Моя идеальная

Глава 25

Поставив мир на паузу

Все оставшиеся после безумной ночи силы уходят на то, чтобы поднять налитые свинцом веки. Всё тело приятно ноет, а кожу до сих пор словно иголками колит в тех местах, где её касались руки, губы, зубы и язык Артёма. Если говорить проще — везде. Каждый миллиметр моего тела покрыт его жаркими поцелуями. Между ног тянет и будто пульсирует. Не уверена, что вообще смогу сегодня сползти с кровати или хотя бы свести вместе бёдра.

После душа мы вернулись в спальню, и стоило мне опуститься спиной на покрывало, как горячий твёрдый член оказался внутри меня. Потом снова был душ. Секс на стиральной машине. Опять спальня.

Блин, как мне вообще пошевелиться после семи оргазмов за ночь? Это же просто сумасшествие. Разве можно бесконечно трахаться? Спариваться, как озабоченные кролики?

Видимо, можно, потому что мы просто не могли оторваться друг от друга. Как два маньяка, гладили, целовали, ласкали, царапали, сжимали, кусали, оставляли засосы. Губы болят так, что кажется, на них живого места не осталось. Боюсь даже пальцами к ним прикоснуться и осознать, что на них нет больше кожи, а только оголённые нервы.

Выпускаю из груди хриплый выдох. Горло дерёт от бесконечных стонов и громких криков. При этой мысли закрываю глаза, чувствуя, как к щекам приливает жар стыда. Соседи снизу два раза долбили чем-то по батарее в надежде, что это заставит нас быть тише. Подействовало, но ненадолго.

Сбавили мы обороты только после того, как они начали в двери ломиться. Не знаю, что им там наговорил Северов, но больше стуков не последовало.

Стыдно-то как. Господи…

Даже представить боюсь, что столкнусь с кем-нибудь из них где-то в подъезде или на улице. Сейчас я готова как минимум месяц не высовывать носа из квартиры, пока они не забудут об этом. Уж лучше под землю провалиться, чем взглянуть им в глаза.

Какой бы разбитой хоть и довольной я себя не чувствовала, подняться в туалет всё же приходится. Осторожно снимаю с груди мужскую руку и выползаю из-под одеяла. В дверях оборачиваюсь и бросаю взгляд на любимого мужчину. Какой же он всё же красавчик. И какой же он… Мой.

В ванне умываю лицо и чищу зубы, избегая смотреть на своё отражение. Наверное, стоило бы приготовить завтрак и кофе, хотя, судя по тому, что время уже перегнуло за полдень, обед. Но вместо этого я возвращаюсь в спальню и забираюсь в постель.

Тёма лежит на спине, закинув одну руку за голову. Прижимаюсь к горячему рельефному телу и кладу голову на плечо. Пальцами вырисовываю невидимые узоры на его груди. Касаюсь губами щеки. Веду глазами по кубикам пресса и останавливаюсь на бугре под одеялом.

В груди сразу становится жарко. Между ног мокро. Во рту сухо, как в пустыне. Провожу языком по пересохшим губам и проделываю тот же путь, который прошла глазами, пальцами. Ныряю под кромку одеяла и поглаживаю гладкий ствол.

Что я делаю, мать вашу?

Сжимаю пальцы, и член отвечает на мою ласку пульсацией и лёгким покачиванием.

Боже, я точно нимфоманка, потому что в следующую секунду сбрасываю одеяло и седлаю Северова. Его дыхание срывается, но глаза не открываются. Только руки ложатся мне на бёдра.

— Что ты делаешь? — выбивает сонным голосом с лёгкой хрипотцой, от которой по коже летят мурашки, а желание достигает своего апогея.

— Хочу. — отсекаю сиплым шёпотом и сжимаю рукой подрагивающий член, направляя его в себя.

Опускаюсь очень медленно, ощущая, как раскалённая плоть заполняет меня сантиметр за сантиметром.

— Сучка! — рычит Артём и одним резким движением опускает меня на себя, забивая до предела.

Мой счастливый стон удовлетворения от того, что он снова во мне, и его животный рык смешиваются. Превращаются в какой-то нереально-сексуальный и дикий звук.

Падаю ему на грудь от переполнивших эмоций, а парень несколько раз поднимает бёдра вверх рывками и слишком медленно их опускает.

— Люблю тебя. — бубню ему в рот и жадно целую. Север сильнее сжимает ягодицы и ускоряет темп, а потом замирает. — Артём, не останавливайся. — хнычу, шкрябая ногтями каменные мышцы на плечах.

— Это была твоя инициатива, малыш, так что ты и двигайся. — отбивает смеясь и делая всего одно движение.

— Я не знаю как. — пищу, заливаясь краской.

Ну сколько можно краснеть? Я сама залезла на него. Сама захотела.

И пусть эта поза для меня новая, интуитивно поднимаю и опускаю таз, вырывая из горла любимого раздробленные стоны, которые смешиваются с моими рваными, образуя дичайше-животную музыку.

Тёма толкает меня назад, вынуждая подняться.

— Не останавливайся, родная. Скачи… — срывается на хрип. — Как сама хочешь.

Опускаю ресницы и наращиваю ритм. Артём приподнимается и втягивает в рот ноющую пику соска, вынуждая меня стонать громче. Пальцами сжимает второй, перекатывая между ними и оттягивая. Его бёдра тоже приходят в движение, и я кричу так, что соседи не могут не услышать, но сейчас мне абсолютно пофигу.

— Вот так, девочка… Умница… Моя любимая… — без конца хрипит парень, с силой насаживая меня на каменный член.

Несмотря на то, что каждый наш секс открывает для меня что-то новое, сейчас кажется, что его плоть задевает какие-то точки, которые можно стимулировать только в этой позе. Движения быстрее. Шлепки звонче. Влаги больше. Возбуждение острее. Оргазм ярче.

Я взрываюсь миллиардами разноцветных вспышек и опадаю на землю звенящими осколками. Горло продирает криком удовольствия. Без сил падаю на грудь Севера, а он перенимает инициативу, с силой вбиваясь в моё тело, пока в уши не влетает его затяжной стон, а член не начинает пульсировать внутри меня. Парень до боли сжимает мои бёдра, вынуждая приподнять ослабевшее тело, и изливается горячей спермой.

Перекатываюсь на бок и кладу голову на грудную клетку, прислушиваясь к тяжёлому сбивчивому дыханию и неровным ударам сердца. Тёма обнимает меня, прижимая крепче и касаясь губами макушки.

— Блядь, Настя, ты просто охуенная. — сипит он.

А я… Я смеюсь. Просто не выходит иначе выпустить заполнившие сердце чувства. И Тёма тоже смеётся. Это наше сумасшествие. Это наша любовь. Такая, какая есть. Без масок и гримов. Без фальши и лжи. Мы через многое прошли, и уверена, что наш путь только начинается.

— Ты тоже, Тёмочка. — смеясь, приподнимаюсь на локтях и целую. — Люблю тебя, мой самый лучший мужчина свете.

— И я тебя, малыш. Я очень люблю свою будущую жену. — отвечает, перекатывая меня на спину и нависая сверху.

В итоге из постели мы выползаем только ближе к вечеру. Точнее, выползает из неё Артём, а моих сил хватает только на то, чтобы натянуть на себя футболку и перевернуться на другой бок. Даже не замечаю, что уснула, пока Тёма не начинает меня будить.

— Просыпайся, соня. — сипло смеётся он.

— Отстань. — бурчу, натягивая на голову одеяло.

— Я тебе обед принёс. Или завтрак. Или ужин. Короче, поешь.

Только запах мяса и вынуждает меня открыть глаза и принять вертикальное положение. При виде подноса с картошкой пюре и плавающем в подливке гуляшом во рту собирается слюна, которую с трудом сглатываю, а желудок сжимается и затяжно урчит.

— А ты? — перевожу глаза на любимого.

— И я. — отбивает со смехом и пальцами ловит кусочек мяса.

— Эй, это моё. — рычу с улыбкой. — Иди и возьми себе.

— Жадина. — ржёт Северов и, поцеловав, выходит из спальни.

Когда возвращается с ещё одной тарелкой и падает рядом, у меня остаётся всего половина обеда. Или завтрака…

Последние дни я почти не ела, только для поддержания сил, которые мне были так необходимы, а сейчас набросилась на еду, как оголодавшее животное. Физическая активность и отпустившее напряжение последних дней дают о себе знать.

— Мне в больницу надо вернуться. — говорит Север, когда заканчиваем с едой и он уносит тарелки.

— Зачем?

— Надо капельницу ещё прокапать и пару уколов.

— Я с тобой.

Подпрыгиваю на кровати, забыв об усталости.

— Не надо, малыш. Я ненадолго. Сделаю всё, что надо и возьму рецепт на колёса. Вернусь через пару часов, а ты пока отдыхай, моя девочка.

— Значит, ты не вернёшься в стационар? — выбиваю с сомнением.

— Нет, любимая, не вернусь. Короткими набегами закончу курс лечения и всё. — отсекает с улыбкой.

— Не хочу отпускать тебя. — шепчу, опуская глаза. — Не знаю, как объяснить. Просто тебя слишком долго не было рядом.

— Поедешь со мной? — киваю. — А с кровати встать сможешь? — с иронией тянет вверх одну бровь.

Вопрос, конечно, отличный. Если утром я чувствовала себя обомлевшей, то сейчас просто разбита вдребезги. Этот секс-марафон меня точно добьёт.

Но я не хочу снова оставаться одна в квартире. Десять дней, что я провела здесь без любимого, были пыткой.

— Поможешь? — со смехом закидываю ему руки на шею.

Артём относит меня в душ и раздевает. С заметным облегчением выдыхаю, когда быстро целует и уходит.

Мне просто необходима передышка. И дело вовсе не в том, что я не могу отказать Тёме в близости, а в том, что я не хочу этого делать. С ним я превращаюсь в ту самую озабоченную самку, которая готова сгореть в огне страсти.

Быстро ополаскиваюсь и сушу волосы феном. Натягиваю на разгорячённое тело джинсы и тонкий свитерок. Сильные руки ложатся мне на талию, а горячие губы оставляют жгучий поцелуй на шее.

— Готова? — сипло спрашивает Тёма.

— Да. — выдыхаю, потому что моё блядское тело тут же реагирует на его прикосновения.

— Точно хочешь ехать, Насть? — выбивает вопрос, поворачивая лицом к себе.

— Не отпущу тебя, Тём. — обрубаю, закидывая руки ему на шею и прижимаясь к губам в мимолётном поцелуе.

— Тогда поехали, пока я не передумал. — рычит, сбивчиво выдыхая.

Со смехом выбегаю из комнаты, но Северов успевает оставить шлепок на заднице.

В клинику едем на моей машине, потому что Гелик Артёма я отогнала на химчистку. Пантера отзывается довольным урчанием, когда поворачиваю ключ в замке зажигания. С тех пор, как встретились с Тёмой после разлуки, Панамера стоит под подъездом, потому что передвигаемся мы только на его машине.

— Я собираюсь вернуться на учёбу послезавтра. — заявляет Северов.

— Разве не рано, Тём? Сотрясение и ушиб лёгкого — не шутки.

— Малыш, если я в состоянии трахать тебя сутки напролёт, то и на занятия могу ходить. — бомбит со своей мальчишеской ухмылкой.

— Ты, Северов, невыносимый! — краснею, смеясь.

— Угу, невыносимый. А ещё чертовски влюблённый. Дьявольски голодный. И пиздец какой возбуждённый.

— Северов… — рычу предупреждающе.

— Насть, я два года хотел тебя. Ты же не думаешь, что сейчас меня способно хоть что-то остановить?

— Тём, у меня и так всё болит. Дай хоть передохнуть немного. — не сдерживаю счастливой улыбки.

— Часа четыре тебе хватит? — ржёт мой любимый невыносимый засранец.

— Я тебя, Север, прикончу.

— Только если будешь при этом сверху. — хрипло смеётся, прижимая меня к себе и целуя через консоль, пока стоим на светофоре.

Пока Артём на процедурах, звоню Заболоцкой.

— Привет, Вик. — здороваюсь, как только берёт трубку.

— Привет. Ты как? Норм всё?

— Да, отлично. Послезавтра с Артёмом на учёбу возвращаемся.

— Антон говорил, что он всё вспомнил. Реально всё?

— Да, Вик, всё-всё. И у нас всё замечательно. Просто хотела предупредить тебя, чтобы ты не волновалась. Вы с Тохой здорово меня поддерживали всё это время, поэтому хочу сказать спасибо и пригласить вас куда-нибудь завтра вечером. Вы как?

— Спрошу у Антона, но, думаю, он не против будет. Сам весь извёлся. Мы оба за тебя переживали.

— Только за меня? — спрашиваю с коротким смешком. — Кажется, это не у меня с головой проблемы были.

— И за Северова, конечно, тоже, но тебе сложнее было, чем ему. — отбивает подруга.

Забиваю лёгкие кислородом и говорю:

— Мне было очень тяжело, но теперь всё отлично. Мы пережили это. — гулко выдыхаю и сменяю тяжёлую для меня тему. — Можно я к тебе сегодня за конспектами заскочу?

— Без проблем. Только я вечером к Антону еду. Возьму с собой.

— Ммм… На ночь? — тяну томным голосом.

— Ага, на ночь. Ты даже не представляешь, что он в постели вытворяет.

Знала бы она, что вытворяет мой парень, сейчас бы меня с потрохами сожрала.

— Не знаю и знать не хочу. — отрезаю, хохоча. — Мне подробности вашей сексуальной жизни не нужны. Своих хватает.

— А вот с этого момента поподробнее. — тут же цепляется за мои слова.

— Ну уж нет, Викуся. Не дождёшься. — продолжаю смеяться. — Короче, на созвоне.

— Эй…

Сбрасываю звонок раньше, чем меня накроет шквалом вопросов, не переставая растягивать рот в счастливой улыбке.

На самом деле мне очень страшно, потому что как только я становлюсь счастливой, обязательно происходит что-то плохое. Сердце болезненно сжимается при мыслях обо всём, через что нам пришлось пройти. И почему чувство такое, что это ещё не конец?

Убеждаю себя в том, что дело только в моих страхах, а не в интуиции, которая никогда ещё меня не подводила.

Набираю Артёма, потому что нахождение в вестибюле больницы вызывает странное сосущее ощущение под рёбрами.

— Что случилось, малыш? — обеспокоенно спрашивает Тёма, едва ответив.

— Ничего. Соскучилась. Можно к тебе? — отзываюсь, стараясь избавиться от чувства дежавю.

— Третий этаж. Процедурная. — отбивает ровно.

— Иду.

В палату захожу без стука и тут же щёлкаю челюстями. Вокруг моего жениха вертится та самая медсестра, которая бесила меня одним своим видом, когда я приезжала к Северову. Слишком короткий халат. Чересчур глубокое декольте. Гортанный смех. Сжимаю кулаки от желания укоротить ей шевелюру до блестящей лысины.

— Вечер добрый. — разрезаю, даже не делая попыток скрыть злость.

Через глаза в эту стерву транслирую.

— Сюда нельзя. — возмущается брюнетка.

— Я к своему жениху пришла.

Медсестра упорно продолжает делать вид, что не понимает, кто я такая, хотя регулярно видела меня в больнице.

— Подождите за дверью.

— Иди ко мне, малыш. — зовёт Северов, протягивая мне свободную от капельницы руку.

Без раздумий опускаюсь ему на колени и жарко целую. У брюнетки едва ли не глаза на лоб лезут, потому что наш поцелуй выходит чересчур горячим для обычного приветствия.

— Вот так. Выкуси, сучка. — откровенно злорадствую, когда она поспешно ретируется, поняв, что здесь ей ничего не светит.

— Ревнивица. — улыбается Тёма.

— Ты, Тёмочка, мой. Запомни это раз и навсегда. — заявляю, перекидывая ногу через его торс и седлая.

— Даже не сомневайся в этом, ведьма.

— А если ты не в состоянии послать сучек, которые тебе глазки строят, мне придётся самой это делать.

— Всех от меня разгонять будешь? — сипит пониженным голосом, сжимая ладонью ягодицы.

— Абсолютно, Северов. — отсекаю, целуя его.

— Тогда я спокоен.

Всё время, пока капает капельница, целуемся. Правда, обороты сбавляем сразу же, чтобы не натворить глупостей.

— Надо к Арипову заехать и конспекты взять. — говорю, когда отрываюсь от любимых губ, чтобы вдохнуть кислорода. — Вика сегодня у него будет.

— Блядь, я и думать о них забыл. — рычит любимый, качая головой и прикрывая веки.

— Всё нормально, Тём? — спрашиваю обеспокоенно, когда по его лицу проскальзывает тень.

— Башка от этой хренотени кружится. — указывает глазами на иголку в вене.

— Может, тогда отвезти тебя домой и самой съездить? Или завтра возьмём?

— Нет, заедем. Всё хорошо, маленькая. Это скоро пройдёт. — добавляет, когда читает в моих глазах беспокойство.

После уколов заходим в кабинет к лечащему врачу Артёма. Мужчина откладывает ручку и поправляет очки, внимательно разглядывая наши переплетённые руки и сияющие глаза.

— Любишь ты создавать проблемы, парень. — говорит скрипучим голосом. — Просил же тебя пару дней подождать, а ты среди ночи сбежал. — устало качает головой.

— Не мог я ждать. Воспоминания вернулись, и мне необходимо было выбраться отсюда.

— Понимаю. Ради такой девушки не грех и побег устроить.

Прячу залитое румянцем лицо на плече любимого, а он обнимает меня за талию и прижимает крепче. Неосознанно качаю в лёгкие его запах. Иногда мне кажется, что если я не буду дышать им на протяжении долгого времени, то просто задохнусь.

— Настя — моя невеста. Я хотел поблагодарить вас за то, что поняли нашу ситуацию и позволили ей приходить каждый день и задерживаться, когда время посещений заканчивалось.

— Любовь она такая. На всё способна. И даже моё зачерствевшее сердце тронуть смогла. Обычно я запрещаю долгие встречи, но просто не смог отказать твоей невесте. Желаю вам обоим счастья и здоровья.

— Спасибо. — говорим одновременно с Тёмой.

Доктор выписывает рецепт, даёт инструктаж по приёму таблеток и мерам предосторожности. Напоминает о том, что у Северова завтра ещё одна капельница.

Прощаемся и едем в аптеку. Оттуда сразу к Арипову. Артём уверенными шагами поднимается на третий этаж и толкает дверь.

— Как к себе домой. — бубню под нос. — Хоть бы постучал.

— Он мою дверь вообще запасным ключом открывает и без приглашения является, когда вздумается, так что пусть радуется, что вообще, блядь, в курсе, что мы прийти должны. — обрубает с мрачным смехом и направляется вглубь квартиры, откуда доносятся недвусмысленные звуки. — Эй, Тоха, — орёт Артём, — если через минуту тебя не будет на кухне, то через две я приду свечку держать.

— Тёма, блин! — стукаю его по плечу, но и сама растягиваю губы в улыбке.

Парень уверенным шагом идёт на кухню и ставит чайник, явно чувствуя себя здесь в своей тарелке.

— Чай или кофе, малыш? — спрашивает, открывая шкаф.

— Кофе. — отрезаю, зевая в подтверждение своему выбору.

Любимый делает четыре кружки кофе, и только после этого на кухне появляется злой Антон и краснющая Вика.

— Ты, блядь, какого хера являешься, как к себе домой? — рычит Арипов.

— Такого же, блядь, хера, как и ты ко мне. — ровным тоном отбивает нападку друга.

Остаток вечера проводим за разговорами об учёбе и просто забрасывая друг друга шутками, потягивая остывающий кофе.

Дома, не сговариваясь, идём на кухню и выгружаем бумаги. Пока Артём переодевается, варю две порции кофе, который нам сейчас просто необходим. Парень приносит наши тетради, и мы садимся за учёбу. Заканчиваем глубокой ночью, но это не останавливает нас от двух заходов бешенного секса.

Готова отключиться, как только Тёма на руках приносит меня из душа и опускает на кровать.

Блин, а ведь я могу к этому привыкнуть. А если честно, то уже привыкла. Мне нравится его забота, пусть она и попахивает сексистскими замашками. У него на руках я не ощущаю себя ущемлённой. Только бесконечно любимой. Засыпаю, слушая размеренное биение сердца будущего мужа.

Измотанная. Уставшая. С болью во всем теле. С засосами на коже. С синяками на бёдрах. Со стёртыми в кровь губами. С лёгким сердцем. Со спокойной душой. С одуряющим ощущением счастья в груди. Переполненная до краёв нашей сумасшедшей любовью.