На краю могилы

ГЛАВА 23

Было 27 декабря, и мы собрались в доме оперы, вот и все дела. Я была одета во все черное, что соответствовало моему настроению. Я прекрасно бы себя чувствовала и в мусорном мешке, но вампиры наряжались для важных событий, и я была частью игры. Черные кожаные ботинки закончили образ. Единственным цветным пятном на мне была тонкая серебряная цепь вокруг талии, где свисали несколько кинжалов того же металла. Это была смесь невысказанной угрозы и обещания защиты.

Менчерес и я стояли в центре сцены. Даже при том, что каждый в театре знал, почему они были там, для соблюдения формальности, он повторил новости о смерти Кости. Я отказалась позволить любой эмоции появиться на лице, поскольку разрушительные слова снова были произнесены, врезаясь в меня с той же самой болью которую я испытала после того как впервые услышала их.

“… и в соответствии с его волей, Мастерство его линии переходит к его жене, Кэт.” Менчерес протянул свою руку, и я приняла ее. “Начиная с этой ночи, все, кто принадлежит тебе — мои, поскольку все мои твои. Чтобы скрепить этот союз, требуется кровь. Кэтрин, ты, также известная как Красная Жница, готова ли предложить свою кровь в доказательство своего слова?”

Я повторила необходимые слова. Я никогда не думала, что мои губы произнесут это. Затем я полоснула ножем поперек ладони в глубоком порезе. Менчерес взял то же самое лезвие и порезал свою собственную ладонь, сжимая руку поверх моей.

“Моя кровь — также доказательство моего слова. Если я предам наш союз, то это будет мое наказание.”

Наши соединенные руки были подняты для большего эффекта, мою руку покалывало, из-за того что она исцелялась в контакте с его кровью, и затем мы разомкнули руки. Дело было сделано.

Или не совсем так.

“Я отказываюсь назвать полукровку моим лидером, и я бросаю вызов чтобы освободиться от ее линии.”

“Томас, ты наглая тварь!” Спейд шагнул вперед со своего места на сцене. “Если бы Криспин был здесь, то он содрал бы твой хребет и порол бы тебя им. Но как его лучший друг я сам преподам тебе этот урок”

По правде говоря, я не была удивлена. При любом формальном сборе, вампир мог попросить или бросить вызов чтобы стать независимым. Если Мастер хотел быть доброжелательным, или это согласовывалось заранее, то они предоставили бы свободу без борьбы. Но если нет…

"Даже не думай об этом Спейд", сказала я. "Кости оценил бы твои намерения и я тоже, но он бросил мне вызов, и я отвечу".

“Кэт.” Спейд схватил меня за плечи, понижая голос. “Ты не спала на днях, ты только ешь или пьешь, и все, что ты делаешь — тренируешься. Если не я, позволь Менчересу ответить на это. Он сделает из этой твари такой пример, что кто — либо еще, рассматривающий такую возможность, найдет ее заметно менее привлекательной.”

“Ты прав.” Спейд расслабился, но Кости лучше знает. “Это ползучее действительно должно стать примером, но моим. Если я не смогу сделать этого, то эта линия будет порвана на куски наизнанку. Томас!”

Я толкнула Спейда обратно и пошла на край сцены. “Твой вызов принят. Если ты желаешь свободы…”, я размяла суставы и подвигала головой на своих плечах. “Подойди и получи ее.”

Томас подошел к сцене, один безупречный прыжок — и он на поднятой платформе. Остальная часть вампиров очистила путь, Менчерес прервал дальнейшие протесты Спейда, взмахнув рукой. Я почти улыбалась, поскольку я наблюдала. Это было ближе всего к терапии, которую я могла сделать.

“Как ты хочешь умереть?” спросила я, послав ему скучающий пристальный взгляд. “Потому что ты умрешь, ты знаешь. Так выбери свой яд. Мечи, ножи, молотки, или в рукопашную.”

Томас был с меня ростом, у него были синие глаза и вьющиеся коричневато-красные волосы. Все это я заметила, измеряя его ауру. Он имел резонирующую власть сильного вампира. Он не был подростком в немертвых годах.

"Я убью тебя быстро, из уважения к моему отцу", ответил он с ирландским акцентом.

Я откашлялась с резким смешком. При сочетании его маленького роста и круглых щек, Томас напомнил мне о леприконе на хлопьях, которые я ела в детстве. Только после меня Лаки Чармс! Хотелось мне проскандировать в его адрес. К сожалению он не был одет в зеленое, что было бы превосходно.

“Если бы у тебя было хоть сколько-нибудь уважения к Кости, то ты не стал бы требовать свободу в середине войны,” шипела я вместо этого. “Как бы он сказал, это весьма грубо.”

"Его беда в том, что он был очарован такой ведьмой, как ты," сказал он, когда выбрал нож из предложенных вариантов поспешно подготовленного оружия. Я не стала выбирать, я носила несколько на поясе. "Ты подстрекала его к войне, основываясь на нападении, которого на самом деле никогда и не было!"

Послышался взрыв проклятий от нескольких вампиров находящихся на сцене. Холодная ярость охватила меня. Пытался ли он ударить ниже пояса? Что ж, хорошо.

Я вскрикнула и сгорбилась, словно пораженная. Томас бросился вперед на шальной скорости. Когда он был на мне, нож в миллиметре от смертельного удара, я отскочила в сторону и вонзила его же клинок глубоко ему в живот. Вскоре более резко серебро нашло дорогу к его сердцу. Это все произошло менее чем за секунду.

"Ты придурак, полагаю, что ты не обращал внимания, когда Кости учил тебя не вестись на блеф."

С моим ножом с своём сердце Томас застыл, как будто обратился в лёд. Я наклонилась ниже, почти шепча ему на ухо.

"Передавай Кости привет от меня," сказала я и провернула клинок в его сердце. "И когда ты это сделаешь, то очень сильно об этом пожалеешь."

Я пнула медленно съёживающееся тело Томаса, что отправило его вниз, где располагалась оркестровая яма. Затем я сунула нож обратно за ремень, не потрудившись даже вытереть кровь.

Сзади раздался шум. Громкий звук распахивающихся дверей. Я подняла голову, когда Менчерес подошёл и пожал мне руку.

"Кэт, мне жаль, но я не подозревал, что она сделает это," проскрежетал он. "Ты не можешь напасть на неё на официальном собрании, это противоречит нашим законам. Если так поступить, это обречёт всех нас."

Эти слова рассеяли моё кратковременное замешательство по поводу того, кем были пять вошедших в театр вампиров. Припозднились — была моя первая мысль. Потом этот грёбаный смех иным образом сообщил мне то, о чём всё ещё говорил Менчерес. Я узнала этот смех. Он навсегда отпечатался в моей памяти.

"Менчерес, муженёк, неужто ты не поприветствуешь меня?"

Мои пальцы побелели, сжав его так сильно, что кости Менчереса сломались так же быстро, как они могли исцелиться. Патра разговаривала с ним, но глаза ее смотрели только на меня, когда она спускалась по проходу со змеиным изяществом.

У Патры не было всем известной прямой египетской стрижки, которую так часто показывают в фильмах о ее матери. Нет, в ее волосах были прожилки золотых оттенков, подчеркивая в ее длинные черные волосы. Брови ее были не столь широкими, как предлагал Голливуд. На самом деле, они были изящными. Как и она. На самом деле, она была больше спортивной, чем фигуристой. Ее кожа была бледна, но темнее, чем моя. Почти медового цвета. Нос у нее был немного длиннее, чем диктует мода, но не было сомнений, Патра была прекрасна.

"Почему?"

Я выплюнула вопрос Менчересу, не отводя от нее глаз. Все во мне было сплошной рваной раной. Убить для меня было главной мыслью.

"Это наши законы. Как моя жена, она может присутствовать на любых официальных сборах, но она не может напасть на нас. Впрочем, как и мы не можем навредить ей. Она стремится спровоцировать тебя к насилию, но не давай ей такую легкую победу."

Ах, она провоцировала меня к насилию, хорошо. Я хотела рвать ее на части и покрыться ее кровью вместо одежды. Мои глаза вспыхнули, зеленые лучи ненависти осветили ее.

"Привет, сука".

Она снова вкрадчиво и мурлыкающе засмеялась. "Так значит, ты и есть полукровка. Скажи мне". Ее глаза заблестели. "Ты хорошо спишь в последнее время?"

Какая-то часть меня удивилась тому, что я не сгорела от ярости. Другая половина услышала, как я засмеялась громко, наиграно, что так расходилось с тем, как я себя чувствовала.

"Это лучшее, что можешь сделать? Ах, Патра. Как это скучно."

Она ожидала чего-угодно, но точно не этого. Черт, да я саму себя удивила.

Патра не любит, когда над ней насмехаются. Ярость на ее лице была тому подтверждением.

"Я не так глупа, как ты надеешься," продолжила я. "Теперь, либо заткнись либо свали, потому что ты прерываешь церемонию. Кстати, об этом также должен быть закон."

"Я уйду." Ее улыбка была презрительной. "Я увидела то, что хотела. Ты ничто, и вскоре ты будешь еще меньше представлять из себя. Но прежде чем уйти, я думала, что ты должна знать, почему ты в этой войне на первом месте. Держу пари, мой муж не сказал тебе, не так ли?"

"Не сказал мне что?"

Она опять засмеялась, и я поймала себя на мысли что ненавидела ее смех больше, чем любой звук, который слышала до этого.

"Ты не задавалась вопросом, почему я, в первую очередь, восстала против Менчереса? Если бы я этого не сделала, то не было бы войны, и не было бы причин убивать тебя или Кости".

Если она ожидала, что я попрошу ее продолжить, то все, что она получила — это тишина. Патра вздохнула

"Хорошо, я тебе объясню. Когда Менчерес предложил превратить меня в вампира, я сказала ему, что не изменюсь, если только он не изменит также моего возлюбленного Интефа. Но после того как я восстала из мертвых, Менчерес сказал мне, что Интеф был убит до того, как его люди смогли добраться до него."

Она приостановилась, чтобы посмотреть на Менчереса полным отвращения взглядом.

И вот однажды Анубус, бывший друг Менчереса, нарушил свое молчание. Интеф не был убит римлянами. Менчерес сделал это. Видишь ли, маленькая полукровка, ты в этой войне, потому что я, наконец, могу отомстить убийце моего любовника, так кто же действительно виноват в смерти Кости?"

Я взглянула на Менчереса, который закрыл глаза, незадолго до того, как встретиться с моим взглядом. Я это увидела. То, что Патра сказала, было правдой, каждое слово. Какое-то время я была переполнена желанием заколоть их обоих за их жестокость в достижении того, чего они хотят.

Тогда я повернулась к Патре. "Я понимаю твою мотивацию. Но тебе следовало просто охотиться за Менчересом. Вместо этого, ты решила похитить членов семьи людей, чтобы заставить их превратиться в смертников. Ты выбрала убийство Кости, и за это я тебя убью. Ты одна из всех людей должна понять почему."

Патра улыбнулась. "Потому, что я понимаю твою боль, я собираюсь освободить тебя от нее." Она повысила голос. "Я предлагаю амнистию для тех, кто оставит ее и присоединиться ко мне! Кроме того, мужчине или женщине, которые убьет ее, я предлагаю вознаграждение за вашу способность понять. У вас есть слово Бога."

Я кинула на нее взгляд, который был крепче, чем бриллиант на моей руке. "Ты высокомерная сука, я увижу тебя мертвой, и это слово полукровки."

Патра кинула на меня последний пренебрежительный взгляд и повернулась спиной. Ее четыре сопровождающих шли по бокам, когда она поднялась по проходу в той же решительной манере, что и прибыла.

Только после того, как двери закрылись за ними, я выдохнула. Я была так взбешена, я дрожала.

Наступила полная тишина, отсутствовало типичное для человека шаркание или нервная прочистка горла. Я подошла к краю сцены, где было оружие и почти нежно вытащила меч. Лучше иметь дело с последствиями предложения Патры сейчас, чем допустить мысль, что я была слишком слаба, чтобы оставить все как есть и позволить ситуации накаляться.

"Замечательно, кто верит этой суке и думает, что может взять меня, вот она я."

Проблемы не заставили себя ждать, несколько разных голосов выкрикнули. На этот раз я не предлагала выбор оружия, я держала свой меч. И по одному, я рубила, колола или обезглавливала каждого вампира, который выходил на сцену. Весь свой сдерживаемый гнев и горе я вложила в удары, радуясь, что за те короткие моменты, я могла чувствовать что-то другое в отличие от боли.

Когда я покончила с восьмым вампиром, вонзая свой меч в его сердце так глубоко, что половина моей руки последовала за ним, моя одежда была порезана на сотни кусочков и неприлично открывала некоторые места. Как это ни парадоксально, мои собственные раны заживали от постоянного контакта со свежей кровью вампира.

Я повернулась к зрителям. "Кто ещё думает, что может зарезать меня?"

Никто больше не кинул вызов. Я вогнала меч в центр сцены, как будто это был Экскалибур в пресловутом камне. Потом вытерла кровь со своей щеки обрывками моего рукава и повернулась к Менчересу.

"Теперь мы можем уйти?"