Моя идеальная

Глава 48

Нельзя сбежать от судьбы

— С днём рождения, любимый! — кричу, как только Тёма появляется на кухне.

С разбегу бросаюсь ему на шею, запрыгивая на него верхом и обнимая ногами. Северов смеётся и жадно целует.

— Всё, Артём, поставь меня на ноги, а то не получишь свой подарок.

— Знаешь, Настя, какой самый лучший подарок для меня? — хрипит мне в рот, тыкаясь возбуждённым членом между ног.

— Знаю, — шепчу тихо, — но для этого тебе придётся отпустить меня.

Едва оказываюсь на ногах, опускаюсь на колени, стягиваю с него штаны с боксерами и беру в рот перекачанный кровью член. Вместе с моими ускоряющимися движениями, учащается и рваное дыхание любимого. В этот раз он не растягивает удовольствие, изливаясь горячим потоком семенной жидкости мне в прямо в горло.

Проглотив, снова втягиваю в ротовую полость его плоть, сжимая пальцами ствол, выбиваю остатки и облизываю головку, не оставляя ни капли.

— Блядь… — сипит Тёма. — Какая же ты охуенная.

Смеясь, прижимаюсь губами к уздечке, вызывая в его теле новую порцию дрожи, и поднимаюсь вверх, подставляя ему губы для поцелуя, который следует незамедлительно.

— Я так сильно люблю тебя, родной. Я не стану желать тебе денег или здоровья. — говорю немного позже. Он выгибает одну бровь. — Я пожелаю тебе счастья и чтобы все твои мечты сбывались.

— Самая главная моя мечта уже исполнилась. Спасибо, что ты полюбила и приняла меня таким, какой я есть, моя идеальная девочка.

Схлопываю веки, чтобы не заплакать, когда вижу в его глазах бесконечную нежность и слышу в интонациях огромную любовь.

Так просто не бывает. Я никогда не верила, что в моей жизни может случиться настоящая любовь, да ещё и такая гигантская, всепоглощающая, бескрайняя.

Отворачиваюсь, чтобы Артём не заметил влаги в моих глазах.

В последние пару дней меня вообще что угодно доводит до слёз, но я стараюсь не думать о возможных причинах. Быстро подхожу к холодильнику и вынимаю торт с двадцатью пятью свечками. Зажигаю их все и подношу любимому с улыбкой.

— Загадывай желание.

— Что за глупости, малыш? — выталкивает, явно не испытывая восторга от такой детской идеи. — Нам же не по пять лет.

— Пожалуйста, Тёма.

Он ухмыляется, нагребает полные лёгкие воздуха и задувает разом все огоньки.

— Довольна?

— Довольна. — уверенно киваю, растягивая губы шире, и Северов улыбается в ответ. — А теперь садись за стол, сейчас сварю кофе.

Едва сажусь напротив парня, он бросает на меня подозрительный взгляд и хмурится, стягивая брови к переносице.

— Что случилось, Артём?

— Откуда торт, Настя? Ты выходила из дома?

Да, он всё ещё не позволяет мне одной покидать пределы квартиры. Признаться честно, меня и саму не сильно тянет бродить в одиночку по улицам, потому что где-то там ходит мой ночной кошмар.

— Сама испекла. — как доказательство выставляю перед ним кисть с ожогом на запястье. — Правда, не уверена, что его можно есть. — заканчиваю, смеясь.

Только любимый даже не улыбается в ответ. Ловит мою руку и прижимается губами к ране.

— Как можно быть такой неумёхой? — бурчит, потому что беспокоится, и я даже мысли не допускаю, чтобы обидеться. — Мазала чем-нибудь? — отрицательно веду головой из стороны с сторону. — Твою ж мать, Настя, как можно быть настолько беспечной? — разрезает тихо, поднимаясь из-за стола.

Возвращается уже с мазью от ожогов, осторожно втирает её в поражённый участок кожи лёгкими касаниями, постоянно ругая меня за неосторожность.

Знаю, что он заботится обо мне, как умеет, поэтому прошу еле слышно:

— Не бурчи на меня, Тём. Это случайность. Я пол ночи провела на кухне, чтобы порадовать тебя.

— Ненормальная. — улыбается он, качая головой.

Удивительно, но торт оказывается действительно вкусным, о чём Северов незамедлительно мне сообщает. Раздуваюсь от гордости, как павлин. Пусть я начала учиться готовить, но всё же это моя первая попытка в роли кондитера, поэтому очень волновалась, что испорчу сюрприз.

Мой телефон отзывается короткой вибрацией, и я бросаю быстрый взгляд на мелькнувшее на экране сообщение. Едва успеваю прочесть первые пару слов, как меня в холодный пот бросает. Чтобы скрыть своё состояние, переползаю к парню на колени и шепчу:

— Как на счёт десерта? — провожу ногтями по его шее, вызывая мурашек на горячей коже.

— Ни за что не откажусь. — рычит любимый, паркуя меня на стол и разводя мои ноги в стороны.

Как только Север уезжает за продуктами к праздничному застолью, которому он долго сопротивлялся, но всё же мне удалось его уговорить, хватаю мобильный и захожу в мессенджер, открывая утреннее сообщение. Сердце ухает вниз и начинает долбиться где-то в районе живота.

Неизвестный абонент: Да, это я. Кто вы и что хотели со мной обсудить?

Несколько раз промазываю по буквам, потому что пальцы дрожат, будто в приступе эпилепсии. Да и всю меня колотит.

Настя Северова: Вы знаете Артёма Северова?

Следующая SMS прилетает незамедлительно. Как только читаю ответ, сердечная мышца влетает в горло и, замирая, становится там тяжёлым комом. Но я не успеваю ответить, так как раздаётся стук в дверь.

Расплачиваюсь с курьером и забираю аптечный пакет. Иду в туалет, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку.

Крепко зажмуриваюсь и мысленно отсчитываю время, прописанное в инструкции. Когда оно истекает, глаза всё ещё держу плотно сжатыми, потому что так боюсь узнать результат.

Понимаю, что вечно прятаться от реальности нельзя, поэтому резко поднимаю ресницы и утыкаюсь взглядом в две розовые полоски, оповещающие о моей беременности.

Как? Как, мать вашу, это возможно? Я же на таблетках! Боже… Ребёнок… Я не могу… Не готова… Какая из меня мама? Нет… Нет… Нет! Не может этого быть! Это ошибка! Тест наверняка бракованный! Да, точно, так и есть.

Вот только и второй тест показывает две красные линии, о которые разбиваются все мои мечты.

Меня так трясёт, что ноги не держат, и я падаю на пол, захлёбываясь слезами.

Я не готова к детям! Как же учёба? И у нас с Артёмом всё только наладилось.

Сжимаю руками готовую разорваться от огромного количества вопросов голову и жалко скулю.

Я не просто в панике. У меня случается настоящая истерика.

Я не могу быть беременной. Не должна… Это критически неправильно…

— Нет, нет, нет, нет… Не правильно… Не правильно… — повторяю в бредом состоянии, захлёбываясь собственным шоком.

Слишком рано. Слишком… Мне всего двадцать. Я только начала жить несколько месяцев назад, а ребёнок… Господи… Это же такая ответственность. Он же будет отнимать всё наше время. Нет, нет, нет… Ещё рано… Это должно быть наше с Артёмом время. Только наше, ведь у нас его было так мало. А когда я стану похожа на слониху, то он наверняка даже прикасаться ко мне не захочет. Я должна что-то с этим сделать. Решить проблему. Я ещё не готова к материнству.

Я не могу думать ни о чём, кроме того, что мне не нужен сейчас ребёнок. Я забываю о том, что Тёма мечтает о настоящей семье. О том, что выкинула таблетку экстренной контрацепции после нашего первого секса. О том, что говорила Северову, что не смогу убить нашего ребёнка, потому что это часть нас.

Но сейчас меня просто выносит из реальности, и я не могу мыслить трезво. Впрочем, я даже не пытаюсь это делать. Беру ноутбук и сажусь в спальне прямо на пол. Слёзы бесконечным потоком льются из глаз, скатываются по щекам, заливая клавиатуру и тачпад, пока я изучаю статьи, в которых описаны способы избавиться от зародившейся в моём теле жизни.

Быстро прикидываю сроки. Около недели, не больше, а значит, можно просто обойтись одной единственной таблеткой. Так просто… Проглотить пилюлю и моя проблема решена. Артём даже не узнает об этом. Он ничего не поймёт. Даже не догадается, что ребёнок был.

— Так просто… Просто… Очень легко… — убеждаю сама себя, открывая сайт аптеки и изучая список препаратов. — Он ничего не узнает… Не узнает… Всё будет хорошо… Так просто…

Закидываю выбранные таблетки в корзину и хладнокровно оформляю заказ. Вбиваю адрес. Несколько раз перепроверяю, что все поля заполнены верно. Потом ещё раз перечитываю описание препарата, принцип действия, возможные последствия. Снова возвращаюсь к странице аптеки, навожу курсор мышки на кнопку "оформить заказ", клацаю, но рука предательски дёргается в этот момент, и я промазываю.

С яростью сталкиваю ноутбук с коленей, отчего он влетает в стену и, громко затрещав, тухнет.

Обернувшись, падаю на ковёр, подкладываю под голову согнутые руки и реву.

Я задыхаюсь от слёз, всхлипов, криков, боли, страха, отчаяния и непонимая, что делать дальше.

— Я не знаю… Не знаю… Не могу… Не могу так…

Сердце до физической боли колотит по хрупким рёбрам. Дыхание вырывается ржавыми хрипами из сдавившей горестным спазмом грудной клетки. Меня колотит до такой степени, что зубы стучат друг об друга, с какой бы силой я не сжимала челюсти. Вгоняю ногти в ладони, но даже выступившая из ран кровь не снижает давления и боли.

Я не готова становиться мамой!

Подрываюсь на колени и ползу к ноуту. Сосредотачиваюсь на попытках его включить, но когда ничего не выходит, с криком отчаяния швыряю его в другой конец комнаты, утыкаюсь лицом в матрац и разражаюсь ещё более тяжёлыми и громкими рыданиями.

Когда силы на крики заканчиваются, а последняя капля влаги покидает мои глаза вместе с жизнью, натужно, рвано и громко дышу, хватая пересохшими губами горький и вязкий воздух, который проваливается в лёгкие ледяными глыбами, замораживая все внутренности и парализуя работу жизненно неоходимых органов. Голова раскалывается на части от боли и мыслей. Сердечная мышца с протяжным воем замирает в груди. Колотун усиливается ещё больше. Глаза опухли и горят. До крови кусаю губы, вынуждая себя успокоиться. Слишком много времени трачу на попытки прийти в себя, но когда мне это всё же удаётся, поворачиваюсь и упираюсь спиной в кровать.

— Надо успокоиться. Надо прийти в себя. Надо отбросить эмоции и обдумать всё на холодную голову. Я не должна думать только о себе, но и учитывать желания человека, которого скоро назову своим мужем. — проговариваю вслух, забивая пространство своим безжизненным голосом, просто потому, что не могу больше выносить эту тишину.

Я не должна врать Тёме. Между нами не должно быть никакой лжи. Он должен меня понять. Это же Артём. Он всегда меня поддерживает. Он просто не может заставить меня родить этого ребёнка, если я сама не захочу. Но как объяснить ему, чтобы он понял мои причины и поддержал принятое мной решение?

— Причины… причины… — толкаю севшим от криков голосом.

Первая — учёба. Нам осталось два года. На следователя нельзя отучиться заочно. К тому же на прошлой неделе Северов отвёз Ногирову дела, которые он дал мне для учёбы, и теперь меня ждёт практика. Но меня никто не подпустит к ней, если меня будет постоянно тошнить. К тому же он сам настаивал, чтобы я не бросала учёбу и не отказывалась от своей мечты. Он просто не может не согласиться со мной в этом вопросе.

О том, чтобы заявить, что я не хочу делить наше время ни с кем, пусть даже с собственным ребёнком, даже не думаю. Этого он точно не поймёт, хотя… Учитывая то, что мы настояли на том, чтобы даже моя мама приходила к нам пореже, а друзей и вовсе задвинули на задний план, чтобы проводить время только вдвоём… Оставляю этот аргумент про запас.

— Что ещё? Что ещё? — бубню, растирая пальцами виски, будто это поможет мне разогнать мыслительный процесс. — Есть!

Самое важное то, что Должанский всё ещё ходит по этой земле, а значит в опасности будем не только мы с Артёмом, но и наш малыш.

При последней мысли давлюсь воздухом, раздирая горло.

Малыш…

Маленький ребёнок…

Интересно, а каким он может быть?

— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. — зло трясу головой, изгоняя из неё опасные мысли.

Его не будет. Не сейчас. Возможно, лет через пять, когда закончим учёбу и крепко закрепимся не только на рабочих местах, но и в статусе семьи, и то не факт.

Ну какие из нас родители? Север матерится через слово, а я вообще ничего не умею. Недавно испортила три белые футболки и свитер, закинув их в стиралку вместе с цветными вещами с мыслью, что ничего страшного с ними не произойдет. Да и торт этот… Я так и не призналась любимому, что до этого выкинула три коржа. Два превратились в уголь, а третий оказался сырым внутри.

Телефон звонит в коридоре, где я его и оставила, когда открывала дверь курьеру, но я просто не способна сейчас говорить с кем-либо. Если Тёма, то скажу, что была в душе. А на всех остальных пофигу. Они же не знают, что я вообще не расстаюсь с мобилкой, потому что боюсь, что Артём узнает, чем я занималась последний месяц.

Точно! Я совсем об этом забыла. Мне необходимо отвлечься. Сейчас я всё равно не могу ничего сделать. Да и не стану портить любимому праздник такими ужасными новостями, как эти.

Блядь, как я скажу ему, что собираюсь пойти на аборт? Может, всё же сделать всё тайно? Но смогу ли я врать ему в глаза? Хотя… Какая это ложь, если он ничего не узнает? Я просто ничего не скажу, вот и всё.

Пока иду за смартофоном, так и мечусь от одной мысли к другой, как зверь в клетке.

Цепляю телефон и вижу пропущенный с того самого номера. Тяжело вздыхаю. Прочищаю горло. Ещё один вдох, пока грудную клетку не начинает рвать от передоза кислорода. Жму кнопку вызова и снова прокашливаюсь, пока в трубке раздаются длинные гудки, вызывающие новый прилив боли в пульсирующей голове.

— Алло. — раздаётся на том конце.

Наверное, это один из самых тяжёлых разговоров в моей жизни, и когда он заканчивается, я не могу думать ни о чём другом, кроме того, что только что натворила. Теперь у Артёма будет целых две причины меня возненавидеть.

Чтобы хоть немного прийти в себя, достаю из холодильника бутылку недопитого вина. Наливаю в бокал и подношу к губам. И замираю, так и не сделав глоток. Отставляю на стол и топаю в ванную. Умываю лицо ледяной водой, избегая смотреть на своё отражение, потому что мне не надо видеть себя, чтобы знать, что щёки стянуты солью, а глаза превратились в две щёлки.

Как я в таком виде покажусь гостям? Да и Тёма сразу поймёт, что что-то случилось.

С наигранным хладнокровием скидываю одежду и встаю под горячие струи воды. Меня всё так же мелко потряхивает, а вода кажется недостаточно горячей, поэтому накручиваю вентиль. Кожа краснеет, её обжигает кипятком, но я даже не замечаю этого.

Всё же стоило выпить вина, чтобы хоть немного расслабиться. Вот только в тот момент, когда я собиралась это сделать, в нейронные сети так неуместно закралась мысль, что беременным нельзя пить алкоголь.

Какого, мать вашу, хрена я вообще об этом подумала? Я ведь не собираюсь оставлять этого ребёнка. Так в чём моя проблема? Откуда такие мысли?

Сжимаю зубы до скрежета, а пальцы до хруста. Выхожу из душевой кабины, закутываюсь в полотенце. Влетаю на кухню и со злостью хватаю оставленный бокал, делая большой глоток. Но как только алкоголь проваливается в желудок, меня сразу же начинает тошнить. Едва успеваю добежать до туалета и упасть на колени над унитазом, как меня выворачивает наизнанку.

Когда в желудке не остаётся ничего, поднимаюсь и на ватных ногах снова иду в ванную. Умываюсь и чищу зубы, убеждая себя, что это всё долбанная беременность, а не психологическая блокировка.

Я ведь не могу сама себе подсознательно запрещать пить, потому что мне не нужен сейчас ребёнок.

Голова трещит всё сильнее, и я принимаю решение немного отдохнуть, чтобы прийти в себя.

Стоит только опустить голову на подушку, сразу проваливаюсь в сон, несмотря на то, что была уверена, что мои тяжёлые мысли просто не дадут мне уснуть.

Будит меня настойчивый стук в дверь. С трудом разлепив опухшие веки, первым делом смотрю на часы.

Кого там принесло? Для гостей ещё рано, а у Тёмы есть ключи. Может Егор приехал? Ему же почти пятьсот километров до нас добираться.

Устало поднимаюсь с кровати и надеваю джинсы и футболку. Тормозя перед дверью, натягиваю на лицо улыбку, чтобы не встречать брата моего любимого мужчины хмурым видом. Достаточно и того, что я похожа на чёрти что.

Уверенно распахиваю дверь и кричу, тут же захлопывая её, вот только проигрываю Должанскому по физической силе. Он уверенно толкает дверь с такой силой, что я отлетаю назад и, потеряв равновесие, падаю на пол. Открываю рот, чтобы заорать и позвать на помощь, вот только он направляет на меня пистолет.

— Вякнешь и ты труп. — хрипит, растягивая бледные губы в улыбке и выставляя на обозрение гнилые зубы.

— Что ты вытворяешь, Кирилл? — выталкиваю с яростью. — Скоро приедет Артём. В этот раз он тебя точно прикончит.

Вот только моя угроза вызывает у него приступ оглушающего безумного смеха.

— Посмотрим, как он сделает это, если к твоей голове будет приставлен ствол. — бросает и снова хохочет.

Подрываюсь на ноги и пячусь назад, потому что больше в жизни не позволю себе повернуться к нему спиной. В этот раз не даю себе права поддаваться панике, потому что это убьёт не только меня, но и нашего ребёнка.

Неосознанно складываю руки на животе, защищая маленькую жизнь, зародившуюся у меня под сердцем, и вдруг понимаю, что не только не могу сама его убить, но и не позволю сделать это никому другому.

Господи, как я вообще могла об этом подумать? Это ведь сын или дочка моего любимого мужчины.

Я буду сражаться. Буду! Потому что теперь у меня есть две причины, чтобы жить.