнала от Армана, но все равно.

Разве кто-то требует за спасение твою же жизнь? И разве не Данте приносит в жертву не только меня, но и самого Армана? Я же только теперь понимаю, что, скорее всего, самого Данте на аукционе не будет. Туда поедет Арман. Данте использует его как свои руки, как щит, тогда как сам рисковать не станет, и это… это просто несправедливо.

Когда я полностью собрана, выхожу в гостиную. На диване вижу разложенные медикаменты и стоящего рядом Армана. Он замечает меня и коротко кивает. Я слушаюсь, подхожу к нему.

От подавляемой истерики дрожит все тело. Если бы я каждый день ездила на аукцион, я бы, наверное, вела себя спокойнее, вот только сейчас мне не до смеха. Я вижу, как Монстр набирает какой-то препарат в шприц, как готовится сделать укол.

— Садись сюда.

Повинуюсь. Рабыня всегда покорная. И я тоже.

Поднимаю глаза на своего Монстра, хотя, конечно, он как чудовище не выглядит. Даже шрам Армана не портит. Совсем.

— Твой шрам. Тебе не больно?

Осторожно провожу кончиками пальцев по его скуле, Арман не убирает мою руку, а лишь коротко кивает:

— Уже нет.

— Чем тебя так порезали, хозяин?

— Это был клинок. Дай сюда свою руку.

Спирает дыхание, и я коротко улыбаюсь своему палачу.

— Так надо, да?

— Да.

— Можно одну просьбу, хозяин?

— Говори.

— Пообещай мне, что когда все закончится и ты достигнешь своей цели, то начнешь жить. И обязательно будешь мечтать! По-настоящему. Я хочу, чтобы ты был свободным внутри. Слышишь меня? Арман, ты не раб больше, будь свободен! Ты не заслужил всего этого, тот мальчик не заслужил, хорошо? Я хочу, чтобы ты простил самого себя и наконец начал жить!

Всхлипываю, мои слезы капают Арману на руку. Он берет спирт и обрабатывает область для укола, а я вздрагиваю. Я все еще боюсь иголок.

— Еся, спокойно.

— Пожалуйста, только не закрывайся! Я хочу, чтобы был счастлив. Пообещай мне это.

— Обещаю.

— Хорошо. Ты пообещал! Я знаю, какой ты на самом деле. Теперь знаю.

— Какой?

— Ты хороший. Ты хороший для меня!

Ласково провожу по его плечам, вот только я не вижу в глазах Армана какой-то победной радости. Он это делает скорее на автомате. Готовит меня к отъезду. А дальше забудет.

Я всего лишь его месть. Простая рабыня, которую он будет использовать как ключ. А дальше, наверное, меня убьют где-то в потасовках или тот шейх свернет мне шею за первое же непослушание.

— Не плачь. Не надо, Еся. Успокойся.

— Меня Рокс будет везти?

— К границе — да. Дальше тебя передадут специальному перевозчику.

— А моя девственность? Это же заметят на аукционе.

— Нет, все восстановят. Не переживай. Ты будешь спать и даже этого не ощутишь. Тебя примет моя знакомая врач, она все сделает.

— Мне будет больно?

— Нет.

— Что я почувствую?

— Ничего. Ты просто уснешь. Когда проснешься, уже все будет готово и ты будешь уже далеко за границей. Тебя будут выводить в туалет, давать воду и таблетки. Дальше будет аукцион. Скорее всего, они заставят снять с тебя всю одежду. Перед тем как ты попадешь в зал, тебя подготовят: вымоют и натрут маслами, уложат тебе волосы. Веди себя спокойно и уверенно. Не бойся тех мужчин и женщин, которые будут смотреть на тебя, и не плачь! Не вздумай кричать и противиться. Да? Рабыня как себя ведет?

— Она служит хозяину.

— Да. Правильно.

— Только ты мой хозяин, Арман. Я не хочу других! Я другому не покорюсь!

— Покоришься. Так же, как и мне.

— Я увижу тебя еще раз?

— Скорее всего, нет. Я буду лететь самолетом.

Его ответ меня просто ошеломляет, и я начинаю плакать сильнее.

— Как это? Как… я думала, думала, ты будешь меня везти, ты будешь рядом все время! Я не хочу одна, я не пойду, я не буду…

Задыхаюсь от слез, начинаю быстро дышать и чувствую, как бешено колотится сердце. Это и есть страх. Безумный, дикий, парализующий. Все, что могу, — схватиться за руку Армана, зацепиться за нее, как за последнюю соломинку.

— Еся, тише. Иди сюда.

— Арман, мне страшно! Я боюсь!

Вижу, как он свел брови, как заиграли желваки на его прекрасном скульптурном лице.

— Вот для этого мы и делаем укол. Страшно не будет. Ты просто уснешь. Еся, тише. Не шевелись.

— Нет, подожди! Подожди, пожалуйста! Еще минуту. Еще минуту, хозяин.

Встречаюсь с его пронзительными черными глазами. Он смотрит прямо на меня, говорит специально спокойно, вот только даже это уже не помогает. Я усмехаюсь и сквозь слезы признаюсь:

— Я люблю тебя, Арман! Всех твоих демонов тоже люблю! Мне все равно на твое прошлое. Я люблю тебя. Люблю.

Не выдерживаю и целую его ладонь, знак признательности и больше. Снова и снова, а Арман головой качает, вытирает мои слезы.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это не любовь, Еся. Я просто тебя сломал.

Арман поднимется и отходит к окну, а я следом подрываюсь, подхожу и обнимаю его, утыкаюсь носом ему в грудь.

— Нет… Я люблю тебя, Арман! Все равно люблю. Я думала, что смогу влюбить тебя в себя, чтобы спастись, но я ошиблась. Я сама в тебя влюбилась! Я хочу быть рядом. Не отдавай меня! У нас ведь может быть будущее! Не отдавай, Арман, пожалуйста! Ты мой хозяин. Ты мой хозяин!

— Тише. Не надо. Все. Спокойно.

Прижимаюсь к нему, а Арман обнимает меня, целует в висок, прижимает к себе. Меня начинает бить крупная дрожь, и я чувствую себя маленьким листиком, который раскачивается от сильного ветра. Еще чуть-чуть — и сломается, еще немного — и распадется на куски.

Вдыхаю любимый запах ментола. Я ведь и правда люблю Армана. Я люблю его так, как никогда никого в жизни не любила и.

Чувствую, как Арман крепче прижал меня к себе, а после в руке что-то жжёт. Он делает мне укол, и я всхлипываю, сильнее прижимаюсь к своему Монстру.

— Хозяин!

— Чш… не бойся. Все хорошо, малышка.

Арман гладит меня по голове, целует в висок и прижимает к себе. Я тоже обнимаю его — так сильно, словно этот момент переломный, хотя так оно и есть. Я знаю, что, возможно, больше никогда его не увижу, и мне так больно от этого, что я хочу впитать в себя каждый миг, каждую секунду со своим Монстром.

В доме тишина, и слышно только гулкое биение наших сердец. Небо затягивается черными тучами, и нет больше солнца. Даже его лучей.

Препарат действует довольно быстро, и я так хочу ему сопротивляться, но мой организм слишком слаб для этого. Я всегда была слишком слаба для Монстра.

Я до последнего смотрю в глаза Арману. Коротко улыбаюсь ему, чувствую, как слезы дорожками стекают к вискам.

— Я сильная, да?

— Да, Еся. Ты очень сильная.

— Арман, соври, что я выживу. Один раз, любимый.

— Ты выживешь. Еся, не дрожи так. Все хорошо. Все будет хорошо.

Я улыбаюсь: какая приятная, но все же ложь. Хотя бы так, мне надо во что-то верить, хоть мы оба и знаем, что это неправда.

Перед глазами все расплывается, во рту становится сухо, и подкашиваются ноги. Мне хочется спать, в голове что-то гудит, и я никак не могу собраться. Тотальное расслабление, а еще боль. Где-то в груди. Потому что люблю, а нельзя. Ни мне, ни моему Монстру тоже.

Последнее, что я запоминаю, — как Арман осторожно берет меня на руки и гладит по щеке. Укачивает меня, как маленькую, пока я медленно отключаюсь. А еще он плачет. Я вижу его полные слез глаза впервые перед тем, как окончательно погрузиться в темноту.